выделялся из толпы хотя взгляд все время цеплялся именно
за него, но точно так же, как цеплялся он за девицу с черным ошейником.
Увидев, как Ражный легко отбился от гостей, попытавшихся сволочь его в
баню, вдруг панибратски хлопнул его по шее и спросил, щуря лукавый глаз:

- Послушай, хозяин... А ты на коврах не бывал?

- В ранней юности, - бросил тот, чтобы отвязаться.

- Да? Это любопытно... Такое ощущение - не только в юности. А потягаться на
травке слабо?

- На кушаках, что ли? - свалял ваньку Ражный.

- А ты не тот человек, за кого себя выдаешь, - вдруг заметил финансист. -
Ладно, все в порядке, хозяин!

И поднял руки.

Лысоватый, узколицый и остроносый Каймак, человек лет за пятьдесят, приехал
под вечер в сопровождении личной охраны и со своими "самоварами" - двумя
молодящимися особами возрастом за сорок, весьма вульгарными, потасканными и
откровенно некрасивыми. Ну точно, будто на помойке нашел или в бомжатнике
напрокат взял! У одной не было передних зубов, а у второй росли жесткие усы
и кустики волос на бородавках, и если бы не полная и сильно провисшая
грудь, ее можно было принять за мужика.

В это время распаренные и утомленные баней отдыхающие лежали на траве,
завернутые в полотенца или вовсе телешом. При появлении шефа публика стала
"держать носок", как при главнокомандующем, и мгновенно утратила
инициативу.

Одна лишь бандерша оставалась независимой и полностью самостоятельной.

Тайный руководитель "Горгоны" вначале тоже подчинился правилам охотбазы,
сходил со своими женщинами в баню, очистился там, и началось скучное
застолье, посвященное юбилею. Вспоминали, говорили речи, и его команда на
какое-то время забыла о своих пальцах и даже барышнях. Каймак оказался
кормильцем всей этой публики в прямом и переносном смысле, предлагал
выпить, угощал, демократично подкладывал в тарелки своих подчиненных
закуски, требовал то одного, то другого, но сам ничего не ел и лишь
минералку потягивал. Егеря, на лето превращавшиеся в официантов, сбивались
с ног, бегая от кладовых и холодильников, куда заранее были завезены
продукты к праздничному столу.

Ражный по воле шефа охранной фирмы сидел рядом с ним, и его усатая
спутница, для начала предложив выпить на пару, невзначай положила руку на
колено, а потом под прикрытием стола забралась в джинсы. Ей жутко мешала
"молния", однако рука оказалась по-змеиному холодная, гибкая - изогнулась и
вползла. Спровоцировать на глупость бывшего спецназовца погранвойск таким
образом не удалось: во-первых, он все время поглядывал на девицу с
ошейником, во-вторых, был на работе и знал, за что трудится.

В третьих, опасался, как бы такое чучело ночью не приснилось.

Но главное, замечание финансиста относительно борцовских ковров не выходило
из головы, и тот сам время от времени незаметно рассматривал Ражного,
следил за передвижениями, словно искал минуты для разговора.

И тоже не пил, когда все остальные гости расслаблялись по полной программе.

Седовласому шефу настолько понравилось очищение в бане, что он, не доведя
юбилейное торжество до логического завершения, вдруг изъявил желание
попариться еще раз, только сейчас всем вместе. Подвыпивший и еще более
яростный стройотряд МГУ бросился в пекло первым, на ходу срывая одежку, и
через несколько минут в парилке стало тесно. Ражный на сей раз уже не мог
сослаться на служебные обязанности и оказался сначала в аду (банного жара
он терпеть не мог после горячего Таджикистана), а потом в ледяной воде
речного омута, где били подземные родники. Холод он любил больше и потому
купался с удовольствием, пока наблюдающая со стороны за своими девочками
Надежда Львовна не всполошилась и не закричала:

- Миля?! Миля?! Девочки, где Миля?! Мужчины! Ищите Милю!

Даже имя у наперсницы было особенным...

Об этом Ражный подумал уже под водой, проплывая у самого дна. И еще в
голову пришла банальная мысль - хорошо бы найти ее и вытащить, был бы повод
для знакомства...

Но повезло одному из охранников Каймака, который достал бесчувственную
Милю, вынес на берег, и вокруг в тот же миг образовался круг из девушек.
Бандерша ползала возле наперсницы на коленях, хлопала по щекам и
перепуганно звала:

- Миля, Милечка, дорогая! Что с тобой?! Ражный ворвался в этот круг,
оттолкнул Надежду Львовну, перевернул девицу на живот, переломил ее через
колено и вдруг понял, что Миля не тонула и воды не нахлебалась, а находится
в нормальном состоянии и прикидывается утопленницей. Тогда и он прикинулся,
уложил ее на спину и стал делать искусственное дыхание рот в рот. После
третьего вдоха девица "ожила", мгновенно села и оттолкнула "спасителя".
Стройотряд вместе с командиром радостно загомонил, а Ражный взял Милю на
руки, отнес в охотничью гостиницу и уложил в постель, сначала под
присмотром самой бандерши.

Когда же снова уселись за стол и Каймак не обнаружил Надежды Львовны,
Ражный решил "услужить", вернулся в гостиницу и захватил там женщин
врасплох: Миля отчего-то смеялась, а ее подруга только что сделала себе
укол в вену и не успела спрятать шприц - зажала его в руке. Он сделал вид,
что ничего не заметил, сказал озабоченно:

- Вас просят к столу, Надежда Львовна. Девица уже лежала как умирающий
лебедь.

- Да, я иду! - всполошилась бандерша. - Милечка, запрись изнутри. И лучше
тебе поспать...

Но на улице неожиданно остановилась, заговорила беспокойно, с оглядкой,
забыв прежние обиды на хозяина:

- Присмотрите за Милей, буквально глаз не спускайте. Важно, чтобы никто из
гостей к ней не прикоснулся. За исключением шефа.

Оказывается, девицу берегли для Каймака! Который даже и не глянул в ее
сторону, занимаясь своими старыми, хоть и начищенными самоварами.

- Проституток я еще не охранял, - на ходу сказал Ражный. - Мне что же,
сидеть у ее постели?

Надежда Львовна догнала, забежала вперед.

- Она не проститутка!

- Да?! Это любопытно!

Она перебила резко:

- А если с ней что случится? Если и в самом деле утонет или того хуже -
кто-нибудь изнасилует? Или вы нуждаетесь в антирекламе?

Ражный ничего ей не сказал, однако нашел Витюлю и приказал не спускать с
девицы глаз.

Через несколько минут к нему подсел финансист, незаметно, по-свойски
толкнул в бок.

- Хочешь эту утопленницу? Ну, так пойди и оттрахай ее, я разрешаю.

- Как можно? - стал валять дурака и одновременно насторожился Ражный. -
Девицу берегут для Господина. А я тут шестерка, слуга. Нет, не смею! Будет
скандал...

- Ладно, не придуривайся, иди. Шеф сделал заказ и забыл про него. С ним
бывает...

- А что ты такой добрый? - спросил он и посмотрел Поджарову в глаза. - Не
уворачивайся, говори.

- Ты же на нее глаз положил, - все-таки увернулся тот. - А шеф - он же
натуральный извращенец.

- Вот как?.. Не заметил.

- Ну еще заметишь, - пообещал финансист и ушел на свое место, недовольный
тем, что не склеил дела.

Спустя четверть часа Ражный убедился, кто тут правит бал и кто всегда прав.

Скандал действительно начался, только не из-за девицы с ошейником:
расслабленный, благостный после бани и купания Каймак что-то шепнул егерю
Агошкову, по-ангельски висящему у него за правым плечом. Исполнительный,
подобострастный официант куда-то умчался и скоро вернулся совершенно
обескураженным и несчастным.

Ражный, неусыпно наблюдавший за тем, что творится вокруг шефа, мгновенно
заметил это и насторожился, поскольку Каймак посерел и взгляд его сделался
непроницаемо-угрюмым.

А следил за ним не один Ражный, ибо все застолье, исключая подавляющее
большинство будущих филологинь, также помрачнело и погасило банный,
здоровый румянец. Егерь - отважный, истинный охотник, однажды ножом
дорезавший свирепого секача, стоял бледный и косил виноватый глаз в сторону
президента клуба. Тем временем Каймак знаком приблизил к себе одного из
телохранителей, шепнул что-то на ухо, и тот, сорвавшись с места, подбежал к
машине, прыгнул на сиденье и умчался, разрывая колесами мягкую, отдохнувшую
от крестьянских трудов землю.

После парной и купания застолье поголовно сидело в полотенцах, и потому
рука подружки шефа гуляла по ляжкам Ражного без всяких препятствий, однако
не достигала никакого эффекта, шевелящиеся усики вызывали омерзение.

- Ты импотент? - спросила она откровенно.

- Да, - подтвердил Ражный и, скинув блудливую конечность усатой девицы,
знаком подозвал к себе егеря.

- Что там стряслось?

- Из холодильника куда-то делся сыр... как его... рокфор, - промямлил
Агошков. - Гнилой такой, зеленый...

- Наплевать, принеси нормального, свежего!

- А они хотят гнилого. Они без него ни жить, ни быть.

- Куда же он делся?

- Да не знаю! Меня не было, домой ездил...

- Сильно злой?

- Не то слово... Отправил мужика в город, за плесневелым.

И все-таки шеф "Горгоны" стерпел, сделал вид, что ничего не случилось, и
через некоторое время возглавил торжество.

Ражный незаметно вышел из-за стола и отправился в гостиницу, где Герой
дежурил возле утопленницы Мили. Когда завозили продукты, он разгружал и
раскладывал их по холодильникам, а потом на целых девять часов оставался на
базе один. Конечно, Витюля не гурман, чтоб воровать гнилой сыр, - скорее бы
спиртное утащил, благо что клиенты прислали его несчитанно. Потому Ражный
злости на него не держал, хотел лишь выяснить, куда мог подеваться
треклятый рокфор.

Трудолюбивый Герой, присматривая за девицей, без работы не сидел, вставлял
в окна марлевые рамки, чтобы не залетали комары.

- Слушай, Витюль, - миролюбиво начал Ражный. - У этих крутых в запасах сыр
был, зеленый такой, с плесенью. В холодильнике лежал и куда-то исчез. Ты не
видел?

Герой за все время жизни на базе в воровстве замечен не был и если брал
водку, то только сливая опивки из рюмок.

- Видел, - неожиданно признался Герой. - Это рокфор, большой такой сверток,
примерно на килограмм.

- Ну и что? - слегка опешил президент.

- Я его съел. Извини, Вячеслав Сергеич, но у меня слабость...

- Какая слабость? Жрать гнилой сыр?

- Для тебя гнилой, а для меня самый цимус... Привык к нему на всяких
приемах, аля-фуршетах...

Его повышенная честность говорила лишь о том, что Витюля успел выпить,
когда менял посуду на столе во время банного перерыва.

- Ты что, идиот? Ты понимаешь, как подставил меня?

- Понимаю... Не удержался, Сергеич... Как увидел - вспомнил молодость,
ВДНХ, Георгиевский зал Кремля, свой звездный час...

- Ну я тебе устрою звездный час! - растерянно пригрозил Ражный и вернулся
за стол.

Каймак вроде бы окончательно успокоился, начал снова улыбаться, шутить со
своими страшными женщинами, хотя по-прежнему ничего не ел, и лишь застолье
снова расслабилось, весело загудело, как он опять изменил курс юбилейного
торжества.

- На рыбалку! - приказал шеф "Горгоны", и оставшийся телохранитель тут же
принялся обряжать его в шорты и майку, прыскать аэрозолью от комаров и даже
шнуровать кроссовки. Компания дружно вскочила и, словно боевой расчет,
взялась за дело: выгрузили из прицепов и спустили на реку два водных
мотоцикла и небольшой катерок, достали удочки, спиннинги, сачки, какую-то
мудреную химическую наживку и через десять минут под вой моторов унеслись
вверх и вниз по течению. На берегу остался лишь утомленный гостями Ражный -
командир стройотряда, опять же индивидуально был приглашен Каймаком на
рыбалку и уплыл на катере.

И только президент облегченно вздохнул, как из гостиничного корпуса явилась
утопленница Миля. На сей раз в новом, очень скромном и элегантном наряде,
однако с этой дурацкой лентой на горле.

- А где все? - с целомудренной наивностью спросила она, будто бы испуганно
округляя глаза.

- Ловят рыбу, - буркнул он.

- И Наденька?

- Все.

- И я хочу! И мне нужно! Просто необходимо!

- Этого только не хватало...

Ее капризный тон сменился на диктаторский.

- Я требую! Немедленно отвезите меня на рыбалку! Эй вы, слышите?!

Ражный подошел к ней вплотную, брезгливо просунул палец под черную ленту и
подтянул поближе к себе

- Слушай, ты!.. Утопленница! Лезь в свою нору и сиди тихо. Чтоб я тебя
больше не видел!

Наперсница бандерши сломалась мгновенно, оказавшись плаксивой, истеричной
девицей.

- Прошу вас!.. Поймите! Я обязана... Умоляю! Иначе мне не заплатят!.. Ну,
миленький, пожалуйста!

Ражный схватил ее за руку, почти насильно привел и вручил Витюле.

- Мне сегодня только трупов не хватало! Виноватый Герой боязливо взял
плачущую за запястье и повел назад в гостиницу.

Часа через полтора рыбаки начали возвращаться, и, надо сказать, с
неожиданно богатым уловом. Местная рыба, не ведавшая заморских химических
деликатесов, хватала наживку, как сумасшедшая: около двух ведер крупных
лещей, сорог и окуней торжественно вынесли с катера на берег. Каймак
блаженствовал, вещал, закатывая глаза от удовольствия, - подчиненные
слушали. А егеря тут же взялись чистить и потрошить рыбу, разводить костер
и готовить все причин-Далы для ухи.

Вероятно, бандерша на рыбалке пробилась поближе к Каймаку, напомнила ему о
невостребованном заказе и, едва причалив к берегу, кинулась в гостиницу и
скоро подвела и представила свою наперсницу шефу "Горгоны", хотя тот мог
видеть ее за столом сорок раз. Тогда Ражный и заподозрил, что на этом
юбилейном отдыхе есть некое подводное течение и эта Надежда Львовна
приехала со своим стройотрядом Не только для того, чтобы скрасить досуг,
ублажить состоятельных мужчин; какие-то свои дела проделывала, интриги
плела и весьма осторожно заманивала в сети влиятельного государственного
служащего.

Так показалось вначале...

Вторым, а может, и главным интриганом тут был финансист. Чувствовалось, он
стремится показать, что выше всех плотских утех и вынужден участвовать в
скучных для него юбилейных мероприятиях; ни баня, ни пьянка, ни рыбалка ему
не интересны, и толпу из сексуально озабоченных самцов и трудящихся самок
он глубоко презирает.

А Каймака и вовсе ненавидит!

Поджаров слегка оживился, когда после рыбалки устроили соревнование по
стрельбе из пистолетов и автомата "узи", принес из машины своего "стечкина"
и с удовольствием перемолотил все бутылки, развешанные по кустам. Шефа
"Горгоны" это задело, поскольку ему хотелось ловить рыбы больше всех и
стрелять лучше всех. Ему вложили в руку пистолет, навешали бутылок еще
больше, и Каймак открыл огонь. После впустую расстрелянной первой обоймы он
закричал:

- Пистолет дерьмо! Дайте другой! Поджаров, дайте мне ваш пистолет!

Тот с удовольствием вручил ему "стечкина", но подложил свинью - поставил
флажок на автоматический огонь, и Каймак, не проверив, ударил по мишеням
длинной очередью. Естественно, не попал, однако на финансиста не обиделся,
перевел пистолет на одиночные выстрелы и оставшимися в обойме семью
патронами расколотил две бутылки. Пока ему перезаряжали оружие, оглянулся
на толпу и чуть ли не лекцию прочитал:

- Это очень тяжелый пистолет, скажу я вам. И вообще, отечественное оружие -
детище системы и для спортивных целей не годится. Оно предназначено только
для убийства. Для убийства человека.

Затем подманил к себе Милю с ошейником, поставил ее впереди себя, положил
ствол на ее плечо и с упора расстрелял все бутылки без единого промаха.

Публика радостно зааплодировала, а оглушенная, оглохшая девица, качаясь,
пьяно убрела к кочегарке и там чуть ли не заползла в траву - ее попросту
контузило от выстрелов и теперь тошнило.

Бандерша тотчас же ускользнула следом, а Каймак вдруг заметил Ражного.

- А как у нас стреляют охотники? - спросил он, под одобрительный гул
отдыхающих протягивая ему пистолет. - Или вы привыкли убивать зверей
дробью?

- Охотники привыкли стрелять по живым целям, - уклонился Ражный. - И не
только дробью. Но живых мишеней я пока не вижу.

Шеф "Горгоны" ничего слышать не хотел, сам пошел развешивать бутылки.

- Вот сейчас и посмотрим! Сначала по мертвым!.. Если что - организуем
живых! - толкнул в бок одну из своих подружек, мол, вот она, мишень, и
торжественно объявил. - Внимание, господа! На огневой рубеж выходит
настоящий охотник!

Финансист мгновенно оказался рядом, зашептал:

- Принимай вызов, хозяин. Иначе шеф опозорит... Давай, давай, спецназ,
покажи класс! Тебе же хочется его показать, я вижу...

Более всего Ражного насторожили не его провокаторские способности, а
упоминание о спецназе: Поджаров ничего из его биографии не должен был и не
мог знать. Впрочем, как и приятель, втравивший его в это дело.

- Я его сделаю, а он обидится и денег не заплатит, - свалял дурака Ражный.

- Деньги плачу я, - предупредил финансовый директор. - Давай!

Каймак со своими "живыми мишенями" развешал бутылки, вернулся сияющий, в
предвкушении удовольствия взял со стола пистолет и снова протянул Ражному.

- Прошу вас! Как говорили в старину, к барьеру! До целей было метров
двадцать, поэтому Ражный отошел еще на столько же, увлекая за собой
болельщиков, и, когда остановился на новом рубеже, все затихли.

- Давай! - улучив мгновение и скрывая восхищение, еще раз шепнул Поджаров.

Ражный выбрал позицию, поприцеливался в бутылки, затем несколько секунд
смотрел в небо и, отвернувшись от мишеней, попросил:

- Завяжите мне глаза.

Кажется, публика не расслышала этого, но Каймак все понял.

- Если охотник не разобьет ни одной бутылки, он уже победил! Завяжите ему
глаза!

В толпе возник легкий шумок - искали, из чего сделать повязку, и тут
смуглокожая филологиня, подаренная ему бандершей, сдернула с себя
бюстгалтер, не спеша приблизилась и, жарко дыша в лицо, дразня грудью,
стала так же медленно завязывать глаза.

- А если у меня затрясутся руки? - шепотом спросил он.

- Такие руки не затрясутся, - одними губами вымолвила итальяночка.

На расстрел посуды ушло девять секунд - по одной на бутылку. Десятая
осталась целой, поскольку висела донышком к фронту и Ражный срубил ветку
над ней.

Он поставил пистолет на предохранитель и не успел сдернуть с глаз повязку,
как оказался в объятьях Каймака...

Тогда у него и возникло подозрение, что этот важный и странный человек иной
сексуальной ориентации - слишком уж жарко обнимал и норовил поцеловать в
губы, так что можно было бы спутать со Смуглянкой. Ражный вывернулся из его
рук, сдернул с глаз бюстгалтер и поднял его вверх. И лишь когда Каймак
отступил, под недружелюбное молчание парней "Горгоны", кинулся обнимать и
поздравлять Ражного яростный стройотряд. И десяток женских рук, губ не
смогли стереть или хотя бы затушевать ощущение мерзости, оставленное этим
защитником прав человека.

В последнюю очередь к Ражному подошел финансист, хлопнул по плечу, но
спросил опять шепотом:

- Ну что, убедился?

Ражный в ответ сплюнул и отер рукавом лицо.

Между тем этот поединок был почти мгновенно забыт, ибо Каймак нашел новое
развлечение - варить уху, и все теперь колготились возле костра. А Поджаров
на правах уже своего, доверенного человека, почти не отходил от Ражного.

Шеф "Горгоны" не брезговал работой, возился с уловом, носил дрова, снимал
накипь в огромном медном котле и сам добавлял специи. Он в самом деле был
или извращенец, или циник, потому что указав, например, на котел с ухой,
сказал, что он похож на тюремную парашу, а потом стал рассказывать публике,
какими бывают параши вообще и как на них неудобно сидеть.

Девица с черным ошейником прочихалась, прокашлялась, но оставшись
глуховатой на одно ухо, была возвращена бандершей на место и теперь
вертелась возле костра, что-то щебетала, а Каймак по-прежнему ее
игнорировал и лишь однажды, когда проверял уху на соль, поднес деревянную
ложку к ее губам и попросил попробовать. Миля храбро приложилась к ложке,
но опалила губы, прыснула на него ухой и, смущенная, убежала в гостиницу.

В тот же миг возле Каймака очутился старший егерь Карпенко, самый
демократичный, коммуникабельный из егерей, да еще и фельдшер по
образованию, быстренько достал марлевые салфетки, бережно промокнул, отер
лицо шефу "Горгоны" и успокоил, что никакого ожога нет, даже первой
степени.