х у фон Бека. Сатана
вернул мне душу.-Он отвернулся и уставился в окно кареты.-И прогнал от
себя, заключив меня вновь в это тело! Грааль же освободит меня.-Тут он
нахмурился.-Я не узнал ее.-В тот момент предстал предо мною весь хладный
ужас олицетворенного Чистилища. Отвращение и сочувствие разом нахлынули на
меня.
  Либусса, однако, проявляла лишь раздражительное нетерпение. Казалось, она
  едва сдерживает себя, чтобы не влепить
Клостергейму пощечину. Она даже тихонечко зашипела. Взгляд ее метнулся с
моего лица на лицо Сент-Одрана, потом-на Кочевника.
  
  - Я обманулась в своих ожиданиях, ибо я полагала, что Грааль должен быть
величайшим из городских сокровищ,-сказала она.-Выставленным на всеобщее
обозрение.
  А теперь нам придется рыскать за ним по бандитским притонам. Кто-нибудь
  знает жаргон этой братии Rotwelsch?-Ей
достаточно часто приходилось бывать в местах, где быстро она научилась
тому, что у каждого братства разбойников есть свой особый тайный язык и что
жизнь твоя зависит в большинстве случаев от того, знаешь ты этот язык-пусть
даже самую малость-или нет. В Испании этот язык называют Germania, в
Неаполе-Gergo, в Лондоне-Cant.
  
  - Я знаю немало местных всякий говоров,-ответил я.-И Сент-Одран тоже.
  
  Этого ей хватило.
  
  - Тогда немедленно едем туда. Я рассчитывала, что к теперешнему моменту
он будет уже у меня в руках. Время не ждет.
  
  - Когда метафизика выступает на первый план, о делах приземленных обычно
никто уже не вспоминает, ваша милость.-В голосе Сент-Одрана явственно
прозвучала насмешка.
  
  Она одарила его убийственным взглядом. Он умолк, не раскаявшись, однако,
в своих словах, и улыбнулся с таким видом, словно его представления о мире
разом вдруг подтвердились. Либусса моя отвернулась, чтобы не видеть
шевалье; она была явно недовольна собой, словно в своем превосходстве она
придала слишком большое значение ненадежному миру, который не оправдал
возложенного на него доверия. Я тоже от души забавлялся, хотя никак этого
не показывал. Клостергейм был угрюм, но настроен явно решительно, потому
что он знал уже, как бороться и как проигрывать. А жизненный путь
герцогини, как я понимаю, сопровождался по большей части, как говорится,
неумолимым успехом. И теперь, когда ожидания ее не оправдались, она себя
чувствовала преданной, и при этом ей некого было винить.
  
  - При общении с господином Реньярдом дипломатичность нам тоже не
помешает,-заметил Клостергейм.
  
  - К ней-то мы и прибегнем, сударь,-сказала Либусса, а потом обратилась ко
мне:-Я знаю, вы должны обладать неким чутьем на Грааль. Неужели ничто вам
еще не подсказывает, где искать его?
  
  - Ни шепоточка, мадам. Вы что же, меня принимаете за какую-нибудь
разновидность оккультной ищейки?
  
  Госпожа моя смягчилась.
  
  - За уникальную и превосходную ищейку, мой дорогой.
  
  - Между мною и этой чашей не существует каких-то особых уз. Никакого
  сродства,-решительно повторил я.
  
  Клостергейм резко подался вперед.
  
  - Вы просто не осознаете еще свою силу, свои возможности.
  
  - Я не компас и не секстант ни в одном из миров. Даже чувство
пространства у меня никогда не было слишком уж развитым. Я вообще
ориентируюсь плохо, поверьте мне!
  
  - Клостергейм только имел в виду, что вы узнаете чашу, когда она будет
рядом,-примирительно проговорила Либусса.-Разве Грааль не меняет форму? Не
скрывается под личиной?
  
  - Хамелеон среди чаш. Пивная кружка, наделенная чувством и разумом!-Я уже
насмехался в открытую. Хотя слова ее говорили о легковерии, сие ничуть не
охладило страсти моей и любовного пыла. Но при том словно тяжелое бремя
спало вдруг с моих плеч.-О мадам, когда вступаешь в terra incognita, что
может быть хуже неправильной карты и бесполезных инструментов?!
  
  Клостергейм высунулся в окно и крикнул кучеру, чтобы тот вез нас в
молдавский квартал. Тот крикнул в ответ:
  
  - У меня нету распоряжений от князя Мирослава. Я могу довести вас только
до Обелиска, сударь. Он обозначает границу района. Но я никак не могу
рисковать имуществом хозяина и соваться с каретою в Малый Град!
  
  - Хорошо, стало быть, до Обелиска.-Клостергейм вновь уселся на место.-Ну
что, друзья, будут какие-нибудь предложения? Как станем действовать?
  
  - Я на это не подряжался,-заявил Сент-Одран, не скрывая своего
отвращения.-Я вернусь вместе с каретой и поставлю хозяина нашего в
известность относительно ваших планов. По крайней мере, если вам нужна
будет помощь, он сможет вам ее обеспечить.
  
  - Вы не можете бросить нас. Нам нужен переводчик,-сказала Либусса тоном,
не терпящим возражений.
  
  - Вы надо мною невластны, мадам.
  
  - Я немножко разбираюсь в бандитских жаргонах,-вызвался я.
  
  - Хорошо,-заключила она.-Как вам будет угодно, Сент-Одран.-Она с
подозрением покосилась на него, так что шевалье не выдержал и рассмеялся
вслух.
  
  - Не бойтесь, миледи. Никуда я не денусь, не улечу в неизвестном
направлении, пока партнер мой с вами. Но, разумеется, если только я не
узнаю, что его нет в живых или что дружба наша больше ему не нужна.
  
  Карета ехала теперь по каким-то темным закоулкам, освещенным только
редкими фонарями на стенах или отблесками пламени свеч, что вспыхивали за
окнами. Вскоре мы остановились на шумной рыночной площади, где торговцы и
лавочники зычными голосами зазывали покупателей. Здесь было светло: горели
факелы и масляные лампы, сигнальные фонари, жаровни и свечи, создавая
причудливое смешение света. Пахло жареной рыбой, колбасками и кислой
капустой, дешевым элем и джином по пенни за кружку. Какие-то проходимцы в
латанных-перелатанных сюртуках пререкались с торговцем, пытаясь сбыть ему
краденые ковры. Здоровые дядьки в высоких бобровых шапках с дубинами
подмышкой прохаживались по площади, с этим аристократическим высокомерием
поглядывая на нищих художников, что увивались вокруг. Я сразу смекнул, что
это за базар-не просто место, где собираются воры на сходку, но еще и
нейтральная территория, граница, где уголовный мир встречается с честным
предпринимательством и приходит с ним к некоему компромиссу к обоюдному их
удовольствию. Такие места существуют на границе воровских кварталов во
всяком большом городе, и их иногда называют даже "на свиданке, что точно
весьма соответствует их назначению. Имелись здесь и ломбарды, и одиночные
перекупщики, специализирующиеся исключительно на скупке краденого. Франты
из вонючих трущоб, разодетые в этакие "изысканные лохмотья, часто-под руку
со своими подружками (увешанными, как и их кавалеры, грязными лентами и
изодранными кружевами) тащили на рынок товар, сюда же стекались грабители,
и карманники, и мошенники всех мастей.
  У подножия Обелиска-черного гранитного блока высотой в сотню футов,
изукрашенного потертым, почти уже неразличимым барельефом и какими-то
таинственными письменами-все пространство заставлено было плетеными
корзинами, повозками, ручными тележками, мешками, коробами и прочими
необходимыми атрибутами суматошного рынка. Мы вышли на площадь
(Клостергейм-с этакою небрежностью, я-с показною дерзостью, и Либусса-с
некоторой опаской), оставив Сент-Одрана в карете. Он сказал, что извиниться
за нас перед князем Мирославом. Кажется, он действительно беспокоился за
меня, и я старался держаться так, чтобы хотя бы слегка поунять его страхи.
  
  Следуя за Клостергеймом, который указывал путь, мы вышли в квартал
узеньких переулков, что подходили вплотную уже к Малому Граду. Здесь, как я
понял, селились честные бедняки и располагались дешевые лавочки и шумные
пивные; какие-то люди из самых низов с озабоченным видом спешили по своим
делам, не обращая на нас никакого внимания. Но чем дальше мы углублялись в
лабиринт закоулков, тем недружелюбнее становились взгляды местных,
направленные в нашу сторону.
  Причем, внешний облик людей на улицах тоже менялся: шлюхи, мошенники
самого низменного пошиба, мелкие воришки...
  Трупная бледность Клостергейма и черты его, схожие с черепом, сослужили
нам хорошую службу. Ни один негодяй, направлявшийся было к нам с вполне
определенными намерениями, застывал на месте, едва увидев устрашающий лик
нашего мрачного спутника. Также, я думаю, их останавливал необычный, прямо
скажем, вид нашей тройки и то еще, что мы шли решительным шагом, плечом к
плечу, не выражая ни малейшей боязни. В случае чего, рассудил я, мы
притворимся, что нам надобно повидаться по важному делу со здешними
"блатарями"-сливками преступного общества. Я очень надеялся, что говорят
они на том же жаргоне, которому мне пришлось обучиться за годы скитаний,
когда я и сам промышлял на большой дороге.
  
  Когда мы уже приближались к границам Малого Града, дорогу нам преградило
шесть или семь молодцов с пистолетами, саблями и ножами, причем оружия на
них всех висело больше, чем в витрине оружейной лавки; мрачные их лица были
почти неразличимы в тени широкополых шляп, только зловеще сверкали глаза.
Их предводитель, обезьяноподобный юнец почти при полном отсутствии
подбородка, но зато при бороде, что топорщилась на щеках, вызывая не
слишком приятные ассоциации с пережеванными мясными жилами, обратился к нам
с таким заявлением:
  
  - Кнацайте, кореша, эко нам подфартило, гузно у бутончика
знатное-разложить в самый раз. А бобров хомутнуть и свалить.
  
  Я с облегчением обнаружил, что понимаю каждое слово. (Но даже если бы не
понимал, то догадаться было бы нетрудно, поскольку они собирались нас с
Клостергеймом прирезать, а Либуссу забрать себе на потеху.) Я ответил ему
так:
  
  - Не крути понты, брат. Узнаю боковика на заставе, экий ты все же
укроп-на своих наезжать дружбанов с торняка, как бы прокола не вышло.
  
  Моя краткая речь произвела на него впечатление. Он отсалютовал мне,
прикоснувшись двумя пальцами к полям своей шляпы, и, осклабившись,
отступил, освобождая дорогу.
  
  - Ошибочка приключилась! Едва корешей не вмочили, вот был бы облом!
  
  Потом он спросил, чем он может быть нам полезным. Я ответил, что мы ищем
господина Реньярда, чтобы засвидетельствовать ему наше почтение прежде, чем
мы приступим к "работе". В данный момент мы испытываем нужду в средствах, и
поэтому нам не терпится взяться за дело как можно быстрее. Кажется, мне
удалось убедить разбойников своею цветистой легендой, каковую я
позаимствовал больше из книг, нежели из воспоминаний о бурном моем прошлом,
но эта рыбка, как я знал прекрасно, всегда ловится на ту наживку, что
поярче. Они подозвали еще одну шайку вооруженных до зубов головорезов,
которые стояли неподалеку на пороге таверны и обсуждали, где пиво лучше:
здесь или в "Розе и компасе". Нас представили им как знаменитых "рыцарей
большой дороги", и трое юнцов, впечатленные явно нашим близким знакомством
с господином Реньярдом,-а из речи моей можно было бы заключить, что он
самый близкий наш друг,-вызвались проводить нас.
  
  - Лис обретается в "Распазиане", что на Оропской. Речь ведет с урлаками
зелеными. Отшаландрим вас в лучшем виде.
  
  Итак, следуя за молодыми разбойниками, которые с важным видом расчищали
для нас дорогу, мы углубились в извилистые закоулки, что образовывали
запутанную сердцевину этого бандитского лежбища. Наконец выбрались мы на
огороженную со всех сторон площадь, залитую оранжевым светом звезд, что
обнаруживал полуразвалившиеся стены, покрытые лишайником и плющом, слепые
окна без стекол, просевшие крыши. В центре ее располагались остатки
когда-то ухоженного скверика, который разросся теперь до полудикого
состояния, хотя сохранял еще линии первоначального своего плана. Узкий
проход между хаотичным сплетением вянущих первоцветов и олеандра вывел нас
на ту сторону площади к громадному обветшавшему строению, сложенному
наполовину из бревен, наполовину-из кирпича, причем нижние этажи его явно
сооружены были в доисторическую эпоху. Вывеска-первая встреченная нами в
Майренбурге вывеска, оформленная на манер алфавита кириллицы,-сообщала, что
развалина эта есть Распазиан:
  напитки высшего качества и легкий ужин. Вывеску освещали два тростниковых
факела, прикрепленных на столбах, что стояли по обеим сторонам от входной
двери, и только дрожащее пламя их выдавало присутствие здесь людей.
Провожатые наши в нерешительности застыли на пороге под дрожащим мерцанием
факелов, неуклюже схватившись за рукояти мечей. Глаза их забегали. Молодцы
наши пытались изобразить этакую небрежную беспечность, но это у них
выходило весьма неловко и даже комично. Они, безусловно, до смерти боялись
своего короля.
  
  - Странно даже,-шепнула мне Либусса,-что такой важный принц держит двор
свой в захудалой харчевне!
  
  - Он здесь принимает бандитскую свою братию и разбирается с теми, кто
нарушает их воровские законы,-ответил я ей. Мы шагнули было к двери, но тут
один из юнцов, в засаленном котелке, удержал меня за руку. Второй быстро
спустился по выщербленным каменным ступеням, что вели к двери в подвальный
этаж, выстучал по двери этой какой-то замысловатый условный сигнал, потом
отступил и, встав где-то на середине лестничного пролета с видом наполовину
вызывающим, наполовину извиняющимся, принялся ждать. Почти немедленно дверь
распахнулась, и на пороге встал здоровенный детина в грязной и проржавелой
кольчужной рубашке из тех, что носят солдаты турецкого войска. Этот
внушительный "турок" шагнул вперед к подножию лестницы и прогрохотал,
зловеще поводя глазами:
  
  - Фролих. Никак фраеров привел, а чего сразу не мастернул?
  
  - Все ништяк, не выламывайся,-ответил ему юнец примирительным тоном и
ткнул большим пальцем в мою сторону.-Этот копченый бухтин, он-блатарь,
только косит под бобра. Все приличные люди. Братва с торняка. Дружбаны
бондаря, ты их к нему и пришвартуй.
  
  Однако мрачный гигант был осторожен. Он двинулся прямо на нас, тесня
Фролиха, который вынужден был потихонечку отступать. Он так и пятился, пока
не укрылся у меня за спиной.
  
  - Это не пацаны тебе, Ержи. Зуб даю, авторитеты. Ты к ним не вяжись,
пастью не щелкай!-С тем он развернулся и, в сопровождении двух своих
сотоварищей, едва ли не бегом унесся прочь.
  
  Ержи насупился и поднялся еще на пару ступеней. Я повторил ему ту же
басню, что мы-знаменитые бандиты с большой дороги, хотим переговорить с его
господином и получить у него разрешение "поработать" в районах, прилегающих
к Малому Граду, и остановиться пока на какой-нибудь "хате" в молдавском
квартале. Он указал на саблю мою и пистолеты:
  
  - Скинуть положено козыри и кнуты.
  
  Мы сдали оружие, после чего мрачный "турок" ушел, захлопнув дверь перед
самым нашим носом, так что нам пришлось ждать-признаюсь, в некотором
беспокойстве,-пока она не откроется снова. Хмуро глядя на нас, скорее-по
привычке, нежели из-за какой-то особенной к нам вражды, зловещий гигант
пригласил нас войти. Он провел нас по коротенькому коридору в большую
темную комнату, заставленную столами, пустыми и грязными за исключением
тех, что располагались у самого входа. На низеньком возвышении, где обычно
выступали актеры, развлекающие посетителей харчевни, сидел человек,
разодетый по моде прошлого века в какие-то перья и кружева, словно
придворный вельможа Короля-Солнце. Но фигура его казалась как-то странно
непропорциональной; лицо скрывалось во мраке.
  Вокруг главаря толпились разбойники в самых причудливых, весьма даже
экстравагантных костюмах. Позы их выражали нарочитую скуку; взгляды-дерзкие
и вызывающие-обратились к нам. То были не уличные воришки, которые
встретились нам на улицах. То были высшие чины воровской касты: заносчивые
и надменные бароны, приближенные короля, господина Реньярда.
  На креслах у подножия возвышения восседали их подружки и жены, с
виду-такие же дерзкие, как и их мужчины. Они источали едва ли не видимый
запах духов и пудры, ложившийся мутным облачком на кружева и шелка и
навевающий воспоминания о роскошных борделях Стамбула и Барселоны. За
столами сидели просители и пленники, некоторые даже-связанные и под охраной
дюжих молодцов. Зал освещен был церковными свечами, вставленными в тяжелые
золотые подсвечники, так что казалось, будто бы комнату охватил пожар.
  Господин Реньярд взмахнул кружевным рукавом, властным жестом подзывая нас
подойти поближе. Лицо его и фигура оставались пока в тени. Он знал, какой
сие производит эффект и умело им пользовался. Потом он поднялся,
выпрямившись во весь свой высокий рост, глаза его неожиданно вспыхнули на
свету-умные, проницательные. Я сначала подумал, что он носит маску и что
он-калека, хотя так и не смог определить, в чем же именно заключается его
увечье Но когда господин Реньярд заговорил, пасть его распахнулась, обнажив
белые острые зубы. И я понял, что никакая это не маска и он сам-никакой не
калека. Он-лис; громадных размеров зверь с рыжим мехом, стоящий на задних
лапах,-ростом выше меня,-и при этом достаточно человекоподобный, чтобы
сжимать переднею лапой рукоять меча и носить панталоны, лакированные туфли
с пряжками, длинный расшитый жилет и изящные кружева, что струились вокруг
него, точно пена поверх пивной кружки, шелковый камзол, такой же рыжий, как
его шерсть, и дорогие ленты. Свободной переднею лапою он опирался о
щегольскую трость, но это,-как было вполне очевидно,-вовсе не для
фатовства, а чтобы твердо держаться на ногах. Умная морда его выражала
искреннее любопытство и ни малейшего дружелюбия. Его странный голос походил
больше на лай, усы легонько подергивались. Страусиные перья на огромной его
шляпе качались, едва ли не падая, но существо это никак не могло выглядеть
смехотворным. Зловещим-да, но не смешным.
  
  - Гляжу, это и есть парочка тихарей и ихняя жучка, что тут нам вальганку
крутили? Ершить задумали? С торняка, стало быть, блатари? Ну и где ж ваш
торняк?-сказал он.
  
  - Господин Реньярд,-выпалил я,-хотя у меня есть некоторые основания
называться честным разбойником, я немного не тот, за кого выдал себя вашим
людям. Мы прибыли из Сайтенмарха, дабы увидеться с вами и просить вас о
милости.--Я понимал прекрасно, что троица наша не сможет долго
притворяться, разыгрывая бандитов с большой дороги, и счел поэтому, будет
лучше сразу же выложить правду (разве что чуть приукрашенную и в меру
разбавленную лестью), прежде чем господин Реньярд догадается обо всем сам.
  
  Я как будто изрек богохульство в церкви. Бандиты едва ли не в шоке
застыли, заслышав мой разговорный немецкий. Еще мгновение-и они бы
набросились на нас, но господин Реньярд одним жестом рыжей руки утихомирил
своих молодцов. Склонив голову набок, он внимательно изучал нас, наверное,
с минуту, когда не больше, поводя своей длинною хитрою мордой.
  Либо,-подумал я,-нас растерзают на месте, либо захватят в надежде потом
получить за нас выкуп. Оставался, впрочем, незначительный шанс, что он все
же нас выслушает. Честно признаюсь, я ожидал встретить обычного Принца
Воров, далеко не такого умного и проницательного, как этот лис.
  
  - Грамоте разумеете, чтобы проблемы ломать?-Казалось, он на мгновение
задумался.
  
  - Да, сударь.-Мне не хватало уже остроумия измыслить более изящный ответ.
К тому же, вопрос его об учености нашей и образовании немного сбил меня с
толку.
  
  Тут господин Реньярд плюхнулся обратно в громадное свое кресло.
  
  - Ну что ж, будем надеяться, черт меня побери, что кто-то хотя бы из вас
читал работы Дидро!-воскликнул он.-Потому что если вдруг-нет, то выходит,
что вы очень зря сюда заявились, поскольку вы сами должны понимать: живыми
в Свеллонию вам уже не вернуться. Если только мы не сумеете как-то меня
развлечь.-Он повернул к нам свою морду и ухмыльнулся.-Лис, как вы, надеюсь,
уже догадались, томится скукой.
  
  Все это буквально меня оглушило, и я в растерянности пробормотал:
  
  - Я читал Supplement aux voyages de Bougainville, сударь. И некоторые
другие вещи.
  
  - Reve de d'Alembert,-сказала Либусса тоном гимназистки, отвечающей у
доски.-И кое-что еще.
  
  - Я не знаю этого джентльмена.-Голос Клостергейма был глух, а в тоне его
ск