я  решимость  исправить
совершенную ошибку.
   - Хорошо, - проговорила  она,  повернулась  к  Иггуру  и  добавила  с
чувством собственного достоинства:
   - Ты не остановишь меня!
   Иггур искривил губы в болезненной усмешке.
   - А ты знаешь о вельмах, моих кровожадных телохранителях? Пятьсот лет
скитались они по непроходимым южным лесам. Я покорил их, даровал им все,
чего только можно желать, и теперь  ради  меня  они  свернут  горы.  Они
каждый день умоляют меня отдать им на растерзание моих врагов.  Пожалуй,
я велю им заняться тобой, - сказал он  и  сделал  рукой  недвусмысленный
жест.
   Услышав эти слова и, главное, увидев жест, Карана почувствовала,  как
у нее  затряслись  ноги,  а  перед  глазами  замаячила  зловещая  фигура
человека-сучка. У нее  пробежал  мороз  по  коже,  а  волосы  на  голове
зашевелились.  Ее  чуть  не  вырвало,  словно  она  почувствовала  смрад
разложившегося собачьего трупа, а чей-то скользкий язык прикоснулся к ее
шее, оставив на ней полоску зловонной слизи.
   Иггур зловеще рассмеялся:
   - Значит, Феламора жива. И ей  нужно  мое  Зеркало.  Но  она  его  не
получит. Если понадобится, моя армия уже через неделю будет на востоке.
   Карана поняла, что вот-вот упадет в обморок. Из-за того  что  она  не
сумела держать язык за зубами, мир уже начал меняться у нее на глазах. В
этот миг Магрета подняла руку и сжала пальцы в  кулак.  Иггуру  перестал
повиноваться язык, а Карана выбежала из комнаты. На стене  за  спиной  у
девушки исчезли очертания захлопнувшейся двери.
   Иггур с огромным трудом медленно повернулся к Магрете.
   - Ты не сможешь долго держать меня, - прошептал он. - Скоро твои силы
иссякнут, и я сломлю тебя.
   Магрета стояла неподвижно, выпрямившись во весь рост и прижав к бокам
руки, сжатые в кулаки.
   - Я не боюсь тебя и буду держать, пока она не уйдет далеко.  А  потом
делай со мной что хочешь!
 
6 
РОКОВОЙ ПРОМАХ 
 
   А в это время Лиану,  спокойно  спавшему  в  Чантхеде,  снился  самый
прекрасный сон, какой только может посетить летописца: после многолетних
поисков ему удалось  обнаружить  свидетельства  жестокого  преступления,
деяния столь дерзкого и чреватого такими кошмарными  последствиями,  что
злодей почти вызывал восхищение своей решительностью.  Во  сне  Лиан  из
отрывочных  сведений  складывал  новое  Великое  Сказание,   первое   за
последние двести пятьдесят лет. Это сказание, которому  будет  присвоено
название "Сказание Лиана", прославит его  имя,  обеспечит  ему  почетное
место в ряду самых великих летописцев.
   Из соседней комнаты послышался хриплый вопль.  Потом  оттуда  донесся
второй голос, третий, и все они слились  в  поток  неразборчивой  брани.
Лиан застонал и скинул с  себя  одеяло.  У  него  раскалывалась  голова.
Воспоминания о прошедшей ночи прогнали сладкие мечты о славе.
   Просыпаться ему, в общем, было незачем. За  месяц,  прошедший  с  его
триумфального  выступления  на  Выпускных  Испытаниях,   поиски   убийцы
девушки-калеки превратились для Лиана  в  навязчивую  идею.  Он  не  мог
думать ни о чем, кроме этого, обшарил всю библиотеку, читал до тех  пор,
пока буквы не начинали двоиться у него перед глазами и его  не  начинало
тошнить от одного их вида, тем не менее он так ничего и не обнаружил.
   Лиан забросил остальные занятия. Он продолжал  развлекать  сказаниями
тех, кто был готов внимать ему, но, несмотря на их настойчивые  просьбы,
ни разу не осмелился  повторить  "Сказание  о  Непреодолимой  Преграде",
опасаясь, что слухи об этом могут дойти  до  Вистана.  К  тому  же  Лиан
боялся, что кто-нибудь сумеет доказать лживость преданий, из которых  он
намеревался сложить новое Великое Сказание, и вся его  карьера  окажется
под угрозой.
   Его соперники говорили,  что  он  выдохся  и  больше  ни  на  что  не
способен. Ему же, с детства мечтавшему стать летописцем, было невыносимо
больно слушать такие слова.
   У Лиана не было ни гроша. Ведь он так и  не  получал  содержания.  Он
лучше всех в Чантхеде знал Предания, но с их помощью  не  заработать  на
жизнь. Он существовал только за счет того,  что  рассказывал  скабрезные
байки в самых грязных кабаках города. А еще он иногда  выполнял  задания
за студентов слишком ленивых или глупых, чтобы самим с ними справиться.
   Заветное желание Лиана -  узнать,  как  в  действительности  возникла
Непреодолимая Преграда, и сложить о ней собственное Великое  Сказание  -
по-прежнему казалось неосуществимым.
 
*** 
 
   Однажды Лиан вернулся  домой  за  полночь  после  очередного  вечера,
проведенного в кабаках, где ему не  удалось  заработать  денег  даже  на
стакан вина, и увидел, что его дверь распахнута. В  темноте  он  швырнул
сумку туда, где стоял стол, но она грохнулась на пол.  Лиан  поднял  над
головой зажженную свечу и обнаружил, что в комнате не было ни стола,  ни
стульев. С крючков пропала вся его одежда, а книжные полки  опустели.  В
комнате вообще ничего больше не было. На полу валялся  лишь  пролежанный
матрас, набитый соломой. Исчезли все  его  пожитки,  включая  поношенную
одежду и стоптанные сапоги, а на стенах были  нацарапаны  оскорбления  в
адрес дзаинян.
   Кража одежды и мебели его не очень расстроила. Их можно  будет  легко
купить, как  только  у  него  появятся  деньги.  Но  пропали  все  книги
сказаний, с таким трудом переписанные  им  от  руки  за  пятнадцать  лет
учебы, его дневники, бесценные семейные предания и все черновики  нового
текста "Сказания о Непреодолимой  Преграде".  Он  лишился  всего,  кроме
украшенной его же  рукой  книги  Великих  Преданий  и  нового  дневника,
которые лежали у него в сумке. Лиан почувствовал приступ отчаяния.
   Затем по городу  поползли  слухи.  Сначала  до  него  стали  долетать
отрывки пьяных разговоров, а на стенах отхожих мест кто-то начал писать,
что звание мастера-летописца Лиану присвоили  незаслуженно,  потому  что
все его сказание было ложью и подделкой.  Звание  было  присвоено  Лиану
единогласным решением совета мастеров-летописцев Школы Преданий, и никто
не мог лишить его этого звания, но слухи порочили имя Лиана.
   Его случайные приятели  отдалились  от  него.  Впрочем,  этот  бойкот
оказал  прямо  противоположное  действие  на  Тандиву.  Хотя  она  и  не
осмеливалась говорить  с  Лианом  в  чужом  присутствии,  но  стала  ему
улыбаться, и они несколько раз даже потихоньку встречались.  Лиану  было
приятно, что у него остался хоть один друг,  но,  понимая,  чем  рискует
Тандива, через какое-то время  сам  перестал  с  ней  видеться.  Тяжелее
утраты друзей  Лиан  переживал  то,  что  не  может  больше  работать  с
Преданиями, дороже которых у него не было ничего на свете.
   Наконец Лиан осознал, что проиграл, и попросил встречи с Вистаном.
   - Твоя взяла, - сказал он. - Чего ты от меня добиваешься?
   - Всего лишь  слова  мастера-летописца,  что  ты  никогда  не  будешь
рассказывать свое сказание и никогда о нем даже не упомянешь, -  ответил
Вистан.
   - Хорошо. Даю слово. Но мне хотелось бы получить доступ к архивам.  -
Лиан постарался напустить на себя смиренный вид, хотя это ему  не  очень
удалось.
   - Конечно, - сказал Вистан и взялся за  великолепное  павлинье  перо,
конец которого свисал у него через плечо  и  плясал  в  воздухе  в  такт
движениям руки, обмакнул его в чернила и придвинул к себе лист бумаги.
   - А еще я хочу получить обратно текст своего выступления.
   Перо Вистана замерло на полпути к бумаге.
   - На его основании тебе присвоили звание. Я не  могу  выполнить  твою
просьбу. Кроме того, настоящий сказитель помнит наизусть свои сказания.
   - Я помню текст, но это всего лишь слова. Я хочу иметь подтверждающие
их документы.
   - А зачем они тебе? - спросил его Вистан.
   - Мне надо докопаться до  истины.  Именно  этому  меня  здесь  учили!
Неужели ты не понимаешь, что тут пахнет новым Великим Сказанием?! А ведь
последнее Великое Сказание в  Школе  Преданий  сложили  несколько  веков
назад! Я прославлю не только себя, но и всю Школу!
   Он затронул слабое место Вистана, о котором все знали. Директор Школы
откинулся на спинку стула. Лиан набрал в грудь воздуха и продолжал:
   - Я уверен, что девушку убили, потому что ей стала известна  какая-то
страшная тайна.
   Вистан вздрогнул и уронил перо, разбрызгав по бумаге чернила.
   - Очень жаль, что ты так думаешь, - сказал он. - Но в любом случае  я
не могу отдать тебе текст. Он теперь там, откуда мне его не  достать.  -
Произнося эти слова, Вистан  поигрывал  серебряным  браслетом  на  тощем
запястье. - Его сможет извлечь оттуда только новый директор Школы  после
моей смерти.
   - Она не заставит себя долго ждать! - в ярости заорал Лиан,  полагая,
что Вистан его обманывает. - Это сказание принадлежит  мне!  Я  трудился
над ним четыре года! Ты не имеешь права отнимать его у меня!
   Вистан с ледяным спокойствием промокнул чернильные пятна.
   - Человека нельзя лишить разве что его мыслей. Текста же ты больше не
увидишь.
   - Будь ты проклят,  Вистан!  А  теперь  напиши  мне  рекомендательное
письмо, верни остаток моего содержания, и я навсегда уеду из Чантхеда.
   Вистан зловеще улыбнулся:
   - Хорошо.  Но  сначала  дай  мне  слово  никогда  обо  всем  этом  не
упоминать.
   - Я не дам тебе такого слова! Если ты  мне  откажешь,  я  обращусь  к
Мендарку! - Впрочем, Лиан и сам понимал, что не сделает этого.
   На лице Вистана появилось выражение, от которого  у  Лиана  по  спине
побежали мурашки.
   - Мы с Мендарком - члены Совета. Если ты пойдешь к нему, мне придется
сообщить о том, как ты своим  безответственным  поступком  поставил  под
угрозу и нашу Школу, и сам Совет.
   - Школа создана ради того,  чтобы  любой  ценой  разобраться,  что  в
Преданиях правда, а что - вымысел. Ты трус и  лицемер!  С  Вистана  было
довольно.
   - Я запрещаю тебе посещать библиотеку до конца Праздника! Если ты еще
что-нибудь выкинешь, я не  позволю  тебе  выступать  на  нем.  А  теперь
убирайся!
   Несолоно хлебавши Лиан покинул кабинет директора Школы Преданий.
 
*** 
 
   Прошла неделя. Наступило время Праздника. В Чантхед стали  съезжаться
зрители со всех концов огромного острова Мельдорин  и  даже  из  далеких
земель, лежавших за Туркадским Морем. На постоялых дворах не было места,
а в парках и на пустырях выросли палаточные городки.
   По традиции в начале Праздника звучали короткие  сказания,  сложенные
студентами Школы  Преданий,  но  все  ждали  Великих  Сказаний,  которые
последние три вечера рассказывали мастера-летописцы.  Из  двадцати  двух
Великих Сказаний только три можно было услышать на каждом Празднике, что
не влияло на его популярность. Во время Праздника в  городе  повсеместно
собирались  группы  людей  вокруг  сказителей,   выступавших   с   более
легкомысленными  историями,  взятыми  из  романов,  или   с   не   очень
пристойными сказаниями и даже с апокрифами  -  сказаниями,  не  имеющими
документального  подтверждения,  дошедшими  из  глубины  веков  или   же
появившимися либо из далеких стран, либо из одного из Трех Миров. Иногда
шепотом рассказывали леденящее душу "Сказание о Бездне". Но в  последний
вечер все стекались туда, где выступал  мастер-летописец,  чье  сказание
было признано лучшим на последних  Выпускных  Испытаниях.  На  этот  раз
право выступить в последний вечер принадлежало Лиану.
   Теперь его не радовал даже Праздник. Он лишился всего, кроме  доброго
имени, да и то висело на волоске. Лиан не мог оставаться в Чантхеде,  но
куда же идти?.. У него не было ни денег, ни рекомендаций, ни друзей. Что
ж, терять ему воистину было нечего!
 
*** 
 
   Приближался последний вечер Праздника,  когда  Лиан  наконец  решился
тайком пробраться в архив и  попытаться  похитить  оттуда  текст  своего
сказания. Он  намеревался  выступить  с  ним  и  навсегда  исчезнуть  из
Чантхеда. Без рекомендаций  он  больше  не  рассчитывал  получить  место
летописца но  никто  не  мог  помешать  ему  стать  прекрасным  бродячим
сказителем.  Что  ж,   значит,   ему   было   суждено   влачить   жалкое
существование, зарабатывая себе на хлеб по кабакам и тавернам!
   Настал час, когда  Вистан  посещал  выступления  на  Празднике.  Лиан
притаился в коридоре неподалеку от кабинета директора. До ухода  Вистана
оставалось несколько минут. Юноша прокрался к двери кабинета  и  заделал
кусочком плотной бумаги отверстие в косяке, куда попадал  язычок  замка,
когда дверь захлопывали.
   Вистан был болезненно пунктуален: ровно без десяти семь он  вышел  из
кабинета, надевая на ходу плащ. Чтобы его отвлечь, Лиан сбросил с  полки
несколько  книг,  которые  грохнулись  на  пол.  Вистан,   нахмурившись,
обернулся на шум, потом захлопнул за  собой  дверь  и,  не  оглядываясь,
пошел к выходу, шурша длинным плащом. Проходя мимо Лиана, он едва кивнул
ему:
   - Ты что, не идешь слушать сказания?
   - Уже иду, - солгал Лиан.
   Он начал собирать книги с пола и, когда коридор опустел, прошмыгнул к
двери Вистана. Она сразу же  отворилась.  Подобрав  свою  бумажку,  Лиан
дрожащей рукой закрыл за собой дверь.
   Чего ему бояться?! Ему нечего терять! И все же  сердце  Лиана  громко
стучало, пока он двигался по натертому  до  блеска  деревянному  полу  к
старому стенному шкафу, в котором висели ключи от всех помещений  Школы.
Шкаф был заперт.
   Лиан предвидел это. Он вынул из кармана стамеску и  с  усилием  отжал
дверцу шкафа, она со скрипом поддалась,  при  этом  от  косяка  отлетела
длинная щепка. Лиан выругался: такой скол нельзя было  не  заметить.  Он
обнаружил в шкафу баночку с клеем и прилепил щепку на место, но  трещина
все равно была хорошо видна. Что ж, ему оставалось надеяться  только  на
то, что сегодня Вистан больше не вернется к себе в кабинет.
   Лиан быстро рассовал ключи  от  библиотеки,  архивов  и  кабинета  по
карманам. "Вот я и стал вором!" - подумал  он,  открыв  дверь  в  личные
апартаменты Вистана и проскользнув  внутрь.  Его  текста  там  не  было.
Значит, он в архиве!
 
*** 
 
   В архиве было так душно, что Лиан не стал закрывать за  собой  дверь.
Впрочем, все остальные  двери  и  окна  в  библиотеке  были  заперты,  и
освежающего сквозняка ему создать не удалось. Лиан несколько часов рылся
в бумагах, но так ничего и не нашел.
   Наконец, чтобы дать глазам немного отдохнуть,  он  достал  гравюры  и
картины, на которых были изображены события, связанные с  возникновением
Непреодолимой Преграды.  Таких  изображений  было  сотни:  в  те  давние
времена за Шутдаром охотились все кому  не  лень.  Его  разыскивали  все
крупные расы и народы, а десятки военачальников  и  монархов  заставляли
своих  придворных  живописцев  запечатлевать  подробности   происходящих
событий, чтобы оставить доказательства решающей роли, которую они в  них
сыграли. Лиан вытащил акварели, картины маслом и  рисунки  пастелью,  по
большей части настолько выцветшие, что на них уже почти ничего  не  было
видно. Зато гравюры в основном сохранились неплохо.
   Лиан видел эти изображения  сотни  раз,  но  никогда  не  уставал  их
рассматривать. Вот картина, запечатлевшая  момент  исчезновения  флейты:
обезумевший Шутдар, исполняющий на вершине башни какой-то бешеный  танец
на фоне надвигающейся  на  него  огромной  волны  грозовых  облаков.  На
картине  было  хорошо  видно   искаженное   лицо   Шутдара,   разумеется
вымышленное живописцем, так как ни одно живое существо не осмелилось  бы
приблизиться и на полторы лиги к башне, пока Шутдар был жив.
   Лиан достал еще несколько  картин,  изображавших  то,  что  произошло
после исчезновения флейты:  толпы  глупцов,  устремившихся  к  дымящимся
развалинам башни в надежде разыскать и присвоить флейту. Большинство  из
них  скосил  загадочный  недуг,   истреблявший   со   скоростью   паука,
высасывающего свою жертву.
   Попались  ему  и  портреты  главных  действующих  лиц  того  далекого
времени:  например,  портрет  Рулька,  повелителя  каронов,  которому  и
принадлежал  замысел  создания  флейты,  принесшей  Трем  Мирам  столько
несчастий.  Его  неподвижная  фигура  возвышалась  над  сотнями   людей,
давивших друг друга, чтобы первыми пролезть в развалины башни
   Особняком стояла и непостижимая Ялкара, Королева  Обмана,  вторая  из
трех проникших на Сантенар каронов и единственная, кому удалось скрыться
за  Непреодолимой  Преградой.  Как  ей  удалось  это  сделать,  осталось
величайшей загадкой всех Преданий, но это произошло намного позднее того
события, правду о котором Лиан пытался найти в  архиве.  Портрет  Ялкары
сохранился лучше многих: были неплохо  видны  золотые  украшения  на  ее
запястьях, шее и лбу.
   На другой картине снова была Ялкара, теперь уже выходящая из развалин
башни, с обожженными руками и в дымящихся одеждах. На следующем полотне,
с которого слоями отставала краска, была нарисована обнаженная Ялкара  в
момент обыска, который учиняли над всеми, побывавшими  в  руинах  башни.
Однако флейту так ни у кого и не нашли. Она погибла, исчезла без следа.
   Хотя Лиану были хорошо знакомы эти  изображения,  он  вдруг  поверил,
что, если сумеет их лучше понять, они покажут ему нечто скрытое  от  его
глаз прежде. Но было уже очень поздно, а работы  оставалось  еще  много.
Лиан аккуратно поставил гравюры и картины на место  и  достал  очередную
пачку документов.
   Содержимое этой пачки он тоже видел раньше, хотя и мельком. Это  были
подлинники  эскизов  с  натуры,  сотни   рисунков   разных   художников,
пронумерованные в определенном порядке. Хотя чернила выцвели и побурели,
а  бумага  пожелтела  и  крошилась,  на  них   сохранились   почти   все
подробности. Картины и гравюры, которые  он  рассматривал  раньше,  были
сделаны по этим эскизам, не считая нескольких  акварелей,  написанных  с
натуры, но они его не очень заинтересовали.
   Лиан разложил эскизы в порядке номеров и  стал  изучать  их  один  за
другим. Он нашел целую серию набросков, по которым, судя по всему,  была
написана картина с толпами людей,  рвавшихся  в  разрушенную  башню.  На
другой же серии были изображены люди, выбиравшиеся из развалин.
   Рассматривая эскизы из обеих серий, Лиан внезапно  почувствовал,  что
между ними есть какая-то неувязка, хотя и не мог понять, в  чем  же  она
заключается. Он очень устал, было уже  часа  три  ночи.  А  может  быть,
картина и эскизы чем-то противоречили друг другу? Лиан  поднес  один  из
эскизов  к  лампе,  словно  пытаясь  заставить  его  выдать  тайну,   и,
разглядывая его на свет, к своему величайшему  изумлению,  заметил,  что
номер эскиза выглядит несколько странно. Неужели  кто-то  его  изменил?!
Лиан впился взглядом в цифры. Да, у эскиза раньше несомненно был  другой
номер, позднее искусно переправленный! Другой! Но какой?
   В этот момент Лиан услышал звук  хлопнувшей  двери.  Вистан?!  Нельзя
было, чтобы он застал тут Лиана! Молодой человек засунул эскизы обратно,
задул лампу  и  пополз  между  полками  подальше  от  того  места,  где,
возможно, заметили ее свет. Теперь в архиве царила  кромешная  тьма,  но
Лиан мог выбраться оттуда и с завязанными глазами.
   Раздался глухой стук, кто-то негромко  выругался,  и  там,  где  Лиан
только что рассматривал документы,  вспыхнул  свет.  Человек,  державший
лампу, находился между Лианом и дверью. Путь к отступлению был отрезан.
   - Здесь никого нет! -  раздался  голос  Траска.  -  Обыщите  все  как
следует! И следите за дверью!
   Сколько же их?! Лиан на мгновение высунулся из-за полки и увидел свет
двух ламп, потом - третьей. Он на цыпочках подбежал к  входной  двери  и
собирался уже выскользнуть наружу, как вдруг понял, что  за  дверью  его
подкарауливает четвертый человек. Лиан собрался  с  силами  и  нырнул  в
дверной проем,  надеясь  проскочить  мимо  стражника,  но  тот  оказался
проворнее и успел поймать Лиана за рукав. Одним рывком он затащил  Лиана
внутрь.
   - Я поймал его! - заорал стражник.
   В отчаянии Лиан боднул его в  подбородок.  Тот  сдавленно  х