А тем временем в Своде Равновесия этим волшебным средством набиты сарноды младших офицеров!
     Словом, прежний Лараф не стал бы церемониться и познал бы Тенлиль настолько быстро, насколько это было возможно. Но в том-то и дело, что Лараф больше не был собою прежним. Он больше не был эгоистом. Он был сверх-эгоистом.
     И сверх-эгоист внутри него говорил ему, что если он сейчас поднимет юбки Тенлиль и раздвинет ее крепкие ноги, если он сейчас поступит так, как поступил бы он всего три недели назад, то испортит себе большее, ни с чем не сравнимое удовольствие покорить сердце Тенлиль и овладеть ею по праву собственности. Овладеть в качестве хозяина, а не в качестве браконьера.
     Проделав над собой усилие, Лараф отвернулся от спящей. Открутил крышку пузырька с нюхательным порошком. Высыпал оранжевую пыль на ладонь и поднес ее к носу Тенлиль. Глядя на себя как бы со стороны, Лараф любовался своей выдержкой.
     Спустя минуту, Тенлиль пришла в себя. По ее телу прошла судорога, она закашлялась и села на носилках. Лараф повернул к ней свое исполненное любви лицо. Но в глазах Тенлиль кипел неподдельный ужас.
     В следующее мгновение она пронзительно завизжала, вскочила на ноги, что было сил оттолкнула Ларафа, который пытался положить руки ей на плечи, и отскочила к двери.
     К счастью для Ларафа, дверь была заперта на ключ, повернуть который ей не хватило сообразительности.
     Тенлиль резко обернулась. Она была похожа на кошку, которую загнали в угол разъяренные псы. На кошку, изготовившуюся царапаться и шипеть.
     В какой-то момент Ларафа испугала одержимость Тенлиль. Но довольно скоро он обнаружил, что ярость делает его сестру еще более привлекательной. За все время, проведенное вместе с ней в Казенном Посаде, Лараф ни разу не видел, чтобы она проявляла такой темперамент. Напротив, домашние ставили ее в пример Анагеле как образец сдержанности и благоразумия. Ничего себе благоразумие!
     - Прекрасная госпожа, я прошу вас, не беспокойтесь! Вы находитесь в безопасности. Я желаю вам добра. Только что я дал вам нюхательный порошок, для того, чтобы привести вас в чувство. Посудите сами, если бы я хотел причинить вам зло, разве стал бы я будить вас?
     Но Тенлиль ничего не сказала ему в ответ. Она по-прежнему вжималась спиной в дверь, тяжело дыша.
     - Пожалуйста, прекрасная госпожа Тенлиль, не бойтесь меня! Я - ваш друг.
     - Если вы друг... то откуда знаете мое имя? - спросила девушка.
     - Я... я... мне сообщили его те люди, которые привезли вас сюда... - ответил Лараф и робко улыбнулся.
     - Значит эти головорезы с вами заодно! - истерично всхлипнув, бросила Тенлиль.
     - Эти офицеры Свода Равновесия никак не могут быть головорезами. Они служат Князю и Истине, - увещевательным тоном продолжал Лараф. Он был уверен, что его слова заставят Тенлиль успокоиться, поскольку та, догадался Лараф, наверняка настроилась на что-то ужасное. Например на то, что ее похитили из отчего дома разбойники.
     - Я сама знаю, что это были люди Свода, - в отчаянии выкрикнула Тенлиль. - Я не слепая!
     - Так в чем же причина вашего волнения? Не нужно так расстраиваться!
     - Я не нарушаю ни законов, ни Уложений. Я честная девушка. Я знаю, что я ни в чем не виновата. И почему, почему меня как животное везут сюда, не сказав ни единого слова!?
     - Вы действительно ни в чем не виноваты. Вам не предъявляют никакого обвинения, - продолжал Лараф.
     - Тогда зачем меня притащили сюда, в этот притон сомнительного правосудия? - издевательским тоном поинтересовалась девушка. От страха она необычайно осмелела.
     Лараф был совершенно не готов к такому обороту событий. И соответствующего ситуации вранья он, как ни странно, в запасе не имел. Вот почему он решил бросить на весы этого странного диалога последний довод - правду.
     - Вас привезли сюда потому, что с вами хочет познакомиться гнорр. Гнорр - это самый главный начальник Свода Равновесия, если вы не знаете. А тех офицеров, что поступили с вами так невежливо и причинили вам столько неудобств, казнят завтра утром. Хотя едва ли это будет равной платой за ваши страдания, - Лараф выжимал из себя все крохи столичного вежества, припасенные за последнее время.
     Лараф, конечно же, не упомянул о том, что офицеры, которых он так легко на словах казнил, всего лишь следовали его инструкциям с максимальной педантичностью. Он говорил "привезите ее как можно скорее" - и они привезли ее через два с половиной дня, не дав Тенлиль даже собрать вещи. Они не спали двое суток, меняя лошадей на каждой почтовой станции.
     Он, Лараф, строго-настрого приказал не открывать Тенлиль, зачем ее везут в столицу. Он хотел сделать Тенлиль что-то вроде сюрприза - и два дня офицеры не проронили при девушке ни единого слова, общаясь при помощи языка жестов.
     Он сам, Лараф, просил, чтобы по возможности все сохранялось в сугубой тайне от других офицеров Свода. Вот почему большую часть дороги девушку везли, накрыв черным покрывалом с магическими знаками на исподе!
     - Предположим, вы меня не обманываете. Но только я ума не приложу, зачем этому самому гнорру со мной знакомиться. Мало ли гулящих в Пиннарине? Зачем ему понадобилась простая девушка из Казенного Посада? А офицеров казнить не надо. Они не виноваты. У нас рядом Крепость есть. Я знаю - они честные и смелые. Они делают, что им гнорр велел. А велел им гнорр меня как скотину сюда переправить. Да побыстрее. Так ведь?
     Лараф не знал, что ответить. Он не ожидал, что Тенлиль окажется одновременно такой своенравной, пугливой и сообразительной! Впрочем, чего он ожидал и на что рассчитывал, он уже не мог точно сформулировать.
     - Гнорр - не простой человек. Если он хочет познакомиться с вами, значит у него есть на то резоны, - отвечал Лараф.
     Тенлиль посмотрела на него с сомнением. Ее взгляд был исполнен такого негодования, что Лараф отвел глаза.
     - Что за резоны?
     - Гнорр влюблен в вас, госпожа Тенлиль, - сказал Лараф помимо своей воли.
     - Полно врать-то, - хлюпнула носом Тенлиль. Казалось, она приходила в себя. - Он ведь меня даже никогда не видел!
     - Но это сущая правда! - Лараф попробовал приблизиться к девушке. Вдруг ему показалось, что еще немного и все пойдет именно так, как он задумывал. И его рука будет удостоена чести прикоснуться к русой головке девицы исс Гашалла.
     Не тут-то было! Стоило ему сделать шаг, как Тенлиль отскочила на два.
     - Что вы от меня хотите!? - вскричала девушка. - Я не нарушала законов! - От видимости успокоения не осталось и следа.
     Лараф упорствовал. В один прыжок он достиг Тенлиль и крепко схватил ее за руки. Однако, проявив необычайную сноровку, Тенлиль ткнула его коленом в пах. Лараф скорчился, взвыл от боли и отступил.
     - Я хотел только подойти к вам поближе, - прошипел он, когда боль немного утихла.
     - Зачем? Чтобы тискать меня и слюнявить?
     - Чтобы успокоить вас, прекрасная госпожа, - в отчаянии произнес Лараф, с неудовольствием обнаруживая, что от Тенлиль он готов терпеть буквально что угодно. И такие взбучки в том числе.
     - Успокоить? Это что - тоже приказ вашего гнорра?
     - Нет. Это не приказ моего гнорра, - тихо сказал Лараф. - Гнорр не может мне приказывать. Потому что я и есть гнорр.
     Глаза Тенлиль расширились от искреннего ужаса. Мгновение она сверлила Ларафа взглядом, чтобы удостовериться, не разыгрывают ли ее. Но по невозмутимости Ларафа она поняла, что ни о каких шутках не может быть и речи. Потому что таких шуток не бывает в природе.
     Она отчаянно хлопнула ресницами, схватила ртом воздух и пробормотала что-то нечленораздельное.
     Лараф вдруг подумал, что сраженная последним сообщением Тенлиль не ровен час потеряет сознание. Интересное дело - наподдать в пах мужику, оказавшемуся самим гнорром! Но вместо обморока Тенлиль бухнулась на колени у ног Ларафа и, сжавшись словно перед бичеванием, залепетала нечто совершенно сумасшедшее.
     Лараф разобрал что-то вроде "я заслужила казнь" и "прошу перед смертью направить письмо моей дорогой матушке"...
     Наконец-то Лараф смог обнять Тенлиль. Но даже эйфория, охватившая его при ощущении тепла сестринского тела, не смогла заслонить от него очевидность того удручающего факта, что при каждом его прикосновении девушка вздрагивает так, как будто в нее тычут раскаленным прутом.
     - Госпожа Тенлиль, мне понятно ваше волнение. Я понимаю ваши эмоции. Любая порядочная девушка на вашем месте чувствовала бы то же самое.
     Но Тенлиль больше ничего не говорила. Она подобрала под себя ноги, согнула спину, зацепилась пальцами за носки туфель и, приобретя вид фантастической черепахи, пребывала в полном молчании. Она уже не всхлипывала.
     В какой-то момент Ларафу даже показалось, что Тенлиль не дышит. Он тихо сидел рядом с ней. Ему было не по себе.
     Вдруг он заметил, что белый воротничок на платье сестры в месте соприкосновения с шеей уже перестал быть белым и стал желто-серым. "Она не снимала платье три дня", - промелькнуло в голове у Ларафа. На него нахлынула волна жалости. Он положил руку на голову Тенлиль. На сей раз та не пошевелилась.
     Она была в глубоком шоке. "Наверное, если бы я заявил, что я - Сиятельная Княгиня Сайла, она и то испугалась бы меньше", - вздохнул Лараф. Ему ничего не оставалось, как продолжать свои увещевания.
     - Тенлиль, вы станете богатой. Все будут кланяться вам. Вам будет позволено все. И я влюблен в вас, - говорил Лараф, который ощущал, что часть звериного отчаяния Тенлиль понемногу передается и ему.
     Но Тенлиль по-прежнему молчала. От этого отчаяния хотелось выть по-волчьи. Неужели все впустую?
     - Вы совершенно свободны и вы можете уйти. Я не хочу вас неволить. Мне нужна любовь, а не рабская покорность. Вы правы - гулящих в Пиннарине гораздо больше, чем торговцев сладкой водой. И хотя мне нужна только одна вы, вы свободны, - сказал Лараф, когда все остальные аргументы были исчерпаны.
     Последние слова, к вящей радости Ларафа, дошли до сознания девушки.
     Она наконец-то подняла глаза на Ларафа. Эти глаза, казалось, изменили цвет - с голубого на сталисто-серый. Словно ясное небо заволокли грозовые тучи. Веки были красноватыми и казались отекшими. В остальном лицо Тенлиль было бледнее снега.
     - Вы не шутите? Я правда могу уйти? - шепотом спросила Тенлиль.
     - Конечно можете, - сказало устами Ларафа великодушие гнорра, в изображении которого Лараф успел поднатореть. Как выяснилось - поднатореть чрезмерно.
     Получив подтверждение, Тенлиль неожиданно шустро вскочила на ноги и бросилась к выходу на лестницу. Лестница вела в вестибюль, который открывался в суровую пиннаринскую ночь.
     "Что я сказал, какой я болван! Кто меня тянул за язык?!" - спохватился Лараф. Тенлиль, на сей раз выказавшая больше сметки, крутила ключ в замке.
     - Прекрасная госпожа! Быть может, вы дадите мне шанс? Ведь, если вы уйдете, у вас уже не будет возможности узнать меня лучше! Разве я не нравлюсь вам?
     Лараф решил начать с заговаривания зубов, продолжить просьбами и мольбами, оставив угрозы на крайний случай. Словом, делать что угодно, лишь бы не допустить той самой "свободы", которую только что так опрометчиво пообещал. "В крайнем случае, кликну охрану... пусть снова усыпят ее", - впопыхах решил он.
     - Разве я вам совсем не нравлюсь? - повторил Лараф.
     Выпустив из рук ключ, Тенлиль внимательно разглядывала гнорра. Довольно долго она всматривалась в его лицо, фигуру, с опаской изучала детали его одежды.
     - Вы очень красивый, милостивый гиазир гнорр, - робея сказала она.
     - И это все? - спросил Лараф. Он не сумел скрыть разочарование.
     - О нет, милостивый гиазир гнорр! Не все! Конечно не все! Вы вроде Шилола. У вас власть делать что угодно. Но...
     Тенлиль замялась. Она опустила глаза.
     - Что "но"?
     - Но вы сказали, что вам нужна любовь. Верно?
     Лараф кивнул.
     - А я не могу полюбить вас.
     - Я не заставляю вас прямо сейчас взять - и полюбить меня. Я просто хотел сказать, что возможно в будущем, когда вы узнаете меня лучше, вы сумеете полюбить меня. Я же не какое-нибудь чудовище.
     - Нет, вы очень красивый, милостивый гиазир гнорр, - твердила Тенлиль. - Но...
     - Ваше сердце не свободно? - подсказал Лараф.
     Эту фразу он заготовил еще вчера вечером. Правда, он очень надеялся, что воспользоваться ею придется для придания домогательствам пикантности, а не для выяснения правды.
     - У меня не было мужчин, - отвечала Тенлиль.
     - Тогда в чем дело? - Лараф попробовал улыбнуться.
     - Я просто чувствую, что не смогу полюбить вас. Мне не хочется вас обманывать. Вы такой добрый.
     - Почему вы так "чувствуете"?
     - Потому... - Тенлиль замялась, словно решая, стоит ли продолжать. - Потому, что вы... вы... чем-то похожи на моего брата Лоло.
     Лараф сглотнул ком холодного воздуха. В какой-то момент ему показалось, что вся челядь Казенного Посада сейчас наблюдает за этой сценой, припав к щелям в оконных занавесях. От этого у него слегка закружилась голова. Но он совладал с собой.
     - Надо думать, ваш брат Лоло подлец и негодяй?
     - О нет, милостивый гиазир гнорр, - запинаясь, запротестовала Тенлиль. Она догадалась, что сказала нечто, чего говорить вовсе не следовало. - Лоло славный, он такой... такой деликатный... Я даже люблю его... как сестра. Но я лучше утоплюсь, чем разрешу его руке прикоснуться ко мне вот здесь.
     Тенлиль коснулась своей пышной груди, обтянутой серой чесучой, и зарделась.
     - Что ж, в таком случае можете идти, - выдавил Лараф и повернулся к окну. Ни на мольбы, ни на угрозы у него уже не было душевных сил - словно половина Ларафа умерла в это мгновение.
     Он слышал как Тенлиль простукала каблуками сбивчивый ритм своего бегства.
     Он вытянулся на кушетке, относительно которой еще час назад у него были гораздо более радостные планы, лицом вниз.
     Ему очень не хотелось заплакать. И он не заплакал. Только в горле у него стоял ком, похожий на заледеневшую медузу. Пролежав так с полчаса, Лараф вдруг заметил, что лежит он на книге.
     Не без усилия опустошил он свой ум и раскрыл "Семь Стоп Ледовоокого". Он хотел утешения, совета, головоломки - чего угодно, лишь бы не вспоминать, как вздрагивает обернутая несвежим воротничком шея Тенлиль от его утешительных поцелуев.
     Книга открылась.
     "На владыку Асетокра у любой красотки мокро", - прочел он на одной из страниц Синего Раздела.
     Таких издевательских каламбуров его подруга ему еще не подкидывала. Лараф взвыл, словно только что получил еще один удар в пах. Раздражение его было столь велико, а обида - столь жгуча, что он размахнулся и изо всех сил швырнул книгу в сторону окна.
     Пролетев неожиданно значительное расстояние со скоростью, втрое превышающей нормальную, книга врезалась в стекло, обрушила его на подоконник и вылетела наружу, словно была каменной и вдобавок крылатой.
     Книга исчезла за окном. Лараф услышал, как она шлепнулась на мостовую.
     Вдруг гнев его утих, словно бы его рукой сняли. Вместо него снова нахлынула тоска. Только теперь Лараф не мог понять, за кем он тоскует больше - за ушедшей сестрой или за книгой.
     "Надо пойти поднять. Не то приханырит ее какой-нибудь длиннорукий пар-арценц", - решил Лараф.
     Когда Лараф, отирая измазанный грязью оклад подруги шелковым рукавом своей рубахи, снова входил в дом, мысли о Тенлиль, пробирающейся через сумрачный и опасный город без гроша в кармане, его уже не донимали.

ГЛАВА 28. ВТОРОЕ СНОВИДЕНИЕ

     "В своем бегстве храбрец жалел лишь об одном: преследователи чересчур нерасторопны и тем лишают его возможности как следует проучить их."
     "Эр окс Эрр и Властелин Морей". Варм окс Ларгис

1

     Есмар спал. Эгин под предлогом того, что ему необходимо все как следует обдумать, в тысячный раз перегонял по кругу кости четок. Шел четвертый ночной час. Он же - первый предрассветный.
     Эгин в очередной раз поймал себя на мысли, что засыпать ему попросту страшно. Он лучше потерпит до завтрашнего вечера, чем вновь будет занесен местными потусторонними ветрами невесть куда.
     Следующую ночь они проведут уже за пределами запечатанного города. Где-нибудь в Туимиге... Там хоть и каторжная тюрьма, да зато нет ни "жемчужников", ни стражей-магиков.
     Все кончено. Лагху он не дождался и вряд ли дождется, даже если будет просиживать в Волшебном театре хоть с утра до ночи.
     Ходить в этот сумасшедший дом? Засыпать вновь и вновь в призрачной надежде повстречаться с гнорром? Бессмысленно и опасно.
     Кое-что они здесь умеют, в своем растреклятом Ите. Кое-что такое, что позволяет им содержать не то воплощенных, не то призрачных бойцовых котов, убийц призраков-сновидений. И знать пусть искаженные, но свежие и не лишенные достоверности новости из Варана и Орина. Да наверняка и из многих других мест...
     Неужели в Варане действительно мятежи? Что ж, вполне возможно. И кто теперь гнорр, интересно знать... Или точнее - что есть гнорр теперь?
     А истинный гнорр Свода Равновесия, Лагха Коалара, развоплощенный? Он ждал гнорра почти вдвое дольше, чем тот ему приказал. Значит, Лагха не смог вернуться. Значит, он не сможет этого сделать уже никогда.
     За несколько минут семя души гнорра проделало тот путь, на который ему были отпущены милостивой судьбой три недели. Проделало, чтобы попытаться найти тайну кольчуги Итской Девы и сообщить ее Эгину. Но потусторонние ветры оказались сильнее.
     Да и далекий крик гнорра... Пожалуй, он был главным свидетельством в пользу того, что Лагхи нет больше. С Золотым Цветком шутки плохи.
     Скрипнула дверь спальни. Эгин оглянулся. На пороге возник Есмар. "До чего же худой все-таки", - некстати подумал Эгин.
     - Гиазир Эгин, я все знаю! - выпалил Есмар.
     - Что "все"?
     - Я знаю, где искать кольчугу! Я был там, прямо там!
     В сознании Эгина вспыхнула догадка, как нельзя лучше отвечавшая строю его ночных мыслей:
     - Ты хочешь сказать, что видел это во сне?
     - Ну да! Только сон был как явь... Я чуть не задохнулся, но меня вынесла плоская белая рыба, вроде как камбала!
     - Ты слышал во сне чей-нибудь голос? - настороженно спросил Эгин.
     - Какой еще голос?
     - Мужской. Или женский. Неважно.
     - Нет. Там глухо совсем, под водой.
     "Нет, Шилол, не то! Все не то! Не было во сне Есмара никакого Лагхи и быть не могло."
     - И где же надо искать кольчугу?
     - Почти там, где мы с дедушкой Дроном пробовали. Только я не догадался под корабль поднырнуть...
     "Ах, там еще и корабль..."
     - ...Или, честнее, испугался. Там над водой колонна торчит, у основания колонны - дом в три этажа. Он затоплен по самую крышу, да еще над крышей локтей пятнадцать до поверхности озера будет. Дом оброс очень страшными водорослями с шипами. На третьем этаже дома окна есть, на двух других - все замурованы. Рядом с домом вверх дном лежит корабль. Если поднырнуть под него и проплыть локтей десять, то будет окно на первом этаже, замурованное, но после кем-то пробитое. Вот там комната на оба этажа, а в углу комнаты, на полу - каменная крышка. Под крышкой - подпол, в подполе - кольчуга.
     Эгин видел: мальчик не врет. Но что-то утаивает.
     - И все?
     - Все, - выдохнул Есмар.
     - В твоем сне были еще какие-то вещи и события, - мягко сказал Эгин. - Давай уж, рассказывай все. Не стесняйся.
     Есмар переступил с ноги на ногу. Поглядел на свои ногти. Потом сказал:
     - Да. Как только я заснул, сразу же очутился на той стене затопленной, куда мы с дедушкой Дроном вчера утром пришли. Я был один, но в воде плавала красная змейка, очень красивая. Я прыгнул в воду. Змейка поплыла впереди меня и привела к крышке подпола в доме. Потом змейку проглотила та большая белая рыба, я вам говорил, что меня наверх вынесла.
     "А старину Дрона, похоже, из жизни искоренить посложнее будет, чем ведро из сита сделать", - восхитился Эгин.
     - Но и это еще не все, - сказал он вслух. - У тебя во сне было еще что-то. Понимаешь, когда человек говорит, у него в