Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
21 -
22 -
23 -
24 -
25 -
26 -
27 -
28 -
29 -
30 -
31 -
ался. Менять план было поздно.
- Как тебя звать?
- Мари.
- Ладно, Мари, буди остальных и скажи Друссу: пусть действует как
условились.
Шадак отполз прочь, нашел свои мечи и опоясался ими. Потом вышел на
открытое место и как ни в чем не бывало зашагал к шатру. В лагере
бодрствовали всего несколько человек, да и те не обратили внимания на
уверенно идущего Шадака.
Он приподнял полотнище и вошел внутрь, обнажив правый меч. Хариб Ка
сидел на полотняном стуле с кубком вина в левой руке и саблей в правой.
- Добро пожаловать к моему очагу, Человек-Волк, - с улыбкой сказал
он, осушил свой кубок и встал. Вино текло по темной раздвоенной бороде,
и при свете лампы она блестела, как намасленная. - Хочешь выпить?
- Почему бы и нет? - Если бой начнется тотчас же, лязг стали разбудит
спящих разбойников, и женщинам не дадут убежать.
- Далеко же ты заехал от дома, - сказал Хариб Ка.
- У меня больше нет дома.
Хариб Ка наполнил второй кубок и подал Шадаку.
- Ты пришел убить меня?
- Я пришел к Коллану. Говорят, он уехал?
- Почему к Коллану? - Темные глаза Хариба Ка поблескивали в
золотистом свете.
- Он убил моего сына в Кориалисе. - А, белокурый такой парнишка.
Хороший боец, но чересчур бесшабашный.
- Это свойственно молодости. - Шадак пригубил вино, Его гнев, словно
огонь в кузнице, был горяч, но не выходил за пределы горна.
- Это свойство его погубило. Коллан - мастер своего дела. Где ты
оставил своего приятеля с топором?
- Ты хорошо осведомлен.
- Всего несколько часов назад его жена стояла там же, где сейчас ты.
Это она сказала мне, что он придет. Она ведьма - ты знал об этом?
- Нет. Где она теперь?
- Едет с Колланом в Машрапур. Так что же - начнем?
- Начнем, как только... - заговорил Шадак, но сабля Хариба уже
устремилась к его горлу. Охотник пригнулся, ушел влево и пнул Хариба в
колено. Вентриец упал, и Шадак приставил меч к его горлу, сказав тихо:
- Никогда не дерись, если пьян.
- Я запомню. И что же дальше?
- Скажи, где остановится Коллан в Машрапуре.
- Гостиница "Белый медведь". Это в западном квартале.
- Знаю. Итак, Хариб Ка, сколько стоит твоя жизнь?
- По мнению дренайских властей - около тысячи золотых. Для меня
самого? Я ничего не могу предложить, пока не продам рабынь.
- У тебя их больше нет.
- Я верну их. Тридцать пеших женщин в горах далеко не уйдут.
- Трудненько будет разыскивать их с перерезанным горлом. - Шадак
слегка нажал на меч.
- Это верно. Так что же ты предлагаешь? - Шадак, уловив торжествующий
огонек в глазах Хариба, обернулся - но поздно.
Тяжелый холодный металл обрушился ему на череп, и мир погрузился во
мрак.
Увесистые удары по лицу, от которых шатались зубы, привели его в
чувство. Шадак открыл глаза. Он стоял на коленях, и двое мужчин держали
его за руки, а Хариб Ка присел на корточки перед ним.
- По-твоему, я так глуп, что позволю убийце войти в мой шатер вот так
вот запросто. Я знал, что за нами кто-то гонится, а когда четверо,
которых я оставил на перевале, не вернулись, понял, что это ты. А
теперь, Шадак, скажи мне вот что: во-первых, где молодой крестьянин с
топором, а во-вторых, где мои женщины?
Шадак молчал. Один из разбойников ударил его кулаком в ухо. Перед
глазами у Шадака вспыхнули искры, и он склонился вправо. Хариб Ка встал
и подошел к жаровне с горящими углями.
- Тащите его к костру, - приказал вожак.
Шадака подняли и выволокли наружу. Почти все в лагере еще спали.
Охотника поставили на колени перед костром, и Хариб Ка, вынув кинжал,
сунул лезвие в огонь. - Ты скажешь мне все, что я хочу знать, - не то я
выжгу тебе глаза и слепым пущу в горы.
Шадак чувствовал кровь на языке, и живот свело от страха - но он
молчал.
Внезапно нечеловеческий вопль разодрал тишину ночи, а следом
послышался грохот копыт. Хариб Ка обернулся: сорок напуганных лошадей
неслись прямо на лагерь. Один из людей, державших Шадака, ослабил
хватку, и охотник прянул вверх, ударив его головой. Второй, видя
приближение обезумевших лошадей, отпустил Шадака и бросился под
прикрытие повозок. Хариб Ка, выхватив саблю, кинулся на охотника, но
передовые кони налетели на него и сбили с ног. Шадак метнулся наперерез
лошадям, размахивая руками. Лошади свернули и пронеслись мимо, топча
закутанных в одеяла бандитов. Проснувшиеся пытались перехватить коней.
Шадак метнулся в шатер Хариба за своими мечами - и выскочил вновь в
царящий вокруг хаос.
Кони разбросали костры, на земле остались лежать мертвецы. Около
двадцати лошадей удалось перехватить, остальные убежали в лес, и
разбойники погнались за ними.
Раздался новый вопль, и Шадак, несмотря на весь свой боевой опыт, был
ошеломлен тем, что за этим последовало.
Молодой лесоруб напал на лагерь в одиночку. Его устрашающий топор
сверкал серебром при луне, рубя пораженных разбойников. Несколько
человек, наскочивших на Друсса с мечами, тут же расстались с жизнью.
Однако он был обречен. Дюжина воинов окружила его полукольцом, Хариб
Ка - среди них. Шадак, обнажив оба своих меча, бросился на выручку с
уланским боевым кличем: "Айя! Айя!" И тут из леса полетели стрелы. Одна
поразила кого-то в горло, другая, отскочив от шлема, вонзилась в
незащищенное плечо. Многие бандиты, встревоженные криком и стрельбой,
попятились, вглядываясь в лес, и Друсс врезался в их середину. Они
отступали перед ним, падая, задевая своих товарищей. Окровавленный топор
мерно поднимался и опускался и не знал пощады.
Когда Шадак подоспел к месту схватки, разбойники дрогнули и
обратились в бегство. Вслед им полетели новые стрелы.
Хариб Ка бросился к первой попавшейся лошади, ухватился за ее гриву и
вскочил на неоседланную спину. Лошадь взвилась на дыбы, но он удержался.
Шадак метнул свой правый меч и попал ему в плечо. Хариб Ка мешком
повалился наземь, а лошадь ускакала прочь.
- Друсс! - крикнул Шадак. - Друсс!
Юноша, преследовавший бегущих, остановился на краю леса и оглянулся.
Хариб Ка стоял на коленях, пытаясь извлечь из плеча меч с медной
рукоятью.
Друсс вернулся к Шадаку - весь в крови, с горящими глазами.
- Где она? - спросил он.
- Коллан в начале ночи увез ее в Машрапур.
Из леса вышли две женщины с луками и колчанами стрел.
- Кто это? - удивился Шадак.
- Дочери Таннера - дома они ходили на охоту. Я дал им луки часовых.
Одна из девушек повернулась к Друссу:
- Они бегут во всю прыть и вряд ли вернутся. Хочешь, чтобы мы пошли
за ними следом?
- Нет. Ведите сюда всех остальных и соберите лошадей. Кто это? -
Друсс кивнул на коленопреклоненного Хариба Ка.
- Один из вожаков.
Друсс, не говоря ни слова, рубанул Хариба по шее.
- Вот и конец вожаку.
Шадак выдернул свой меч из еще трепещущего тела и сосчитал тела на
поляне.
- Девятнадцать. Боги, Друсс, я глазам своим не верю.
- Некоторых растоптали лошади, которых я спугнул, других подстрелили
девушки. - Слева кто-то застонал - одна из охотниц подбежала к нему и
вонзила кинжал ему в горло. - Ты проводишь женщин в Падию? - спросил
Друсс Шадака.
- А ты куда? В Машрапур?
- Я должен найти ее.
Шадак положил руку ему на плечо.
- Желаю успеха, Друсс. Ступай в гостиницу "Белый медведь" - Коллан
остановится там. Но будь осторожен, дружище. В Машрапуре Ровена
принадлежит ему по закону.
- Вот он, мой закон! - Друсс вскинул топор.
Шадак увел его в шатер Хариба, налил себе кубок вина и выпил залпом.
Потом достал из сундука полотняную рубашку хозяина, бросил ее Друссу.
- Оботри с себя кровь - ты похож на демона. Друсс с угрюмой улыбкой
вытер лицо и руки, потом протер лезвие топора.
- Что тебе известно о Машрапуре? - спросил Шадак.
- Это вольный город, и правит им изгнанный вентрийский принц - больше
ничего.
- Это прибежище воров и работорговцев. Законы там просты. те, у кого
есть золото давать взятки, сходят за уважаемых граждан. Никому нет дела,
откуда они это золото берут. Коллан там пользуется почетом: он человек
состоятельный и обедает у эмира.
- Ну и что же?
- Да то, что, если ты убьешь его, тебя схватят и казнят - только и
всего.
- Что же ты предлагаешь?
- Милях в двадцати к югу отсюда есть городок. Там живет один мой
приятель. Навести его и скажи, что послал тебя я. Он молод и талантлив,
но тебе, Друсс, он не понравится: у этого гуляки на уме одни
удовольствия. Именно поэтому в Машрапуре ему цены не будет.
- Кто он такой?
- Зовут его Зибен. Он поэт, сказитель и часто выступает во дворцах,
будучи большим искусником своего дела. Он мог бы разбогатеть, но все
свое время тратит на то, чтобы затащить в постель каждую красотку,
которая попадается ему на глаза. Замужняя она, нет ли, ему все одно -
потому и врагов он нажил довольно.
- Он мне уже не нравится.
- В нем есть и хорошие качества, - хмыкнул Шадак. - Он верный друг и
бесстрашен до глупости. Хорошо владеет ножом и знает Машрапур. Доверься
ему.
- С какой стати он будет помогать мне?
- Он передо мной в долгу. - Шадак снова наполнил кубок и подал его
Друссу.
Юноша попробовал и выпил все до дна.
- Хорошая штука. Что это?
- Лентрийское красное - пятилетней выдержки, я бы сказал. Не самое
лучшее, но вполне годится для такой ночи, как эта.
- Да, к такому можно пристраститься, - согласился Друсс.
Глава 4
Зибен был доволен собой. Вокруг бочонка собралась кучка народу, и
трое уже проигрались в пух и прах. Маленький зеленый кристаллик легко
помещался под каждой из трех ореховых скорлупок.
- Я буду действовать чуть помедленнее, - сказал поэт высокому
бородатому воину, который уже просадил четыре серебряные монеты. Тонкие
руки выровняли скорлупки в ряд посреди перевернутого бочонка. - Которая?
Не спеши с ответом, дружище, - этот изумруд стоит двадцать золотых
рагов.
Игрок громко потянул носом и поскреб грязным пальцем в бороде.
- Вот эта, - указал он наконец на среднюю скорлупку. Зибен поднял ее
- под ней ничего не было. Он приподнял правую, ловко подсунул под нее
изумруд и предъявил публике.
- Чуть-чуть не угадал, - с лучезарной улыбкой сказал он. Воин
выбранился и пошел прочь, расталкивая толпу. Его место занял чернявый
коротышка - запах, исходивший от него, мог бы свалить вола. Зибен ощутил
искушение дать ему выиграть. Фальшивый изумруд не стоил и десятой доли
того, что поэт уже выманил у простаков, но проигрывать было бы обидно, и
чернявый мигом лишился трех монет.
Толпа раздалась, и к Зибену приблизился молодой воин в черном, с
наплечниками из сверкающей серебристой стали. На его шлеме красовался
серебристый топорик в обрамлении двух черепов, а при себе он имел
большой топор с двойным лезвием.
- Хочешь попытать счастья? - спросил Зибен, заглянув в холодные
голубые глаза.
- Почему бы нет? - низким спокойным голосом отозвался воин и положил
на бочонок серебряную монету. Руки поэта замелькали, выписывая
скорлупками хитрые восьмерки, и остановились.
- Надеюсь, глаз у тебя острый, дружище.
- Достаточно острый. - Воин тронул огромным пальцем среднюю
скорлупку. - Вот здесь.
- Сейчас посмотрим. - Поэт протянул руку, но воин отстранил ее.
- Посмотрим, - подтвердил он и медленно перевернул правую и левую
скорлупки. Под ними было пусто. - Вот видишь, я прав, - сказал он, глядя
светлыми глазами в лицо Зибена. - Показывай.
Зибен с натянутой улыбкой подсунул изумруд под скорлупку.
- Молодец, дружище. Глаз у тебя и впрямь орлиный. - Зрители похлопали
в ладоши и разошлись.
- Спасибо, что не разоблачил меня, - сказал Зибен, собирая свое
серебро.
- Дураки и деньги - что лед и жара, вместе не уживаются. Ты Зибен?
- Быть может - смотря кто спрашивает.
- Меня прислал Шадак.
- Зачем?
- За тобой остался должок.
- Я в долгу перед ним - при чем здесь ты?
- И верно, ни при чем. - Воин помрачнел и зашагал к таверне по ту
сторону улицы, а рядом с Зибеном, откуда ни возьмись, возникла молодая
женщина.
- Ну как, заработал мне на ожерелье?
Зибен улыбнулся ей. Она была высокая, статная, с черными как смоль
волосами, темно-карими глазами, полными губами и чарующей улыбкой. Зибен
обнял ее, и она поморщилась.
- Зачем тебе столько ножей? - На его нагрудной перевязи из бурой кожи
висели четыре метательных клинка, плавно закругленных кверху.
- Привычка, любовь моя. Ночью их на мне не будет - зато я принесу
ожерелье. - Он поцеловал ей руку. - А сейчас прости - долг зовет.
- Долг, мой поэт? Что ты знаешь о долге?
- Очень мало, - усмехнулся он, - но свои долги плачу всегда, это моя
последняя зацепка на утесе благопристойности. Увидимся позже - Он
поклонился и перешел через улицу.
Внутри старой трехэтажной таверны помещалась длинная комната с
открытыми очагами на обоих концах, обведенная поверху галереей. Здесь
стояло десятка два столов, а за окованной медью стойкой шесть прислужниц
разливали пиво, мед и подогретое вино. Народу тут нынче собралось не
по-обычному много, поскольку день был базарный и жители всей округи
съехались на распродажу скота. Зибен подошел к длинной стойке, и
служаночка с волосами цвета меда улыбнулась ему.
- Наконец-то ты соизволил зайти ко мне. - Разве можно долго сносить
разлуку с тобой, милая? - ответил Зибен, стараясь вспомнить, как ее
зовут.
- Я освобожусь ко второй страже.
- Где мое пиво? - осведомился здоровенный крестьянин слева от Зибена.
- Теперь мой черед, козья морда! - вмешался другой. Девушка, послав
Зибену застенчивую улыбку, бросилась улаживать назревавшую ссору.
- Господа хорошие, у меня ведь только одна пара рук. Сию минуту.
Зибен поискал в толпе незнакомца. Тот сидел один около узкого
открытого окошка, и поэт опустился на скамью против него.
- Давай-ка начнем сызнова. Позволь угостить тебя пивом.
- Я пью свое, - буркнул воин. - И ты сидишь слишком близко от меня.
Зибен подвинулся, оказавшись наискосок от собеседника.
- Так лучше? - язвительно осведомился он.
- Да. Надушился ты, что ли?
- Это ароматное масло для волос. Тебе нравится? Воин потряс головой,
но от дальнейших замечаний воздержался. Прокашлявшись, он сказал:
- Мою жену увели в рабство. Она в Машрапуре. Зибен откинулся назад,
смерил его взглядом.
- Видимо, тебя в то время дома не оказалось.
- Верно. Они забрали всех наших женщин. Их я освободил, но Ровены с
ними не было: человек по имени Коллан уехал с ней еще до моего прихода.
- До твоего прихода? Экая скромность. Ну а дальше?
- О чем ты?
- Как ты освободил этих женщин?
- На кой черт тебе это нужно? Нескольких негодяев я убил, остальные
разбежались. Главное то, что Ровена в Машрапуре. Зибен вскинул тонкую
руку.
- Будь так любезен, давай по порядку. Во-первых, какое отношение ко
всему этому имеет Шадак? А во-вторых, не хочешь ли ты сказать, что в
одиночку напал на Хариба Ка и его головорезов?
- Не в одиночку. Шадак был там - его схватили и хотели пытать. Еще
были две девушки, хорошие лучницы. Но это все дело прошлое. Шадак
сказал, ты поможешь мне отыскать Ровену и придумаешь, как ее спасти.
- Спасти от Коллана?
- От кого же еще? Ты что, глухой или тупица? Зибен, сузив темные
глаза, подался вперед.
- Ты очень мило просишь о помощи, мой большой безобразный друг. Удачи
тебе на твоем пути! - Он встал и вышел на свет предвечернего солнца. У
входа в таверну прохлаждались какие-то двое, а третий строгал деревяшку
острым как бритва охотничьим ножом.
Первый - один из тех, что проигрался у бочонка, - загородил Зибену
дорогу.
- Ну что, получил обратно свой изумруд?
- Нет. Экий неотесанный невежа!
- Так он не друг тебе?
- Где там! Я даже его имени не знаю - да и знать не хочу.
- Говорят, ты очень ловко управляешься со своими ножами. Правда это?
- А почему ты спрашиваешь?
- Ты мог бы отобрать свой изумруд, если б захотел.
- Ты хочешь напасть на него? Зачем? Насколько я понял, денег при нем
нет.
- Дело не в деньгах! - рявкнул второй. Зибен отшатнулся от его
запаха. - Он сумасшедший. Два дня назад он налетел на наш лагерь,
распугал наших лошадей - я так и не нашел своего серого. И убил Хариба.
Груди Асты! Да он не меньше дюжины человек уложил своим проклятым
топором.
- Если он убил дюжину, как же вы собираетесь управиться с ним
втроем?
- Возьмем его врасплох, - доверительно сказал смердящий. - Когда он
выйдет, Рафин его о чем-нибудь спросит, он обернется, а мы с Заком
вспорем ему брюхо. Ты тоже можешь помочь - нож, воткнутый в глаз,
поубавит ему прыти, так ведь?
- Возможно. - Зибен отошел немного, присел на коновязь, вынул один
нож и стал чистить себе ногти.
- Так ты с нами?
- Там увидим.
Друсс сидел, глядя на свое отражение в топоре - угрюмое, с холодными
глазами и гневно сжатым ртом. Он снял свой черный шлем и прикрыл им
блестящее лезвие.
"Ты сердишь всякого, с кем говоришь", - вспомнились ему слова отца.
Да, это правда. Некоторые люди обладают способностью заводить друзей,
свободно разговаривать и шутить. Друсс им завидовал. Пока в его жизни не
появилась Ровена, он думал, что сам полностью лишен этих качеств. Но с
ней он вел себя свободно, смеялся, шутил и порой даже видел себя со
стороны - здоровенного как медведь, вспыльчивого и весьма опасного.
"Всему виной твое детство, Друсс, - сказала ему Ровена однажды утром,
когда они сидели на холме над деревней. - Твой отец все время переезжал
с места на место, боясь, что его узнают, и не позволял себе сближаться с
людьми. Но взрослому это легче - а вот ты так и не научился заводить
друзей". "Не нужны они мне". "А ты мне нужен".
Сердце Друсса сжалось при воспоминании об этих тихих словах. Он
поймал за руку проходившую мимо служанку.
- Есть у вас лентрийское красное?
- Сейчас принесу кубок.
- Неси кувшин.
Он пил, пока чувства не притупились и мысли не смешались в голове. Он
вспомнил, как сломал Аларину челюсть и как после набега тащил тело
Аларина в зал собраний. Его ударили копьем в спину, и древко
переломилось. Глаза у него были открыты. У многих мертвых глаза остаются
открытыми... и они обвиняют.
"Почему ты жив, а мы мертвы? - будто спрашивают они. - У нас тоже
были семьи, были свои надежды и мечты. Как же вышло, что ты пережил
нас?"
- Еще вина! - взревел Друсс, и девушка с волосами цвета меда
склонилась над ним.
- Сдается мне, вам хватит, сударь. Вы и так уж целую четверть выпили.
- У всех глаза были открыты. У старух, у детей. Дети всего хуже. Что
это за человек, если он способен убить ребенка?
- Шли бы вы домой, сударь, да ложились бы спать.
- Домой? - горько рассмеялся Друсс. - К мертвецам, что ли? А что я им
скажу? Кузница остыла, и хлебом больше не пахнет, и детского смеха не
слышно. Только глаза. Нет, теперь уж и глаз нет - только пепел.
- Мы слышали, на севере разорили одну деревню. Вы оттуда?
- Принеси мне еще вина, девушка. Мне от него легче.
- Вино - ложный друг, сударь, - шепнула она.
- У меня больше нет друзей.
К ним подошел крепкий мужчина в кожаном переднике и спросил:
- Чего он хочет?
- Еще вина, хозяин.
- Так принеси, если у него есть чем заплатить.
Друсс выудил из кошелька на боку одну из шести серебряных монет,
которые дал ему Шадак, и бросил трактирщику.
- Подай ему! - приказал девушке трактир