от  на  девушке --
заглядеться!
   -- А нужна нам карта, -- продолжил я. -- Сама знаешь, какая. И еще...
запал.
   Марк повернулся, кивнул.
   -- Ну и что? -- спокойно сказала девушка. Одевшись, она снова вернула
уверенность.   Может,  стоило  голой  подержать  --  так  спесь-то  живо
слетает...
   -- Думай,  подруга небесная,  --  я подошел,  крепко взял за руку. --
Драться больше не вздумай,  руки переломаю.  И  спорить не спорь.  Давай
карту и запал.
   Девушка презрительно усмехнулась.
   -- Как  тебя зовут?  --  резко спросил Марк.  Опять тем тоном,  каким
солдат отвлек.
   Она вздрогнула. Ответила, без особой охоты:
   -- Хелен.
   -- Романка?  --  на  всякий случай уточнил я.  Как будто высокородная
летунья может старые корни сохранить.  --  Так вот, Хелен, выхода у тебя
нет. Делай, что велю, будешь жить.
   -- Жизнь без чести -- хуже смерти.
   -- Это верно. Только чести тебя лишить -- дело недолгое.
   Хелен  пожала плечами.  Стояла она  прямо,  как  истинная дама  перед
провинившимся слугой.  А ведь болело у нее сейчас все, что только болеть
может.
   -- Когда дворовый пес гадит на  тебя --  это не позор.  Позор псу под
хвостом вытирать.
   -- Так,  значит...  --  я разозлился. -- Мы для тебя -- псы дворовые?
Сейчас узнаешь, зачем псам зубы...
   -- Ильмар...
   Марк подошел к нам. Покачал головой:
   -- Она карты и запал на Слове прячет. И не отдаст. Летунов учат любую
боль терпеть... глянь ей на плечи -- там следы от игл должны быть.
   Хелен яростно сверкнула глазами.
   -- А что тогда делать, парень?
   Конечно,  я понимал, что. С обрыва вниз головой прыгать, все легче да
быстрее помрем.
   -- Веди ее к план„ру.
   -- Далеко не улетишь, Марк. Запала нет, карт не знаешь.
   Хелен вроде и  не сомневалась,  что поднять план„р в воздух мальчишка
сумеет. Я это в уме отложил, но ничего не сказал. Толкнул девушку, повел
перед собой, не выпуская руки.
   Что он задумал, мой попутчик таинственный?
   Если она боли не боится,  если подкупить нечем,  а  разжалобить проще
холодный камень?
   В  полном молчании мы шли к план„ру.  Беда,  беда тяжкая,  уже светло
стало,  уже  со  стен форта можно нас увидеть --  двух каторжников,  что
высокородную летунью под конвоем ведут. Нет спасения.
   Возле план„ра Марк ускорил шаг, первым заскочил в кабину. Пояснил:
   -- Я  не знаю,  летунья,  можешь ли ты весь план„р в  Холод спрятать.
Только теперь не выйдет.
   Хелен молчала.
   -- Руби тросы, Ильмар! -- велел Марк.
   Не выпуская Хелен, я обошел план„р. Обрезал веревки, удерживающие его
на  месте.   План„р  стал  подергиваться  под  свежим  ветром.   Летунья
болезненно сморщилась, глянула на меня. Прищурившись, я покачал головой:
"не вздумай".
   Она не стала лезть в драку. Мы вернулись к кабине, где вовсю орудовал
Марк.  Поворачивал  рычажки,  давил  на  педали,  дергал  ручки.  План„р
дергался,   будто  ожил,   колебались  концы  длиннющих  крыльев,  ходил
налево-направо хвост.
   -- Машину погубите, и сами погибнете, -- сказала Хелен.
   -- Может быть,  --  согласился Марк.  --  Только я попробую. Выхода у
меня нет.
   Может он надеется летунью тем напугать,  что план„р разобьет? Видал я
таких героев, что за верного коня готовы свою жизнь отдать...
   Хелен посмотрела на меня:
   -- Он с тобой не полетит. Побоится. Это верная смерть.
   Марк глянул виновато. Я ничего не сказал. В животе стало совсем пусто
и холодно, захотелось отвести глаза.
   -- Прости, Ильмар. Но меня-то ты не станешь держать?
   -- Не стану, -- согласился я с облегчением. -- Каждый свою смерть сам
выбирает.
   -- Что скажешь, Хелен? -- насмешливо спросил Марк.
   -- Тебе даже с  полосы не  стронуться!  --  она  вся подалась вперед,
вцепилась в спинку кресла.
   -- Сдвинусь. Ветер хороший. До воды далеко, может и выпрямлюсь. Поток
восходящий, скажешь, нет?
   -- Все равно не дотянешь!
   -- Я попробую, -- сказал Марк. И в голосе была такая твердость, что я
понял -- он полетит. Может недолго, но полетит.
   -- Я с тобой,  парень, -- сказал я онемевшими губами. -- Все равно...
один конец.
   -- Дай запал и карты, -- потребовал Марк.
   -- У тебя налета нет, до материка не каждый ас дотянет!
   -- Конечно,  Хелен,  Ночная Ведьма...  куда  мне  до  тебя.  Только я
попробую.
   Когда  он  назвал  ее  Ночной  Ведьмой,  по  лицу  девушки скользнула
какая-то тень. Смесь гордости и обреченности.
   -- Не делай этого, Маркус. Вспомни честь!
   -- Моя честь со мной, капитан! Свою береги.
   Вот это да. Женщина -- а в чине капитана.
   Значит,  есть чем гордится --  с  высокородным офицером справился,  а
какого пола -- дело уже десятое.
   -- Разобьешься...    --    пробормотала   Хелен.    --   Разобьешься,
разобьешься...
   Она дернулась, стряхнула мою руку, и я не стал ее удерживать. Убивать
Марка она никак не  собиралась,  наоборот --  тряслась за  его жизнь.  И
мысль, что мальчишка разобьется, пугала ее больше собственной судьбы.
   -- Садись сзади,  Ильмар,  --  велел Марк...  Маркус.  -- А ты гляди,
Хелен, как твоя птичка летать умеет.
   Отстранив  девушку,   я  полез  на  заднее  кресло.  Сестра,  Сестра,
образумь,  что ж я делаю? Хоть часок бы еще пожить... рассвет встретить,
с  оружием в  руках  смерть принять...  Мысли в  голове метались,  будто
певчие сверчки в клетке,  руки противно тряслись, на лице проступил пот.
И все же я забрался в тесную клетку кабины, скорчился на втором сидении,
просунув ноги под кресло летуна, на решетчатый деревянный пол.
   -- Втроем точно не  дотянуть,  --  мертвым голосом сказала Хелен.  --
Пусть он вылезет. Я... я поведу.
   Марк обернулся.
   Что же  это,  значит погибать?  Не мне судьба покровительствовала,  а
мальчику-бастарду? Унесется он сейчас на план„ре с Печальных Островов, а
мне расхлебывать?
   Марк улыбнулся во всю перемазанную физиономию.  Подмигнул,  и  страх,
что меня бросят, вновь сменился ужасом перед полетом.
   -- Втроем полетим, Хелен. И не спорь.
   Даже  не  дожидаясь ответа он  полез  ко  мне,  плюхнулся на  колени,
заерзал, пытаясь устроится удобнее.
   Ночная Ведьма,  летунья Хелен, обречено посмотрела по сторонам. Будто
надеялась увидеть толпу  солдат,  что  навалятся на  хрупкий план„р,  не
дадут ему взлететь.
   Но никого не было на летной площадке.
   -- Искупитель...  --  прошептала она.  Глянула в  небо.  И решительно
полезла на переднее сиденье.
   Мы с Марком затихли. Не было все же у нас полной уверенности, что она
смирилась.
   Дохнуло холодом.  В  руках Хелен возник маленький железный цилиндрик.
Она не глядя всадила его в пустующее гнездо на доске с приборами.
   Марк  обмяк у  меня  на  коленях.  Задышал часто,  словно до  того от
напряжения сдерживал дыхание.
   Еще один порыв холода --  зашуршала бумага,  Хелен прижала к боковому
стеклу несколько листков, щелкнула пружинным зажимом. Произнесла:
   -- Это смерть. Еще никто с таким грузом до материка не летал. Даже на
"Фальконе".
   -- А ты попробуй,  Хелен.  Я тебе верю, -- без всякой насмешки сказал
Марк.
   Что ж.  По  крайней мере --  не один помру.  Вместе перед Искупителем
встанем, за грехи отчитываться.
   Хелен  впереди возилась с  рычагами.  Похоже,  все  самое необходимое
сделал Марк -- ее руки то и дело замирали на полпути.
   -- Держитесь, -- сказала она наконец. И дернула что-то на доске.
   Сзади взревело. Я в ужасе обернулся.
   -- Не бойся,  Ильмар,  не бойся,  это ракетный толкач, чтобы скорость
набрать,  без него трудно подняться, -- торопливо сказал Марк. -- Только
не дергайся, не качай план„р.
   Рев нарастал.  Сквозь заднее стекло я  видел,  что из  хвоста план„ра
вырывается сноп дымного огня.  Не  загореться бы...  но  они же  все так
летают... наверное, по уму сделано...
   План„р  дрогнул и  покатился вперед.  Очень  резко,  видно  колеса на
тормозах стояли, а теперь Хелен их отпустила.
   -- Спаси, Искупитель! -- вскрикнула летунья.
   Я закрыл глаза и начал молиться Сестре. Кому молился Марк -- не знаю.
Может и  никому.  Только и ему было страшно,  он обхватил меня,  зарылся
лицом в грудь.
   -- Не бойся...  --  прошептал я,  не открывая глаз.  Как он управлять
план„ром собирался,  если так  боится?  Или притворяется,  своим страхом
меня в  чувство приводит,  чтобы не  начал метаться,  не  сломал хрупкую
кабину?
   Открыв один глаз,  я увидел, как несется навстречу край обрыва. А еще
увидел взмывающие над фортом сигнальные ракеты. Заметили. Поняли.
   Только поздно.
   Под нами мелькнуло море.
   Вот и все...
   Или еще нет?
   План„р дрожал,  бился в судорогах,  сзади ревел "ракетный толкач",  о
котором говорил Марк.  Неужели та дурацкая бочка с  обручами --  ракета?
Как в сказке про барона Мюнгхаузена, что на ракете в Китай слетал...
   А  море неслось под нами,  и  не  думало приближаться.  Наоборот,  мы
поднимались все выше. Хелен застыла впереди мраморным изваянием, руки ее
вцепились в рычаги.
   Я  открыл  второй глаз.  Посмотрел на  Марка.  Тот  слабо  улыбнулся.
Прошептал -- я прочел по губам: "не бойся".
   Ах   ты   маленький  паршивец!   Вовсе  тебе  не  страшно,   ты  меня
успокаиваешь!
   -- Спасибо, -- сказал я, надеясь, что он услышит.

   Глава пятая, в которой нам салютует линкор, а мы ему отвечаем.

   Ко всему можно привыкнуть.
   Даже к  тому,  что летишь как птица...  да нет,  быстрее и выше любой
птицы.  Я  по-прежнему был в испарине,  и к горлу подпирал комок,  но на
смену паническому оцепенению пришла какая-то бесшабашная болтливость.
   -- Эй, ведьма ночная! А пожрать у тебя ничего не найдется?
   На  миг  Хелен повернула голову,  одарила меня  ненавидящим,  хоть  и
удивленным взглядом. Снова уставилась на свои приборы.
   Марк заерзал. Крикнул:
   -- Сбрасывай толкач!
   -- Ты меня еще рожать поучи,  -- презрительно откликнулась летунья. Я
подумал, что рожать-то ей вряд ли доводилось, судя по крепкому животику,
и поддержал мальчишку:
   -- Давай, делай что велят!
   На этот раз она ответила:
   -- Будь ты  один --  сама бы план„р в  воду воткнула.  Но мальчишку я
довезу... попробую... молчал бы, душегуб.
   -- Я честный вор, -- обиделся я.
   -- Сбрасывай толкач!  --  снова сказал Марк. Он был испуган. -- Хвост
подпалим!
   Хелен  помедлила еще  миг.  Потом  рванула один  из  рычагов.  План„р
дернулся,  рев мигом стих,  и я увидел в окно,  как падает,  кувыркаясь,
дымящийся цилиндр. Вот была здоровая длинная труба, вот он превратился в
карандаш,  а  вот уже точка несется к волнам,  рассыпая искры и оставляя
дымную полосу.
   Мне снова стало жутко. Я ощутил высоту.
   -- Только не паникуй!  --  Марк говорил слишком громко, еще не оценив
наступившей тишины. Хелен презрительно глянула на меня -- и это помогло.
Пацан не боится, женщина не боится, один я трястись буду?
   Нет.
   Решимости  хватило  на  минуту,   в  течении  которой  я  разглядывал
светлеющее небо,  оранжевую полосу восхода и  убеждал себя в  надежности
план„ра.  Потом я  почувствовал,  как  он  клюет носом,  словно лодка на
крутой волне. Хелен впереди дергала рычаги, мы то заваливались на крыло,
то проваливались в  бездонную яму.  Море и небо мелькали в окнах,  будто
решили шутки ради местами сменяться. Меня бы давно уже стошнило, не будь
желудок безнадежно пуст.  Я  вцепился в спинку переднего кресла и тонкое
дерево затрещало.
   -- Утихомирь его! -- бросила Хелен. -- Быстро!
   -- Вниз, ведьма! -- завопил я. -- Са... сажай... я... убью!
   Марк впился в  меня,  попытался придавить к  креслу.  Какой там...  я
толкнул его  так,  что  мальчишка спиной  уперся  в  матерчатый потолок.
Дрожащая под  напором ветра  ткань  захрустела,  разрываясь.  Марк  дико
закричал.
   Это меня отрезвило.  Не то,  чтобы страх совсем пропал, но на миг я о
нем забыл.  Глаза у Марка от ужаса стали круглыми,  пальцы закаменели на
моих плечах.  Я рывков прижал его к себе,  обнял. Холодный ветер хлестал
по лицу, врываясь в кабину.
   -- Поворачиваю к острову, -- сказала Хелен. -- Сейчас сядем.
   Марк ничего не  ответил --  краткий миг,  когда он  торчал из план„ра
спиной наружу, убил все его мужество. Поэтому я выдернул из-за пояса нож
и коснулся шеи летуньи.
   -- Мы летим к материку. Слышишь?
   План„р по-прежнему дергался в стороны. Хелен молчала.
   -- И хватит пугать,  --  добавил я. -- Да, мне страшно! Только вбей в
свою красивую головку --  на  остров я  не вернусь.  Прирежу тебя,  если
обратно повернешь. Ясно?
   Теперь  план„р  летел   ровно.   Неуловимыми  движениями  рук   Хелен
направляла его  на  верный курс.  И  высоту мы  перестали терять,  опять
поползли вверх,  в полной тишине,  и это было страшно,  но в то же время
прекрасно. Лишь ветер хлестал в прорванную обшивку.
   -- Спрячь кинжал,  -- сказал я Марку. Тот взял нож и убрал в Холод --
без  единого слова,  как во  сне,  еще не  отошел от  страха.  Что-то  я
побаиваться стал оружия в  своих руках --  тем более в  такой ненадежной
штуке, как план„р. От ветра слезились глаза, Хелен тревожно оглядывалась
на прореху.
   -- Есть у тебя иголка с ниткой? -- спросил я ее.
   -- Под креслом, -- быстро ответила летунья. -- Аккуратно шей.
   Я  похлопал Марка по  щеке --  он  слабо улыбнулся,  приходя в  себя.
Пробормотал:
   -- Спасибо.
   -- За что спасибо, дурачок, я же сам тебя чуть не выпихнул...
   -- За то, что опомнился.
   Пошарив под  креслом,  я  и  впрямь нашел  --  порезанным день  назад
пальцем,  не  везет  же  ему,  --  воткнутую в  чехольчик сиденья кривую
парусную иглу с вдетой нитью.  Вовремя --  материя медленно расползалась
под  напором ветра.  Марк  забрал у  меня иглу и  стал неумело стягивать
прореху.  Над  кабиной ткань лаком не  покрыта,  но  все равно проколоть
трудно.
   -- Края крепи, -- посоветовал я. -- Вначале края, потом все зашьем.
   Небо светлело.  Мы летели навстречу восходу, план„р больше не трясся,
а будто по невидимым волнам скользил. Я покосился налево, направо, вверх
глянул. Небо самое обычное, словно и не летим, ничуть ближе не стало.
   Вроде бы я  окончательно опомнился.  Страх сжался в груди,  затаился,
давил на  сердце,  но все-таки не превращался в  панику.  Марк терпеливо
трудился, прореха уже была почти затянута.
   -- Гнилая твоя машина,  летунья,  -- сказал я. -- Неужели покрепче не
могли сделать? Деревом обшить...
   -- Ты  еще предложи из железа план„ры строить,  --  фыркнула Хелен не
оборачиваясь.  Я  понял,  что  сказал  глупость,  и  перестал срамиться,
замолчал.  Ясное дело,  она же  говорила:  план„р большой вес поднять не
может...
   -- Ильмар...  --  сказал  вдруг  Марк,  тихо,  на  выдохе.  --  Глянь
налево...
   Я посмотрел -- и вздрогнул. По свинцовым волнам полз, рассекая острым
носом воду,  линкор.  Даже с высоты он казался громадным...  неужели эти
точки на палубе -- люди?
   -- "Сын грома",  --  сказал Марк.  Странное что-то  прозвучало в  его
голосе -- гордость пополам с тоской.
   Паруса на  корабле были  спущены,  значит он  под  машиной.  Из  трех
высоких труб валил черно-бурый дым,  линкор шел  на  полном ходу.  Это с
небесной выси кажется,  что он медленный и неуклюжий, а на самом-то деле
таран волны режет,  вода бурлит за  кормой,  и  от  материка до островов
корабль за  два-три  дня  дойдет,  особенно если  ветер  попутный дунет.
Палуба у  корабля была  деревянная,  выскобленная добела,  а  вот  борта
обшиты золотом до  самой ватерлинии.  Дом,  небось,  и  на  железо бы не
поскупился для лучшего корабля Державы, но проржавеет такой корабль.
   -- Какой сигнал приветствия? -- вдруг спросил Марк. Хелен молчала. --
Качни крыльями! Быстро!
   Она повернула голову. Зло улыбнулась Марку.
   -- Умный  ты,  жаль,  что  дурак.  Качну,  не  бойся.  Корабль первым
сигналить должен.
   Над бортом встал дымок -- ударила пушка. Холостым, вроде.
   План„р качнулся,  Хелен ответила на приветствие.  Было в  этом что-то
титаническое,  божественное,  выше  мелких  людских  забот.  Плывущий по
океану гигантский корабль, могучий и величественный, и несущийся над ним
план„р -- хрупкий, презревший тупую силу ради быстроты и легкости.
   Вот в такую минуту даже вор вроде меня гордость испытывает -- за Дом,
за Державу, за гений человеческий.
   И в тоже время --  смешно.  Я,  тать нощной,  план„р угнал,  и мне же
преторианский линкор салютует...
   -- Сколько лететь будем? -- спросил Марк у Хелен.
   -- Если повезет -- часов пять.
   -- А если нет?
   -- Падать здесь и минуты хватит.
   Нет. Не буду больше пугаться.
   Раскинувшись поудобнее, сколько позволила теснота, я снова спросил:
   -- Хелен, так есть у тебя что из еды, или нет?
   -- Неужели аппетит проснулся? -- съязвила она.
   -- Сутки я не ел, сладкая моя.
   -- Мной подавишься,  --  фыркнула летунья.  Помолчала, потом неохотно
сказала: -- Сзади... на твоем кресле -- карман сзади.
   Мы с Марком столкнулись руками, выдирая из кармана тугой пакет.
   -- Не трясите план„р,  обжоры!  --  крикнула летунья.  Какой там! Нам
теперь все равно было,  мы до еды дорвались.  Не слишком много в  пакете
нашлось  --   пара  засохших  бутербродов  с  сыром,  яблоко,  апельсин,
половинка жареной курицы,  стеклянная фляжка.  Смололи мы все вмиг,  и я
себя на  том поймал,  что очень не хочется делиться с  Марком поровну...
мальчишка ведь, ему меньше надо...
   Тьфу ты,  ну почему натура человеческая такая мелочная? Как с каторги
убегать --  я из-за мальчишки шеей рискую!  Как ухоронка с железом,  или
куриная лапа -- от жадности корчусь!
   -- Бери,  --  я  отдал  Марку надкушенный вместе с  кожурой апельсин.
Словно наказывал сам себя.
   Мальчишка спорить не стал,  жадно слопал фрукт. А я откупорил фляжку,
нюхнул...
   Эх,  Галлия,  земля щедрая! Коньячок из лучших, таким и аристократ не
побрезгует!  Сивухой не прет, язык не обжигает, а в животе словно костер
развели, тепленький, ласковый.
   Хмелеть я  начал тут же,  на  третьем глотке.  На пустой желудок,  да
хорошего коньяка -- много ли надо?
   -- Будешь? -- дружелюбно спросил я Марка.
   -- Угу,  --  он сделал маленький глоток,  поморщился,  вернул фляжку.
Виновато признался: -- Я вино больше люблю.
   -- А ты, летунья?
   Сейчас я весь мир любил.
   -- Жить надоело? -- отрезала Хелен.
   Ну,  не хочет,  как хочет.  Может и  впрямь,  не стоит пьяному хитрой
механикой управлять.
   Через минуту меня потянуло в сон.  Марка тоже сморило. Какое-то время
мы  возились,  пытаясь  устроиться удобнее  на  крошечном сиденье.  Хоть
мальчишка и  худой,  но  уже не  такой маленький,  чтобы на коленках его
держать.  Эх,  маловат план„р...  будет  ли  когда  такое,  что  план„ры
размером с  линкор над океаном понесутся?  Я  бы слетал.  Дело нехитрое,
когда летун умелый:  сиди, держись крепче, слушай, как ветер парусиновые
крылья треплет...

   Дважды я просыпался --  так,  на миг,  когда план„р начинал кружить в
поисках попутного ветра.  Один раз заметил, что солнце в спину светит, и
схватил Хелен за плечо:
   -- Куда летишь, ведьма!
   Она вздрогнула:
   -- Поток ищу! Успокойся, вор, на острова нам уже не вернуться, не тот
ветер!
   Марк  открыл глаза,  протянул руку,  взял  карты.  Вглядывался в  них
минуту, потом вернул Хелен.
   -- Все правильно, Ильмар...
   И тут же заснул снова.
   Правильно так правильно.  Я уснул. Мне снилось, что мы снова взлетаем
с  острова,  ревет ракетный толкач,  только это  уже  было  не  страшно,
наоборот,  я сам сижу на переднем креслице,  дергаю рычаги, и матерчатая
птица послушно взмахивает огромными крыльями...
   -- Маркус! Ильмар! Маркус!
   Проснулись мы  вместе.  Колени у  меня затекли,  не разогнуть...  вот
незадача, будто Марк, уснув, потяжелел чуть не вдвое.
   -- Плавать умеете? -- отрывисто спросила Хелен.
   Впереди тянулись скалы.  Берег!  Сестра-Покровительница, и вправду --
берег! И ни какой-нибудь там остров, Европа впереди, Держава...
   Вот  только море было под нами.  Совсем рядом.  Казалось,  что пенные
брызги с  верхушек волн вот-вот зах