емыслимой высоте - каких-нибудь десять человеческих ростов. Деревянная лестница не была похожа на ту каменную, что вела на винтовую площадку, но память мышц вдруг подбросила Варану полустертую картинку: дождь... Мешки с почтой на плече... Отец проверяет спускатель...
     Я даже не знаю, живы ли родители, подумал Варан. Я даже не знаю, кто там родился у Лильки и кто у Тоськи. Они считают меня мертвым - это совершенно точно. После стольких-то лет...
     Ему вспомнилась Нила на причале, как она уговаривает его не плыть никуда, а остаться на Круглом Клыке. Как она плачет, и дождь размывает слезы у нее на лице... Больше Варан ничего не успел вспомнить, потому за ближайшим холмом на востоке открылась серо-коричневая равнина.
     Всматриваясь, Варан поднялся выше.
     Безусловно, там были поля. Когда-то были. До сих пор видны очертания - поля всем формам предпочитают почему-то форму прямоугольника. И еще там был лес, крупный и старый. Видны стволы. То, что от них осталось.
     Варан прищурился. Жаль, что нет подзорной трубы. Он добыл одну на Осьем Носу, но потом во время шторма утопил. А купить новую так и не смог - на северном побережье они чудовищно дорогие...
     Невысокая каменная гряда. Строение - или, скорее, развалины. С виду необитаемые. Больше ни домов, ни хибар, ни признаков человеческого присутствия. Вот только эта мертвая земля...
     - Не хочется с ним встречаться, - пробормотал Варан себе под нос.
     Огляделся. В солнечном свете лежала сонная степь, поблескивал ручей, темнел отдаленный ельник, который братья собираются ?пугнуть огнем?. Это еще кто кого пугнет...
     Внизу ждал хозяин. Кажется, гость заслужил еще большее его уважение, спустившись с вышки без холодного пота на лбу - и вообще без признаков боязни высоты.
     - Маг? - спросил Варан, кивнув на восток. Хозяин долго раздумывал, прежде чем ответить.
     - Убийца, - сказал наконец. - В те поля мы ходили когда-то... Тесть мой там жил. Дом сложил каменный, называл ?замок?. Поля там были, ох, тучные, хорошего нрава, по три урожая в год... Лес, правда, диковатый, но ничего себе лес... покладистый. Тесть овдовел, дочерей замуж выдал. И помер. Мы его похоронили, как водится, на поле... Адом бросили, потому что далеко. И вот с год назад... Мика малой прибегает вечером, говорит - огонек. Я пацану не поверил, сам полез. И точно - огонек. Кто такой, откуда взялся? - хозяин перевел дыхание. - Послал я мужиков своих разведать... Вот вам, в Империи, хорошо. Чуть обида - пишете Императору, тот присылает стражу... У нас не так. Каждый за себя. Я так думаю, - он огляделся, проверяя, не слышит ли кто, - уходить нам все-таки придется. Бросать все и уходить...
     - Чего ему от вас надо? - удивился Варан.
     - Он убивает, - хозяин печально покачал головой. - И все ближе. Если бы не бабы с нами и не мелюзга... Выманить его... ну и... порешить. Они же, маги, не бессмертные, - судя по голосу, хозяин сам понимал бесперспективность этой затеи.
     - Откуда он взялся-то? - снова спросил Варан. Хозяин пожал плечами:
     - Через нас не шел, это точно... Либо с востока приперся, либо... говорят, они летают, маги-то?
     - Нет, - сказал Варан.
     Хозяин посмотрел на него с подозрением:
     - Ты-то откуда знаешь?
     К полудню семейство спохватилось о недопеченном хлебе, неубранном поле и прочих брошенных работах. Варан навестил Тюфу на берегу мельничного пруда.
     Рыбьи головы исчезли - только несколько чешуек пристали к листьям лопуха и теперь металлически поблескивали на солнце. Тюфа ударила хвостом по примятой траве, и Варан увидел, что скотинка вовсе не так спокойна, как хочет казаться.
     - Знаю, - сказал он, опуская руку на жесткую шерсть Тюфиного загривка. - Нашли мы его наконец-то... Не знаю, стоит л и радоваться.
     Тюфа снова ударила хвостом, уверяя, что радоваться все же стоит.
     На противоположной стороне пруда затрещали камыши. Тюфа устало дернула ухом: в камышах шептались и посмеивались, и кто-то пропищал в ужасе и восхищении: ?Харя-то какая!?
     Тюфа рыкнула. Камыши сошлись стеной, закрывая тех, кто прятался за ними. Сделалось тихо.
     - Ты привязал бы, - сказали у Варана за спиной. - Все-таки дети...
     Старшая невестка хозяина выглядывала из-за угла дровяного сарая, бледная и сосредоточенная, готовая при первой же опасности бежать, вопить, поднимать тревогу.
     Тюфа закрыла глаза, мешком разлеглась у ног Варана.
     - Вы нездешняя, - сказал Варан. Женщина чуть подалась назад:
     - Я десять лет здесь живу...
     - А до того жили далеко.
     - Да, - подумав, признала женщина. - Двадцать дней пути...
     - Ого, - сказал Варан.
     Женщина осмелилась выйти из-за сарая и даже сделать по направлению к Варану маленький неуверенный шаг:
     - Вам-то зачем огокать... Вы с побережья... Почему вы сказали, что я нездешняя?
     - Потому что здешние не станут всерьез бояться путника и любого, что он приведет с собой.
     - А, - сказала женщина после коротенькой паузы. - Я не подумала.
     - А ваши дети уже знают. И потому не столько боятся, сколько любопытствуют. Ведь это ваше поле? И ваш пруд? И лес тоже ваш?
     - Лес только для старика, - сказала женщина. - Только старик с ним ладит. Детей пускает погулять... но и только.
     - Вы когда-нибудь видели, как разбойники нападают на такой вот... хутор в степи?
     - Император миловал, - пробормотала женщина.
     - А я видел, - сказал Варан. - Только там было болото. Хозяева болотную ягоду очень любили. Целые кадушки у них стояли во льду...
     - А разбойники?
     - Разбойники? Ничего... Трое их было. А болото большое. Ну и...
     - Сгинули?
     - В первый раз видел, как болото добычу гонит, - признался Варан.
     - Не бывает, - сказала женщина с упреком. - Болото гнать никого не может, оно же медленное. Я думала, вы правду - а вы байки травите... Нехорошо!
     Она повернулась и ушла. Тюфа вздохнула.
     - Пришел бы к тебе кто-то, - вполголоса сказал Варан, - и сказал: в двадцати днях пути живет твой суженый, собирайся... Что бы ты сказала, а, Тюф?
     Скотинка не ответила.
     - Разумеется, он был здесь, - спокойно сказал хозяин.
     К вечеру снова собрались тучи. Поднялся ветер, отовсюду доносились шорохи и голоса: от степи. От поля. От пруда. Надо всеми вздохами и стонами нависал, то возникая, то отдаляясь, глухой рев леса.
     Дети спали - или притворялись, что спят. Взрослые торопились покончить с остатками дневных хлопот. Хозяин и Варан сидели на лавочке у дома, хозяин курил, огонек в его трубке разгорался и гас.
     - Я еще в парнях ходил, - сказал хозяин. - Мои старики этот дом и ставили, они же поле поднимали, они же запруду делали и все, что надо. Нас было четверо детей, но одна сестренка померла, под полем до сих пор лежит... Тогда здесь были соседи. Там, где сейчас ельник этот, поле у них было и дом... Трудно на новом месте, понимаешь? Он шел. Вот такой, как ты рассказал: средних лет, лысоватый, в руках палка. Мимо них прошел... у моих стариков остановился и попросил ночлега. Ну, правила знаем: пригласили огонь разжечь, вот как тебя... Он и разжег, - хозяин замолчал, и уголек в его трубке вспыхнул ярче.
     - А может, это был не он? - спросил Варан. Шум ветра налетел и заглушил конец его фразы, но хозяин и сам знал, о чем собеседник спросит.
     - Соседи-то наши... страшное дело. Работящие были, не безрукие... а детей все нет и нет. Поехали на ярмарку... прошел срок - и сын. Отец чуть не прыгал от счастья. Потом задумался... И решил, что сын чужой. Правда это или нет - но зарезал пацана и под поле положил. Поле после этого вроде как умом тронулось... Жена его сбежала. И сам он помер. Дом развалился, там теперь ельник, ты видел... А у нас? Жена у меня, - он понизил голос, - смолоду была страшна, как... вот как твоя скотинка. Все ей не нравилось. И она мне - ну ни уму, ни сердцу... С тех пор как он огонь разложил - все выправилось. И она мне по нраву, хоть и старуха совсем. И я ей. И дети... Это еще что! Мои-то мужики все хотели себе жен сами выбрать. Не на такого напали - я им выбрал, я и привез. Рева было поначалу, а теперь? Душа в душу! И внуки один за другим - все здоровые. Поле родит. И спокойно на душе. Если бы...
     Хозяин замолчал. Сокрушенно покачал головой:
     - Счастливый дом наш, бродягой отмеченный... А придется бросить. Маг этот, чтоб его... сгонит. Не сегодня... но сгонит, чувствую. Ярмарка вот - надо будет малых отвезти, отдать куда-то в учение... подальше отсюда. Ты с нами на ярмарку не пойдешь?
     Хозяин спросил как бы невзначай, но Варан прекрасно понимал его интерес. Здоровый взрослый мужчина - лишний куль поклажи, товар здесь не возят, по этим холмам приходится все носить на себе...
     - Нет, - сказал с сожалением. - Мне дорога на восток.
     Хозяин свесил трубку между коленей.
     - Ну, так он тебя встретит... А даже если не встретит - как пойдешь по дохлой земле? Там же все мертвечина...
     - Не всю же степь он уморил, - предположил Варан.
     - Кто знает... - хозяин вздохнул и замолчал надолго. Без скрипа приотворилась дверь. Выглянула хозяйка:
     - Спать пойдете? Я Варану на сундуке постелила...
     - Сейчас, - отозвался хозяин. - Докурю. Дверь закрылась.
     - Скажи, - начал Варан. - Когда он огонь разводил... кто-то из ваших догадался, что это он? Ты сам - догадался?
     - Трудно теперь вспомнить, - признался хозяин. - Потом уже, задним умом... Давно это было.
     - Давно... - пробормотал Варан, не скрывая разочарования.
     Свет в окнах погас. Варан перестал видеть собеседника.
     - Ты небось думаешь, - сказал хозяин в темноте, - придешь вот так к кому-то... а тебе и скажут: вчера приходил, туда-то направился. Ты тогда за ним... и нагонишь в дороге. Веришь, что нагонишь?
     - Верю, - сказал Варан.
     - А не нагнать, - хозяин снова вздохнул. - Его нельзя нагнать, понимаешь? Ты вот ходишь, ищешь, как все люди, - из одного места в другое, потом в третье. А он не ходит, как все. Он появляется и исчезает - то здесь, то на побережье, а то и вовсе в столице, у Императора под носом... Как ты думаешь, поломает Император лесовиков или они вывернутся?
     - Не знаю, - сказал Варан. - Поначалу, когда я о нем спрашивал, на меня смотрели, как на припадочного. Говорили: не бывает, детская сказка...
     - Сказка?!
     - Да... вот ты о нем точно знаешь. А они не верят... у них он не бывал уже сотни лет...
     - Где это - ?у них??
     - Неважно, это так далеко отсюда... Красные Пади, слышал?
     - Нет.
     - И не надо... За сотни лет у них не родилось ни одного мага. Нет, им-то кажется, что все нормально, земля процветает...
     Варан оборвал сам себя.
     Трубка хозяина догорела. Время было идти спать, но оба медлили.
     - Жениться бы тебе, - сказал наконец хозяин. - Поставить дом. Приручить поле. У нас тут хорошо к путникам... всякий путник - будто подарок... Но ты ведь не мальчик уже, правда? Всю жизнь ходить, ходить... Лечь все равно придется. И ляжешь не на своем поле, а достанешься чужому болоту... Зачем?
     - Ты не веришь, что я его найду? - Варан улыбнулся. Хозяин поднялся:
     - Пойдем... Ты устал, правда? Я устал... Ты знаешь что? Ты загадай на сон. Что приснится - так и поступи. Приснится тебе, например, что на ярмарку идешь, там себе девушку высматриваешь хорошую, красивую, работящую... Сон - хороший советчик, а в нашем доме все сны - с умом...
     Слушая его приглушенное бормотание, Варан шагнул в теплую, пропахшую травами темноту благословленного дома.

***

     Ему снилось, что винт замер посреди неба, сложил лопасти и вот сейчас начнет падать.
     Ему снилась Нила верхом на крыламе. Нила кружила, обдавая Варана ветром, и кричала ему, но он не мог разобрать ни слова.
     Ему хотелось, чтобы падение поскорее началось, потому что висеть вот так без движения было уже нестерпимо. И он понимал - когда вокруг корзины завоет ветер, последний шанс услышать Нилины слова будет потерян навсегда...
     Он проснулся от шума ветра и сразу понял, что и все другие в доме не спят. Ветер ревел в дымоходе, снаружи стенало и жаловалось поле, выл лес, заглушая голос степи. В разыгравшейся буре было что-то неестественное, надсадное: бури в степи случаются, но это не повод, чтобы вот так неприкрыто орать от страха...
     Он бесшумно сполз с сундука, на котором спал. Подобрался к окну, занавешенному плотной тканью. Приоткрыл уголок.
     Небо было закрыто тучами, почти как в поддонье. На бурых клочьях туч играли синие блики.
     Гроза?
     Кто-то за его спиной резко отдернул занавеску в сторону. Варан узнал хозяина.
     Наверху заплакал ребенок.
     Сыновья хозяина уже одевались, ругаясь и сталкиваясь в темноте. Кто-то засветил свечу, Варан увидел бледное, очень спокойное лицо хозяйки. Старшая невестка стояла с ребенком на руках, в ее больших глазах отражались, как цветы, дрожащие язычки свечки.
     - Что это? - тихо спросил Варан хозяина. Тот закряхтел в ответ.
     Когда открывали дверь, ее чуть не снесло с петель. Хозяин, обернувшись, крикнул жене:
     - Запри! Кочергой запри, ну!
     Варан огляделся, разыскивая Тюфу.
     Ветер не имел направления - дул отовсюду. В степи, совсем неподалеку, стояли два серых коренастых смерча. Поле уже не ходило волнами: несжатая половина колосьев лежала на земле. Поле прижимало колосья, как Тюфа, явившаяся из-за сарая, прижимала уши к голове.
     Хозяин и два его сына остановились посреди двора - спиной к спине, оглядываясь, явно не зная, куда бежать и что делать. Варан кинулся к дозорной вышке; если ему и кричали предостережения, в вое ветра их все равно не было слышно.
     Вышка раскачивалась и трещала. Варан понимал, что до самого верха подниматься нельзя ни в коем случае - снесет вместе с лестницей. Но ему и не нужно было до самого верха - только заглянуть за гребень холма на востоке...
     Тюфа завыла, перекрикивая ветер. Каково-то было Подорожнику, когда он спустился в бездну в поисках фальшивого клада, когда его мотало на веревке, вертело, грозило размазать по каменной стене...
     Варан остановился, прижавшись к лестнице всем телом.
     Над холмом на востоке синие сполохи были ярче. От невидимого в темноте замка вереницей тянулись синие и белые мерцающие шарики, будто нанизанные на нитку. Как летящее в небе огромное ожерелье.
     ?Ожерелье? тянулось прямо на Варана.
     Вышку качнуло, и он едва удержался. Занозил руку, поспешил вниз, мысленно умоляя старое дерево потерпеть еще немного и не падать. Вышка снизошла к его просьбе и свалилась только тогда, когда до земли оставалось не больше человеческого роста.
     Варан отпрыгнул в сторону. Вышка упала на угол сарая и переломилась пополам.
     - Берегись! - крикнул Варан. Обломком, по счастью, никого не задело.
     - Я думал, ты уже мертвый, - сказал младший сын хозяина, и это были первые слова, сказанные им в Варанов адрес.
     - Там такое, - Варан водил руками, не зная, как рассказать. - Огни... будто бусы нанизанные. Цепь.
     Хозяин и оба его сына смотрели на него, как островитяне смотрят на извлеченного со дна осьминога.
     - Что это? - спросил Варан.
     Мужчины молчали. Небо над холмом светилось синим. Свет отражался от низких туч.
     - Что будем делать? - снова спросил Варан.
     - Может, не доползет, как в тот раз? - непонятно у кого спросил младший сын.
     - Поле, - сказал хозяин, и Варан не услышал его слова, но угадал по губам. - Зовите баб... Детей увести подальше...
     Черноволосая невестка его уже тащила детей прочь - самого маленького на руках, остальных чуть ли не волоком за собой, в темноту, в степь, на запад. Там ельник, успел подумать Варан. Черноволосая женщина на секунду обернулась, блеснули зубы и белки огромных глаз.
     Рыженькая невестка хозяина догоняла ее - с сундучком в одной руке, с подушкой - в другой. Кажется, она схватила первое, что подвернулось под руку.
     - Может, еще не доползет! - выкрикнул младший сын, и в голосе его было отчаяние.
     - Разводи огонь! - свирепо закричал в ответ хозяин. Над холмом поднималась бело-голубая цепь огней - величественное, завораживающее зрелище.
     Тюфа - отважная Тюфа! - нервничала. Что до поля, то оно просто впало в истерику. За сто шагов ощущалось, как содрогается укрытая колосьями земля.
     Пламя размазывалось по просмоленной пакле. Ветер уносил дым. Жена хозяина ползала по полю на коленях, гладила прижавшиеся к земле колосья, Варану сперва показалось, что она жнет - в темноте, в дикой спешке. Минутой позже он понял, что она просто успокаивает поле - что-то говорит ему, напевает под шум ветра, уверяет, наверное, что и на этот раз все закончится хорошо...
     Бело-голубая цепь приближалась - против ветра. Огненные шары сильнее вспыхивали под очередным порывом. Между огнями и полем горела яма со смолой, люди метались, передавая друг другу факелы. Первое ?ожерелье? тяжелело, будто теряя силы, тянулось к земле, а над холмами восходила, мерцая огнями, еще одна такая же цепь. А за ней другая.
     Ожерелье.
     Каждый камень носит имя. Откликается только хозяину. Каждый камень - живой...
     ?Не ходи. Не бросай меня. Не ходи, ты все равно ничего не найдешь... Ты никогда не будешь счастливым, не ходи...?
     Варан затряс головой. Навалилось безволие, захотелось сесть и обхватить голову руками; он повернул голову - и увидел, как сыновья хозяина одинаковым жестом подносят руки к лицу, потом старший брат, поборов себя, стряхивает с плеч невидимую тяжесть, а младший горбится, будто придавленный непосильной ношей. Старший шагнул к нему - преодолевая сопротивление густого вязкого воздуха, - и, несильно замахнувшись, дал подзатыльник. Младший брат качнулся вперед, вдохнул ветер широко открытым ртом, посмотрел на Варана, будто впервые его увидев... Потом заглянул ему за плечо...
     Варан обернулся.
     Первое ?ожерелье? явно не дотягивало до поля. То ли теряя силы, то ли примериваясь, где лучше сесть, оно опускалось все ниже, огоньки мерцали холодно и сонно, в их перемигивании был неуловимый, сводящий с ума ритм. Варан захотел отвернуться, но не смог.
     Задрожала земля. Степь, сколь велика и равнодушна она ни была, боялась за жизнь каждой своей травинки.
     ?Ожерелье? опустилось. Все огненные ?бусины? коснулись земли одновременно, и к небу взметнулось кольцо пламени - бледно-зеленого, как сопли, и острого, как частокол.
     Земля дернулась так, что люди едва не попадали. Тюфа завыла и кинулась прочь, на запад. Варан, не удержав равновесия, опустился на колено. Где-то рухнул сарай, подняв тучу пыли, никто даже не оглянулся. Все смотрели на восток.
     Зеленое пламя улеглось. Ветер завертелся над ним плотным, даже во тьме различимым смерчем. Варан задержал дыхание - пахло горелым, не пахло - смердело.
     Хозяин вышел вперед, подняв над головой факел на длинном древке. Варан, подумав, подошел и встал рядом.
     Из-за холмов наползало новое ?ожерелье?. Оно было короче и легче прежнего; на мгновение задержавшись над дымящимся ожогом, цепь огней двинулась дальше, медленно -;Очень медленно - теряя высоту.
     Варан понял, что весь его путь лишен смысла. Жизнь проиграна, и ничего, кроме зла, больше уже не случится. Подо-фожник издевался, веля ему отыскать среди необъятных зе-*мель одного-единственного выдуманного бродягу, а люди никуда не уходят после смерти. После смерти их просто нет...
     От удара у него замельтешило перед глазами. Он упал на колени, выпустив факел и больно ударившись о камень. Хозяин, отвесивший затрещину, стоял над ним, смотрел выпученными глазами, что-то орал - Варан не понимал ни слова, но этого и не требовалось. Он поднялся и поднял факел.
     ?Ожерелье? опустилось в ста шагах от поля. Подземным толчком всех посбивало с ног. Земля подернулась сетью трещин. От бледно-зеленого огня несло жаром, но света почти не было - наоборот, пламя факелов тускнело в дрожащем зеленом мареве. Оглянувшись, Варан увидел, что жена хозяина, не поднимая головы, ползает по полю, гладит рукой колосья, чуть ли не лицом тычется в трясущуюся землю, и ясно: даже если сл