д вяло стекался на площадь к Храму Всех Богов: хоть и мерзкая погода, но почему бы не поглазеть на коронацию? Тем более что в торжественный день все равно велено закрыть все мастерские. И лавки тоже, кроме тех, что торгуют съестным... Но настоящий праздник начнется позже - когда на трех городских площадях будет выставлено бесплатное угощение...
     От одного зеваки к другому перепархивали невероятные рассказы о том, как некие колдовские силы ночью разрушили полдворца. Что это означало - не знал никто, но все сходились в одном: для короля Нуренаджи это скверное предзнаменование. Пожалуй, и для Джангаша тоже. Да и для всего Силурана...
     Так что восторженного ликования не замечалось ни в толпе, ни в храме. Но, вероятно, несчастнее всех здесь был тот, кого называли Незаметным. Кожей, нервами ощущал он угрозу для своей скромной, не бросающейся в глаза особы. Принц Нуренаджи его ненавидит - король Нуренаджи сотрет его в порошок. Предчувствуя такой оборот событий, поставил он в свое время на Тореола - и проиграл.
     Непоправимая ошибка! Первый серьезный промах, который станет последним! А ведь Незаметный был полезен двум государям - и мог быть полезен третьему. Но Нуренаджи слишком глуп и прямолинеен, чтобы это понять. Он опирается на высокородных горлопанов из Стаи - ну и дождется, что они начнут командовать своим вожаком...
     Впрочем, Незаметный не даст просто так себя смять и выбросить! Не для того прошел он неимоверно трудный и скользкий путь от дворцового вольноотпущенника до безымянной королевской тени. Он служил не за должности и награды, наслаждаясь самой близостью к власти. Никто так не знал законы - с лица и с изнанки. Никто не способен был так ловко распутать нити любого злодеяния, затрагивающего безопасность или доброе имя государя. Никто не умел так вовремя возникнуть за плечом повелителя, шепнуть умный совет - и сразу исчезнуть, так что король воспринимал сказанное как собственную мысль...
     Вот жрецы встрепенулись, запели гимн. Стражники поспешно раздвигали толпу. От дворца на площадь вступила процессия, которую возглавлял слепой главный жрец. За ним шел принц Нуренаджи - бледный, с черными кругами под глазами, с полотняной повязкой на голове. На повязке проступали бурые пятна. Совершенно не торжественный вид молодого Вепря всколыхнул толпу, заставил зашушукаться.
     Незаметный поежился. О Безликие, что теперь будет?!
     Пилигрим, измученный и отчаявшийся, брел наугад по кривой улочке. Она была безлюдна, лавки по случаю праздника были закрыты. На какое-то мгновение юноше показалось, что он совсем один в мертвом городе.
     Эта ночь была кошмаром наяву. Погоня шла за ним по следу, иногда настигала, но каждый раз удавалось расшвырять стражников и продолжить безнадежный бег, высасывающий из мускулов последние силы. За всю свою жизнь Пилигрим не был так явно и страшно в положении загнанного, обложенного со всех сторон зверя. К трем стражникам присоединились другие, погоня казалась вездесущей, она убивала желание бороться.
     Вот и сейчас: позади, ломая напряженную тишину, послышались крики преследователей. Пилигрим прибавил шагу - бежать он уже не мог. Юноша действовал не задумываясь, не зная, где искать спасения. Воля тянула вперед мучительно ноющее тело, а разум словно оцепенел.
     Внезапно над крышами домишек возникла высокая, нарядная кровля. Сверкнули отделанные металлом фигурные карнизы. Издали донеслось пение жрецов.
     И сердце злее ударило в грудь беглеца. И тупая тоска сменилась неистовой надеждой. И невыносимая усталость сгорела в рывке мускулов. И страх утонул в яростной мысли: жаль, нет оружия!
     Не сегодня он стал государственным преступником. Много дней перед его глазами стоял призрак эшафота.
     Но сейчас близка была цель, к которой он шел день за днем.
     Храм Всех Богов.
     Единственное место в Силуране, где изгой мог получить убежище.
     Пронзительная музыка ударила по нервам толпы, разгоняя сонную одурь, наполняя сердца благоговейным трепетом. Наконец-то до каждого торчащего на площади горожанина - равнодушного, промокшего, невыспавшегося - дошло, что перед ним разворачивается историческое действо, о котором можно будет, вовсю приукрашивая, рассказывать детям и внукам. Народ взбодрился, с одобрительным интересом уставился на широкую лестницу, где простерся ниц Нуренаджи, смиренно моля Безымянных о покровительстве и снисхождении. Над ним слепой жрец широко развел руки, готовясь заключить в объятия будущего короля, когда он закончит молитву, поднимется на ноги и войдет в храм.
     В задних рядах толпы, за спинами зевак, стоял бледный чернобородый человек. Наглухо запахнутый плащ надежно скрывал от посторонних глаз то, что не надо было показывать раньше времени: расшитый серебром черный бархатный камзол и цепь с большой, заметной издали фигуркой ворона.
     Джилинер тонкими пальцами гладил зеркальный браслет на левом запястье и холодно рассчитывал момент, когда эффектнее всего можно возникнуть на ступенях храма рядом с этим ничтожеством Нуренаджи, который и не подозревает, что доживает свои последние мгновения.
     Пилигрим вырвался из узкой улочки на площадь возле левого крыла храма, как раз перед священным бассейном, облицованным светлым мрамором. По ту сторону бассейна высилась каменная арка - один из входов в храм.
     Народу здесь почти не было - что тут смотреть, все события разворачивались на другой стороне. А те немногие, что здесь торчали, врассыпную кинулись от беглеца, которого неотступно преследовали два стражника.
     Не останавливаясь ни на миг, Пилигрим спрыгнул в бассейн и побрел по пояс в холодной мутной воде - напрямик к храму.
     Молодой стражник в запале чуть не прыгнул следом, но в плечо его вцепилась рука старшего приятеля:
     - Ку-уда? Сдурел?!
     - Да... но он же...
     - Ему-то как раз можно. Ты что, не понял, за кем гонишься? А ну, бегом по бортику!
     Бассейн имел форму полумесяца, поэтому пересекающий его напрямую беглец получил небольшой выигрыш во времени. Увы, воспользоваться им Пилигрим не успел: у противоположного бортика поскользнулся, с головой ушел под воду. Рука в поисках опоры зашарила по стенке бассейна, по локоть провалилась в невидимую с берега нишу... и пальцы сомкнулись на деревянной рукояти!
     Подбежавшие с двух сторон стражники, которые уже собирались вытащить на берег жалкого, мокрого, сломленного беглеца, в ужасе шарахнулись от взвившейся над водой массивной секиры. Человек, вскинувший ее, оскалился так свирепо, что стражники поняли: он перешагнет через их трупы и пойдет своим путем.
     Словно невидимая волна размела стражников в стороны. Беглец, стискивая рукоять секиры, шагнул под высокую арку - и стал недосягаем для погони.
     Двое юношей в алых одеяниях приблизились к главному жрецу, готовясь подать в подставленные ладони слепого две чаши - одну с зерном, другую с водой из Тагизарны. Жрец должен был опорожнить обе чаши под ноги будущему королю, дабы грядущие годы его правления стали для Силурана обильными и радостными.
     Однако протянутые ладони остались пустыми. Слепой жрец с изумлением и тревогой услышал, как в стройное пение влились крики смятения и ужаса, как смолкла музыка, как над толпой пронесся громкий гул.
     Но он не мог видеть человека, который, возникнув из-за колонн, дерзко растолкал жрецов и встал перед Нуренаджи, тяжело опираясь на секиру.
     Никто сейчас не назвал бы добродушным и веселым это лицо с пылающими глазами, с окаменевшими скулами, с гневно сдвинутыми бровями.
     Нуренаджи отшатнулся, словно перед ним наяву возникло одно из тех чудовищных видений, что в последнее время терзали его по ночам.
     - Требую справедливости! - загремел пришелец голосом, который не уступал рыку покойного короля. - Я, Тореол Скала Встречи из Клана Орла, Ветвь Изгнания, во имя богов и моей высокой крови требую, чтобы мне ответили: почему я объявлен государственным преступником? Нуренаджи, ты не наденешь корону, пока не докажешь, что я, старший принц, действительно виновен в измене!
     Толпа обратилась в слух. Зрелище коронации на глазах у всех превращалось в нечто куда более драматичное и захватывающее.
     За спинами толпы Джилинер сжал свои тонкие губы так, что они побелели. Длинные пальцы гладили зеркальный браслет. Вмешаться?.. Пожалуй, рано. Пусть один из принцев уничтожит другого, а Ворон займется уцелевшим. Может получиться красиво.
     Но секира, секира!.. Как же этот вынырнувший из неизвестности мерзавец ухитрился разыскать ее в подводном тайнике? Ведь это ломает весь замысел...
     А если так: когда в живых останется лишь один принц, Секира Предка взовьется в воздух и сама зарубит недостойного претендента на престол. А потом, перелетев через головы толпы, покорно ляжет в руку Ворона... Неплохо, совсем неплохо!
     Джилинер позволил себе легкую улыбку.
     А Нуренаджи оправился от потрясения - и грозно ощерился, разъяренным кабаном двинулся на двоюродного брата:
     - Ты посмел явиться сюда, предатель? Как ни странно, ярость врага помогла Тореолу успокоиться. Он ответил так же громко, даже с насмешливыми нотками:
     - Ты называешь меня предателем - но какие у тебя доказательства, кроме невнятных слов выжившего из ума старика? Вот я, Нуренаджи! Я не прячусь! Если докажешь мою вину - сам взойду на эшафот. Я хочу разобраться в этом темном деле, это мое право! Прикажи начать расследование... если, конечно, не боишься.
     - Боюсь? - побагровел Нуренаджи. - Ты хочешь сказать, что я трус?!
     - Не "хочу сказать", а уже сказал!
     - Я не стану тратить на тебя время, - с ненавистью ответил Нуренаджи. - Покойный государь объявил тебя преступником - и ты будешь убит. Без суда. Прямо здесь.
     - Нет! - рванулся вперед слепой жрец. - Нельзя, мой принц! Никто не может убить человека в храме! Это кощунство!
     - Я отвечу за это в Бездне... Эй, стража!
     Стража замялась, затем неуверенно двинулась к ступеням. Тореол поднял секиру, готовясь защищаться. Толпа негромко зароптала.
     - Назад! - крикнул жрец. - Святотатство! Сражение в храме!..
     - Не будет сражения. - Нуренаджи немного отступил, не сводя глаз с широкого лезвия секиры. - Эй, арбалетчики!
     Пристрелить его... Я кому сказал?! - заорал он, увидев, что стража колеблется.
     Стрелы скользнули в прицельные канавки. Стража боялась гнева богов, но гнева принца она страшилась больше.
     - Стойте! - раздался вдруг звонкий голос. Из толпы выскользнула тоненькая гибкая девушка в потрепанной дорожной одежде. Змейкой юркнув меж опешившими стражниками, она взбежала по ступеням. - Не стреляйте! Так же нельзя!
     - Это что еще за девка? - изумился Нуренаджи новому действующему лицу. - А ну, убрать ее отсюда! Двое стражников поднялись по ступеням.
     - Назад! - холодно приказала незнакомка. - Прочь руки от Дочери Клана Рыси!
     Стражники попятились. Раз девчонка с растрепанными волосами и в неказистом наряде заявляет, что она Рысь, значит, так оно и есть.
     - Вы не можете убить его просто так! - с отчаянным вызовом крикнула девушка. - Вы вообще не можете его убить! Он не преступник! Не знаю, в чем его обвиняют, но это все равно неправда!
     Нуренаджи ничего не успел ответить этой агрессивной пичужке с ее голословными заявлениями, потому что в этот миг до площади докатилась волна криков. Она возникла на городской стене, где первыми завопили караульные. Крик подхватили прохожие на улице, лавина голосов хлынула по городу - и достигла храма.
     Все разом взглянули в небо, откуда снижался черный дракон с перепончатыми крыльями.
     Началась тихая паника. Передние ряды отхлынули от храма, сбивая с ног задних.
     Джилинер, вовремя заметивший опасность (не дракона, а перепуганную толпу), легонько сжал пальцами зеркальный браслет - и очутился на каменном балкончике богатого дома, выходившего окнами на площадь. Хозяйка, молодящаяся толстуха, которая до этого мгновения увлеченно следила сверху за событиями, узрела дракона в небесах и незнакомца на своем балконе, издала кошачий вопль и потеряла сознание. Ворон нагнулся над женщиной, убедился, что обморок не притворный, довольно кивнул и, оставив толстуху валяться там, где упала, вернул свое внимание к тому, что происходило у храма.
     А дракон уже опустился на ступени, повел из стороны в сторону головой на гибкой шее.
     Силуранца трудно испугать - во всяком случае, надолго. Стража сомкнулась вокруг Нуренаджи, ощетинившись мечами. И даже толпа, в первый миг рванувшаяся в улочки и проулки, довольно быстро умерила свою прыть. Самые храбрые и любопытные начали осторожно возвращаться на площадь. Не каждый день прилетают драконы, Интересно же! А удрать всегда успеем...
     Жрецы отступили под защиту священных колонн, но на утек не бросились, вдохновленные примером главного жреца, который застыл на месте, вытянув руки в жесте, отвращающем беду. Старик не бежал не потому, что был слеп и не мог должным образом оценить опасность. Нет, его чуткий слух разобрал в многоголосом шуме слово "дракон", уловил тяжелый свист крыльев, различил короткий стон ужаса, вырвавшийся из груди Нуренаджи. Но Жрец свято верил, что, как бы ни обернулись события, боги не дадут пролиться крови в храме.
     А вот у Тореола такой уверенности не было: он помнил о подслеповатости дракона. Поспешно шагнув вперед, принц громко, отчетливо сказал:
     - Эрвар, это я! Пожалуйста, не зашиби своих! Дракон обернулся на голос. И на всю площадь раздалось звучное, приветливое:
     - Дружище, ты цел? Тебя никто не обидел?
     На спине дракона, под откинутыми назад крыльями, зашевелилось что-то живое. Выскользнув из-под перепончатой! пелены, по драконьему боку, словно с ледяной горки, соскользнул худенький белобрысый мальчик. Быстро огляделся. Подбежал к принцу Тореолу, радостно прижался к нему:
     - Ты жив! Как здорово! Это я... я позвал... я привел дракона! Звонкий голосишко пролетел над площадью - и успокоил многие перепуганные души. Дракон, который повинуется воле ребенка... может, это еще не кара за грехи людские, а?..
     К сожалению, осмелели и стражники. Без команды лязгнули спусковые крючки трех арбалетов. Потревоженными птицами прокричали три тетивы. Три тяжелые короткие стрелы рванулись к голове дракона, метя в глаза.
     Дракон успел пригнуть голову. Две стрелы ударили по твердому гребню и, потеряв боевой задор, брякнулись на мраморные плиты. Третья попала в черный валик надбровья, застряла среди чешуек. Эрвар раздраженно смахнул ее лапой.
     Стражники, как и их стрелы, потеряли боевой задор.
     - Вы с ума сошли, что за хамство! - возмутился дракон на всю площадь. - Сейчас же уберите арбалеты, больно ведь! Вы мне в глаз могли угодить!
     И так хлестнул хвостом по ступеням, что полетели мраморные осколки.
     Вот тут-то в игру вступил Незаметный. Он сразу понял: это его шанс! Его оружие против Нуренаджи!
     Незаметный тихо встал меж двух колонн (он давно заметил, что с этого места голоса жрецов особенно четко и далеко разносятся над площадью). И заговорил негромко, но отчетливо и выразительно:
     - В самом деле, к чему сейчас оружие? Неужели хоть кто-то не понимает, что происходит на наших глазах? Вершится последнее пророчество Отшельника Ста Пещер! Вот он, новый король, что приведет Силуран к счастью и процветанию! Явился в урочный день в Храме Всех Богов! И Секира Предка блещет в его руке! И крыло Орла, Великого Мага, незримо осеняет его! И дракон нарек его своим другом - мы все это слышали!
     (Джилинер, на глазах у которого перетолковывалось придуманное им самим пророчество, с трудом сдерживался, чтобы не закричать: "Мошенник! ")
     Нуренаджи не отличался особой храбростью, но за корону готов был драться насмерть! Не думая больше о том, что за плечом соперника стоит дракон, принц вскинул голову и гневно зарычал:
     - Ага, и время потекло вспять пред очами его? Хватит болтовни! Я вижу только изменника с краденой секирой и дрессированным чудищем! Стреляйте в него, я приказываю!
     - Не сметь! - повелительно вмешалась девушка, о которой из-за появления дракона все забыли. Скосив глаза на назойливую незнакомку, Нуренаджи увидел, что девица стоит уже не одна. Рядом без приглашения очутились еще две особы: высокая зеленоглазая красавица с великолепными черными волосами и мелкая девчушка в нелепом пестром наряде.
     - Пора с этим покончить! - продолжала Рысь. Голос ее звенел на грани нервного срыва (и вполне понятно: слева от нее разевал пасть дракон, справа угрожающе глядели жала арбалетов). - Хватит называть хорошего человека предателем! Сейчас же, прямо здесь, разберемся в этой грязной истории! Я - хочу - знать - как - все - было - на - самом - деле!
     И с последним словом госпожи на толпу, на жрецов, на стражников, на принцев и даже на дракона обрушилось видение.
     Полутемным коридором идет высокая, прямая, очень старая женщина в простом черном платье. Она несет на подносе серебряный кубок с крышкой. Белоснежные волосы острижены очень коротко, так обычно стригут рабынь, но старуха больше похожа на жрицу: лицо строго и серьезно, каждый шаг - словно свершение древнего обряда...
     Внезапно сбоку из стены - нет, из темной ниши - возникает вторая женщина в таком же платье и с такими же короткими волосами, только не седыми, а неприятного мышино-серого оттенка. Она вскидывает руки к горлу старухи. Та, не успев ничего понять, медленно оседает на пол, роняет поднос.
     С нечеловеческой ловкостью вторая женщина одной рукой перехватывает поднос, не дав кубку упасть, а другой поддерживает потерявшую сознание старуху и укладывает ее в темную нишу. Затем с подносом в руках продолжает путь по коридору, подражая торжественной походке старухи. С каждым шагом в облике женщины происходят изменения: она делается выше ростом, плечи становятся прямее, волосы серебрятся чистой сединой... а главное - лицо... точная копия сухого, пергаментно-желтого лица рабыни.
     Загадочная женщина-оборотень на миг задерживает шаг и, приоткрыв крышку, что-то бросает в кубок. Затем поворачивает за угол и оказывается перед высокой дверью, возле которой стоят двое часовых. Не бросив на охрану даже взгляда, женщина беспрепятственно входит в дверь и оказывается в опочивальне, где веселые служаночки, болтая и хихикая, разбирают на ночь пышное ложе под балдахином.
     Вошедшая строго окликает служаночек, торжественно ставит поднос на столик у изголовья, обеими руками поднимает кубок к лицу и на глазах у вертихвосток чинно отпивает глоток. Поставив кубок на стол, забирает поднос и не спеша выходит...
     Едва женщина сворачивает за угол, походка ее становится быстрой и упругой. Чуть ли не бегом спешит она к нише. Старуха все еще без сознания. Женщина-оборотень кладет поднос возле неподвижного тела и сразу уходит.
     Придя в себя, старая рабыня приподнимается на руках, садится. Заметив поднос, расширившимися глазами шарит вокруг в поисках кубка. Не найдя, мучительным движением трет лоб...
     Внезапно страдание и беспомощность сменяются в глазах рабыни твердой решимостью. Она поджимает сухие синеватые губы. По ее лицу можно прочесть, что никогда и никому не расскажет она о своей старческой слабости и о провалах в памяти...
     Не успели потрясенные люди опомниться, как на смену видению пришла вереница других - мимолетных, но отчетливых и ярких.
     ... Вот в кругу придворных старый вельможа опускается на колени перед Нуртором, запрокидывает счастливое лицо. Король собственной рукой подносит к его губам кубок - тот самый, что внесла в опочивальню женщина-оборотень. Старец делает большой глоток - и падает мертвым. Придворные в смятении. Оброненный королем кубок катится к ногам принца Тореола. Тот в полной растерянности нагибается и поднимает кубок...
     ... Вот пещера. Перед бледным Отшельником сцепились ненавидящими взглядами оба принца.
     "И ты, конечно, ни в чем не виноват? - издевательски спрашивает Нуренаджи. - Ты к королевскому кубку не прикасался? И яда туда не бросал, да? "
     "Да, не прикасался! - запальчиво кричит в ответ Тореол. - И яда туда не... "
     Договорить он не усп