возило явное неодобрение, восходящее, должно быть, к его лютеранскому
происхождению.
  
  Господин Реньярд запрокинул свою лисью морду и расхохотался. Смех его
  походил на высокое отрывистое тявканье.
  
  - Я уж не стану придираться. Сойдет и так. А кого вы читаете, сударь?
  
  - Я вообще ничего не читаю.-Клостергейм говорил точно квакер,
приглашенный на Balum Rancum в качестве почетного гостя.-И ничего не читал
за последние две сотни лет.
  
  Это еще больше позабавило лиса.
  
  - Человек, истомившийся скукою больше меня?! Вот это новость! И что за
миленькая компания путешественников по иным мирам! Троица абсолютно
несхожих людей. Этакий паукообразный мертвец, фатоватый пижон при изящных
манерах и девица с видом этакой благочестивой тихони, присевшей по малой
нужде в крапиву!-Разбойники от души расхохотались, а напряжение наше
немножко спало.-Откуда вы и как попали сюда?
  
  - Мы из Германии, сударь,-ответил я.-Прибыли сюда на воздушном корабле.
  
  - Да ну! Стало быть, ваш корабль пришвартован где-то поблизости? Ваши
верительные грамоты безупречны!-Он повернулся к своим разряженным в пух и
прах головорезам.-На этих дуру не гнать, на бога не брать, и чтобы без
мокрого и без обновки и никаких мне вывертов!-Он приказал им не трогать нас
ни под каким видом. Я был уверен, что его приказание будет исполнено. Никто
не посмеет его ослушаться.
  Потом он обратился к братии своей на более человеческом языке:-Вы меня
слышали, псы позорные?
  
  - Усекли, ваша милость,-выкрикнул один из них, поднеся пальцы к
взлохмаченному вихру и исподтишка косясь в нашу сторону.-Уже записано.
  
  - Как называться будем?-спросил другой, открывая засаленный гроссбух и
облизывая перо. Рот его выделялся ярко красным пятном в иссиня-черной
бороде.
  
  Я не смог устоять перед искушением назваться "Томом-Распутником"-вполне
приемлемая воровская кличка, во всяком случае, в Лондоне она бы прошла на
"ура". Но Либусса выдала полный список с перечислением родовых имен и
почетных титулов своего цеха:
  
  - Адепт алхимии первой ступени, член Тайного Совета Праги, старейшина
братства Священного Треугольника, Первая в Триумвирате.-Тут она сделала
паузу и добавила:-Я имею ученую степень нескольких университетов. Кровь
моя-кровь Ариадны-древнее, чем само Время.
  
  Господин Реньярд остался весьма доволен (проницательная моя Либусса сразу
же разобралась, чем его можно пронять) и ответил ей так:
  
  - Стало быть, между нами есть что-то общее, герцогиня. Что касается
древней крови-по крайней мере. Я надеюсь, вы сюда прибыли не для того, чтоб
умертвить еще одного бедного полузверя? Или какой-то несчастный лис не
достоин хитроумия Ариадны и булавы Тезея?
  
  - Мы явились сюда вовсе не для того, чтобы свершить насилие, милорд. Нам
нужна ваша помощь. Может быть, если возникнет в том необходимость, мы
совершим обмен.
  
  - У вас есть что-нибудь интересное, редкое? Я обожаю всякие редкие штуки!
  
  - Знания,-сказала она.
  
  - Достаточно редкая вещь.-Он поерзал на стуле, явно испытывая неудобства
при том, чтобы сидеть как положено человеческому существу.-Дайте мне еще
полчаса, я должен закончить со всеми делами, и мы обязательно поговорим.
  
  - Клостергейм,-отрывисто бросил отставной капитан люциферова войска, и
бородатый разбойник аккуратно вписал его имя в увесистый свой гроссбух.
  
  Мы уселись за стол в дальнем углу и принялись наблюдать за свершением
воровского правосудия. Одному карманному воришке господин Реньярд дал
милостивое разрешение "работать" в его владениях, другого приговорил к
"вышке" (что означало-повешение) за некое таинственное нарушение Закона
Заблудших. Половина всей процедуры велась на жаргоне, оставшаяся
половина-на таком облагороженном языке, что мы почти ничего не сумели
понять. При всей своей грации и изяществе, бандитский главарь был лисом:
голос его звучал пронзительно и высоко, больше напоминая лай. Но власть
этого лиса была абсолютной, ему не смели перечить даже те, кого он
отправлял на смерть. Когда суд завершился, господин Реньярд вызвал нас к
себе. Разбойники отступили подальше, глядя на нас с недоверием и этакой
неприязнью пополам с омерзением, словно, вступая в переговоры с хозяином
их, мы каким-то таинственным образом им угрожали.
  - Итак, вы читали Сон д'Аламбера?-спросил он, обращаясь ко мне.-И
Энциклопедию?
  - Не всю, сударь.
  - А я прочел все семнадцать томов, Том-Распутник. Так что я знаю о вашем
мире все, что только можно знать. Мне бы очень хотелось его посетить. Но
это было бы глупо, верно? Даже здесь я-посмешище. Там, у вас, я был бы
чудовищем, зверем диковинным! Я полагаю, что вы знакомы с современной
теорией спонтанного сотворения?
  - Она не настолько уже современная, эта теория, сударь. Полвека назад...
  - Золотой Век, сударь,-перебил меня Лис,-лучше нынешнего, сударь.
Вольтер, Руссо, Бюффон, Добантон, Монтескье, д'Аламбер! Как бы мне хотелось
побеседовать с ними!
  
  - Я знаю некоторых людей, которые удостоились этой чести. В свое время я
служил при дворе императрицы Екатерины, где, как вам должно быть известно,
бывали Дидро и Вольтер.
  
  - Вы лично знали Дидро?
  
  - Наше знакомство была весьма мимолетным, господин Реньярд. Когда я
  прибыл в Россию, он уже собирался обратно во
Францию.
  
  - В семьдесят четвертом,-понимающе кивнул Лис.
  
  - Точно так. Я был тогда очень молод.
  
  - Но он произвел на вас впечатление?
  
  - Как очень тонкий, умный и приятный во всех отношениях человек.
  
  - Именно такие отзывы я и слышал о нем.-Лис снова поерзал на стуле,
усаживаясь поудобнее, насколько его необычное тело вообще это позволяло.-Он
единственный проник интеллектом в те области, которые доступны всем
остальным только по опыту.
  В Bougainville, например, он задается вопросом: "Кто знает теперь
предысторию нашей планеты? Сколько земель, отделенных ныне друг от друга,
составляли когда-то единое целое?" Живой, проницательный разум. Как у
Вольтера, сударь, но человечнее, вы не находите?
  
  - Весьма верно подмечено,-отозвался я.
  
  Лис поднялся.
  
  - Поднимайтесь сюда,-он указал на ступеньки, что вели на возвышение. Мы
послушно поднялись. Люди его окружили нас-в воздухе разносился густой запах
пота и женских духов-и провели по какому-то темному коридору, потом-вниз по
лестнице в громадную кухню, расположенную под землей, где слуги и повара
жарили мясо и тушили овощи на пляшущем пламени открытых очагов. Весь центр
этого дымного помещения занимал длинный дубовый стол со скамьями, очень
похожий на те столы, что обычно стоят в монастырских трапезных.
  
  - Мы попируем на славу,-В дрожащих отсветах пламени рыжая маска лиса
словно бы преисполнилась жизни.-И поговорим. В подражании пышным приемам
Екатерины, а?
  
  Мы расселись: я-по правую руку господина Реньярда, Либусса с
Клостергеймом-по левую. Он принюхался к запаху жареных ребрышек, его острая
морда сморщилась в довольной гримасе, но когда он неуклюже подцеплял куски
мяса своей лисьей лапой, кружевные рукава его всегда падали прямо в
тарелку, окунаясь в жирный соус. Мясо приготовлено было весьма
посредственно, а с одной стороны-и вообще осталось полусырым. В овощах явно
не хватало соли. Зато разговор, который вели мы за трапезой, поразил меня
несказанно.
  Господин Реньярд, как выяснилось, основательно и всесторонне изучил
Просвещение наше и выказал себя весьма тонким его знатоком. Он всем сердцем
впитал это учение! Он знал всех известных просветителей! Он цитировал нам
Вольтера:
  "Разрушенные и вырождающиеся светила образуют кладбищенский двор Небес!"
Вальтер как будто сам побывал в Майренбурге, заметил лис, и своими глазами
увидел небесную твердь, осененную светом Осенних Звезд. А известно ли нам,
что "Осенние Звезды" на местном жаргоне означает "темница во храме" или
"пленение божества"? При этом он высказал мысль, что, быть может, название
это происходит каким-то образом от мрачной судьбы Себастократора, который
томится во дворце своем, ожидая знамения, которого никогда не будет, и
который поверил уже, что это Бог, а не сам он, попался в некую таинственную
западню? Либусса не проявляла почти никакого интереса к беседе. Она была
занята одержимым своим устремлением к Граалю и размышлениями о великом
своем предназначении. Клостерегейм тоже слушал, не выражая особенной
заинтересованности. И все же гордой Либуссе моей волей-неволей приходилось
выказывать терпимость по отношению к философу, который явно не разделял ее
романтических взглядов на мир. Теперь господин Реньярд завел разговор о
Руссо.
  
  - Как по вашему, он действительно подхватил сифилис, или вы все же верите
тому, что он писал относительно предмета сего в своей Исповеди?-Лис вкушал
пищу весьма элегантно, в то время как вся его братия явно не отличалась
пусть даже поверхностным знакомством с хорошим тоном. Кругом стоял такой
шум: смех и сопение, грохот ножей о тарелки и громкое чавканье, звуки
смачной отрыжки, грубые шуточки, сальные замечания,-что беседу вести было
весьма затруднительно.
  Приходилось напрягать слух, чтобы хоть что-то услышать, и орать самому,
чтобы перекричать этот гвалт. Господин Реньярд, казалось, надменно не
замечал скотских манер своих приближенных.
  
  Клостергейм,-при том, что сам он был дважды проклятым прислужником
Люцифера, пусть даже и бывшим прислужником,-проявлял тем не менее явное,
хотя и не слишком уж нарочитое неодобрение по поводу всех этих безбожников
и нечестивых их замечаний. Он не желал, пусть даже косвенно, участвовать в
сей богохульной беседе.
  Либусса, однако, пустилась в пространные рассуждения, выказывая свои
значительные познания в обсуждаемой области.
  Когда она это себе позволяла, Либусса моя проявляла более тонкое
понимание метафизики, нежели я, и вскоре уже она неслась в потоке слов,
ощущая себя в этом течении, точно рыба в воде, всякий раз направляя поток
разговора к Граалю, легко и весело изобретая цитаты из работ великих мужей,
которых упоминал господин Реньярд (естественно, эти цитаты касались
Священной Чаши, о коей писал, если верить Либуссе, каждый себя уважающий
просветитель), пока не закончила таким образом:
  
  - И разве Дидро не назвал Святой Грааль инструментом науки в одной из
своих работ, опубликованных уже посмертно?
  
  - Что-то я не припоминаю, мадам,-едва ли не извиняющимся тоном ответил ей
господин Реньярд.-Видите ли, иной раз на то, чтоб получить книги из вашего
мира, уходит не один год.-Он как будто оправдывался.
  
  - Да, сударь... в описании испытательного анализа чувствительности и ее
проявлений, действительных и латентных. Он задавался вопросом, способен ли
предмет неодушевленный проявлять волнение. И в пример он привел легендарный
Грааль-его необычное свойство появляться и исчезать как будто по
собственной воле, исцелять раны, влиянием своим устанавливать мир и
порядок, может быть, направлять дела человеческие или же, оставаясь
сокрытым, никак себя не проявлять. Он предположил, что подобный предмет
обладает неким таинственным качеством и может вызвать в окружении своем
изменения, каковые обеспечивают его сохранность и неприкосновенность, и,
таким образом, предмет сей является главным орудием всеобщей гармонии и,
может быть, даже-центром самой вселенной. Грааль (если допустить, что он
единственный и других, подобных ему, нет) задает и поддерживает Ритм
вселенских Сфер и одновременно движет человечеством, дабы оно выступало в
единстве с силами космоса. Если вселенную создал Бог, предполагает Дидро,
Он, возможно, создал и нечто, что будет вселенную эту хранить.
  Другие школы утверждают, что Бог и Грааль есть одно-некая вышняя сила,
наделенная безграничною властью и тончайшей чувствительностью, но не
обладающая нравственным интеллектом.
  
  - Бог давно покинул эту планету, мадам,-прозаическим тоном заметил
лис.-Разве известия доходят до вас так поздно?
  
  - Многие просто отказываются поверить,-пробормотал Клостергейм.
  
  - А значит,-заключил господин Реньярд,-вполне вероятно, некая иная сила,
а вовсе не Сатана, стремится теперь занять место Господа. Сатана, как
известно, не слишком ярый приверженец Порядка...
  
  - Сатана отрицает легкие пути достижения Порядка,-проговорил
Клостергейм.-Он может прямо сейчас занять трон царства земного и править
здесь волей Его и суровой Его властью. Но ему нужно не это. Он ищет теперь
единения с тем существом, которому бросил Он вызов когда-то и тем отринул
приверженцев своих.
  
  Лис, похоже, пришел в замешательство. Он облизал свою морду, готовясь
заговорить, но Клостергейм продолжал, не давая ему и рта раскрыть:
  
  - Только он, Сатана, правит нашей планетой.-Он, кажется, даже и не
замечал, какой эффект производят его слова. На бледном лице его проступили
отметины, выдающие странное внутреннее напряжение.-Когда разразится война,
это будет война против Него. Владея Граалем, сударь, я подниму весь Ад.
Свершится великий мятеж. И последняя битва. И тогда человечества станет
единственным властелином своей судьбы!
  
  (Опять "судьба"!-не без раздражения подумал я про себя. Почему надобно
  мне выслушивать все эти противоречивые
описания некоей неминуемой и неумолимой судьбы? Почему каждая из судеб этих
должна быть обязательно неотвратимой и неизбежной? И как такое вообще может
быть, что все они неотвратимы? Очевидно, "судьба" есть слово,
подразумевающее неодолимую тягу каждого индивида к уверенности. В чем бы то
ни было.)
  - И этих мятежников поведете вы?-Лис проявил искреннее любопытство.-Во
имя просвещенной науки?
  
  - Во имя Человека,-ответствовал Клостергейм.-Таковы наши намерения.-Он не
заметил, что при слове "человек" в глазах лиса вспыхнула искорка
иронии.-Сударь, если Грааль у вас...
  это может послужить и к вашей выгоде тоже!
  
  Либусса едва ли не морщилась. Клостергейм перебил ее тонкую
обольстительную мелодию громкой фальшивою нотой. Однако лиса, кажется,
позабавили пламенные речения отставного слуги сатаны.
  
  - Как такое вообще может быть?-спросил он.-Какой же рациональный мир
допустит существования такого чудовища, как я?
  
  - То действительно будет мир, основанный на принципах разума,-быстро
проговорила Либусса.-Мир, основанный на свободе и не подчиняющийся ничьей
воле, только своей. Мир, построенный на незыблемой вере в то, что равенство
есть краеугольный камень всеобщего счастья.
  
  - Но французская революция противоречит всем принципам разума.-Лис поднес
лапу к морде и нахмурился, вперив взгляд в измазанный жиром кружевной
манжет.-Куда ни глянь, теперь везде-вопиющее безрассудство! Нетерпимость и
тирания...-Его губы дернулись, обнажив острые зубы в хитрой лисьей
усмешке.-И тирания похуже моей!
  
  - Фон Бек в свое время был депутатом французской республики.-Либусса не
знала уже, что говорить, настолько сильно было ее замешательство.-Он вам
объяснит, почему революция не преуспела в своих начинаниях.
  
  - Фон Бек?!-в восторге воскликнул господин Реньярд.-Ученик Клутса?
  
  - Том-Распутник, сударь, если вы ничего не имеете против.-Мне оставалось
только молиться про себя, чтобы он уважил воровской закон и не стал бы меня
расспрашивать.
  
  - Великодушно простите, Том. Так вы говорили, мадам..?
  
  Либусса замялась, явно озадаченная, потом угрюмо проговорила:
  
  - Он подтвердит, что им недостало именно здравого смысла.-Он поглубже
вдохнула воздух. Кажется, мы с Клостергеймом прогневили ее не на шутку.-И,
сударь, у них не было Грааля! Когда несколько законоведов образуют
парламент и изобретают новые законы... этого явно недостаточно для
построения нового общества, нового мира.
  Если Человечеству суждено измениться, изменение это произойдет
посредством великих сдвигов. Новый век может родиться лишь на обломках
разрушенной старой эпохи. А одна крошечная нация, что барахтается в жалких
попытках свершить революцию, в которой участвует лишь половина-если не
меньше-всего населения... какой в этом толк? Все это бесполезно.
Разумеется, благие сии начинания рушатся!
  По-другому и быть не может. Ибо потребны здесь перемены фундаментальные,
сударь! Из Хаоса родится Порядок-тот самый Великий Порядок, что основан на
вселенской гармонии, тайна которой до настоящего времени не разгадана и
сакральным символом которой выступает Гермафродит: женщина и мужчина в
одном лице! Тезей с Ариадною, объединившиеся против Зверя.
  Не зверя как вы, сударь. Но против всего, что есть в человеке тупого,
жестокого, алчного и неразумного-вот что называем мы Зверем. Он злобен и
жесток, ему не ведомы ни сострадание, ни справедливость. Он есть
самодовольство и чванство. Он жаждет крови и убивает ради потехи. Он
обитает в гаремах. Соитие с женщиной обращает он в торжество мужского
тщеславия и похваляется своей мощью, ведя счет победам. Сегодня Зверь
говорит грамотным языком цивилизованной демократии... но он все равно
остается Зверем!-(Клостергейм смотрел на нее с озадаченным видом, словно он
был уже не уверен, что она поняла, что потребуется от нее, когда они
наконец завладеют Граалем.)-Гермафродит-вот кто действительно страшит
Человека. И хоть вы, сударь, назвали себя чудовищем, вам до него далеко!
  
  - Весьма польщен, мадам.
  
  - Гермафродит станет вождем этой истинной революции. Вождем, таким же
  могучим, убедительным в речениях своих и
богоподобным, как сам Иисус. Гермафродиту пройти предстоит по тому же
тернистому пути, по какому прошел и Христос, и принести себя в жертву в
конце, ибо такова цена, которую платит всякий, кто направляет поток
истории. Вождь, что несет в мир не слово Божие, но-человечие! Дивное это
создание заключает в себе весь опыт, все надежды и устремления всего
человечества. Он есть сумма всех качеств мужчины и женщины. Сумма всех
человеческих знаний.
  Грааль-вот наше истинное спасение, сударь!
  
  Лис подхватил лапой жареного цыпленка и поднес его ко рту, скривленному в
язвительной усмешке.
  
  - Нигде нету места чудовищам.
  
  - Нет места тем, кто боится странного и необычного, сударь!-С
патетическим жаром проговорила Либусса.-Всякий разумный мир почтет себя
только обогащенным, если в нем будет присутствовать такой господин Реньярд!
  
  Лис угрюмо покосился на меня. Я хотел поддержать ее, но не знал-как.
Господин Реньярд перевел испытующий взгляд свой на Клостергейма.
Череполикий отставной жрец Сатаны попытался изложить смысл пламенных, но
туманных речей Либуссы.
  
  - Лесть удачна весьма, мадам,-заметил Реньярд, вгрызаясь в цыпленка,-но
наблюдения поверхностны. Всем известно, что один вид стремится к
уничтожению другого, тем способом, который диктуется логикой времени. Что
же касается гибридов вроде меня... мы считаем, что нам еще повезло, если
нам удается держаться в полной изоляции. А изоляция неизбежно приводит к
безумию, пусть даже безумие это рядится в личину рационализма и
образованности... я говорю сейчас о себе. Как сами вы говорите, у вас не
существует истинного равенства полов. Ваши расы воюют друг с другом. Арабы,
что называют себя белой расой, презирают красных и черных; представители
расы краснокожих называют себя белой расой и презирают коричневых, черных и
желтых. Желтая раса, которая объявляет себя богоизбранной, идет войной на
другую желтую расу, которая также себя почитает избранницей Божьей. И это
все прекратиться с пришествием в мир Грааля?
  
  - Да, сударь.-Он искренне верила в то, что сказала.
  
  Он отложил разодранного цыпленка.
  
  - Я в это не верю, мадам. Этот ваш новый мессия-не для меня. Я лучше
останусь, где был до сих пор: на краю Хаоса-погрязший в преступности король
над ворами и шлюхами.
  Моих подданных очень просто понять. Тот, кто боится странного и
необычного, боится также и меча.-Он бросил выразительный взгляд на
обжирающихся молодцов своих и потасканных их подружек, терпимый,
многозначительный взгляд.
  
  - Вы питаете тщеславие свое, сударь, общаясь лишь с низшими,-проговорила
Либусса.-Вот он, ваш довод, я так по