вных, сделала вялую попытку сбросить всадника.
     Кручина плыла впереди. Шелест воды отражался от стен, от сводчатого потолка, мир вокруг казался объемным, как теплое облако. Змейсихи помнили дорогу обратно; когда Кручина нырнула, Варан услышал приглушенный всплеск и успел набрать воздуха.
     Журбина несла его сквозь темноту, сквозь плотную массу воды. Что теперь будет, думал Варан, зажмурив глаза. Как я смогу дальше жить... без Нилы - никак. Надо жениться на ней, вот что надо сделать. Он, Варан, еще молод, но жениться все равно можно. Отец поймет.
     Журбина вынырнула. Варан стряхнул воду с волос и открыл глаза.
     Темнота сменилась полутьмой. Сквозь воду пробивался далекий свет. Нила сидела на спине Кручины. Смотрела на Варана через плечо; он впервые увидел ее. Впервые в жизни.
     - Выйдешь за меня замуж? - крикнул поспешно, будто боясь, что она удерет.
     Нила молчала. Мокрые волосы прилипли к голове и казались блестящим шлемом.
     - Это я сказала хозяину, чтобы он тебя нанял, - призналась, глядя в глаза.
     - Выйдешь за меня?
     - Если хозяин узнает, что было, он тебя уволит...
     - Выйдешь?
     Нила зажмурилась. И так, не открывая глаз, кивнула.
     А сезон был в самом разгаре.
     Каждый день из-за моря прибывали корабли. Прилетали всадники, и воздушные повозки, и надутые огнем расписные шары. Огромные, величественные, белоснежные крыламы расхаживали по причалам, как в межсезонье - обыкновенные кричайки. Все дворцы и лачуги были заняты приезжими и их слугами. Цены росли с каждым днем. У грузовых пристаней ежедневно швартовались купцы - в основном поставщики продуктов для гостей и корма для их животных.
     На главной площади через день кого-нибудь казнили. Чаще всего - за разбой или подозрение в разбое; тем не менее, новые охотники за кошельками прибывали на Круглый Клык каждый день - в толпах челяди. Поэтому грабителей на темных улицах не становилось ни больше, ни меньше.
     Иногда казнили за распространение фальшивых денег. Отцу Варана однажды всучили поддельную бумажку с нарисованной радугой; отец тут же вызвал стражу, но мошенника так и не поймали.
     - Чтоб его Шуу отрыгнула! - кипятился отец. - А если бы я не заметил и купил на нее что-нибудь? Меня бы повязали, так, что ли?
     - Полреала, - успокаивала его мать. - Обидно, ну да не конец же сезона!
     Варан видел родителей редко. И всякий раз не находил времени, чтобы поговорить с отцом. Как тут подступиться? ?Здравствуй, папа, я женюсь??
     Они с Пилой никогда не говорили о любви, о свадьбе, о будущей жизни. Они говорили о змейсах, рудниках, магах, звездах, видимых только в сезон, о потайных письменах, об Императоре, подводных пещерах и драгоценных камнях.
     В те редкие дни, когда охотники до верховых прогулок не шли сплошным потоком, Варан с Пилой выбирались на базар. Нилу, как настоящую горни, вечно тянуло в ювелирные лавки. Хозяева ее, как правило, знали, позволяли войти, рассмотреть товар, иногда и примерить; Варан поначалу стеснялся, стоял на пороге, не решаясь приблизиться к разложенным на бархате драгоценностям. Потом осмелел.
     А посмотреть было на что. На высоких столах разложены были граненые, оправленные в золото и серебро камни - но не цветные камушки, которых полным-полно на Малышке и которыми украшены были Нилины штаны. Нет - эти были настоящие, почти живые, из тех, что попадаются рудокопу один раз за всю жизнь.
     Такие камни хранят владельца, лечат его от головной боли, придают силу и продлевают жизнь. Каждый такой камень имеет свое имя. Говорят, что они способны совокупляться и производить себе подобных, но в это уж ни Варан, ни Нила не верили. Зато легко можно было убедиться, что внутри каждого камня живет свой собственный огонек - белый, голубой или желтый. Варан и Нила часами могли стоять у раскладки, глядя, как колышутся, сжимаются и расширяются бьющиеся сердца камней.
     При них покупали украшения стоимостью в пятьдесят, сто, тысячу реалов; Варан видел, какими глазами смотрела Нила на молодых и старых аристократок, становившихся обладательницами сокровищ.
     - Ты все равно красивее, - говорил он убежденно.
     - Разумеется, - отвечала она без тени смущения. - И потом, где бы мне это носить? В рудниках?
     Они уходили, и Варан решал про себя, что больше в ювелирные ряды - ни ногой; тем не менее проходило несколько дней, они с Нилой шли на базар, и от рядов с шелками, фруктами, безделушками на память, железными и деревянными вещами снова прибивались к ювелирам - почти против собственной воли.
     У Нилы была любимая игрушка - ожерелье с белыми и голубыми камнями. Варан знал, что всякая прогулка на базар непременно закончится возле этого ожерелья; хозяин лавки, из местных, знал Нилину мать и позволял девушке брать украшение на ладонь. Нила стояла, завороженно глядя на мерцание камушков; бледный свет их отражался на ее сосредоточенном лице.
     Ожерелье стоило сравнительно недорого - сто реалов. Для Варана это был заработок за весь сезон - и то если не покупать сладостей и обходиться только самым нужным. В душе он, Варан, давно согласился отдать все свои деньги за ожерелье - но что скажет отец? Неподходящее начало для разговора о женитьбе; отец, чего доброго, разозлится и откажет, даже не выслушав. Напротив, если Варан принесет в семью честно заработанные деньги, отец поверит, что он уже взрослый, самостоятельный мужчина и вполне может привести в дом жену...
     Проклятое ожерелье снилось Варану по ночам. Ему снилось, как он приносит его Ниле. И какие у нее, у Нилы, делаются глаза.
     В счастливые дни, когда они, ускользнув от всех, забирались на ?чердак? и обнимали друг друга на куче сухих водорослей, Варан, забываясь от счастья, клялся добыть ожерелье. В крайнем случае украсть; Нила зажимала ему рот ладонью:
     - Дурачок... Только попробуй мне!
     Он замолкал, но от затеи своей не отказывался.
     Обязанности Варана со временем значительно расширились. Теперь он не только ухаживал за змейсихами и вылавливал сачком свежее дерьмо, но и прохаживался по базару с табличкой ?Прогулка на серпантерах, недорого?, провожал посетителей ко входу в подземные пещеры и, что самое волнующее, иногда сопровождал их в поездке.
     Если поездка намечалась совсем легкая, без нырков и погружений, то двух посетителей сажали на двух змейсих, и Варан предводительствовал им неспешно, помахивая веслом в легкой лодочке и отдавая команды змейсихам:
     - Журбина, пошла! Круча, придержи... Стоять, обе!
     Он скоро выучил наизусть все слова, которые нравились посетителям, и вдохновенно рассказывал об истории каждого грота, о кладах, которых здесь запрятано полным-полно, о зловещих тайнах, большая часть которых никогда не будет раскрыта. Рассказывал, между прочим, и о змейсах на службе рудокопам, и о патрульных змейсах, и о том, что неприрученные змейсы почти так же опасны, как донный дракон, называемый в просторечии Утробой. Посетители слушали, удивлялись - и в конце поездки нередко благодарили Варана монеткой. Он устроил в расщелине свой собственный маленький тайник, но этих денег не хватало не то что на ожерелье - на один маленький камушек.
     Если посетитель требовал чего-то посложнее и поинтереснее, Варан усаживал его на покорную Журбину, а сам забирался на спину Кручине. Вел тогда запутанными переходами, рассказывал о ?самом центре скалы?, при надобности объяснял спутнику, где и сколько предстоит пробыть под водой. Как ни странно, богатые любители темных подводных нор оказывались не такими щедрыми, как боязливые любители спокойных прогулок. Но Варан все равно время от времени что-нибудь получал.
     Нила водила гостей чаще. Во-первых, змейсихи слушали ее лучше, во-вторых, Варан ей уступал.
     В тот памятный день посетителя - посетительницу - должна была вести опять-таки Нила. Но посетительница оказалась малолетней дочкой заморского аристократа, спесивой и вздорной. Появившись в гостевом гроте, она первым делом окинула Нилу с головы до ног оценивающим взглядом.
     - Вот так вырядилась, - сказала, глядя на расшитые камушками Нилины штаны. - Ты что, все свое состояние на штаны прилепила, девка? Тогда где оловянные монеты?
     Хозяин заговорил с гостьей почтительно, отвлекая ее внимание от Нилы; та же, как стояла, так и застыла, глядя в пространство белыми от бешенства глазами.
     - Не обращай внимания, - выдохнул Варан ей на ухо. - Шуу с ней...
     - Я ее не поведу, - так же шепотом отозвалась Нила. - Варан, выручай...
     Он испытывал к сопливой аристократке чувство не менее сильное, чем Нила, однако не мог не прийти любимой на выручку.
     - Я готов, - сказал он хозяину, и тот мгновенно все понял и кивнул:
     - По светлому кругу. Малым ходом. Понял?
     Личный слуга аристократки - круглощекий тип с заплывшими жиром глазами - подсадил ее на спину Журбине так ловко, что девица даже не замочила платья. Усевшись, она первым делом ударила змейсиху пятками; покладистая Журбина повернула голову и зашипела.
     - Ваша милость, - мягко сказал хозяин, - серпантеры - злобные и опасные животные. В ответ на ваш удар Журбина может сбросить вас в воду... Увлечь в глубину... Укусить... Я прошу вас - просто сидите в седле, ваш проводник все сделает сам.
     - Если эта тварь, - сообщила девица с неподражаемым высокомерием в голосе, - осмелится забрызгать мне платье - мой отец выкупит ее у вас для своей живодерни... Понятно?
     Варан погрустнел, предчувствуя неприятную поездку. Кручина под ним вполне разделяла его опасения - нервно била хвостом по воде, вертела рогатой головой и то и дело облизывалась раздвоенным языком.
     - Вперед, - сказал Варан самым спокойным голосом, на который в тот момент был способен. И они тронулись.

***

     - У моего отца пять сотен рабов, на каждом золотой ошейник, к ошейнику приделан золотой колокольчик, и когда все колокольчики одновременно звенят - получается аккорд... У меня три лошади, суслик и своя крылама. В моей комнате круглый год цветут пять розовых кустов. Ты когда-нибудь видел розы?
     - Да, - отвечал Варан, чтобы хоть что-нибудь ответить.
     - А вот и врешь, не мог ты их видеть. Вы тут живете среди воды и камня, едите рыбу и ничего не видите. А мир, между прочим, велик. В прошлом году летом мы с отцом ездили в страну вулканов. Ты знаешь, что такое вулкан?
     - Нет.
     - И никогда не узнаешь, можешь быть спокоен... Так, у меня вода в левой туфельке.
     - Но ведь это водная прогулка, ваша милость. И потом... Попробуйте ровнее держаться в седле.
     - Ровнее в седле? А ты знаешь, слуга, что я летаю верхом на крыламе, а это немножко труднее, чем хлюпать на этих твоих рептилиях... Мне обещали чудеса подводных пещер. Ну и где тут чудеса?
     Юная аристократка - на вид ей было лет пятнадцать - произнесла эту реплику в ?каменном саду? - гроте, где посетители обычно глазели по сторонам, разинув рот от восхищения. Снизу грот был подсвечен солнцем, сверху свисали ?ветви? и ?цветы? - белые известковые отложения. Блики воды танцевали на них, и казалось, что ?сад? живет, колышется, дышит.
     - Посмотрите, - Варан поднял руку. - Вон там, над нами...
     - Ну и что? - аристократка пожала плечами. - Если прогулка не оправдает моих ожиданий, мальчик, мой отец купит для живодерни не только серпантер, но и тебя, твоего хозяина, эту девку в расписных штанах...
     Она отвернулась и снова ударила Журбину пятками. Змейсиха хлестанула по воде хвостом.
     - Ты где-то был, кроме этого своего островка? - спросила мерзавка, не замечая ни возмущения Журбины, ни остекленевших глаз Варана.
     - Нет.
     - И не будешь, разумеется. Ты хоть живешь здесь, наверху - или там в сырости, где сейчас дно?
     - Я поддонок, - сказал Варан сквозь зубы.
     - Ну надо же, - рассеянно продолжала аристократка. - А если я брошу в воду монетку - ты сможешь ее поймать?
     Не дожидаясь ответа, она открыла кошелек, привешенный к поясу, и бросила в воду монету - как успел заметить Варан, в одну шестую реала. Монетка опускалась почти невидимая, пока не попала в солнечный луч и не замерцала, как рыбка.
     - Что же ты не прыгнул?
     - Она слишком быстро тонет, - признался Варан.
     - И где она теперь? Что, это правда, что под нами бездна?
     - Нет. Под нами дно, только очень-очень глубоко. Монетка упадет на дно, и осенью кто-то ее отыщет.
     - Слушай, слуга, - аристократка посмотрела на него внимательнее, чем прежде. - Вы со своим сбродом подсунули мне дурацкую скучную прогулку... Я согласна простить вас, если ты меня немножко развлечешь.
     - Как?
     - Я очень люблю смотреть, как ныряют за разными вещами. За монетками. Смотри, вот здесь у меня треть реала... Лови!
     Она метнула монетку, и Варан прыгнул прежде, чем успел подумать.
     Треть реала - светлая монета и довольно большая. Варан видел, как она погружается, суетливо покачивая круглыми боками. Он нырнул головой вниз, в несколько рывков достиг монетки - но промахнулся, и она выскользнула из ладони. Он рванулся глубже и тогда наконец-то ее поймал; сжав монетку в руке, он с опозданием понял, как это мало. Треть реала - для того, чтобы купить Ниле ожерелье, надо нырять триста раз!
     Ему захотелось разжать руку, но он удержался.
     Под водой было светлее, чем в гроте. Варан видел горящую под солнцем поверхность снаружи, видел брюхо скалы в зеленых пятнах водорослей, видел тусклую, как натянутый рыбий пузырь, поверхность грота внутри. Ему не хотелось возвращаться к дрянной избалованной девке, в чьей власти ему предстоит пробыть еще как минимум час. Вот если бы он был рыбой...
     Он повернул голову - и увидел.
     Маленькая радуга в воде. Светлая прямоугольная бумажка. Вернее, не бумажка, а...
     Они не тонут в воде и не всплывают. Если их притопить - так и будут дрейфовать, следуя течениям. А в стоячей воде - неподвижно лежать, будто листочек зелени в рыбном желе.
     Клады, сказал голос Нилы в голове. Тут полно кладов, тайников... Княжеская казна... Схроны контрабандистов...
     Варан рванулся, боясь, что наваждение рассеется и плывущая в толще воды денежная бумажка окажется всего лишь солнечным бликом. Рванулся, выбросил вперед руку, схватил...
     Пальцы ощутили плотную, мягкую, приятную на ощупь ткань денег. Варан развернул купюру, присмотрелся...
     Сто реалов! Сто реалов! Сто!
     Он понял, что ему не хватает воздуха. Что до поверхности еще плыть и плыть, а грудь уже разрывается. Что он сейчас утонет с деньгами в руке...
     Вырвавшись головой на поверхность, он долго кашлял, задыхаясь, чувствуя, как кровь приливает к щекам.
     - Достал? - нетерпеливо спрашивала аристократка. - Я уж думала, ты утонул... Достал или нет?
     Варан, не в силах вымолвить слова, помотал головой.
     - И это хваленые местные ныряльщики! - протянула аристократка, не скрывая разочарования. - Чуть не утонул, а все равно не достал...
     Варан кашлял. Сто реалов жгли судорожно сжатую ладонь. Вдруг заметит, спросит: ?Что там у тебя??
     Ухватившись рукой за уздечку Кручины, он незаметно переложил деньги в карман штанов.
     Остаток путешествия прошел, будто в мутной воде. Аристократка постоянно чего-то требовала, на что-то жаловалась, била пятками бедную Журбину; змейсихи нервничали все сильнее. А Варан, обмерев в седле, видел только одно: как он протягивает ювелиру сто реалов. Не глаза Нилы, когда она увидит подарок, не перемигивание огоньков в белых и голубых камнях - а ювелира, глядящего на сто реалов в Варановой руке. Седого загорелого горни с выцветшими бровями и залысинами на лбу.
     Тягостная прогулка наконец закончилась. Аристократка затеяла спор с хозяином, отказываясь платить оговоренную сумму; Варан потихоньку проскользнул в грот с гамаком. Хотел снять и выкрутить мокрую одежду - но в последний момент испугался потерять или испортить деньги. Его колотил озноб; кое-как обтеревшись сухими тряпками, он выбрался наверх по узкой лестнице и, никому ничего не говоря, кинулся на базар.

***

     - Где тебя носит?! - накинулся хозяин, когда он вернулся, задыхаясь от бега, прижимая к груди полотняный мешочек. - Хотел тебя с гостями отправить, пришлось Нилу посылать... Где ты был?
     - Нила с гостями? - спросил Варан, все еще прижимая мешочек к груди. - А когда... Когда она вернется?
     - Да ты совсем очумел, парень, - заметил хозяин, внимательно к нему приглядываясь. Прежде Варан не был замечен ни в дерзости, ни в небрежении обязанностями. - Что такое с тобой стряслось?
     Варан счастливо улыбнулся:
     - Я... подожду. Можно?
     - Можно, - сказал хозяин, совсем озадаченный. - Нельзя, что ли?
     Варан прошел в грот, где обычно держали змейсих, и улегся в гамак, не отрывая ношу от груди.
     Он скажет: ?Это тебе?. Нет, он скажет: ?Это тебе мой свадебный подарок?. Нет, он ничего не скажет, промолчит... Просто распустит шнурок на мешочке, и тогда она увидит сама.
     Может быть, в гроте слишком темно? Попросить ее подняться на свет? Нет, она не любит солнце... Здесь, в пещерах, ее глазам удобнее всего... А искорки в глубине камней горят так ярко, что светятся даже в полной темноте... Так сказал ювелир...
     Варан закрыл глаза всего на минутку. Тут же появилась Нила и встала рядом с гамаком. Он крепче сжал полотняный мешочек и приготовился сказать давно придуманные слова, но губы не разжимались во сне. Нила, не желая ждать, взяла его за плечи и крепко тряхнула.
     Варан открыл глаза..
     Вечерний свет солнца из-под воды угасал. Грот освещен был факелами. Незнакомый человек в серебристо-черной куртке стражника тряс Варана за плечи, за его спиной стояли бледный хозяин и ювелир.
     - Поднимайся, - сказал стражник почти добродушно. Варан моргал, не понимая - закончился сон или только начинается.
     - Я ничего... - начал он и запнулся. Стражник обернулся к ювелиру:
     - Он?
     Ювелир - пожилой загорелый горни с выцветшими бровями и залысинами на лбу - произвел жест птицы, склевывающей зерно:
     - Он.
     - Пошли к судье, - сказал стражник Варану.
     - За что?!
     - А ты не знаешь?
     Вода в гроте закипела. Показалась сначала рогатая голова Кручины, а потом - Нила с распущенными по плечам мокрыми волосами.
     Оглядела собравшихся, ничего не понимая. Побледнела - это было видно даже при свете факелов. Плотнее схватилась за уздечку; хотела что-то сказать, но хозяин быстро махнул ей рукой, и слова остались у Нилы в горле.
     - Не знаешь? - повторил стражник и взял из помертвевших рук Варана полотняный мешок. Распустил шнурок, вытряхнул на ладонь ожерелье; замерцали в полутьме синие и белые камни.
     Шумно вздохнула Кручина. Нила не издала ни звука - неподвижно сидела в седле, глядя то на Варана, то на ожерелье, то на стражника. По плечам ее скатывалась вода.
     - Я купил это, - к Варану вернулась твердость. - Я не украл. Я заплатил.
     - Деньги-то фальшивые, - глухо сказал ювелир. - Фальшивая сотка, парень.

***

     Пещера Справедливости, иначе Тюремная Кишка, имела один только выход. Судьи и подсудимые, обреченные на смерть разбойники и сам князь, пожелай он спуститься в Кишку за какой-то надобностью, обязательно должны были пройти сквозь строй вооруженной стражи, миновать шипастые ворота и каменную дверь, такую низкую, что входить в нее приходилось едва ли не на четвереньках.
     Поток людей, заглатываемых и изрыгаемых Кишкой, не иссякал ни днем, ни ночью. Кто нес жалобу, кто - донос, а кого и вели на плаху. Сезон был в самом разгаре.
     Варан шел, сопровождаемый стражником, через весь город. Почти у самых ворот Кишки его догнал задыхающийся от бега, но странно бледный отец:
     - Погоди! Служивый! Погоди, пойдем вместе! Он же сопляк...
     Стражник окинул его равнодушным взглядом:
     - Отец?
     - Ну...
     - Иди в канцелярию, пиши прошение.
     - Мне к судье надо...
     Стражник, будто играючи, снял с плеча пику-гарпун с зазубренным наконечником. Направил в грудь Варановому отцу:
     - Иди в канцелярию.
     Отец посмотрел Варану в глаза.
     Наверное, был еще шанс удрать. На вечерних улицах - толпы, можно затеря