ждено сбыться, ведь за известные по Преданиям четыре тысячи лет  всего
двадцати двум сказаниям было присвоено высокое звание Великих.
   Почесываясь, Лиан изучал в треснувшем зеркале свое несколько  помятое
лицо - свидетельство бессонной ночи.  Его  глаза  опухли  и  покраснели.
Затылок ломило от боли.
   Лиана можно было бы назвать красивым, если бы не широкий рот  и  чуть
асимметричный подбородок... Когда же его лицо освещала улыбка, оно  было
особенно привлекательным. Среднего роста и изящного телосложения, но при
этом достаточно широкий в  плечах,  Лиан  нравился  окружающим,  которые
находили его обаятельным, хотя порой и немного самовлюбленным. Некоторые
из студентов Школы считали его слишком уж прилежным в учебе, недаром  же
он был дзаинянин! Лиан виртуозно  владел  своим  приятным  голосом,  чем
пользовался во время выступлений, варьируя интонации  и  высоту  голоса,
безоговорочно пленявшего всех слушателей. Ни друзья, ни враги - никто не
мог устоять перед его "очарованием", о котором и сам Лиан  был  высокого
мнения.
   Лиан расчесал свои каштановые волосы, отпущенные по последней моде до
плеч, умылся и пошел завтракать. Он сидел за столом с друзьями, когда за
ним пришел гонец, которого он давно поджидал.  Это  был  Турль,  гнусный
управляющий на службе у Вистана. Турль в  свое  время  так  и  не  сумел
добиться звания летописца и теперь ненавидел всех студентов, и в  первую
очередь Лиана.
   - Тебе приказано  немедленно  явиться  к  Вистану,  -  заявил  Турль,
проводя языком по влажным и дряблым губам.
   - Передай, что я сейчас приду, - сказал Лиан  и  рыгнул.  Все  вокруг
засмеялись.
   Отвислые щеки Турля залила краска.
   - Вистан велит тебе явиться немедля!
   - Я больше не студент, - ответил Лиан. - К  твоему  сведению,  наглое
животное,  я  теперь  мастер-летописец.  Впрочем,  ввиду  того  что   на
вчерашние Испытания подобных тебе не пригласили, ты мог  об  этом  и  не
знать, и посему я тебя  прощаю.  -  Обычно  Лиан  избегал  грубости,  но
завистливый Турль был ему противен.
   - Мастер-летописец, говоришь?  А  хамишь,  как  простой  студентишка!
Может, у тебя уже и должность есть? - Турль просто брызгал  ядом.  -  Да
если  Вистан  не  замолвит  за  тебя  словечко,  тебя  не  возьмут  даже
промокашку подносить!
   - Не забывай, кто мой покровитель! -  надменно  заявил  Лиан.  -  Сам
Мендарк! Что ему за дело до рекомендаций какого-то Вистана!
   - Неизвестно еще, что Мендарк потребует от тебя за свою помощь.
   На это Лиан не нашел, что ответить. Мендарк был мансером  -  знатоком
Тайного  Искусства,  могущественным  и  хитроумным.  В  его  дружбу   не
приходилось особенно верить, а  его  вражды  надо  было  избегать  любой
ценой. Поговаривали, что следует бояться даже его благодеяний.  Мендарк,
что было под силу только мансерам, пережил уже много поколений  смертных
и опутал своими интригами  весь  мир.  Никто  не  знал,  зачем  он  стал
покровителем пожелавшего поступить в Школу Преданий  дзаинянина.  Стоило
Лиану подумать об этом, и мир за стенами Школы  внезапно  стал  казаться
ему не столь гостеприимным, как раньше.
 
*** 
 
   Когда Лиан вошел к Вистану, тот расхаживал  по  кабинету  с  каменным
выражением лица.
   - Добрый день, мастер Лиан, - произнес он, сделав особое ударение  на
слове "мастер".
   - Добрый день, мастер Вистан, - вежливо ответил Лиан. Он  смотрел  на
Вистана, одновременно испытывая опасение и брезгливость.  Новоиспеченный
сказитель уже составил весьма нелестный словесный портрет  крохотного  и
неказистого директора Школы. Складки кожи на тощей шее Вистана  свисали,
как оборки занавески, раскачиваясь в такт  словам,  которые  выжимал  из
себя директор.  Венчала  же  эту  морщинистую  шею  дергающаяся  голова,
производившая на Лиана странное впечатление, ибо он  видел  перед  собой
маленький и приплюснутый сверху череп, обтянутый кожей.  Затылок  сильно
выпирал назад. Челюсть же была таких размеров, что на лице больше ни для
чего не оставалось места. И все же можно было разглядеть сизые губы, нос
- приплюснутый малюсенький грибок - с большими, вывернутыми зеленоватыми
ноздрями. Выпученные глазки торчали  на  лице,  по  которому,  казалось,
кто-то ударил поленом, как  недоеденные  маслины  на  покрытой  остывшим
жиром сковородке. Несколько прядей цвета перегнившего сена,  неаккуратно
зачесанные поперек прыщавой макушки, съехали набок и свисали на уши.
   - Твое сказание больше никто не должен слышать, - проговорил,  поджав
тонкие губы, Вистан.
   - Почему?.. - начал было Лиан. - Я не понимаю...  -  "Неужели  Вистан
догадался о моих подозрениях?!" - подумал он.
   - Не прикидывайся идиотом, Лиан. По листу бумаги прекрасно видно, что
девушку закололи  в  спину.  Ты  раскрыл  страшную  тайну.  Конечно,  ты
проделал прекрасную работу, но о ней никто не должен знать. Я не позволю
тебе ставить под угрозу мою Школу.
   Лиану с трудом  удалось  сохранить  спокойное  выражение  лица.  Так,
значит, в башне действительно было совершено убийство! Здесь  уже  пахло
новым Великим Сказанием, а он, Лиан, станет его  автором,  вопреки  всем
требованиям Вистана!
   - Но ведь вчера мое выступление слышали сотни  людей!  Там  была  вся
Школа!..
   -  Я  лично  переговорю  с  каждым  из  присутствовавших.  И   каждый
поклянется мне  под  страхом  исключения  из  Школы  никогда  больше  не
вспоминать об этом.
   "Нет, не каждый",  -  подумал  Лиан,  вспомнив  рыжеволосую  девушку,
проникшую в его сознание во время Испытаний. Ее лицо ему не запомнилось.
У него сохранилось лишь живое ощущение внутреннего  контакта  с  ней.  К
тому же она пришла откуда-то из города и уже могла  передать  услышанное
десяткам других людей.
   - Это все равно что пытаться повернуть вспять течение реки, -  сказал
Лиан. - Ты можешь запугать двести  человек,  но  я  думаю,  что  о  моем
сказании уже известно всему городу.
   - Чантхед всегда полон слухов. Если они ничем  не  подкрепляются,  то
исчезают так же быстро, как и рождаются.
   - Как же я могу отказаться от того, что  однажды  уже  прозвучало  из
моих уст?! Кроме того, согласно традиции, сказание, признанное лучшим на
Выпускных  Испытаниях,  повторяют  следующей   осенью   на   Чантхедском
Празднике. Эта честь принадлежит мне по праву.
   - Не знаю, стоит ли тебе настаивать на  этом.  Но  если  ты  все-таки
хочешь воспользоваться своим правом, сложи новое сказание  или  расскажи
это иначе. Не мне тебя учить!
   - Я требую уважать мои права! - в ярости воскликнул Лиан. - Я уже  не
студент!
   Вистан с трудом взял себя в руки.
   - Ты рассуждаешь как ребенок, Лиан! Конечно, ты много знаешь, но  еще
далеко не все. Ты ведь будешь подыскивать себе должность, а не  сохранив
со мной хороших отношений, вряд ли ты  найдешь  ее  быстро.  Неужели  ты
действительно думаешь, что можешь писать и рассказывать  все,  что  тебе
вздумается?! Если ты так считаешь, то, смею тебя уверить,  твоя  карьера
будет очень короткой!.. Можешь идти. Я больше тебя не задерживаю.
   Лиан вышел из кабинета директора и  бесцельно  побрел  по  территории
Школы. Забравшись на небольшой пригорок, где он любил коротать  время  в
размышлениях, Лиан лег в траву навзничь. Отсюда ему была видна вся Школа
и кривые улочки Чантхеда, раскинувшегося на склоне холма,  ближе  к  его
подножию. Красивый город был похож на оазис, в котором среди  побуревшей
от солнца травы на пригорках яркими пятнами выделялись зелень  листвы  и
желтые каменные стены,  спускавшиеся  к  самому  берегу  Ганнела,  реки,
несущей свои прозрачные воды в сторону океана. Возведенные из  песчаника
здания излучали тепло впитанных ими лучей полуденного  солнца.  Мостовые
серыми ручейками стекались к набережной.
   Поверни Лиан голову в другую сторону,  он  увидел  бы  горную  гряду,
протянувшуюся на триста лиг вдоль всего восточного  побережья  огромного
острова Мельдорин. За горами лежали плодородные долины Сабота и  древний
портовый город Туркад. А еще дальше - длинный и узкий пролив,  известный
под именем Туркадского Моря, отделял Мельдорин от  континента  Лауралин.
Бесплодные же земли - родина дзаинян  -  простирались  на  другом  конце
континента, на расстоянии более четырехсот лиг от Мельдорина.
   Что ж, пора было подумать о будущем! Пока в Школе  командует  Вистан,
должности Лиану не получить, да она ему и не нужна. После пятнадцати лет
учебы Лиану очень хотелось поскорее вырваться в большой мир.  Через  три
месяца ему перестанут выплачивать содержание, и за это время надо  найти
какой-то способ зарабатывать себе на жизнь, а он понятия не имел, с чего
начать. По правде  говоря,  представления  Лиана  о  большом  мире  были
довольно наивными. Он почти ничего не умел и не  знал,  кроме  искусства
складывать сказания и работы с Преданиями.
   Предания самого разного рода имели  огромное  значение  для  культуры
Сантенара и затрагивали все стороны его жизни. Даже самые бедные  жители
вели семейные летописи, а неграмотные  люди,  не  имевшие  денег,  чтобы
оплатить  услуги  государственного  писца,  сами   пересказывали   детям
семейные предания. Но не было более завидной участи,  чем  по-настоящему
войти в историю мира благодаря  мастеру-летописцу,  изложившему  историю
твоей  жизни.   Жажда   славы   кормила   целую   свору   шарлатанов   и
летописцев-обманщиков, а стремления к такой славе не были чужды и  самые
великие люди. Сам Мендарк, сказочно богатый покровитель  Лиана,  мечтал,
чтобы его прославили в посвященном лично ему Великом Сказании.
   - Ах вот ты где, Лиан!
   Вверх по склону холма  бежала  запыхавшаяся  Тандива.  Забравшись  на
пригорок, она бросилась на траву рядом с Лианом.
   - Что с тобой? - спросил Лиан.
   - Да ничего. Просто хотела  тебя  увидеть.  Ведь  ты  наверно,  скоро
уезжаешь из Чантхеда.
   - Да, может быть. -Они долго сидели на траве, думая каждый о своем.
   - Ну и чем же ты будешь теперь заниматься, Лиан?
   - Я как раз об этом и думаю. Последние четыре года я  делал  то,  что
хотел. Готовил свое сказание. Теперь оно рассказано, и мне  даже  как-то
страшно.  Где  мне  найти  хорошего  хозяина?  Что  если  я   попаду   к
какому-нибудь неотесанному болвану, которого  интересуют  только  глупые
сказки?
   - А как насчет твоего покровителя?
   - Ты о Мендарке? Он вызовет меня, когда я ему понадоблюсь. А сам я не
смею к нему идти. Просто боюсь...
   - Я бы тоже побоялась. Кто его знает, что  он  может  потребовать,  -
тихо сказала Тандива.
   - Вот видишь!
   - А почему он платил за твою учебу? Ты никогда об этом не говорил.
   - Да, я молчал, ведь стоило только  упомянуть  о  нем,  как  все  мне
начинали завидовать, иногда мне даже доставалось  из-за  этого.  Впервые
Мендарк появился у нас в доме, когда мне было  всего  восемь  лет.  Наша
семья была дружной, хотя и бедной. Мы жили  в  Эпперланде.  Это  пустыня
рядом с Сухим Морем. Я жил там с мамой, папой и двумя сестрами.
   - С двумя сестрами! - вздохнула Тандива. - А вот у меня пять  старших
братьев.
   - Моего отца зовут Леис. Он писец. Я похож  на  него,  но  он  повыше
ростом и уже совсем лысый. Наверно, когда-нибудь и я облысею...  -  Лиан
неуверенно рассмеялся и запустил пальцы в свою растрепанную шевелюру.  -
Мою маму зовут Зуфья. Она маленькая, полненькая  и  очень  веселая.  Она
каллиграф, точнее, иллюстратор, как и мои  сестры.  Моя  старшая  сестра
Каллама - серьезная высокая девушка с  очень  темными  волосами.  Вся  в
отца. Сильнее же всего я скучаю по младшей сестренке Ализе.  Она  больше
похожа на маму: ни минуты не сидит без дела.
   - Зачем же тебя отправили в такую даль? - спросила Тандива.
   - Я был очень способным ребенком. Мне едва стукнуло восемь, а  я  уже
составил каталог сказаний. Таких детей мало даже  среди  нашего  ученого
народа. Может, поэтому Мендарк и услышал обо мне. Как  бы  то  ни  было,
когда мне исполнилось двенадцать, он появился у нас во дворе,  склонился
надо мной и стал рассматривать меня, как арбуз на базаре. Потом он вошел
к нам в дом и закрыл за собой дверь, а мне вдруг стало страшно.
   - Сам Мендарк! - Тандива широко открыла глаза, в них застыл ужас. - Я
бы тоже испугалась!
   - Как только Мендарк ушел,  родители  позвали  меня  в  дом.  Мендарк
предложил  платить  за  мою   учебу   в   Школе,   пока   я   не   стану
мастером-летописцем,  если  учеба,  конечно,   будет   мне   по   зубам!
Неслыханная честь! Я был ошеломлен.  Школа  Преданий  славилась  даже  в
Эпперланде, но я-то знал, что она на другом краю света.
   - А ты не думал отказаться?
   - Думал... Но и прославиться я был тоже не прочь, а еще  я  не  хотел
подвести свою семью. У нас вообще-то принято  посылать  способных  ребят
учиться в разные города, но  чтобы  в  сам  Чантхед!  Туда  дзаиняне  не
отправляли детей уже очень давно. Другой такой возможности могло  больше
и не представиться. И хотя мои родители образованные люди,  они  до  сих
пор бедны. В Эпперланде вообще  мало  богатых  семей.  Они  отказали  бы
Мендарку, если бы были уверены, что я не хочу ехать... До сих пор помню,
какое лицо было у младшей сестренки, когда я отправлялся в путь вместе с
караваном совсем чужих мне людей. Ей тогда исполнилось всего шесть; вряд
ли она что-нибудь понимала. Да я и сам ничего не соображал от  волнения.
Но мы, дзаиняне, привыкли мужественно переносить то,  что  предначертано
нам судьбой, поэтому я стиснул зубы и  сжал  кулаки,  чтобы  у  меня  не
дрожали руки. Поцеловал на  прощание  отца,  мать  и  старшую  сестру...
Только маленькая Ализа не знала, как быть, и зарыдала. "Лиан  больше  не
вернется домой, - всхлипывала она.  -  Никогда-никогда!.."  Тут  у  всех
сдали нервы. Каллама с мамой расплакались, и даже отец всплакнул.  Потом
они все вместе обняли меня. Это было невыносимо. Я рыдал,  пока  хватало
слез,  но,  когда  наступил  момент  отъезда,   отправился   в   путь...
Путешествие было ужасным. Несмотря на то что я был еще ребенком, никто и
не думал обо мне заботиться. Мы шли целых шесть месяцев по жаре, в пыли,
среди туч насекомых, питаясь чем попало, пока  не  достигли  Туркадского
Моря. На берегу меня встретил Мендарк, бегло осмотрел и отправил прямо в
Чантхед. Он сказал мне лишь несколько слов: "Когда придет  время,  мы  с
тобой рассчитаемся".
   - И это все?
   - Он что-то еще говорил  о  потомках  и  о  своем  месте  в  истории.
Кажется, он очень пекся о своем добром имени.
   - Ну и как, Школа не разочаровала тебя?
   - Я долго не мог привыкнуть. Все знали, откуда я родом  и  что  попал
сюда  исключительно  благодаря   своему   могущественному   покровителю,
которому не посмели отказать. Лишь через несколько лет у меня  появились
первые друзья, а сам я с головой ушел в  учебу.  И  первым  моим  другом
стала ты, Тандива.
   - Сначала я тебе завидовала, - призналась девушка. - Тебе  так  легко
давалась учеба! А книга Великих Сказаний, которую ты составил и  украсил
рисунками, была так же красива, как и остальные книги нашей библиотеки.
   - Ну, это ты хватила... Впрочем я ведь вырос в доме, где каждый  день
делали красивые книги.
   - И потом, ты не сам платил за учебу,  за  еду  и  жилье...  Мои  лее
родители отказывали себе во всем, лишь бы я могла здесь учиться!..
   Лиан промолчал.
   - А твои родители еще живы? - спросила его девушка.
   - Да, - ответил Лиан. - Они мне пишут, хотя письма и идут по полгода,
а некоторые  вообще  не  доходят.  И  мои  письма  тоже  идут  по  шесть
месяцев... Как бы я хотел сейчас оказаться дома!
   - Почему бы тебе туда не отправиться?
   - Да мне и за пятьдесят лет не скопить денег  на  такую  дорогу.  Мои
тоже сидят без денег. Как им сюда добраться?! Сейчас мне  хочется  домой
не меньше, чем раньше  -  стать  летописцем  и  сказителем...  Теперь  я
добился всего, чего желал... Мендарк меня не вызвал, и я мечтаю сесть на
корабль и  поплыть  из  порта  в  порт.  На  проезд  я  бы  зарабатывал,
рассказывая Предания... И все-таки мне немножко страшно... Мои  родители
уже совсем старые. А маленькая Ализа уже почти взрослая  женщина.  Вдруг
нам будет даже не о чем поговорить?
   В этот момент издалека донесся звук  колокола.  Тандива  вскочила  на
ноги.
   - Мне пора, - сказала она. - До вечера!
   Проводив девушку взглядом, Лиан  снова  погрузился  в  размышления  о
будущем. Наконец у него засосало под ложечкой, и он  направился  было  к
ближайшей лавке за едой, но  по  пути  вспомнил,  что  у  него  пусто  в
карманах, и пошел в канцелярию за своим месячным содержанием.  В  дверях
он столкнулся со злорадно ухмылявшимся Турлем.
   - Лиан из Чантхеда, мастер-летописец, -  выпалил  Лиан,  обращаясь  к
маленькой старушке Сале, трудившейся в канцелярии  еще  тогда,  когда  о
Вистане никто и слыхом не слыхивал. Уже забылось,  действительно  ли  ее
зовут Сала, или это ее прозвище. Она  была  очень  похожа  на  маленькую
птичку: седые волосы на ее круглой головке, крутившейся в разные стороны
на длинной тоненькой шейке, топорщились, как белые перышки; ноги  у  нее
были тонкие, как спички, а носик походил на крючковатый клювик.
   Старушка Сала знала в лицо каждого студента, и уж  конечно  Лиана,  к
которому она относилась с особой симпатией с того самого момента,  когда
этот застенчивый и  испуганный  двенадцатилетний  мальчуган  появился  в
Школе.
   - Да, мастер Лиан? - спросила она, впервые почему-то  не  улыбнувшись
ему.
   - Я за деньгами. Мне, наверно, теперь полагается больше, чем  раньше,
ведь я теперь мастер.
   - Мне очень жаль... - пробормотала Сала, уткнувшись носиком в журнал,
из-за которого ее почти не было видно, хотя и знала наизусть все записи.
Потом она быстро повернула к Лиану головку  и  бросила  на  него  взгляд
любопытной птички. - Мне очень жаль, но тебе ничего нет. Выплата  твоего
содержания приостановлена.
   - Что значит "приостановлена"?! Мне должны  платить  еще  три  месяца
после окончания Школы, и притом больше, чем раньше!..
   - Только что приходил Турль с приказом... Извини,  но  тебе  придется
обратиться лично к Вистану.
   - Да, но... - начал было Лиан, потом замолчал и направился к выходу.
   Он был уже на пороге, когда Сала окликнула его. Ее морщинистое личико
выражало сочувствие.
   - У меня есть кое-какие сбережения. Если тебе действительно надо...
   Лиан был тронут, он прекрасно знал, как мало  получает  в  канцелярии
эта старушка.
   - Спасибо большое, - сказал он с вежливым поклоном. - Пока не надо.
   - Ты пойдешь к Вистану? Лиан невесело рассмеялся:
   - Не доставлю ему такого удовольствия. Попробую сам  заработать  себе
на обед.
 
*** 
 
   Тем же вечером он рассказал всем, кто попался ему на  глаза,  о  том,
как несправедливо с ним обошлись, умолчав, впрочем, о причине,  а  потом
отправился в  корчму  у  реки,  где  обычно  ужинали  студенты,  и  стал
развлекать посетителей скабрезными историями. Так, как с  Лианом,  здесь
еще ни с кем не  обходились,  ему  сочувствовали  все,  кроме  тех,  кто
относился к дзаинянам с особой ненавистью. Закончив свой  рассказ,  Лиан
пустил по кругу шапку, которая вернулась к нему  полной  звонких  монет,
большую часть которых он тут  же  потратил,  угощая  вином  своих  новых
приятелей и проклиная про себя подлеца Вистана. Предания были не  просто
его профессией, они стали для  него  чуть  ли  маниакальным  увлечением,
которому он отдавался почти всецело; он пошел бы на все, лишь  бы  найти
нужный материал и сложить новое Великое Сказание. А когда осенью  придет
время Праздника, в последний вечер он займет причитающееся ему по  праву
место на подмостках и расскажет "Сказание о  Непреодолимой  Преграде"  в
том же виде, в каком он изложил его  вчера  вечером,  а  потом  навсегда
покинет Чантхед.
   Лиан вернулся к себе в полночь в весьма добром расположении духа,  но
у дверей своей комнаты обнаружил поджидавшую его  с  расстроенным  видом
Тандиву. На мгновение он залюбовался  ее  стройной  фигурой,  золотистой
кожей, темными в