- Ну и что мне с тобой делать? - поинтересовался Орешек, задумчиво стряхивая с плаща мелкий сор. - Не хочешь с прежним хозяином на погребальный костер?
     То ли порыв ветра подхватил полы плаща, то ли Заплатка сам рванулся из рук - Орешек еле успел удержать его за капюшон.
     - Ладно, ладно, понял... Но смотри у меня... попробуй хоть чем-то навредить... велю из тебя мешок для репы сшить!
     Накинув на плечи очищенный от сора плащ, Хранитель Найлигрима пошел берегом ручья навстречу приближающимся голосам свиты.

2

     Белый мраморный дракон прильнул к бассейну, опустив в воду пасть. Это было добродушное животное, лукаво косящее огромным глазом. Длинный, в серых разводах хвост кольцом обвил легкую ажурную беседку.
     Хрупкая седая женщина в беседке зябко повела плечом и уютно укуталась в мягкую шерстяную накидку. Да, в девяносто два года кровь уже не так быстро бежит по жилам... Что ж, Фатинита Аметистовое Кольцо и так засиделась в теплой, доброй осени - пора встречать хмурую зиму, полную одиночества и скуки. Зиму, когда чувствуешь, как отдаляются, уходят °т тебя близкие, любимые люди. Конечно, о тебе будут заботиться - так бережно стирают пыль с вещи, некогда дорого стоившей, а теперь обветшавшей, но выбросить-то жалко!
     Такие мысли пугали Фатиниту куда больше, чем думы о близкой смерти. Вздрогнув, она поспешила успокоить себя. Разве она не Мудрейшая Клана Дракона? Разве не сквозь ее хрупкие старческие пальцы струятся все мало-мальски важные дела Клана?
     Разве хоть одна свадьба сыграна без ее одобрения и участия? Разве хоть один ребенок получил имя без благословения Фатиниты? Разве не она деликатно и ласково мирит горячую молодежь, разве не у нее на счету около двух десятков расстроенных Поединков Чести? Для своего Клана Фатинита не менее важна, чем король... Впрочем, это для других он король, а для нее - внучатый племянник, любимый, но порой вызывающий изрядное беспокойство...
     При мысли о короле настроение вновь испортилось. Фатинита взяла лежавшее на круглом столике отточенное перо, раздраженно повертела его в тонких пальцах. Как не хотелось начинать это письмо! Она старалась не связываться с политикой, оставив ее Джангилару: мальчик неплохо справляется с государственными заботами. Если бы он еще поменьше думал о войнах!.. Какие-то Проклятые острова - и зачем они ему понадобились? Одно название чего стоит... Ну ладно, ладно, завоевал он их, пора бы и успокоиться! Ведь так все хорошо шло в последние годы: мальчик женился (Фатинита сама выбрала ему невесту), стал отцом... Мудрейшая зажмурилась от удовольствия, вспомнив тепло маленького нежного тельца в своих ладонях. Крепкий, горластый мальчишка - Арджанги Золотой Меч! Вырастет таким же упрямым и непоседливым, как его отец!
     И теперь этот славный маленький принц может осиротеть... Ну зачем Джангилару понадобилось ехать в этот окаянный Силуран? Неужели у короля нет вельмож, которым можно доверить подписать мирный договор? А еще лучше - пусть бы Нуртор сам приехал в Тайверан. Силуранцев чаще били, им договор нужнее...
     Мудрейшая пробовала объяснить Джангилару, какой опасности он подвергается. Но молодой король расхохотался, обнял ее за плечи и весело сказал: "Фатинита, милая, я тебя с женитьбой послушался, верно? А уж государственные дела оставь мне. В этих-то пустяках я как-нибудь разберусь - посмотри, какой я уже большой вырос! "
     Как же, вырос! В детстве за него все решала старшая сестрица - и сейчас она королем как хочет, так и вертит!
     Фатинита словно воочию увидела перед собой умные черные глаза под ровными дугами бровей. В ушах зазвучал мягкий убедительный голос:
     "Конечно, государь, все будет так, как ты повелишь... Но, пожалуйста, не говори, что здесь задета честь Великого Грайана! Не говори, что мы, победители, идем на поклон к побежденному! И дело, конечно же, не в том, что Нуртор пообещал передать Грайану Горную Колыбель... Нет, взгляни на дело иначе. Мирный договор необходим, но мы же понимаем: рано или поздно воевать придется вновь... Я думала, ты захочешь воспользоваться случаем и произвести разведку: укрепления на подступах к Джангашу, стены, башни... ну в военных делах ты разбираешься лучше... К вельможам Нуртора не мешало бы присмотреться: кого можно купить кого сманить... Впрочем, ты - король, решение за тобой... "
     Хитра Нурайна, хитра! "Разведка... " На Джангилара это слово подействовало, как звук боевого рога!
     Но и она, Фатинита, не намерена без спора отпустить короля в страну, с которой у Великого Грайана триста лет идет грызня. Еще случится какая беда... а наследному принцу и года нет...
     Старая женщина решительно обмакнула перо в бронзовую чернильницу в виде лилии. Левой рукой придержала край пергамента.
     Нужно сыграть на самолюбии государя. Ни в коем случае не упоминать об опасности! Нет, надо напомнить королю о том, что Нуртор готов даже расстаться с Горной Колыбелью, самым сильным магическим предметом в Силуране, лишь бы не ехать во вражескую столицу. Нуртор думает о чести страны и о собственной гордости... не хочет выглядеть смешным... Вот-вот, это подходящее слово - "смешным". Джангилара нельзя запугать, но можно высмеять. Король, конечно, посердится, но потом задумается, а это главное!..
     Краем глаза Фатинита заметила, как приоткрылась дверь в беседку. На пороге возник старый раб - почти ровесник своей хозяйки. На подносе он держал высокий кубок, над которым поднимался пар. Фатинита зябко повела плечом, порадовалась заботливой сообразительности слуги и тут же забыла о нем, обдумывая первые строки письма. За спиной Уютно прошуршали шаги, вкусно запахло отваром смородинового листа с медом. Госпожа качнула головой - мол, не сейчас, позже, позже...
     Внезапно поднос и кубок полетели на ковер. Фатинита не успела удивиться: не по-старчески сильные руки вцепились ей в подбородок и шею. Сухо хрустнули шейные позвонки, женщина обмякла в кресле. Выпавшее из пальцев перо забрызгало пергамент чернилами.
     Убийца бесшумно повернулся к выходу из беседки, но споткнулся на ровном ковре - такой пронзительный, сокрушающей силы визг полоснул воздух. За ажурной стеной беседки стояла толстая служанка. Ошалев от ужаса, она тыкала рукой в сторону беседки и визжала, визжала так, что деревья вокруг в смятении затрепетали, роняя листья из желтеющих крон.
     Одним прыжком убийца вылетел за порог, вломился в заросли жимолости. Ничего старческого уже не было в этом человеке: он несся широкими, сильными прыжками, словно вырвавшийся из клетки зверь. За его спиной вспыхивали тревожные, злые возгласы: стража сбегалась на вопли служанки.
     Стражники не стали ахать и охать, обнаружив в беседке тело Мудрейшей. Моментально стряхнули они благодушную одурь, навеянную последним теплом уходящего солнышка, и с яростным азартом ринулись в погоню. Мирный парк со сквозной осенней листвой, мраморными статуями и бродящими у фонтана ручными павлинами превратился в дебри, где скрывается чудовище. Стражники двигались цепью и, перекликаясь, теснили убийцу в северную часть парка - туда, где за раскидистыми липами, за кустами жасмина круто уходил к реке каменистый обрыв. Чтобы уберечь игравших в парке детей, над кручей была воздвигнута высокая и частая ограда.
     В грозно-веселые голоса погони вплелся пронзительный вопль, перешедший в предсмертный хрип: один из преследователей настиг убийцу. Подбежавшие к месту схватки стражники обнаружили своего товарища лежащим на окровавленной траве. Лицо было исковеркано мучительной застывшей гримасой, на губах лопались кровавые пузырьки.
     Стражники переглянулись - зверь на ходу огрызался! - и продолжили погоню молча, ожесточенно. Среди деревьев уже видны были кованые прутья ограды. Десятник властно крикнул:
     - Не убивать! Чтоб для допроса живой был, для пытки!
     Кусты распахнулись, расступились, словно спеша убраться с пути разгоряченных преследователей. Мечи в руках будто сами тянули хозяев вперед, арбалеты стальными жалами выцеливали врага. Лишь своевременный окрик десятника помещал стражникам навалиться без всякой пощады на высокого седого человека, прижавшегося спиной к решетке.
     Стража оцепила добычу широким полукольцом. Десятник хотел было приказать убийце идти за ними во дворец... но встретился с немигающим твердым взглядом - и почему-то не смог вымолвить ни слова. Глупо, нелепо - но опытный вояка вдруг почувствовал себя зеленым новичком, который сейчас получит выволочку от командира.
     Убийца обвел стражников тем же ледяным взором - и мечи неожиданно показались им тяжелыми. С таким взглядом не сдаются в плен. Так надсмотрщик в рудниках смотрит на провинившихся рабов.
     Среди стражи не было трусов - кто доверил бы трусу охрану дворца? И сейчас они не испугались, но опешили под этим беспощадно-пустым взглядом. В первый миг им показалось, что они узнали раба, который много лет прислуживал Мудрейшей. Но сразу поняли, что ошиблись: никогда у старого невольника не было такой твердой осанки, такого немигающего взора, такого... такого... о Безымянные! Черты лица убийцы менялись на глазах, словно оплывали, принимая другие очертания! Всплыли выше брови, заострился нос, ввалились щеки...
     Изменялось не только лицо. Тело заколыхалось, вытянулось, стало уже, плечи нелепо придвинулись друг к другу, словно фигура сложилась пополам... и потрясенные стражники поняли, что жуткий пришелец, не сводя с них глаз, протискивается, просачивается меж прутьев решетки. Но это же невозможно! Там и ребенок не пролез бы!
     У кого-то из арбалетчиков сдали нервы. Сверкнула стрела, вонзилась в шею существа, в котором не признать уже было человека. Тварь не дрогнула, мягко скользя сквозь близко стоящие толстые прутья. Никто из стражников не посмел сделать к решетке даже шага. Существо было уже на той стороне, за оградой, над обрывом. Тело, нелепо вытянутое, расправлялось, принимая человеческие очертания. Рука с оплывшей, искалеченной кистью поднялась к шее, резко вырвала застрявшую стрелу. На миг открылась жуткая рана, но сразу исчезла, затянулась, а брызги крови на одежде тут же побурели и высохли.
     Десятник пришел в себя первым. Человек, колдун или чародейская тварь, но убийца должен быть схвачен!
     - Стой! - крикнул он чужим голосом. - Пристрелю, как собаку!
     Еще не закончив фразу, воин понял, как нелепо она прозвучала. Но убийца не усмехнулся, не выкрикнул в ответ насмешку. Он лишь глядел на стражников - но взгляд утратил остроту, стал невидящим.
     У ног твари возникло желтое кольцо света. Оно начало медленно подниматься над травой, окутывая существо золотистым коконом. Оружие заледенело в руках стражников, сердца сковал холод. Золотистое сияние развеялось - и вместе с ним исчезла таинственная тварь. Опустел обрыв над рекой, лишь ветер трепал клочья желтеющей травы.
     Оцепенение отпустило стражников. Бледные, потерянные, сгрудились они вокруг десятника, а тот с трудом выдержал тоскливо-вопросительные взгляды и прикидывал, какими словами будет докладывать сотнику о том, что стоял в двух шагах от преступника, убившего Мудрейшую Клана Дракона, и тем не менее упустил злодея.

3

     Золотистое сияние гасло в зыбкой глубине зеркала. Исчезали очертания решетки, расплывались потрясенные рожи стражников, растворялся край обрыва. Все скрыла мелкая рябь.
     Зеркало не было послушным рабом падавших на него лучей света. Оно обладало чем-то вроде собственной воли и само выбирало, что появится на его поверхности. Но что бы ни выплыло из светлой глубины - морское сражение или тайное убийство, любовное свидание или казнь на площади, - все было как-то связано с человеком, что сидел сейчас в кресле перед зеркалом. Именно его отражение проглянуло сквозь успокаивающуюся рябь. Сначала проступили глаза - серые, широко поставленные, - потом густые брови, прямой нос, чуть впалые щеки, окаймленные черной бородкой, длинные прямые волосы... За спиной человека видна была комната: пушистый светлый ковер на полу, полка со свитками и книга-ми, невысокий столик, жаровня для благовоний, старинные водяные часы.
     В комнате почти ничего не менялось десятилетиями. А вот ее хозяин за последнее время изменился - и очень! После длительной отлучки он возвратился в родной замок таким, что его с трудом признало собственное зеркало. Кожу покрывал жестокий, дубленый загар; руки, некогда холеные, были в мозолях и трещинах; движения утратили томность и лень, стали угловатыми, нервными; уголок рта время от времени подергивался; во взгляде застыло горькое и злое недоумение: мол, как такое могло случиться со мною.
     Загар понемногу сошел, мази и травяные настои вернули рукам мягкость, нервный тик почти унялся, но взгляд никак не мог обрести привычную уверенность. Словно человеку казалось, что он случайно оказался в этом замке и его в любой момент могут отсюда вышвырнуть.
     Вот и сейчас: твердо вглядывается в свое отражение, плотно сжал губы... должно быть, мысленно напоминает себе: "Ты - Джилинер Холодный Блеск из Клана Ворона, Ветвь Черного Пера! Ты - один из самых сильных магов в стране... нет, самый сильный! Ты - хозяин этого замка... и самого себя! "
     Зеркало часто ловило такой взгляд господина - после того как он вырвался из рабства в далекой заморской стране...
     Скрипнула дверь. На пороге встал человек в светлой холщовой одежде, подпоясанной красно-зеленым поясом: так одеваются слуги Драконов. Лишь этот пояс да засохшие брызги крови на ткани напоминали о трагедии, только что происшедшей в дворцовом саду Тайверана.
     - Хорошая работа! - приветливо воскликнул Джилинер, оборачиваясь к вошедшему. - Я видел все в зеркале, я...
     Он осекся, встретив равнодушный, тусклый и тупой взгляд. Ни искры оживления не вызвала хозяйская похвала на неприметном, с мелкими чертами лице. По сравнению с этим существом корова, лениво жующая в хлеву жвачку, показалась бы воплощением пылкости и высоких душевных порывов.
     Маг подавил в себе раздражение. Стоящий перед ним был создан мастерством самого Джилинера. Это не человек. Глупо ожидать слишком многого от несчастной твари... И все же маг часто вспоминал Шайсу, своего прежнего подручного. С каким грозным рвением служил тот Ворону! Каким счастьем была для него хозяйская похвала! Как с полуслова понимал он планы господина!..
     Правда, он не обладал такой нечеловеческой силой и не умел так менять внешность, как три создания, выполняющие теперь волю Ворона.
     Джилинер усмехнулся, вспомнив, как впервые предстал перед ним вот этот самый слуга: тупая, бесстрастная готовность к убийству, заключенная в зыбкую, переменчивую плоть. Эта безличность, смазанность облика была ужаснее самого чудовищного уродства. Ворону вспомнился кошмар его детства - рассказанная няней сказка о Глиняном Человеке, ворующем по ночам детей.. И Джилинер назвал свое создание Глиняным Человеком.. Позже, когда тварей стало трое, к имени прибавилось слово Первый...
     - Этим вечером вас станет четверо... - задумчиво произнес чародей.
     Глиняный Человек не отреагировал на эти слова, как не обращал внимания на долгое молчание господина. Просто стоял, глядя перед собой.
     - Ладно, гениальное существо, слушай приказ. Отправишься вслед за остальными Глиняными Людьми - в Силуран, добывать для меня корону... - Джилинер на миг запнулся, взгляд его скользнул мимо Первого. - Корону... да... На меньшее я теперь не соглашусь... после того, что судьба сделала со мной... Нет, меня излечит только власть... только трон... А раз трон Грайана защищен от меня Заклятьем Верности - что ж, возьму силуранский. Тем лучше для Силурана. Худшим правителем, чем Нуртор, я при всем желании не смогу стать. "
     Будь на месте Глиняного Человека Шайса, он про себя весьма усомнился бы в последних словах господина. Но Первому были безразличны судьбы стран и народов. Убийца ждал приказа с терпением топора, всаженного в колоду возле поленницы..
     Заметив его пустой взгляд, Джилинер оборвал свой монолог и вздохнул.
     Да, Первый справился с поручением. И все же - разве можно быть в нем уверенным? Первое, во многом неудачное создание Джилинера... орудие, которое может подвести в самый важный миг...
     Пожалуй, имеет смысл проверить его еще раз. И поручить не убийство беспомощной старухи, а дело посерьезнее. Но такое дело, от которого не зависит судьба великих планов. Справится слуга - можно использовать его и дальше. Не справится - придется его заменить...
     А дело подходящее как раз на примете имеется. И старые счеты можно свести, и на будущее избавиться от опасного врага...
     - Заброшу-ка я тебя по дороге в Силуран еще в одно местечко. Есть на границе крепость Найлигрим. Попробуй убить ее Хранителя. Сумеешь - честь тебе и хвала; нет - значит, ошибся я в тебе, дубине...
     Положив руку на резную раму, чародей нахмурил брови, мысленно подчиняя своей воле капризное зеркало. Замелькали, сменяя друг друга, беспорядочные картинки. Вот возникли массивные крепостные ворота. Вот появились и исчезли двое рабов, несущих ведра с водой. Вот полутемная просторная кухня, озаренная пламенем четырех очагов и полная суетящихся слуг...
     - Не то, не то... Гляди! - негромко сказал Ворон. - Этот высокий, с бляхой десятника... распекает двух наемников... он нам подходит. Смотри, запоминай!..
     Бравый усач исчез с зеркального стекла. Джилинер обернулся к Глиняному Человеку - и довольно приподнял бровь. Перед чародеем стоял высокий статный вояка с длинными пшеничными усами и шрамом над переносицей. Плечи развернуты, голова гордо поднята... вот только глаза подвели - остались тусклыми, невыразительными.
     - Неплохо, - оценил хозяин. - Похож. Одежду сменить не забудь... Если не справишься с Хранителем - не задерживайся, уходи в Силуран. Ралиджем займется Четвертый... С каждым разом вы у меня получаетесь все удачнее. Второй смышленее тебя, а Третья хитрее вас обоих... хотя, конечно, тоже дура. Надеюсь, от Четвертого будет больше проку.
     Дрова для погребального костра были накрыты черной пеленой, расшитой золотыми еловыми веточками. Настоящие еловые лапы были в изобилии разбросаны поверх пелены Костер ждал огня давно, хвоя успела осыпаться с ветвей. Предгрозовой душный воздух был полон ее сухим горьковатым запахом, в котором ощущалась томительная сладковатая примесь еловые поленья были политы "небесным огнем" - неслыханная роскошь! Тяжелый дурманящий аромат держался на поляне, словно лес не хотел пропустить его в свои чернеющие недра, в сплетение стволов и ветвей.
     Джилинер придирчиво оглядел аккуратные ряды поленьев, расправил сбившийся край пелены.
     На сумрачную поляну вышли двое рабов. Они старались ступать бесшумно, но это трудно делать, когда тащишь тяжелую ношу. Малейший хруст сухой ветки под ногой заставлял рабов содрогаться. Поспешно возложили они на подготовлен1-ный костер большой темный тюк и двинулись было прочь, но один замешкался.
     - Что еще? - обернулся хозяин. Голос был негромок, но бил хлестче плети. Невольник покрылся холодным потом. Его раздирали надвое желание оказаться подальше от господина и боязнь плохо выполнить приказ.
     - Он... он, кажется, не выпил вино... - мотнул раб головой в сторону темного тюка.
     - "Кажется" или "не выпил"?
     - Я... мы... он начал пить.. потом выронил... кувшин выронил... а я ..
     Раб тихо застонал, теряя разум от черного ужаса. Чародей вгляделся в лежащего на пелене человека.
     - Спит... Убирайся!
     За спиной затрещали сучья: слуга с огромным облегчением ринулся с поляны. А Джилинер все вглядывался в лицо распростертого на смертном ложе человека: решительная, упрямая челюсть в темных завитках бороды; узкий выпуклый лоб, скрытый в спутанных курчавых волосах; острые, почти волчьи клыки за полуоткрытыми губами...
     "Крепок. Силен. Надо полагать, здоров. Говорил, что наемник, но, пожалуй, разбойник... Впрочем, это не имеет значения".
     Лес тревожно притих под сгустившимися тучами. Все живое смолкло, затаилось, забилось в норы, под корни деревьев, предчувствуя не просто грозу, а нечто более опасное, недоброе.
     Маг поднял глаза к небе