бродягу. Поселок лежал как раз в том направлении, куда улетела крылама; можно было, конечно, допустить, что визит редкой государственной птицы никак не связан с деятельностью Подставки - но тот, кто в такое поверит, не любит себя.
     Сколько лет прошло, думал Варан, глядя в огонь. А он все не может угомониться. Все не может поверить, что я уже умер.
     Страшно представить, что он для меня приготовил - после стольких-то лет унизительно бесполезных поисков...
     Он подмостил дорожный мешок под голову и лег, укрывшись курткой. Закрыл глаза. Река и дороги, перекрестки, селения возникли в темноте, будто нарисованные на темном листе пергамента.
     Бродячая Искра не хочет, чтобы его нашли. Он недооценивает упрямство Варана; следует выждать несколько дней, принюхаться, как опытному лису на пороге норы, и тогда потихоньку начать все сначала. Он не так стар - есть еще время. Вот поселок, где тот, кого он ищет, ночевал в последний раз, - Варан мысленно пометил селение крестиком на карте. Возможно, бродяга соврал хозяину, сказав, что идет на юг... А может, просто передумал. И направился в противоположную сторону - навстречу Варану; Варан входил в поселок в сумерках, какие-то люди ему в самом деле встречались, почему бы среди них не быть Бродячей Искре? Ошибка, неудача, но не трагедия. Тот, кто идет пешком, не успеет уйти далеко...
     Он заснул, твердо зная, что будет делать завтра.
     Утром он двинулся в обратный путь - в поселок, помеченный крестиком на его мысленной карте. Дорога была пуста - да и не дорога, а широкая тропа с двумя рыжими земляными колеями. Варан шел, взбирался на холм, думая о завтраке, который неплохо бы раздобыть у крестьянок - за деньги, или за сказки, или просто так. В этих местах люди приветливы и не скупы - делятся, не спрашивая даже имени...
     Никто не знает, как зовут Бродячую Искру. Никому не приходит в голову спросить. Варан давно перестал удивляться - эта примета, такая странная и такая характерная, всегда говорила ему, что он идет по верному следу. Но в этих краях - такой обычай - имен прохожих вообще не спрашивают. Попросить назваться - вроде как потребовать плату, имя - дар, который человек приносит другому по доброй воле, без спросу.
     Он вспомнил странствия по Степи. Там была похожая традиция: гость называл свое имя только после того, как его угощали ужином. Или не называл. Может быть, именно поэтому бродяга во всех легендах оставался безымянным? Печник, мастер очагов... Бродячая Искра...
     Варан запыхался, подбираясь к вершине холма. Вытер пот со лба. Поднял голову.
     Крылама взошла над холмом, как большое пернатое солнце. Она была точно такая, как воображал себе Варан в своих фантазиях: серо-белая, с кривым розоватым клювом, с плоскими желтыми глазами, с веревочной лесенкой на боку. На крыламе сидели трое - двое из них в одежде стражников; первый что-то закричал и тронул птицу тростью...
     Крылама ринулась на Варана, растопырила крылья, закрыла солнце.
     Он еще мог бежать. А может, не мог. Теперь не имело значения: он увидел крыламу, это было верное средство догнать Бродячую Искру, это было, пожалуй, единственное средство. То, что между ним и птицей стоят как минимум двое, что эти двое - стражники, специально отправленные на его поимку, не приходило ему в голову.
     Он отступил, давая крыламе приземлиться на дорогу. Взметнулись смерчики пыли, закружились белые лепестки какого-то соцветия. Первый из стражников - он казался постарше - слез с седла, шагнул к Варану, нехорошо усмехаясь:
     - Кто таков? Откуда? Как имя?
     Двое других спешились, стражник придерживал за рукав средних лет мужчину, одетого.по-крестьянски. Крестьянина тошнило, он был бело-сизый, как облако.
     Крылама почесала клювом плечо.
     - Подорожник, - сказал Варан, нерешительно улыбнувшись. - Селянин местный... Вы бы, господин хороший, своим чудищем добрых людей не пугали.
     - Откуда селянин?
     - Поселок Мерки, - сказал Варан, не моргнув глазом. - Дом второй с краю, под красной крышей. Спросите, Подорожника всякий знает...
     - А ну-ка...
     Второй стражник вытолкал крестьянина вперед; Варан?узнал его - это был староста самого большого здешнего поселка, которого Варан видел мельком на ярмарке не далее как лозавчера.
     - Кто это? Узнаешь? - начальственно обратился первый стражник к перепуганному мужичку.
     - Худо мне, - пролепетал староста. Опустился на четвереньки, и его вырвало на траву.
     Крылама равнодушно наблюдала за происходящим - глаза ее были, как тарелки. Варан лихорадочно пытался вспомнить имя старосты. Если бы он запомнил его, если бы обратился сейчас естественно, по-дружески, может быть...
     - Что же вы, господа хорошие, так человека укатали? - спросил он с укоризной. - Худо ему, вы же видите. Ему домой надо. А вы его...
     Первый стражник шагнул вперед, сгреб Варана за воротник куртки:
     - Ты, дед, поговори мне... - и обернулся к напарнику: - Спроси этого... знает он старика или нет? Кто таков? Местный?
     Второй стражник раздраженно воткнул трость в землю - приказ крыламе оставаться на месте. Повернулся к старосте:
     - Ну, ты... Посмотри на деда, сопля!
     Староста поднял бледное перекошенное лицо. Взгляд его встретился со взглядом Варана. Долю секунды казалось, что староста, желая отомстить своим мучителям, примет сторону незнакомца; потом губы, перепачканные блевотиной, шевельнулись, и Варан увидел, как они беззвучно произносят: ?Бродя...?
     Все еще растерянно улыбаясь, он сильно ударил стражника по ноге. Тот на секунду потерял равновесие - Варан стряхнул его с себя и кинулся к крыламе.
     Они могли предположить все, что угодно - что он станет драться, что он попытается убежать, но его желание угнать государственную птицу лежало далеко за гранью их ожиданий. Варан выдернул трость из земли и вцепился в веревочную лестницу. Его схватили за ногу, он лягнул кого-то, освобождаясь, в три рывка добрался до седла; команда крыламе ?вверх? во все времена была одинаковой и в столице, и на островах, и в отдаленнейших провинциях. Государственная птица взлетела.
     Ударил ветер. Земля провалилась вниз. Крылама завалилась на бок, раздраженно захлопала крыльями, Варан посмотрел вниз и увидел стражника, болтающегося на конце веревечной лестницы, висящего высоко над землей, но упорно карабкающегося вверх, на спину птицы, к Варану...
     - Шуу! - закричал Варан.
     Внизу проносились дороги, поля, перелески. У Варана перехватило дыхание: он никогда не был хорошим наездником, да к тому же не поднимался в воздух вот уже много лет...
     - Вниз! - закричал он, забыв о трости. Крылама не слушала; пока Варан вспомнил команду ?вниз?, под ними промелькнули крыши селения, улицы, полные любопытных, окраина, речка, снова поля...
     Стражник поднимался все выше. Его мотало, как тяжелую грушу на ниточке, но он преисполнен был решимости добраться до самозваного всадника. Варан в глубине души его понимал: чем возвращаться к начальству с отчетом о потере птицы, лучше упасть с высоты и сломать себе шею...
     - Погоди! - закричал ему Варан. - Сейчас снизимся!
     Птица резко взяла вниз, внутренности Варана прыгнули к горлу. Он попытался каблуком дотянуться до рук стражника, вцепившихся в лестницу, но стражник извернулся и схватил Варана за щиколотку. Резко дернул; крылама потеряла равновесие и злобно закричала. Варан, держась за седло, пытался высвободиться, а стражник тянул и тянул, казалось, он всем весом повис не на лестнице, а на Барановой ноге. Крылама кричала не переставая: ей хотелось сбросить обоих и наконец-то обрести покой.
     Земля неслась совсем близко. Варан, с трудом удерживаясь в седле, дал команду ?вверх?, в это время стражник опять рванул его ногу, и Варан выронил трость. Оба на секунду замерли, провожая трость глазами. Она упала посреди мельничного пруда...
     Крылама окончательно потеряла управление и завертелась, пытаясь избавиться от обезумевших седоков. Стражник перестал дергать ногу Варана, а вместо этого полез в седло за его спиной; Варан попытался столкнуть его, но стражник снова вывернулся и схватил Варана за горло.
     Мелькали, меняясь местами, небо и земля.
     Кричала крылама.
     Стало темно, потом Варан обнаружил себя висящим на лестнице, как до того стражник. Ветер нес его, приподнимал, ему казалось, что он умеет летать самостоятельно. Мгновенно вспомнилось: винт... Влажная туча... Облака до горизонта... Падение... Полет...
     Подорожник, летящий сквозь тучи. ?Ты врал мне - ты умеешь летать...?
     Его полоснули по рукам чем-то острым - кажется, ножом.
     Крылама отделилась от Варана и ушла в собственный полет. Варан видел, как она отлетает все дальше, поднимается все выше; ветер пытался нести его, но все время ронял. Варан падал без надежды развернуть над головой винт, без какой-либо надежды...
     Он упал в воду.

Глава четвертая

     Река не бывает такой прозрачной. Ил, тина, глинистая муть - вода в тех реках, где Варану доводилось нырять, была желтовато-коричневая, как мед, и замечательно пахла свежестью, травой и листьями, пресной водой. А эта вода ничем не пахла, зато была прозрачная, как в море. Варан видел дно, выложенное рябыми камушками. Видел стайки рыб - серых, когда они проплывали внизу, и серебристо-белых у поверхности. Падая, Варан потерял сознание, но вода с детских лет была добра к нему. Вода хотела, чтобы он жил.
     Он позволил воде нести себя. Видел чистое дно с осколками глиняной посуды, с потерянными грузилами и крючками, с ямами и корягами, в которых запутались чьи-то сети. Порезы на его руках кровоточили, будто дымились мутными облачками, но в этой реке было так много чистой прозрачной воды, что даже вся Баранова кровь не смогла бы замутить ее.
     Кажется, прошел почти час, прежде чем он понял, что задыхается. Вода лезла в рот и ноздри, забивала грудь, ею невозможно было дышать. Он рвался на поверхность, но поверхность отдалялась с каждым гребком. Тогда он закашлялся и проснулся.
     Покачивался деревянный пол. Сверху, сквозь щели полотняного полога, светили звезды. Повозка не останавливалась ни днем, ни ночью, и так уже много дней...
     Железная клетка, накрытая тканью, похожа была издали на кибитку вроде тех, в которых ездят комедианты. Во сне Варан много раз выбирался из клетки, взлетал на крыламе и видел сооружение именно так, издали, сверху: кибитка. Вот только вокруг едут не наряженные в пестрое жонглеры, а угрюмые вооруженные люди, при одном взгляде на которых у поселян сразу гаснет надежда на веселое представление...
     Изловивший Варана стражник проявил смекалку и цепкость, достойные всяческого уважения: справившись каким-то образом с крыламой, не стал искать бродягу сам, а кинулся за подмогой к наместнику. Через несколько дней окрестности кишели солдатами, стражей, ополченцами, на поимку опасного беглеца поднято было все местное население. Варана взяли, когда он, обессиленный, грелся на солнышке в густой, но еще невысокой траве.
     Он потерял счет времени и не знал, скоро ли столица. Он много спал; его не морили голодом и давали пить, угощали даже вином - но из клетки не выпускали даже для того, чтобы справить нужду. Конвоиры его боялись - и правильно делали; малейший просчет стражи, открытая дверца, рука, неосторожно просунутая сквозь прутья, - Варан сумел бы воспользоваться подарком...
     Но они были очень осторожны и на редкость умны. Начальник конвоя - тот самый стражник, с которым Варан дрался на спине летящей крыламы, - собственноручно следил, чтобы в ткани, закрывавшей повозку по бокам, не было ни единой прорехи. Узник страдал бы от духоты, если бы не широкие щели в ?крыше?, сквозь них Варан мог видеть небо и звезды, сквозь них проникал воздух, наполненный острыми весенними запахами, сквозь них лился дождь, но Варан был рад и ему. Ухватившись за верхние прутья и подтянувшись, он мог видеть верхушки самых высоких деревьев; о том, что происходит вокруг, приходилось судить по доносящимся снаружи звукам.
     Он слышал, как выехали на главный тракт, ведущий в столицу. Как нервно переговаривались конвоиры на подъезде к первому кордону. На их счастье, среди кордонной стражи оказался знакомый одного из конвоиров; наметившаяся было напряженность пошла на убыль. Приподняв полог, начальник стражи оглядел Варана и скептически заметил конвоирам:
     - Уж возили таких-то не перевозили... Этот небось тоже не подойдет. Они там сами не знают, чего ищут, да.
     Даже Варану за плотным пологом было слышно, как возмущенно засопел начальник конвоя. Вслух, правда, ничего не сказал.
     Звук колес изменился - выехали на брусчатку. Через несколько минут Варан услышал улицы города - голоса людей и скотины, крики зазывал, смех, шорох и топот подошв; вверxy, сквозь прорехи в полотняной ?крыше?, вдруг открылись ?небесные кварталы? - Варан прищурился, вглядываясь в переплетение канатов, мачт и трапов, разглядел даже повозку на саможорках, медленно переползающую крутой и опасный участок улицы...
     Он улыбнулся. Развалившийся было мир снова обретал стройность - он должен был вернуться в столицу, и он вернулся, завершая круг. Завершая жизнь...
     Прошли второй кордон.
     Варан вдруг вспомнил черноволосую женщину, для которой когда-то сам сложил очаг. Он не вспоминал ее много лет, а теперь, за час, может быть, до встречи с Подставкой, вдруг подумал о ней. Цела ли печь? Вспоминает ли женщина, теперь уже седая, о ком обещала помнить, разводя всякий раз огонь?
     Дворец был ближе с каждым кварталом. Варан вспомнил вывернутые ноздри Подставки - и содрогнулся.
     Местная стража воспринимала его как ?еще одного бродягу? - но только до определенного момента. Не то кто-то из дворцового начальства оказался более осведомлен, не то сам Подставка дал приказ быть расторопнее - но после многочасового сидения в вонючих клетушках для временных узников Варана вдруг привели в просторное, едва ли не роскошное помещение, где дали возможность вымыться и даже выстирать одежду. Варан, прекрасно понимавший цену такой перемене, потребовал бритвенный прибор и впервые за много лет избавился от седой бороды: мысль о том, что он предстанет перед Императорским Столпом не грязным и заросшим, но чисто выбритым и свежим, не просто нравилась ему - восхищала.
     Потом о нем, кажется, забыли на несколько дней. Варан воспринял проволочку как начало Подставкиных издевательств и приказал себе быть спокойным.
     Потом его вдруг подняли рано утром. У присланных за ним стражников были перекошенные от страха лица; его вели, передавая от стражи к страже, от поста к посту, вдоль коридоров с синими и белыми огнями, мимо караульных с неподвижными щелкунами у ног; потом его передали слепому стражнику, и тот повел пленника темными коридорами - совершенно темными, где слепец имеет преимущество перед зрячим...
     Варан понял, что его ведут не в тот знакомый кабинет, где он много раз встречался с Подставкой. Возможно, за эти годы Его Незыблемость свил себе другое гнездо. А возможно, именно этим путем - через темные коридоры - к Императорскому Столпу приходят не чиновники, но опасные государственные злодеи...
     Слепой стражник наступил, кажется, на рычаг в полу, и прямо перед Вараном поднялась, открывая выход, плита. Свет за ней был мутный и рассеянный, но Варан все равно зажмурился и прикрыл глаза ладонью. Слепец - и здесь у него было преимущество - довел его до поворота и там передал следующей страже: в отличие от предыдущих Барановых сопровождающих, эти были одеты нарядно, почти богато.
     И путь продолжился - теперь вверх. Ступеньки и подъемные площадки сменяли друг друга; куда мы идем, думал Варан все с большим беспокойством. Уж не переместился ли Подставка в императорские покои?!
     Стало светлее. Появились окна, забранные фигурными решетками, разукрашенные витражами. В простенках висели гобелены, плоские глиняные вазы со стеклянными цветами, каменный пол сменился деревянным, потом под ногами возник ковер... Когда дорожные башмаки Варана ступили на мягчайшую шерсть змеи Хаа, он не удержался и задал стражнику вопрос:
     - Куда ведешь, служивый?
     Ответа, конечно, не последовало, Варан и не надеялся на ответ. Стражник только смерил его взглядом - решив, наверное, что странный пленник издевается.
     Коридоры казались пустынными, но Варан кожей чувствовал, как много здесь ловушек. Как много щелкунов и сторожевых змей прячутся в нишах за гобеленами. Как много люков в полу, решеток в потолке, спрятанных кольев, сеток...
     Он брел по шкуре Хаа, как бредут по высокой траве. Дорога на эшафот страшно затянулась - или это тоже входило в планы Поставки?!
     Привыкший легко ориентироваться в пространстве, он вдруг перепутал запад с востоком. Казалось, что его ведут внутри колоссального часового механизма - подъемники имели вид гигантских шестерней, коридоры вдруг поворачивались, как спятившие стрелки, и даже сильный запах благовоний не мог перебить аромата дегтя, которым смазывают механизмы. Миновали хрустальные ворота - зубчатые половинки разъехались, пропуская идущих, и снова сошлись за их спинами с негромким звоном. Варан сделал несколько шагов - и остановился.
     Стены и сводчатый потолок покрыты были тончайшей мозаикой. Осколки перламутровых раковин - белые, синие, серые, розовые - складывались в подробные землеграфические карты разных масштабов. Луч света пробивался сквозь узкое окошко, и на подоконнике стояла стеклянная призма - вершиной вниз, на острие. Варан присмотрелся - призма медленно поворачивалась, ловя и преломляя луч, посылая его на карту; луч медленно двигался от Осьего Носа к столице, на секунду замер на точке, обозначающей потухший вулкан, пополз западнее, дрогнул, изменил направление, двинулся в сторону Лесного удела.
     Осколки перламутра казались живыми. Весь мир мерцал и переливался, раньше Варан полжизни бы отдал, чтобы увидеть такую карту... Раньше.
     Его легко подтолкнули в спину, и только тогда он вспомнил, где находится и зачем его сюда привели. Вслед за стражником он двинулся дальше по коридору, и карты были везде - карты округов и провинций, городов, бассейнов рек, горных хребтов, степи и островов. Варан шел, спотыкаясь в змеиной шерсти, оглядываясь и улыбаясь, как безумный.
     На повороте коридора стоял мужчина средних лет. Его длинные волосы касались плеч, серебристая хламида мага складками сбегала от шеи к ступням. Стражник, приведший Варана, низко поклонился и получил в ответ легкий презрительный кивок.
     Маг смотрел на Варана - прямо, бестрепетно. Под этим взглядом люди обычно терялись, менялись в лице, скорее прятали глаза; Варан смотрел в ответ, и маг не смог скрыть удивления.
     Варан приподнял уголки рта - ему было приятно одержать маленькую победу. Пусть даже очень маленькую и, скорее всего, последнюю.
     Ему недолго пришлось торжествовать. - Император ждет тебя, бродяга, - сказал маг будто в отместку. И остался доволен произведенным впечатлением: Варан сразу перестал улыбаться. Зашатались покрытые мозаикой стены, поменялись правила игры, а к этим, новым, Варан не успел подготовиться...
     Подставка сделался Императором? Невозможно.
     Еще ни о чем не думая, он шагнул в повернувшиеся вертушкой двери. Зал, в котором он очутился, был так велик, что стены и потолок терялись в темноте. Низкий стол в форме полумесяца был освещен-круглым солнечным лучом. Другой луч, поменьше, падал на поверхность маленького бассейна. Поверхность дрожала, столбики пара поднимались над водой и таяли, переливаясь зеленовато-бирюзовым зыбким светом. На краю бассейна спиной к Варану сидел человек. Не перебирал бумаги, как обычно Подставка, не делал вид, что поглощен государственными делами - сидел неподвижно, глядя на воду и на туман.
     Варан присмотрелся. У человека были длинные спутанные волосы - почти полностью седые.
     - Ваше... - начал Варан и понял, что говорит беззвучно. Запнулся. Замолчал.
     - Проходи, - сказал человек, не оборачиваясь. У него был хриплый сорванный голос - как у старого полководца, не раз и не два за свою жизнь проревевшего ?В атаку!?.
     Варан медле