зываете "приятным" свидание, происходящее при двадцати свидетелях. Свидание, при котором нефритовый жезл должен притворяться, что скончался, не приходя в сознание! Возможно, мои представления о "приятном" и "неприятном" свиданиях не совсем отвечают тем, что разделяют здесь, в Харренском Союзе. Но я варанец - гость из мира, где действуют Уложения Жезла и Браслета!
     - Это очень хорошо, что вы варанец, - загадочно улыбнувшись, сказала Еля. - Но ведь то, что вы видите - это еще не свидание.
     - Тогда что?
     - Лишь прелюдия к нему. Когда Тэс, - Еля указала на брюнетку, - угадает, кто стоит перед ней, угаданный станет ее кавалером, с которым чуть позже у нее и состоится то самое приятное свидание. И тогда нефритовый жезл сможет делать то, что ему больше нравится. До времени же он должен сохранять спокойствие, как пристало любовному орудию благородного мужа.
     "Любовное орудие благородного мужа!" - мысленно повторил Эгин. "Как это звучит! Сюда бы пару рах-саваннов Опоры Благонравия, чтобы поучились, как следует выражаться! "
     - А если Тэс не захочет идти на приятное свидание с человеком, которого она ощупью все-таки узнает?
     - Тогда она может попытать счастья еще раз. Может ей подвернется кто-нибудь, кто нравится ей больше.
     - А если не подвернется? - настаивал Эгин.
     - А если не подвернется, то может попробовать и в третий раз.
     - И?
     - Если она угадает и в третий раз - получит мою диадему, - самым изящнейшим манером Еля тронула ажурную диадему, венчавшую ее голову, указательными пальцами обеих рук.
     - Недурственный утешительный приз! Теперь мне ясна причина того неослабевающего интереса, с которым зрители следят за игрой.
     - Ничего вам не ясно! Тэс - жена наместника Западной Области. Она может засовывать себе в задницу по одной такой диадеме каждый день и по две по праздникам. Приз ее точно не интересует.
     - Какая вы грубая, - хохотнул Эгин, не в силах оторваться от замысловатого татуированного цветка, который притаился прямо над опрятным треугольничком лобка госпожи Ели.
     - Я действительно немножко грубая, - совершенно серьезно сказала девушка. - Но зато я дочь харренского сотинальма.
     Это сообщение заставило Эгина оторваться от созерцания татуированного лотоса.
     Дочь харренского сотинальма? О Шилол! Каких-то три часа назад он снес голову белому волку-оборотню. Теперь, оказывается, попал в гости к дочери сотинальма...
     - Это неожиданно, - признался Эгин.
     Глаза Ели удовлетворенно блеснули.
     - Поэтому я могу себе позволить быть грубой.
     - Вы можете себе позволить практически что угодно, - развел руками Эгин.
     Зрители снова завыли и захлопали. Эгин и Еля обернулись к играющим. Однако на этот раз за кувшином никто не побежал.
     Тэс встала с кресла и, сдернув повязку, взяла под руку долговязого молодого человека.
     Под одобрительное улюлюканье пара направилась в сторону занавешенной тяжелой гардиной двери в противоположном конце зала.
     У самой двери молодой человек обернулся к зрителям и торжествующе помахал рукой.
     Лицо у него было до безобразия глупым. Вдобавок, он покраснел до самых корней волос. Наверное, не веря в свою удачу.
     - По-моему, прежний кандидат на приятное свидание был несколько более приемлемым, - сказал Эгин на ухо Еле.
     - Мне тоже так кажется. Только и Тэс можно понять. Сколько можно трахаться с собственным мужем? Думаю, она просто делала вид, что не может его опознать. Специально.
     Эгин не нашелся что ответить на это доверительное сообщение. "Хороши семейные игры у них здесь в Девичьем замке!"
     Место водящего заняла женщина с двумя тяжелыми рыжими косами, скрученными над ушами наподобие кренделей. Женщине было за тридцать, но, признал Эгин, она все еще была исключительно хороша собой.
     - Это моя двоюродная сестра, - шепнула Еля.
     Присмотревшись к женщине, на глазах которой распорядитель игры как раз завязывал бархатную ленту, Эгин отметил едва уловимое сходство между сестрами.
     Тот же длинный тонкий нос, тот же спокойный лоб, те же крепкие чуть выдающиеся вперед резцы. И Еля, и ее сестра были удивительно хороши для женщин с безупречной аристократической родословной родственниц сотинальма.
     - Может, хотите поучаствовать? - предложила Еля.
     - Боюсь, играть со мной будет неинтересно.
     - Стесняетесь?
     - Немножко. Но дело не в этом.
     - Тогда в чем?
     - В том, что кроме вас больше никто не знает меня по имени. И Ваша замечательная кузина не сможет назвать мое имя, даже если предположить, что ей удастся меня узнать.
     - Разве вам мало того, что вас могу назвать я? - двусмысленно улыбаясь, спросила Еля.
     Чтобы не длить внезапную паузу, Эгин снова повернулся к играющим.
     "Приятное свидание" было в самом разгаре - водящая пыталась определить имя своего кавалера по запаху.
     Крылья ее ноздрей двигались во всю нюхаческую мощь. Спустя минуту она громко назвала имя. Зрители разочарованно заныли - очевидно, имя кавалера раскрыли чересчур быстро.
     - За что я не люблю свою кузину - так это за прагматизм. Понюхала, узнала - и в койку. Ни одного лишнего движения! - Еля, казалось, тоже была недовольна.
     Однако, место водящей снова оказалось свободно.
     - Может, вы тоже хотите сыграть? - предположил Эгин.
     - Не хочу.
     - Вы что, не играете в "приятное свидание"?
     - Обычно играю. Но сегодня у меня уже есть кавалер.
     - И кто же он, если не секрет?
     - Мой кавалер? Это вы, - на лице дочери харренского сотинальма расцвела весьма нецеломудренная улыбка.

2

     Эгин был рад уйти из зала, где играли в "приятное свидание", который, как ему казалось, больше походил на баню, в которую забыли подать пар, чем на место, где приятно провести ночь.
     И обществу Ели он был в общем-то тоже рад. Единственное, во что ему верилось с некоторым трудом, так это в то, что, назвав Эгина "своим кавалером", Еля была серьезна.
     И хотя бесстыдная нагота девушки вроде бы свидетельствовала об обратном, все это сильно походило на розыгрыш. "Ночной гость и дщерь харренского сотинальма!" - неплохое название для фарса", - подумал Эгин.
     - Пейте, - Еля предложила Эгину кубок, когда они сели на ковер возле камина.
     Тесная комната, в которой они очутились, была протоплена до духоты. В целом же она поразительно напоминала покои для тайных свиданий госпожи Стигелины, в которых не так давно Эгин провел ночь с Овель.
     Те же гобеленчики с сенокосом, те же соблазнительные фигурки полуодетых девчонок, прижимающих букеты к грудям. Эгину показалось даже, что он дышит тем же спертым столичным воздухом - воздухом разврата, происходящего по заранее оговоренному расписанию.
     Эгин вежливо пригубил из кубка и поставил его рядом с собой на пол.
     - Вам не нравится вино?
     - Мне нравится. Но вы ведь тоже не пьете!
     - Я уже достаточно набралась. Насосалась, как клоп, - объявила Еля. - А вы еще даже не пьяны.
     - А что, это совершенно обязательно?
     - Не волнуйтесь, от этого вина ваш нефритовый жезл не претерпит ущерба, - подмигнула Эгину Еля.
     - Я и не волнуюсь. Ваша непосредственность достойна восхищения, госпожа Еля, - сказал Эгин и сделал еще два глотка.
     - Моя непосредственность стоит ровно столько же, сколько стоит куча лошадиных яблок на проселочной дороге. Я готова обменять ее на что угодно более полезное, - отмахнулась Еля.
     - В таком случае достойна восхищения ваша честность, которая...
     Но Эгин не успел окончить этот комплимент. Поскольку в этот момент Еля положила свою длиннопалую руку ему на плечо.
     Волна колючего тепла покатилась вниз по телу Эгина.
     Эгин судорожно схватил губами воздух. Его зрачки расползлись вширь, а сердце стало биться в два раза чаще. Такого сногсшибательного эффекта аютское, по его наблюдениям, обычно не давало. "Неужто приворотное зелье?" - успел спросить себя Эгин.
     Сейчас же Эгин почувствовал такое острое желание, что его едва не перегнуло пополам. Его ладони увлажнились. В самом основании позвоночника словно бы ерзал массивный огненный шар.
     Эгин бросил на хозяйку Девичьего замка вопросительный взгляд и обнаружил, что Еля смотрит на него с холодным вниманием врачевателя, отсчитывающего пульс на смертном одре больного.
     С исступленной нежностью Эгин поцеловал руку девушки, тщась передать ей губами хотя бы толику того жара, который раскаленной лавой растекался по его кровеносным сосудам.
     Но лицо Ели казалось холодным и отстраненным. Эгин в буквальном смысле не знал, что делать дальше. Да и стоит ли делать что-нибудь, он тоже не знал. Уж очень особенные манеры были у дочери харренского сотинальма.
     - Раздевайтесь, - сказала Еля будничным голосом.
     Приложив к этому неимоверные усилия, Эгину удалось совладать с той бешеной вспышкой желания, которая едва не разорвала в клочья ему нутро.
     - Ну же, раздевайтесь, - повторила Еля.
     Эгин легко вскочил на ноги, подавляя предательскую дрожь в пальцах. Он сбросил жилет, скинул через голову рубаху, спустил рейтузы.
     Еля внимательно следила за всеми этими манипуляциями, храня непроницаемую мину.
     Пристальным взглядом она прошлась по хорошо сложенному телу Эгина от макушки до пяток и заявила:
     - Ваш нефритовый жезл свидетельствует о том, что вы не так хорошо держите себя в руках, как можно подумать, глядя на ваше равнодушное лицо.
     - Но я не уверен, что...
     - Значит, будьте уверенней, - Еля ободряюще улыбнулась.
     В следующий момент она опустила спину на ковер и, накрыв груди ладошками, бесстыдно раздвинула ноги.
     - Госпожа предпочитает традиционные варанские ласки? - наклонившись к самому уху девушки спросил Эгин.
     Вместо ответа Еля требовательно обхватила его бедра своими ногами и буквально наскочила на препятствие.
     Ринувшись вперед со всей пылкостью первого прикосновения, Эгин, однако, скоро получил отпор, смутивший его своей неожиданностью.
     Еля стиснула его бедра своими со значительной для своей комплекции силой.
     - Двигаться нельзя, - прошептала она. - Лежите и не двигайтесь.
     "Что за новости?" - смолчал Эгин, отдавая себе отчет, что лежать вот так и не позволять себе двигаться - практика потрудней бега по пояс в воде с деревянными щитками на икрах.
     Но Еле, казалось, такое устроение было милей традиционных варанских ласок.
     Ее губы зашептали что-то очень нежное на языке, о существовании которого Эгин даже не подозревал. Судя по ритму, девушка читала стихи. Или заклинания?
     - Не отрывай своего взгляда от точки между моими бровями, - вдруг сказала Еля, перейдя на харренский. - Это важно.
     Эгин последовал ее совету, и неожиданно для себя ощутил, как где-то в самой глубине его естества начинает набирать силу нечто более ценное, чем привычка двигаться вперед и возвращаться назад.
     Спустя минуту Еля вынудила Эгина перевернуться на спину. Этот сладкий переворот так извел Эгина, что быть спокойным и сдержанным стало совсем трудно.
     Теперь хозяйка Девичьего замка оказалась лежащей сверху в той позе, в которой только что над ней торжествовал Эгин.
     Ее подтянутые бедра располагались между бедер Эгина, в то время, как браслет и жезл по-прежнему пребывали в неподвижном единстве.
     Пару раз Еля совершала движения, которые обыкновенно совершают мужчины, но, попытки Эгина двинуться ей навстречу были встречены страстным протестом.
     - Прошу тебя - не двигайся.
     Эгин догадался, что движения Ели были подчинены одной-единственной цели - сохранить твердость его нефритового жезла. Что ж, Эгин не возражал, преданно глядя в точку между тонкими бровями своей неожиданной подруги.
     - Когда я дойду до счета пять, ты должен будешь закрыть глаза, - сказал Еля и по тембру ее голоса, по ее интонации Эгин определил, что она находится на пороге глубокого и совершенно необычного экстаза. Каждое слово давалось ей с усилием, словно бы она преодолевала боль, чтобы сказать его.
     "Раз!" - шепнула Еля и ее губы буквально прилипли к губам Эгина.
     "Два!" - и Эгин ощутил как его кожа и кожа Ели стали одним целым.
     "Три!" - и Эгин почувствовал, как его душа начала плавиться, подобно маслу, оставленному на солнце.
     "Четыре" - Еля содрогнулась всем телом и прикусила нижнюю губу своими сильными резцами так сильно, что Эгин почувствовал во рту вкус ее крови. Из точки между бровями девушки словно бы вырвался сноп света, который омыл Эгина с ног до макушки, сделал его глухим и слепым.
     Слово "пять" Еля уже произнести не смогла. Да Эгин и не смог бы его расслышать, поскольку в этот миг для него не существовало ничего, кроме внутренней вселенной собственного тела, у которого не было границ, не было веса, не было очертаний. Пожалуй, в этот миг он почувствовал себя бессмертным.
     - Ты молодец, - сказала Эгину Еля совсем скоро. Через час или через четыре.
     Эгин снова закрыл глаза. На этот раз до полудня.

3

     - Почему ты выглядишь как аристократ, а твои волосы коротки, как у солдата?
     - Потому, что я не аристократ.
     - Но ты выглядишь и ведешь себя, как благородный, - не отступалась Еля.
     - Меня так воспитали, - нехотя отвечал Эгин, которому казалось крайне неуместным посвящать Елю в подробности своей воистину дурацкой биографии. Уж очень не располагала к этому обстановка.
     Они стояли во внутреннем дворе Девичьего замка.
     Вещи Эгина и Есмара были погружены в сани, застеленные медвежьими шкурами и запряженные четверкой свежих коротконогих лошадок.
     Две из них были подарены Эгину и Есмару от имени харренского сотинальма. Между прочим, от того же самого имени Еля преподнесла Эгину с Есмаром Преимущественную подорожную, поскольку без нее, по ее уверениям, их не пустили бы даже в окрестности Суэддеты. "Вот уж воистину такая подтирка и упоминания не стоит" - отрезала Еля. Эгин даже не успел рассыпаться в благодарностях.
     Есмар азартно швырял снежки в поварят, носивших на кухню корзины со снедью. Те исподтишка отвечали ему слаженными залпами.
     Эгин и госпожа Еля, укутанная в черно-каштановую соболью шубу, стояли возле парадного крыльца.
     За ними подглядывали изо всех окон, включая окно голубятни - в окне второго этажа Эгин различил заспанное лицо Елиной кузины, Тэс и ее мужа.
     Но Еле, казалось, было плевать. Она старательно делала вид, что ничего особенного не происходит. Но только печальный проблеск ее глаз, чуть более влажных, чем вечером накануне и учащенное дыхание говорили Эгину об обратном.
     - Можно, я напишу тебе письмо в Пиннарин? - вдруг спросила Еля.
     - Это невозможно.
     - Я понимаю - жена, все такое, - скривилась девушка.
     - У меня нет жены. Но нет и адреса.
     Еля впилась в душу Эгина своим умными глазами. Но в глазах Эгина не было ни нежности, ни грусти. Может, только самая малость. Еле удалось различить в них один лишь каштановый отблеск локона госпожи Овель исс Тамай. А может, то была тень, упавшая на лицо Эгина с крыльев пролетевшего сквозь низкие тучи ворона.
     - Ну, тогда скатертью дорожка, - Еля обиженно вздернула носик и, круто развернувшись на месте, царственно двинулась к дверям. Там, старательно подражая статуям, стояли двое лакеев.
     - Если бы я не любил другую, я полюбил бы тебя, Еля. - шепотом сказал ей в спину Эгин.
     Но Еля сделала вид, что не расслышала. Ей было неожиданно грустно. Но не отменять же из-за этого, Шилол раздери этот траханый Варан, урок верховой езды?

ГЛАВА 20. СУЭДДЕТА

     "Подозреваю, жить без тела довольно скучно. "
     Олак Резвый

1

     В Суэддету Эгин и Есмар прибыли утром того же дня, вечером которого Эгин должен был лицезреть развоплощенного гнорра. Таким образом, Эгин едва не опоздал.
     И хотя воодушевить Лагху было, собственно, нечем, Эгин с исступлением бросился на поиски той самой городской бойни, где должен был проявиться призрак.
     "Что за странное место избрали Пути Силы, чтобы выйти на поверхность?" - спрашивал себя Эгин, шагая через окоченелый и запорошенный снегом пустырь. Даже неезженой дороги, ведущей к бойне, он отыскать не сумел.
     Старый снег был испещрен следами хорьков, крыс и кошек. То там, то здесь виднелись желтые метки бродячих собак и кучки птичьего помета. Человеческих следов Эгин не приметил, что немало его обрадовало. Меньше всего сейчас ему хотелось объяснять сторожам или идиотскому ночному патрулю, что именно он ищет в этих местах морозной ночью.
     Наконец, за облысевшей березовой рощей показались деревянные павильоны городской бойни. Павильоны не имели окон и были совершенно темными. От них веяло жутью и заброшенностью.
     Вдруг Эгину вспомнилось, что, вследствие особого почитания Кабарги Апраэдири, в Харрене запрещено забивать животных в период от зимнего солнцестояния до солнцеворота. То есть в период, когда легендарная мать-кабарга ходила чреватой своей чудесной дочерью Иэ, которую харрениты считают покровительницей домашнего благополучия, ответственной также и за приплод скота.
     "Посмотрел бы я на этого чистюлю Лагху, если бы не кабарга Апраэдири! Небось, пришлось бы разговаривать, стоя по колено в свиной крови. Или нематериальные гнорры вместе с телом лишаются и брезгливости?" - полушутя-полусерьезно размышлял Эгин.
     Трухлявая дверь оказалась незапертой и громко хлопала при каждом порыве ветра.
     Эгин вошел внутрь, на всякий случай окинув предварительно черную утробу помещения Взором Аррума. Внутри не было никого. Только кучка летучих мышей сгрудилась в дальнем углу между потолочными балками в бесчувственном сне без сновидений.
     До восхода луны оставалось несколько минут. Эгин сел на край подсобного помоста и закрыл покрасневшие от усталости глаза. Вдруг где-то за спиной раздался звук, похожий на звон хрустального кубка, о край которого легонько ударили столовым кинжалом. Словно бы какая-то важная струна оборвалась в сердцевине ночи.
     Эгин взглянул в сторону двери. "Ну конечно же! Луна взошла!"
     - Эгин? Вы все-таки успели! - из тяжелой темноты павильона послышался знакомый голос. Однако его обладателя все еще видно не было.
     - Я же дал вам свое слово!
     - Что значит "слово" в ситуации, когда его некому давать? - мрачно парировал невидимый гнорр. Он приближался.
     - Некому? Но я дал его вам!
     - Тогда можно выразиться иначе: что значит слово, данное призраку?
     - Оно значит то же самое, гиазир гнорр, что и слово, данное человеку.
     - Я недооценивал вас, Эгин. Точнее, недооценивал вашу преданность мне, - голос гнорра смягчился. Теперь призрак был совсем-совсем близко.
     - Но в подземельях Капища Доблестей вы говорили нечто совершенно обратное. Тогда мне показалось, что вы уверены во мне.
     - Хорошая башня при плохой игре. Что мне оставалось делать, кроме как говорить, что я вам безгранично доверяю?
     - Ничего.
     - Вот именно, что ничего. Но теперь я действительно доверяю вам, Эгин.
     В этот момент Лагха стал медленно проявляться из черного воздуха бойни. Вначале молочным туманом проступили стройные очертания его фигуры, затем наметились желтым сиянием контуры лица и рук, после черными солнцами засияли глаза, заструились по плечам волосы с синеватым отливом. Насколько Эгин мог сравнивать с предыдущим разом в Нелеоте, в целом призрак Лагхи стал еще менее ярким, еще менее материальным.
     Как и в первый раз, Эгин подошел к призраку гнорра и условно поцеловал перстень на его руке.
     - Что слышно о магиях развоплощения? - спросил гнорр, отбрасывая свою волнистую черную гриву за плечи.
     - Признаться, за то время, что прошло с ночи нашего последнего разговора, я не сумел узнать ничего, кроме того, что вас следует искать в Суэддете, а затем в Ите.
     - Это я как раз видел. Я все прекрасно видел, пока собственно, компас не начал работать и меня, прозаически выражаясь, не сдуло. Вы, Эгин, отлично справились с этой ужасающей процедурой. Вы даже не осознали ее важности, а ведь вам запросто могло снести голову ветром из колодца с Измененной водой. Я сам проделывал эту ворожбу од