сцельно блуждали по этой  пустыне.  Чуть  пониже
Друсса, понурив голову и сгорбив плечи,  сидела  какая-то  старушка.  Он
спустился к ней.
   - Я ищу свою жену, - сказал он.
   - Ты ищешь не только ее, - сказала старуха. Он присел напротив.
   - Нет, только жену. Ты можешь чем-то помочь мне?
   Она подняла голову  и  взглянула  ему  в  лицо  глубоко  посаженными,
злобными глазами.
   - А что ты дашь мне за это, Друсс?
   - Откуда ты меня знаешь?
   - Ты Серебряный Убийца, человек, победивший Зверя Хаоса. Мне ли  тебя
не знать? Так что же ты дашь мне?
   - Чего ты хочешь?
   - Пообещай мне кое-что.
   - Что же?
   - Обещай, что отдашь мне свой топор.
   - Его сейчас нет при мне.
   - Это я знаю, мой мальчик. Обещай, что отдашь его мне в мире плоти.
   - На что он тебе?
   - Это тебе знать не надо. Погляди вокруг, Друсс: сможешь ли ты  найти
ее за то время, что вам отпущено?
   - Хорошо, я обещаю. Говори, где она.
   - Ты должен перейти через мост -  там  она  и  будет.  Но  этот  мост
стережет один могучий воин.
   - Говори, где мост.
   Старуха оперлась на лежащий рядом посох и поднялась на ноги.
   - Пойдем, - сказала она и  направилась  к  гряде  низких  холмов.  По
дороге Друсс увидел множество новых душ, бредущих в долину.
   - Зачем они идут сюда? - спросил он.
   - Это жертвы собственной слабости, поддавшиеся отчаянию, чувству вины
или тоске. Большей частью самоубийцы. Пока они блуждают здесь,  их  тела
умирают - как у Ровены.
   - Ровена сильная.
   - О нет, она слаба. Она жертва любви, как и ты. А если  что  и  губит
человека окончательно, так это любовь. Не  имея  собственной  силы,  она
питается твоими и портит сердце охотника.
   - Я тебе не верю.
   Она разразилась смехом, похожим на стук костей.
   - Еще как веришь. Ты не создан для любви, Друсс. Разве любовь погнала
тебя на палубу пиратского корабля, чтобы убивать всех без разбору? Разве
любовь возвела тебя на  стены  Эктаниса?  Разве  любовь  побуждает  тебя
драться в песчаных кругах Машрапура? - Старуха остановлюсь и  обернулась
к нему. - Разве она?
   - Да. Я делал все это ради Ровены, ради того, чтобы найти ее. Я люблю
ее.
   - Не любовь тобою двигала, Друсс, а нужда. Ты не в  силах  быть  тем,
кто ты есть без нее, - дикарем, убийцей, зверем. С  ней  ты  другой.  Ты
черпаешь ее чистоту, упиваешься ею, как дорогим  вином,  -  и  обретаешь
способность видеть красоту цветка и вдыхать сладость летнего ветра. Тебе
кажется, что без нее ты ничего не стоишь. Но ответь мне, воин: будь  это
любовь, разве не было бы ее счастье для тебя превыше всего?
   - Но оно в самом деле превыше всего для меня.
   - Вот как? Как же ты поступил,  узнав,  что  она  живет  счастливо  с
любимым мужчиной, в достатке  и  благополучии?  Пытался  ли  ты  убедить
Горбена, чтобы он пощадил Мишанека?
   - Где твой мост?
   - Ага, видно, правда глаза колет?
   - Я не мастер спорить, женщина. Я знаю только, что готов  умереть  за
нее.
   - Как же, как же. Вашему брату свойственно искать  легкие  решения  и
простые ответы.
   Старуха взошла на вершину холма и остановилась,  опираясь  на  посох.
Перед Друссом разверзлась пропасть.  Глубоко-глубоко  в  черном  ущелье,
похожая с высоты на узкую ленту, текла огромная река. Через пропасть был
перекинут узкий мост из черных канатов и серых  досок,  а  посреди  него
стоял воин, одетый в черное с серебром, с огромным топором в руках.
   - Она на той стороне, - сказала  старуха,  -  но  сначала  ты  должен
пройти мимо этого воина. Узнаёшь ты его?
   - Нет.
   - Ничего, скоро узнаешь.
   Мост удерживали на месте толстые черные канаты,  привязанные  к  двум
каменным глыбам, а настил состоял из деревянных плашек фута в три длиной
и в дюйм толщиной. Друсс ступил на мост, и мост сразу закачался.  Перил,
хотя  бы  и  веревочных,  не  было,  и  Друсс,  взглянув  вниз,  испытал
тошнотворное чувство головокружения.
   Он медленно двинулся вперед, глядя себе  под  ноги.  Пройдя  половину
пути до воина в черном, он поднял глаза - и ощутил удар.
   Воин улыбнулся, блеснув белыми зубами в черной с проседью бороде.
   - Нет, мальчик, я - это не ты, - сказал он. - Я тот, кем  ты  мог  бы
стать.
   Воин был точным подобием Друсса, только постарше, и казалось, что его
светлые холодные глаза скрывают множество тайн.
   - Ты - Бардан, - сказал Друсс. -  И  горжусь  этим.  Я  был  сильным,
Друсс. Я заставлял других трястись от  страха  и  получал  удовольствие,
когда хотел. Не то что ты - сильный телом, но слабодушный. Ты пошел не в
меня, а в Бресса.
   - Я считаю это похвалой. Никогда мне не хотелось быть таким, как  ты,
убивать детей, насиловать женщин. Для этого не нужно быть сильным.
   - Я сражался со многими мужчинами. Никто не может обвинить Бардана  в
трусости. Ядра Шемака, парень, да я выходил на бой с целыми армиями!
   - А я говорю, что ты трус - трус худшего пошиба. Вся твоя сила пришла
к тебе от него. - Друсс кивнул на топор. - Без него ты был ничем и ничем
останешься.
   Бардан побагровел, потом побледнел.
   - С тобой, дохляк, он мне не понадобится. Я уложу тебя голыми руками.
   - Не дождешься, - хмыкнул Друсс.
   Бардан хотел положить топор, но усомнился.
   - Что, кишка тонка? - насмехался Друсс. - Великий Бардан! Боги, да  я
плюю на тебя!
   Бардан выпрямился, по-прежнему держа топор в правой руке.
   - А с чего я должен отказываться от моего единственного друга? Никого
больше не было со мной рядом за всю мою одинокую жизнь.  Он  и  тут  все
время мне помогает.
   - Помогает? Да он загубил тебя, как загубил Кайивака и  всех  других,
которые привязались к нему всей душой. Мне ли  говорить  тебе  об  этом,
дед? Ты сам это знаешь, но слишком слаб, чтобы это признать.
   - Сейчас я покажу тебе, какой я слабый! -  взревел  Бардан,  бросаясь
вперед с поднятым топором.
   Мост закачался, но Друсс, пригнувшись, что есть силы  ударил  Бардана
кулаком в подбородок. Бардан покачнулся, а  Друсс  подпрыгнул  и  ногами
ударил его в грудь, Бардан выронил топор, отступил к самому краю.
   Друсс бросился на  него  снизу,  но  Бардан,  зарычав,  встретил  его
головой. Друсс двинул его в подбородок - Бардан ушел вниз и оттуда нанес
ответный  удар,  от  которого  голова  Друсса  отскочила  назад.   Друсс
зашатался. Второй удар  пришелся  повыше  уха  и  свалил  его  на  мост.
Увернувшись от сапога, целившего в ухо, Друсс схватил Бардана за ногу  и
потянул на себя. Тот рухнул. Друсс поднялся  -  Бардан  вскочил  тоже  и
вцепился ему в горло.  Мост  теперь  раскачался  вовсю  -  оба  упали  и
покатились за край. Друсс успел просунуть ногу между  двумя  досками,  и
оба повисли над бездной.
   Друсс освободился от хватки Бардана, снова двинул его  в  подбородок.
Бардан с глухим стоном свалился с моста, но ухватился за руку  Друсса  и
чуть было не увлек его за собой.
   Бардан повис над огненной рекой, глядя светлыми глазами в лицо внука.
   - Однако ты хорош, парень, - ласково сказал он.
   Друсс другой рукой вцепился ему в колет, пытаясь втащить его обратно.
   - Нет, видно, пора мне умереть наконец. Ты прав.  Это  все  топор.  -
Бардан ослабил хватку и улыбнулся. - Отпусти меня, парень. Все кончено.
   - Нет! Держись, будь ты проклят!
   - Да улыбнутся тебе боги, Друсс! -  Бардан  ударил  Друсса  по  руке,
освободился и полетел вниз. Друсс смотрел, как он падает, как становится
все меньше и меньше. Наконец Бардан превратился  в  темное  пятнышко,  и
огненная река поглотила его.
   Друсс поднялся на колени и увидел, что из топора валит  красный  дым,
обретая очертания багровой фигуры  с  чешуйчатой  шкурой,  с  рогами  на
висках. Над акульей пастью вместо носа виднелись две щели.
   - Ты сказал правду, Друсс, - сказал демон приветливо. - Он был  слаб.
Так же, как Кайивак и все остальные. Только ты недостаточно силен, чтобы
владеть мною.
   - Я в тебе не нуждаюсь. Демон залился смехом.
   - Легко сказать, смертный. Погляди-ка вон туда. - На том конце  моста
высился Зверь Хаоса - стальные  когти  поблескивали,  глаза  горели  как
уголья.
   Друсса охватило отчаяние, а демон топора  приблизился  ближе,  говоря
тихо и дружелюбно:
   - Зачем ты так, человек? Разве я когда-нибудь подводил тебя? Разве  я
не отвел от тебя огонь на корабле Эарина Шада? Разве я не выскользнул из
пальцев Кайивака? Я твой друг, смертный. Всегда был  твоим  другом.  Все
эти долгие одинокие века я ждал человека, который обладал бы твоей силой
и решимостью. Вместе мы можем завоевать мир.  Без  меня  ты  никогда  не
выйдешь отсюда, никогда больше не увидишь солнца. Доверься  мне,  Друсс!
Убей зверя - и мы отправимся домой.
   Демон превратился в струйку дыма и вернулся в черное топорище.
   Друсс смотрел на зверя за мостом. Теперь  он  казался  еще  страшнее:
плечи бугрились под черным мехом, из пасти стекала слюна.  Друсс  взялся
за рукоять Снаги, поднял топор над головой и шагнул вперед.
   Сила вернулась к нему, а вместе с силой - ненависть и бешеное желание
крушить и убивать. Во рту  пересохло  от  жажды  крови,  и  он  двинулся
навстречу зверю с огненными глазами. Медведь ждал, растопырив лапы.
   Казалось, все зло мира  воплощено  в  этом  существе.  Разочарование,
гнев, ревность, злоба - все, от чего Друсс когда-либо страдал, таилось в
черной душе Зверя Хаоса. Весь дрожа в припадке  безумной  ярости,  Друсс
оскалил зубы и бросился на врага.
   Зверь не двинулся с места. Он стоял, опустив лапы и понурив голову.
   Друсс замедлил бег. "Убей! Убей! Убей!" Его шатало от желания вонзить
топор в тело чудовища.
   - Нет! - внезапно вскричал он и  мощным  движением  швырнул  топор  в
бездну. Тот полетел, кружась, в огненную реку, и Друсс увидел, как демон
вырвался из него,  черный  на  фоне  серебряных  лезвий.  Топор  упал  в
огненную реку, а обессиленный Друсс обернулся навстречу зверю.
   На месте чудовища стояла обнаженная Ровена, глядя  на  Друсса  нежным
взором.
   Он со стоном устремился к ней.
   - Где же зверь?
   - Здесь нет зверя, Друсс. Только я. Почему ты изменил свое решение  и
не убил меня?
   - Тебя? Да разве я мог бы причинить тебе зло? Благие небеса, как  это
пришло тебе в голову?
   - Ты смотрел на меня с такой ненавистью... а после бросился на меня с
топором.
   - О, Ровена! Я видел не тебя, а демона...  Я  был  околдован!  Прости
меня!
   Он подбежал к ней и хотел обнять, но она отстранилась и сказала:
   - Я любила Мишанека.
   - Я знаю, - ответил он со вздохом.  -  Он  был  хорошим  человеком  -
возможно, даже великим. Я был с ним, когда он умер. Он попросил  меня...
велел мне позаботиться о тебе. Но меня не нужно просить об этом. Ты  для
меня все, и так было всегда. Без тебя в моей жизни не  было  света.  Как
долго я ждал этого мгновения! Пойдем назад, Ровена, и будем жить!
   - Я искала его, - сказала она со слезами на глазах, - но не нашла.
   - Он ушел туда, куда ты не можешь за ним последовать. Пойдем домой.
   - Я и жена, и вдова. Где же мой дом, Друсс? Где?
   Она склонила голову, и блестящие слезы потекли  по  ее  щекам.  Друсс
обнял ее, привлек к себе.
   - Твой дом будет там, где ты  захочешь,  -  прошептал  он.  -  Я  сам
построю его для тебя. Но пусть это будет там, где светит солнце, где  ты
сможешь слышать пение птиц и вдыхать аромат цветов.  Это  место  не  для
тебя - и Мишанек тоже не хотел бы, чтобы ты здесь  оставалась.  Я  люблю
тебя, Ровена, но если ты решишь жить без меня, я выдержу.  Только  живи.
Пойдем со мной. Договорим после, когда выйдем на свет.
   - Я и сама не хочу оставаться здесь, - сказала она, прильнув к  нему.
- Но я так по нему тоскую.
   Ее слова пронзили Друсса болью, но он не выпустил Ровену из объятий и
поцеловал ее волосы.
   - Пойдем домой. Возьми меня за руку.
   Друсс открыл глаза и вдохнул полной грудью. Рядом  спала  Ровена.  Он
ощутил мгновенную панику, но чей-то голос произнес:  "Она  жива".  Друсс
сел и увидел Старуху на стуле у кровати.
   - Тебе нужен топор? Бери его!
   Она издала сухой, холодный смешок.
   - Твоя благодарность ошеломляет  меня,  воин.  Снага  мне  больше  не
нужен. Ты изгнал из него демона и выпустил на волю, но я его  отыщу.  Ты
молодец, мой мальчик. Победить такую ненависть и жажду крови... Странное
существо человек.
   - Где все остальные?  -  спросил  Друсс.  Она  оперлась  на  посох  и
поднялась на ноги.
   - Твои друзья спят.  Их  силы  на  исходе,  и  мне  не  стоило  труда
погрузить их в сон. Удачи тебе, Друсс. Желаю  всех  благ  тебе  и  твоей
милой. Увези ее обратно в дренайские горы и  наслаждайся  ее  обществом,
пока возможно. У нее слабое сердце, и белый снег человечьей зимы никогда
не ляжет на ее волосы. А на твои, Друсс,  ляжет.  -  Старуха  с  улыбкой
распрямилась, хрустнув суставами.
   - Зачем тебе демон? - спросил Друсс, когда она направилась к двери.
   - Горбен велел выковать себе  меч,  -  сказала  она,  обернувшись,  -
особенный меч. Он заплатит мне, если я наложу чары на его клинок, - и  я
это сделаю, Друсс. - Сказав это, Старуха ушла.
   Ровена зашевелилась во сне и проснулась.  Солнце,  выйдя  из-за  туч,
залило комнату светом.

Книга четвертая
ДРУСС-ЛЕГЕНДА

   Друсс увез Ровену в Дренай и на золото,  подаренное  ему  благодарным
Горбеном, купил усадьбу высоко  в  горах.  Два  года  он  жил  спокойно,
стараясь быть любящим мужем и мирным человеком. Зибен в это время  ездил
по стране, выступая с песнями и сказаниями перед князьями и придворными,
и легенда о Друссе распространилась по всему Континенту.
   Затем Друсс по приглашению готирского короля отправился  на  север  и
принял участие во втором походе  против  надиров,  заслужив  себе  титул
"Побратима Смерти". Зибен присоединился к  нему,  и  вместе  они  обошли
много стран. И к легенде добавились новые подробности.
   Между войнами Друсс возвращался домой, но зов битвы всегда оказывался
сильнее, и вновь и вновь он прощался с Ровеной, уходя, как он уверял  ее
всякий раз, на свой последний бой.
   Верный Пудри остался при Ровене,  Зибен  продолжал  свои  скандальные
похождения  и  к  Друссу  обыкновенно   являлся,   спасаясь   от   мести
оскорбленных мужей.
   На востоке император вентрийский, Горбен, победив всех своих  врагов,
обратил взор к горделивому независимому Дренаю.
   Друссу минуло сорок пять, и он сноба пообещал Ровене, что  больше  не
пойдет на войну.
   На сей раз война пришла к нему сама .

***

   Друсс сидел на солнце, глядя, как медленно плывут облака над  горами,
и размышляя о своей жизни. Он в полной  мере  познал  любовь  и  дружбу:
первое благодаря Ровене, второе - благодаря Зибену, Эскодасу и Бодасену.
Но львиную долю прожитых им лет занимали кровь и смерть, вопли раненых и
умирающих.
   Человек должен оставлять за собой не только трупы, со вздохом подумал
он. Облака сгустились, землю покрыла тень. Трава на склоне утратила свой
веселый блеск, и  цветы  потускнели.  Друсса  пробрала  дрожь.  В  плече
пробудилась тупая ревматическая боль, предвещавшая дождь.
   - Старею, - промолвил он.
   - С кем ты говоришь, любовь  моя?  -  Ровена  села  рядом  с  ним  на
деревянную скамью, обняв его рукой за  пояс  и  положив  голову  ему  на
плечо. Своей огромной ручищей он погладил ее по волосам, заметив  седину
на висках.
   - Сам с собой, как  и  положено  дряхлому  старцу.  Взглянув  на  его
отмеченное годами лицо, она улыбнулась:
   - Ты никогда не станешь старым. На свете нет никого сильнее тебя.
   - Не было, принцесса. Не было.
   - Чепуха. Еще недавно в деревне ты поднял над головой мешок с  песком
- а больше никто не смог.
   - Значит, я самый сильный в деревне,  только  и  всего.  Ровена  чуть
отодвинулась немного, добродушно покачала головой.
   - Опять тоскуешь по войнам и битвам?
   - Нет-нет. Я вполне счастлив здесь, с тобой. Ты приносишь покой  моей
душе.
   - Что же тогда тревожит тебя?
   - Облака. Они набегают на  солнце,  бросают  тень,  а  потом  уходят.
Может, и я такой же, Ровена? И тоже уйду, не оставив следа?
   - Какой след ты хотел бы оставить?
   - Не знаю, - глядя в сторону, ответил он.
   - Ты хотел бы сына, как и я, -  тихо  молвила  она.  -  Но  этому  не
суждено было сбыться. Ты винишь меня за это?
   - Нет, конечно, нет! - Он снова привлек ее к себе. -  Я  люблю  тебя.
Всегда любил и всегда буду любить. Ты моя жена, моя единственная!
   - Я так хотела подарить тебе сына, - шепнула она.
   - Не думай об этом.
   Они сидели так, пока тучи не затянули небо  и  не  начал  накрапывать
дождь. Друсс поднял Ровену на руки и понес к дому.
   - Поставь меня, - велела она. - Ты надорвешь себе спину.
   - Чепуха. Ты у меня легкая,  как  ласточкино  крыло.  И  разве  я  не
сильнее всех на свете?
   Дома в очаге горел огонь, Пудри подогрел для них вино. Друсс  опустил
Ровену в глубокое кожаное кресло.
   - Ты весь покраснел от натуги, - с упреком заметила она. Он улыбнулся
и не стал  спорить.  Плечо  у  него  болело,  а  поясницу  пекло  огнем.
Маленький Пудри улыбнулся им обоим.
   - Экие вы дети, - сказал он и поплелся на кухню.
   - Он прав, - молвил Друсс. - С тобой я все тот же деревенский парень,
что стоял когда-то под Большим Дубом с самой красивой девушкой Дреная.
   - Я никогда не была красавицей, но мне приятно слышать это от тебя.
   - Нет, была. И есть.
   Огонь бросал пляшущие тени на стены комнаты, а  за  окном  тем  часом
смеркалось. Ровена уснула. Друсс сидел рядом, глядя на нее. За последние
три года она перенесла четыре приступа, и  лекари  предупредили  Друсса,
что сердце у нее совсем  никуда.  Он  выслушал  их  молча,  без  всякого
выражения в голубых как лед глазах,  но  страх  вошел  в  его  душу.  Он
отказался  от  своих  странствий  и  остался  в  горах,  веря,  что  его
присутствие не позволит Ровене умереть.
   Он пристально следил за ней, не позволял ей утомляться,  заботился  о
ее пище, просыпался среди ночи, чтобы пощупать ей пульс, и потом уже  не
мог уснуть.
   "Без нее я  ничто,  -  признался  он  своему  другу  Зибену,  который
построил себе дом меньше чем в миле от дома Друсса. -  Если  она  умрет,
часть меня умрет вместе с ней". - "Знаю, старый конь, - ответил Зибен. -
Но мне думается, у принцессы все будет хорошо". - "Зачем  ты  сделал  из
нее принцессу? - улыбнулся Друсс. - Как видно, вы, поэты, не в  ладах  с
правдой". Зибен  с  усмешкой  развел  руками:  "Мы  должны  считаться  с
публикой. В саге о Друссе-Легенде без принцессы не обойтись. Кто захочет
слушать  о  человеке,  который  пересек  моря  и  сушу,   чтобы   спасти
крестьянскую девушку?" - "Друсс-Легенда"? Экая чушь. Таких  героев,  как
Эгель, Карнак и Нездешний, больше нет на свете. Вот то были  мужи  -  не
нам чета". Зибен от  души  рассмеялся.  "Ты  говоришь  так  потому,  что
наслушался сказаний о них. Пройдут годы, и о тебе будут  говорить  точно
так же. О тебе и твоем проклятом топоре".
   Топор...
   Он висел на стене, поблескивая двуострыми серебристыми  лезвиями  при
свете очага. Снага-Паромщик не знает возврата. Друсс тихо подошел и снял
его со стены. Черное топорище было теплым на ощупь, и Друсс, взяв его  в
руки, ощутил, как всегда, прилив боевого задора. Он нехотя повесил топор
обратно.
   - Они зовут тебя, - сказала Ровена.
   Он обернулся и увидел, что она проснулась и смотрит на него.
   - Кто меня зовет?
   - Гончие псы войны. Я слышу, как они лают. Друсс вздрогнул и заставил
себя улыбнуться.
   - Ты ошибаешься, - сказал он, но его  голосу  недоставало  твердости.
Ровена всегда была ясновидицей.
   - Горбен идет сюда, Друсс. Его корабли уже вышли в море.
   - Это не моя война. Я не могу  стать  ни  на  чью  сторону.  Помолчав
немного, она спросила:
   - Ты любил его, верно?
   - Он настоящий  император  -  во  всяком  случае,  тогда  был  таким.
Молодой, гордый, храбрый до безумия.
   - Ты  придаешь  слишком  большое  значение  храбрости.  Ты  не  видел
безумия, которое в нем таилось, - и не увидишь, надеюсь.
   - Говорю тебе, это не моя  война