ужие, победившее Зверя Хаоса, - прошептал он,  повертел  топор  в
руках и отдал Друссу.
   - Ты что, веришь всему, что слышишь? - ухмыльнулся Архитас.
   - Это правда было, Друсс? - спросил Диагорас, прежде чем Сертак успел
ответить.
   - Было. Давным-давно. Нелегко оказалось пробить ему шкуру.
   - А правда ли, что  в  жертву  зверю  хотели  принести  принцессу?  -
спросил Сертак.
   - Нет. Двух малых детей. Расскажите-ка лучше о себе. Надоедает, когда
тебе задают одни и те же вопросы.
   - Если это вам так наскучило, - сказал Архитас, - зачем же вы повсюду
таскаете за собой поэта?
   - Что ты хочешь этим сказать?
   - Да просто странно,  что  столь  скромный  человек  водит  за  собой
сказителя. С другой стороны, это очень удобно.
   - Удобно?
   - Ведь  это  он  создал  вас,  не  так  ли?  Друсс-Легенда.  Почет  и
богатство. Я думаю, любой странствующий воин мог  бы  стать  легендой  с
таким-то спутником.
   - А ведь это, пожалуй, правда, - сказал  Друсс.  -  Я  знавал  многих
людей, чьи подвиги были забыты, хотя их стоило бы  увековечить  в  песне
или предании. Никогда не задумывался над этим раньше.
   - А многое ли в сказаниях Зибена преувеличено? - спросил Архитас.
   - Да заткнись ты! - рявкнул Диагорас.
   - Нет, зачем же, - поднял руку Друсс. - Очень хороший вопрос. Обычно,
когда люди спрашивают меня об этом и я говорю им, что их малость надули,
они мне не верят. Но это так. Все эти истории рассказывают не обо мне. В
основе их лежит правда, но она сильно разрослась. Я - зернышко, а они  -
дерево. Я в жизни не встречал ни одной принцессы. А что касается  твоего
первого вопроса, то я никогда не брал с собой Зибена. Он сам увязывался.
Думаю, он просто скучал и хотел посмотреть мир.
   - Но убили же вы оборотня в горах Пелусида? - спросил Сертак.
   - Нет. Зато я убил много людей во множестве битв.
   - Почему же тогда вы позволяете петь о  себе  такое?  -  не  унимался
Архитас.
   - Я не позволил бы, будь на то моя воля. Первые несколько  лет  после
возвращения домой были для меня кошмаром,  но  потом  я  попривык.  Люди
верят в то, во что хотят верить. Их редко заботит, правда это  или  нет.
Людям нужны герои - а когда героев нет, их выдумывают.
   Вернулся Орасис с миской жаркого и караваем черного хлеба.
   - Надеюсь, я ничего не пропустил? - спросил он.
   - Да нет, - ответил Друсс. - Мы просто болтали. - Друсс  нам  сказал,
что все легенды о нем - ложь, - сообщил Архитас. - Настоящее откровение.
   Друсс с искренним весельем рассмеялся и покачал головой.
   - Вот видите, - сказал он Диагорасу и Сертаку, - люди верят в то,  во
что хотят верить, и слышат только то, что хотят слышать. -  Он  поглядел
на Архитаса, сидевшего с поджатыми губами. - В былые  времена,  мальчик,
твоя кровь уже обагрила бы стены этой палатки. Но тогда я был молодым  и
твердолобым, теперь же не нахожу  никакого  удовольствия  в  том,  чтобы
убивать щенят. Однако я все-таки Друсс, и я советую тебе: впредь держись
от меня подальше.
   - Ах, как ты  меня  напугал,  старик,  -  с  деланным  смехом  сказал
Архитас. - Не думаю, что...
   Друсс быстро встал и смазал его по лицу. Архитас свалился со стула  и
растянулся, стеная, на полу. Из его разбитого носа текла кровь.
   - Верно, не думаешь, - сказал Друсс. -  Давай-ка  сюда  твое  жаркое,
Орасис. Оно, поди, остыло уже.
   - Добро пожаловать в Скельн, Друсс, - с усмешкой сказал Диагорас.

***

   Друсс оставался в лагере уже три дня. Зибен,  проснувшись  в  палатке
Дельнара, пожаловался на боль в груди. Полковой лекарь  осмотрел  его  и
предписал покой, объяснив Друссу и Дельнару, что поэт  страдает  тяжелой
сердечной спазмой.
   - Насколько это серьезно? - спросил Друсс. Лекарь мрачно посмотрел на
него.
   - Если он полежит неделю-другую,  все  может  обойтись  благополучно.
Опасность в том, что сердце может отказать внезапно. Он уже  немолод,  и
путешествие далось ему тяжело.
   - Ясно. Спасибо, - ответил Друсс и сказал Дельнару:
   - Мне очень жаль, но нам придется остаться.
   - Не беспокойся, дружище,  -  махнул  рукой  князь.  -  Я  рад  тебе,
несмотря на то что сказал в день  вашего  прихода.  Но  скажи  мне,  что
произошло между тобой и Архитасом? У него такой вид, точно на него упала
гора.
   - Он наткнулся носом на мою руку, - буркнул Друсс. Дельнар улыбнулся:
   - Мальчишка довольно противный, но ты  с  ним  поосторожнее.  У  него
достанет ума вызвать тебя на бой.
   - Ну нет. Может, он и дурачок, но смерти себе  не  ищет.  Даже  щенки
знают, что от волка надо прятаться.
   Утром четвертого дня, когда Друсс сидел подле Зибена, в лагерь  сломя
голову примчался один из выставленных в горах часовых. Солдаты бросились
надевать доспехи.
   Друсс услышав шум, вышел наружу и поймал за  плащ  пробегавшего  мимо
молодого солдата.
   - Что стряслось?
   - Вентрийцы идут! - крикнул солдат, вырвался и побежал к перевалу.
   Друсс, выругавшись, пошел следом. В устье он остановился и  посмотрел
вдаль, за ручей.
   Ряд за рядом, сверкая копьями,  шло  войско  Горбена.  Оно  заполнило
долину от края  до  края.  В  середине  его  высился  шатер  императора,
окруженный черными с серебром рядами Бессмертных.
   Друсс,  обгоняемый  дренайскими  воинами,   медленно   направился   к
Дельнару.
   - Говорил я тебе, что  он  хитрый.  В  Пенрак  он,  наверное,  послал
небольшой отряд для вида, чтобы увести вашу армию на юг.
   - Да - но как же нам быть теперь?
   - Тебе особенно не из чего выбирать.
   - Это верно. Дренаи  стали  в  узком  месте  перевала  тремя  рядами.
Круглые щиты блестели на утреннем солнце, белые плюмажи  развевались  на
ветру.
   - Много ли среди них ветеранов? - спросил Друсс.
   - Около половины. Я поставил их впереди.
   - Сколько времени нужно всаднику, чтобы доехать до Пенрака?
   - Я уже отправил  гонца.  Армия  сможет  вернуться  сюда  дней  через
десять.
   - Думаешь, эти десять дней у нас есть?
   - Нет, не думаю. Но ты верно сказал: выбирать нам не  из  чего.  Что,
по-твоему, предпримет Горбен?
   - Сначала он будет говорить. Предложит  тебе  сдаться.  Советую  тебе
попросить несколько  часов  на  размышление.  Потом  он  пошлет  на  нас
пантиан. Дисциплины у них никакой, но дерутся они как черти. От них  мы,
думаю, отобьемся. Их плетеные щиты и тонкие  копья  дренайской  стали  и
доспехам не  страшны.  После  этого  он  перепробует  на  нас  все  свои
войска...
   - А Бессмертные?
   - Их он прибережет под конец, когда мы устанем и падем духом.
   - Довольно мрачная картина.
   - Куда уж мрачнее.
   - Ты останешься с нами, воин?
   - Ты думал, я пущусь наутек?
   - Почему бы и нет? - усмехнулся Дельнар. - Я сам охотно удрал бы.
   Диагорас, стоящий в первой шеренге, вложил меч в ножны и вытер потную
ладонь о красный плащ.
   - Многовато их что-то.
   - Мягко говоря, - кивнул Сертак.  -  Они  растопчут  нас  и  даже  не
заметят.
   - Наверное, придется сдаться? - прошептал Орасис сзади, смаргивая пот
с глаз.
   - Вряд ли это произойдет, как я  думаю,  -  ответил  Сертак,  -  хотя
мысль, безусловно, хорошая.
   Всадник на вороном жеребце пересек  ручей  и  поскакал  к  дренайским
рядам. Дельнар прошел вперед вместе с Друссом и остановился в ожидании.
   На всаднике были черные с серебром доспехи командира Бессмертных.  Он
осадил коня перед двумя дренаями и оперся на луку седла.
   - Друсс? - сказал он.  -  Это  ты?  Друсс  вгляделся  в  худое  лицо,
обрамленное заплетенными в две косы поседевшими волосами, и ответил:
   - Добро пожаловать в Скельн, Бодасен.
   - Мне жаль видеть тебя здесь. Я хотел поехать к тебе  в  Скодию,  как
только мы возьмем Дренан. Здорова ли Ровена?
   - Да. А ты?
   - Как видишь, в полном здравии. Ты тоже?
   - Не жалуюсь.
   - А что Зибен?
   - Спит в палатке.
   - Он всегда умел улизнуть  от  боя,  -  с  натянутой  улыбкой  сказал
Бодасен. - А  бой,  похоже,  будет,  если,  конечно,  не  восторжествует
здравый смысл. Вы здесь командуете? - спросил он Дельнара.
   - Я. Что вам поручено мне передать?
   - Сейчас скажу. Завтра мой император проедет через этот  перевал.  Он
сочтет за любезность, если вы уберете своих людей с его пути.
   - Мы подумаем, - сказал Дельнар.
   - Советую вам подумать как следует. - Бодасен  повернул  коня.  -  До
свидания, Друсс. Береги себя!
   - Ты тоже.
   Бодасен пришпорил жеребца и  поскакал  обратно  через  ручей  и  ряды
пантиан. Друсс отозвал Дельнара в сторону.
   - Нет смысла стоять тут весь день и пялить  на  них  глаза.  Вели  им
оставить позицию и пошли половину в лагерь за топливом и одеялами.
   - Думаешь, они сегодня не станут атаковать?
   - Нет. Зачем им это? Они знают, что ночью мы подкрепления не получим.
Дело вполне терпит до завтра.
   Друсс вернулся в лагерь и зашел к Зибену. Поэт спал. Друсс сел, глядя
на его постаревшее лицо, и вдруг непривычным для себя движением погладил
лысеющую голову. Зибен открыл глаза.
   - А, это ты. Что там за шум?
   - Вентрийцы надули нас и теперь  стоят  по  ту  сторону  горы.  Зибен
выругался, и Друсс хмыкнул.
   - Ты знай лежи, поэт, - я расскажу тебе обо всем, когда мы погоним их
прочь.
   - Бессмертные тоже тут?
   - Само собой.
   - Превосходно. Как раз та приятная маленькая прогулка, которую ты мне
обещал. Несколько речей, говорил ты. А на деле что? Опять война.
   - Я видел Бодасена. Вид у него бодрый.
   - Превосходно. Быть может, когда он убьет нас,  мы  выпьем  вместе  и
поболтаем о старых временах.
   - Ты все принимаешь слишком близко к сердцу, поэт. Отдохни, а потом я
попрошу ребят снести тебя на перевал. Ты ведь  не  хотел  бы  пропустить
такой случай, а?
   - А не могли бы они отнести меня назад в Скодию?
   - Это после, - усмехнулся Друсс. - Ну все, мне пора.  Он  поднялся  в
гору и сел на камень в устье перевала,  пристально  глядя  на  вражеский
лагерь.
   - О чем ты думаешь? - спросил Дельнар, подойдя к Друссу.
   - Мне вспомнились слова одного моего старого друга.
   - Что же это за слова?
   - Если хочешь победить - наступай!

***

   Бодасен спешился и опустился на колени перед императором,  коснувшись
лбом земли. Проделав это, он  встал.  На  Расстоянии  император  казался
таким же, как прежде: могучим, чернобородым и зорким, но  он  не  терпел
больше, чтобы на него смотрели вблизи.  Его  волосы  и  борода  отливали
нездоровым   глянцем   темной   краски,   подмазанное   лицо    казалось
неестественно  ярким,  а  глаза  видели  измену  в  каждой   тени.   Его
приближенные, даже такие, как Бодасен, служившие ему несколько  десятков
лет, знали, что в лицо ему смотреть  нельзя,  и  обращали  свои  речи  к
золотому грифону на его панцире. Никому не  разрешалось  приближаться  к
нему с оружием, и он уже много лет никому не давал аудиенций. Он  всегда
носил доспехи - будто  бы  даже  когда  спал.  Рабы  пробовали  все  его
кушанья, и он не снимал перчаток из мягкой кожи, опасаясь, как бы яд  не
нанесли на его золотые кубки
   Бодасен, ожидая разрешения заговорить, бросил быстрый взгляд на  лицо
императора. Горбен был мрачен.
   - Это в самом деле Друсс? - спросил он.
   - Да, государь
   - Даже он теперь против меня.
   - Он дренай, государь.
   - Ты возражаешь мне, Бодасен?
   - Нет, государь, конечно, нет.
   - Это хорошо. Я хочу, чтобы Друсса  привели  ко  мне  на  суд.  Такую
измену следует карать без промедления. Ты понял меня?
   - Да, государь.
   - Дренаи уступят нам дорогу?
   - Думаю, что нет, государь. Но расчистить ее будет недолго, даже если
Друсс с ними. Может быть, приказать людям разойтись и разбить лагерь?
   - Нет. Пусть постоят еще немного в строю. Пусть дренаи видят их  силу
и мощь.
   - Да, государь. - И Бодасен попятился прочь.
   - Ты все еще предан мне? - спросил вдруг Горбен.
   - Как всегда, государь, - ответил Бодасен. Внезапно у него  пересохло
в горле.
   - Но Друсс был твоим другом.
   - Это правда, государь, но я не поколеблюсь  привести  его  к  вам  в
цепях. Если же он будет убит, я представлю вам его голову.
   Император кивнул и обратил свой раскрашенный лик к перевалу.
   - Я хочу, чтобы в живых не осталось никого, - прошептал он.

***

   Дренаи строились в ряды в холодной  предрассветной  дымке,  каждый  с
круглым щитом и коротким мечом. Сабель не  брали,  ибо  в  тесном  строю
длинный рубящий клинок столь же опасен для друга,  как  и  для  врага  В
беспокойстве люди то и  дело  поправляли  застежки  панцирей  или  вдруг
обнаруживали, что бронзовые поножи затянуты  слишком  туго  или  слишком
свободно. Плащи снимали и укладывали плотными красными свертками  позади
строя. И Друсс, и Дельнар  знали,  что  в  это  время  мужество  солдата
подвергается величайшему испытанию. Горбен может предпринять что угодно.
Кости бросает он. Дренаям остается только ждать.
   - По-твоему, они  атакуют,  как  только  взойдет  солнце?  -  спросил
Дельнар.
   Друсс покачал головой.
   - Нет, едва ли. Он промедлит еще с час, чтобы нагнать на нас  страху.
Но с ним опять-таки ничего нельзя предсказать заранее.
   Двести человек в передней шеренге испытывали сходные  чувства,  но  с
разной силой. Гордость за то, что их отличили, и страх,  что  они  умрут
первыми. Одни сожалели о том, что не писали домой неделями, другие - что
покинули друзей и родных с недобрыми словами. Много о чем думали  они  в
эти минуты.
   Друсс занял место в середине шеренги, между Диагорасом и Сертаком.
   - Расступитесь немного, -  сказал  он  им.  -  Мне  нужно  место  для
размаха.
   Шеренга раздалась, и Друсс расправил плечи, дав волю мускулам  рук  и
спины. Небо светлело,  и  он  выругался.  Мало  того,  что  защитники  в
меньшинстве, так еще солнце будет светить им в глаза.
   За ручьем  чернокожие  пантиане  точили  свои  копья.  Среди  них  не
чувствовалось страха. Белых мало, думали воины, и скоро они побегут, как
антилопы от пожара в саванне. Горбен подождал, пока солнце  взойдет  над
горами, и лишь тогда отдал приказ наступать.
   Пантиане вскочили на ноги, испустив полный ненависти  вопль,  и  крик
пронесся над перевалом, захлестывая защитников.
   - Слушайте! - проревел Друсс. - В этом  крике  слышится  не  сила,  а
ужас!
   Пять тысяч воинов ринулись вперед, и бешеный топот их  ног  по  камню
вызвал эхо высоко в горах.
   Друсс плюнул и закатился густым хохотом, заражая им своих соседей.
   - Боги, как мне  этого  недоставало!  Ну,  идите  же,  коровьи  дети!
Пошевеливайтесь!
   Дельнар в середине второй шеренги улыбнулся и обнажил меч.
   Враг был всего лишь в сотне шагов. В третьей шеренге все смотрели  на
Архитаса.  Он  поднял  руку.  Воины  сложили  щиты   и   выпрямились   с
зазубренными дротиками в руках - у ног каждого лежало пять штук таких.
   Пантиане надвигались.
   - Давай! - вскричал Архитас, и двести смертоносных снарядов врезались
в черную массу. Архитас взревел:
   - Еще!
   Передние ряды  бегущих  с  воплем  рухнули  под  ноги  задним.  Атака
захлебнулась - чернокожие спотыкались о своих упавших товарищей, а стены
перевала, сужаясь, как шейка песочных часов, не давали им развернуться.
   Оба войска сошлись в рукопашной.
   Друсс, отведя топором нацеленное на него копье, ударил  по  плетеному
щиту, разрубив и щит, и скрытое им тело. Чернокожий только ахнул,  когда
Снага сокрушил ему ребра. Друсс выдернул топор, отразил  новый  выпад  и
рубанул противника по лицу. Рядом  Сертак  отбил  копье  щитом  и  ловко
вонзил свой меч в лоснящуюся черную грудь. Копье задело ему бедро, но он
не почувствовал боли.  Ответный  удар  -  и  его  противник  свалился  в
растущую гору трупов.
   Пантианам,   стремящимся   прорвать   оборону,   приходилось   теперь
карабкаться по телам своих собратьев. Камень перевала сделался скользким
от крови, но дренаи держались стойко.
   Высокий черный воин отшвырнул плетеный щит, перескочил через  мертвых
с  поднятым  копьем  и  бросился  на  Друсса.  Снага  вонзился  в  грудь
пантианина, но устремленное вперед тело вырвало своею тяжестью топор  из
рук Друсса. Увидев перед собой острие другого  копья,  Друсс  отвел  его
руками в кольчужных перчатках и нанес нападавшему сокрушительный удар  в
челюсть. Враг обмяк. Друсс ухватил его  за  глотку  и  пах,  поднял  над
головой и швырнул через гору трупов на лезущих вперед  воинов,  а  после
вырвал топор из тела убитого.
   - А ну, ребята, - взревел он, - давайте-ка отправим их восвояси!
   Топча убитых, он принялся рубить налево и направо, пробивая  брешь  в
рядах  пантиан.  Диагорас,  не  веря  собственным  глазам,  выругался  и
устремился на подмогу.
   Дренаи хлынули вперед, карабкаясь через мертвых врагов, с обагренными
мечами и мрачными лицами.
   Пантиане, бывшие в середине, тщетно пытались  дать  отпор  безумцу  с
топором - к нему прибывали все новые и новые дренаи. Страх охватил  ряды
чернокожих, подобно чуме.
   Еще несколько минут - и они пустились назад через долину. Друсс отвел
своих обратно на позицию. Его колет и  борода  были  залиты  кровью.  Он
вынул из-под рубашки платок, вытер потное лицо, снял черный  с  серебром
шлем и почесал голову.
   - Ну как, ребята, - крикнул он голосом, вызвавшим  эхо  в  утесах,  -
приятно сознавать, что вы честно заработали свое жалованье?
   - Они возвращаются! - крикнул кто-то.
   - Ясное дело, - ответил Друсс, перекрывая растущий страх.  -  До  них
еще не дошло, что их побили. Первой шеренге отойти назад,  второй  выйти
вперед. Поделимся славой!
   Сам Друсс остался впереди вместе с Диагорасом и Сертаком.
   К сумеркам они отбили четыре атаки, потеряв  всего  сорок  человек  -
тридцать убитыми и десять ранеными.
   Пантиане потеряли около восьмисот.

***

   Мрачное зрелище являла собой наставшая ночь. Дренаи  сидели  у  своих
костров, пляшущее пламя бросало тени на  кучу  тел,  и  казалось,  будто
мертвые  в  темноте  шевелятся.  Дельнар  приказал  собрать  все,  какие
возможно, плетеные щиты, а также годные в дело копья и дротики.
   К полуночи почти все ветераны улеглись спать, но  остальные,  слишком
возбужденные недавним боем, еще сидели, переговариваясь вполголоса.
   Дельнар  переходил  от  костра  к  костру,  шутя  и  поднимая   людям
настроение. Друсс спал в палатке Зибена,  поставленной  высоко  в  устье
перевала. Поэт сначала наблюдал за боем с койки, но долгий  день  утомил
его, и он уснул.
   Диагорас, Орасис и Сертак сидели с полудюжиной других солдат. Дельнар
подошел к ним.
   - Ну, как дела? - спросил он.
   Солдаты заулыбались - что они могли ответить?
   - Можно задать вам вопрос, командир? - спросил Орасис.
   - Разумеется.
   - Как это Друссу  удалось  прожить  так  долго?  Он  ведь  совсем  не
защищается.
   - Хороший вопрос. - Князь снял  шлем  и  запустил  пальцы  в  волосы,
наслаждаясь ночной прохладой. - Но ответ содержится в самом вопросе.  Он
не защищается. Его топор почти всегда бьет насмерть. Чтобы убить Друсса,
нужно приготовиться умереть. Нет, не просто приготовиться - нужно  знать
наверняка, что Друсс тебя убьет. А люди в большинстве своем хотят  жить.
Понимаешь теперь?
   - Не совсем, - признался Орасис.
   - С кем никто не захочет столкнуться в бою?
   - Не знаю, командир.
   - С одержимым, которого неистовство  боя  делает  нечувствительным  к
боли и безразличным к смерти. Он сбрасывает с себя доспехи и кидается на
врага, круша и убивая, пока его самого не изрубят на  куски.  Однажды  я
видел одержимого, потерявшего руку. Из обрубка  хлестала  кровь,  он  же
направлял струю в лица врагов и сражался, пока не упал. Никто не захочет
столкнуться с таким воином. А Друсс хуже всякого одержимого. Бьется он с
тем же пылом, но держит свою ярость в узде и  мыслит  ясно.  Добавьте  к
этому его ошеломляющую силу - и вы увидите перед собой настоящую убойную
машину.
   - Но в сече случается всякое, - заметил Диагорас. - Нечаянно  заденет
чье-то копье или нога скользнет в луже крови. Он  может  погибнуть,  как
всякий другой человек.
   - Ве