год в  синей  фетровой  шляпе,  и  снимала  ее
только в душе. Мать рассказывала, что зимой она сидела в  этой  шляпе  в
те-атре и на занятиях в консерватории. Теперь под шляпой красовался  уже
знакомый нам ядовито-желтый галстук, чье  положение  на  доч-кином  теле
грозило приобрести ту же стабильность.
   Лариса Андреевна ежегодно реанимировала свои голосовые связки  свежей
земляникой из расчета килограммов пять за сезон. После этой акулы делать
в овраге было нечего, и  мы,  поприветствовав  конкурентов,  свернули  к
шоссе. В зарослях люпинов, этих могучих наркотических трав, облюбованных
земляникой, сидели Суслик с папой  Мишей,  личным  приятелем  Баронессы.
Пока Таракан не подрос, Миша частенько таскал его на  руках  к  дремучей
зависти своей дочери, вынужденной, в связи с возрастом, ходить на Кавену
пешком.
   Сегодня Суслика оторвали от постройки шалаша за Вельминым огородом  и
насильно увели в лес, поэтомуона всячески отлынивала от  сбора  ягод  и,
вспоминая уж совсем раннее детство, норовила все время забраться  папаше
на спину. Мы слышали, как она при этом бурчала, не переставая:
   - Не хочу больше ходить в  ваш  проклятый  лес.  Черника  под  ногами
путается, об грибы спотыкаешься...
   Миша время от времени стряхивал дочь со спины, уговаривая ее собирать
ягодки - если не в баночку, так хоть в  ротик,  а  Суслик  отвечала  ему
плачущим голоском:
   - Тогда купи мне синюю шляпу.
   Шляпа была крайне необходима, потому что  Суслик  со  своей  взрослой
подругой Татьяной любили исполнять на Кавене  что-нибудь  из  репертуара
Эллы Фицджеральд, и им хотелось выглядеть одинаково.
   Около часа мы ползали по люпинам под воркование Баронессы.  Баронесса
была счастлива - Миша умел слушать ее лучше всех в мире, но больше  всех
был  счастлив  Суслик  -  пользуясь  крайней  занятостью  папаши,   дитя
изображало бесславный въезд Д Артаньяна в  Париж  и  пришпоривало  клячу
сосновой веточкой.
   Когда лабораторный  напиток  был  разведен  и  заправлен  земляничным
соком, мы отбыли с сумками и в шляпках в  Нижнюю  Пакавене.  В  парадной
комнате Ирены воображение поражали массивный камин, старинный сервант  и
волнообразные кружевные салфетки.  Стол  был  накрыт  свежей  полотняной
скатертью, пирамидка из мелкой  столовой  и  закусочной  тарелок  стояла
строго по центру места персоны цветочками  назад,  справа  от  пирамидки
лезвием к тарелке лежал нож, слева - вилка зубцами  вверх,  а  маленькие
хрустальные стаканчики сверкали сразу за тарелками - рюмки программой не
предусматривались.  В  центре  стол  был  украшен  цветами  и  витиевато
сложенными бумажными салфетками. Уже многие десятки лет  на  этом  месте
крестьянские предки Ирены пили по утрам кофе и приглядывались,  как  там
поживают на Западе.
   Мы достали из сумки мясной рулет в  толстой  свиной  шкурке,  баночку
сардин, кофе, сладкую воду  "Буратино"  и  земляничный  ликер,  а  Ирена
принесла листики салата, пучки укропа и  парадное  блюдо  -  цеппелиняй,
представляющее  собой  перченый  мясной  фарш  в  колобках   из   сырого
картофеля, натертого на мелкой терке и слегка отжатого. Колобки довольно
долго варятся и поливаются на блюде жареным луком с растопленным салом.
   Домовых - Витаса и Генриха  -  предварительно  накормили  до  отвала,
после  чего  они  захрапели  по  своим  комнатам.  Но,  едва  мы  успели
опрокинуть первый стаканчик настойки и быстро налить  тудажегазированной
водички, как оба тут же  появились  на  пороге,  шумно  втягивая  воздух
носами. Мы объяснили, что  здесь  стерильный  девичник  и  заговорили  о
вязании. Мужики покрутили носами и  ушли,  но  через  пять  минут  снова
ворвались в комнату, надеясь поймать нас с поличным.
   Стаканчики    с    буроватой    газированной     водой,     неприятно
контрастировавшие   с   солидной   закуской,    казались    нетронутыми.
Разгоряченный Витас  кинулся  достать  что-нибудь,  более  подходящее  к
столу, у своих деревенских корешей, хотя провал  этого  предприятия  был
предопределен  заранее.  Доцента  философии,  сидевшего  на  крыльце   в
ожидании Витаса, вдруг озарило, что водка на столе все же стоит, но  она
замаскирована под "Буратино".  Уверенный  в  своей  правоте,  он  принял
личину светского льва, деликатно постучал в дверь и развалился в  кресле
с  моим  стаканчиком  в  руках,   рассыпав   предварительно   сладчайшие
комплименты всем дамам без исключения.
   Мы с садистским удовольствием ловили момент (не  думай  о  мгновеньях
свысока!), когда его вкусовые рецепторы уловят приторный вкус  пузырьков
"Буратино" без предполагаемой посторонней примеси. И  они  его  уловили,
после чего фигурант предпринял последний  отчаянный  шаг.  Притворившись
теперь пьяным пролетарием, он стал искать выход из комнаты в камине, но,
как и ожидалось, не нашел его. Тогда, неприятновыругавшись, он  отпрянул
прямо к дивану, где лежала моя походная сумка с бутылкой настойки.
   Мое  сердце  сжалось  от  горечи  поражения,  но  сумка,   к   нашему
совместному  с  Генрихом   и   Иреной   удивлению,   оказалась   пустой.
Пристыженный доцент удалился, а мы искренневосхитилисьБаронессой, хорошо
знавшей предмет и успевшей сунуть бутылку под свою гигантскую соломенную
шляпку.
   Вечеринка  заканчивалась,  во  дворе  горевали  неудачники,   и   мы,
насладившись  этим  зрелищем,  картинно  удалились  пьяной  походкой   с
громкими песнями - каждая со своей, репетировать было некогда.
   Нужно было не выходить из образа до шоссе,  разъединявшего  Нижнюю  и
Верхнюю  Пакавене,  но  у  шоссе   наша   веселая   компания   буквально
натолкнулась на  совсем  одинокого  мужчину.  Мои  девушки,  осмелев  от
победы, тут же  взревели:  "Какой  хорошенький!  Чей  же  будете?"  -  и
получили затем упоительный ответ, открывающий массу возможностей:  "Пока
ничей!" В этом маленькой сценке я всячески тушевалась на  заднем  плане,
поскольку тут же узнала своего соседа по общежитию.
   Услышав мужской голос, Витас мгновенно вынырнул из темноты и крикнул,
что проснулись дети. У рано вышедшей замуж  Ирены,  действительно,  было
двое маленьких детей, и, хотя Витас явно врал, но Ирена все же  покинула
нас. Тогда я представила Андрея Константиновича Баронессе и сказала, что
уступаю кавалера в награду за ее сегодняшние успехи. Никто не  возражал,
и Баронесса тут же защебетала. Скорости ее  языка,язвительностивыражений
и точности формулировок мог позавидовать сам Жванецкий,  но  она  делала
это без домашних заготовок и сочного одесского детства.
   Барон уже лежал в постели, предвкушая примирение с супругой.  Услышав
за дверьюеещебет, он сладчайшим голосом пригласил  Баронессу  спеть  ему
перед сном песенку. Баронесса сделала вид, что не услышала и  продолжала
рассказывать коллеге увлекательнуюисторию о своих дежурствах на  "Скорой
помощи". Андрей Константинович посмеивался и  выглядел  при  этом  самым
благодарным слушателем на свете. Одновременная дружба с обоими супругами
требует недюжинных дипломатических способностей, и я  решила,  что  пора
менять позиции, тем более,  что  мое  участие  в  беседе  представлялось
совершенно не обязательным.
   - Барон, я приведу сейчас  Ларису  Андреевну,  твоя-то  певица  ей  в
подметки не годится, прости за рифму!
   Барон обдумал предложение и сообщил, что Лару он, время  от  времени,
слышит по радио, на Кавене и в театре, а мои способности ему до сих  пор
не известны. Я оставила собеседников у двери и ушла к другу.
   Глядя в его родные глаза,  я  задушевно  и  серьезно  спела  то,  что
удалось вспомнить:

   Прибежала мышка-мать, стала в гости лошадь звать,
   Приходи к нам, тетя лошадь, нашу детку покачать...

   Мышонку не пели это уже с  четверть  века,  потому  показалось  мало.
Далее последовала мифопоэтическая сказка о  курочке-рябе  и  космическом
взрыве мирового яйца  в  ее  нескольких  вариантах,  включая  ведийский,
китайский и финский - в последнем была  уточка-ряба.  Кроме  того,  были
упомянуты  пасхальные  обряды  славян  и  африканский  обычай  разбивать
культовое  яйцо  на  свадьбе.  Голоса  за  дверью  стали   удаляться   в
неизвестном  направлении,  но  мне  пришлось  детально  описать  красоту
Барона, начиная с макушки. Я решила не быть оригинальной.
   - Голова его - чистое  золото;  кудри  его  волнистые,  светлые,  как
молоко (в оригинале  значилось  "черные,  как  ворон",  но  Барон  любил
точность)... Глаза его -  как  голуби  при  потоках  вод,  купающиеся  в
молоке, сидящие в довольстве... Щеки его - цветник ароматный... Губы его
- лилии...
   Он окончательно рассиропился, а когдамойрассказ о его красотах  дошел
до уровня шеи, и я натужно пыталась  вспомнить  подходящие  для  мужской
груди цитаты из библии, он начал с нескрываемым интересом поглядывать на
свой прикрытый одеялом живот. Меня выручило появление Баронессы.
   - Барон! - закричала она с порога, - ты уже не самый красивый мужчина
Пакавене, появились и более привлекательные экземпляры.
   Барон обеспокоенно посмотрел на  меня,  и  я,  как  честный  человек,
подтвердила. Впрочем, дело было отнюдь не в моей правдивости, он слишком
любил донимать меня рассказами о своей неотразимости в женских глазах.
   - Уничтожить меня, сучки, мечтаете! - начал было вскипать мой  малыш,
оскорбленный появлением  Дантеса  и  предательством  самых  дорогих  ему
людей, включая Арину  Родионовну,  но  тут  мы,  перебивая  друг  друга,
поведалио сегодняшних неудачах его папаши. В душе  Барона,  до  сих  пор
возмущенной новогодними происками предка, злорадство на равных  боролось
с сыновними чувствами и мужской солидарностью. Что победило  -  осталось
неизвестным, но я оставила своих друзей в отличном настроении.
   Над черными соснами всходила огромная  красная  луна,  теплый  ночной
воздух полнился шорохами и приглушенными голосами, в лесу  из-под  земли
пробивался запоздалый петров крест, и где-то рядом огромные вепри водили
по черничникам своих свирепых женщин. Каким неуместным на этом празднике
жизни выглядело мое одиночество...

   Моей звезде не суждено
   Тепла, как нам - простым и смертным;
   Нам - сытый дом под лампой светлой,
   А ей лишь горькое вино...

   На лавочке сбоку от кухни с весьма  довольным,  как  мне  показалось,
видом сидел Андрей Константинович. Я  мысленно  поздравила  Баронессу  с
огромным успехом и вдруг ощутила страшную горечь  в  сердце  в  связи  с
собственной неудачей в лотерейном розыгрыше.
   - Спокойной  ночи,  -  произнесла  я  тогда  с  предельной  сухостью,
намереваясь быстро пройти мимо.
   - Я хотел задать вам два  вопроса.  Во-первых,  как  ваша  спина?  И,
во-вторых, у меня сегодня  возникло  ощущение,  что  вас  что-то  сильно
тревожит. Быть может, расскажете, все-таки теперь я ваш семейный врач.
   Я тут же почему-то вспомнила о трупе  и  на  мгновение  почувствовала
себя Кисой Воробьяниновым, когда, оглядев ладную фигуру нового  знакомца
с крепкой шеей,  тот  подумал:  "А-а-а!  Расскажу..."  Я  уже  пару  раз
порывалась поведать о случившемся Барону, но тот слишком  любил  пускать
красное словцо по ветру. Меня  остановило,  однако,откровеннонасмешливое
выражение глаз Андрея  Константиновича,  и  я  ответствовала  совершенно
ледяным тоном.
   - Благодарю, все в порядке. Это касается и второго  вопроса.  А  ваши
впечатления о Пакавене остались прежними?
   - Нет, они сегодня существенно улучшились. Я прекрасно провел вечер с
вашей приятельницей.
   Кстати, голос ее супруга мне показался знакомым.
   - Возможно, вы слышали его сегодня утром. Я прошу прощения,  если  мы
вас побеспокоили.
   - Вы обещали проводить меня на кладбище.
   - Да, я помню, но завтра погода  может  не  позволить.  Условимся  на
первый хороший день. Спокойной ночи!
   Ночь  оказалась  совсем  не  спокойной.  Дьявол  засылал  на   бедную
маленькую Джен Эйр полчища инкубов, но  она  храбро  размахивала  белыми
одеждами и к утру победила всех своих врагов.  Поднявшись  с  постели  в
несусветную рань, я посмотрела в окно и увидела у дверей сарая  Юмиса  -
серая кепка, руки в карманах, сгорбленные угловатые плечи  и  вселенская
тоска под мелким холодным дождиком. Неожиданно он взглянул вверх, поймал
мой  взгляд  и  бухнулся  прямо  в  грязь,   сложив   молитвенно   руки.
Старушка-блокадница,  наблюдавшая  эту  сцену  из  окна  первого  этажа,
описывала ее позднее  на  кухне,  как  попытку  пообщаться  в  нетрезвом
религиозном экстазе с небесными силами, но я сразу же налила  пятнадцать
капель и показала на крыльцо  -  грязь,  действительно,  казалась  очень
грязной, а женское сердце не камень.
   В это время послышался скрип соседней  двери,  и  уже  знакомые  шаги
замерли у моих дверей. С минуту мы так  и  стояли,  разделенные  двойной
фанерой, и вдруг стало  совершенно  очевидным  значение  его  вчерашнего
счастливого выражения на  лице  -  присутствие  Барона  в  моей  комнате
оказалось не в счет!
   Решительно открыв дверь, я сказала:
   -  Андрей  Константинович!  Я  воспользуюсь  вашим   предложением   и
исповедуюсь сегодня вечером.
   - А что это такое? - спросил он о стакане.
   - Да, так. Алкоголь, - смутилась я немного.  Он  аккуратно  прислонил
удочку к стенке, взял из моих рук стакан, выпил и  спустился  вниз.  Да,
дела...
   Юмис  все  же   получил   желаемое   и,   преисполнившись   искренней
благодарности,  рассказал  о  своих  бедах.  Ежегодно  в  это  время  им
привозили грузовичком "левое" сено,  и  кто-то  из  соседей  каждый  раз
вызывал  милицию.  В  этот  раз  милицейский  мотоцикл   прибыл,   когда
грузовичок еще не успел ретироваться, и пришлось заминать  дело  угрями.
Под подозрением были двое телефонизированных соседей  -  стараяВельма  и
почтенная пенсионерка, заслуженная учительница Эугения, но  сузить  круг
подозреваемых до сих пор не удавалось.
   Я  занималась  всякими   хо-зяйственными   мелочами,   когда   пришла
разъяреннаяБаронесса. Оказалось, Вельме успела сутрапозвонить соседка ее
младшего сына и накапать ядом прямо в телефонную трубку. Суть сообще-ния
состояла в том,  что  вчера  Барон  целовался  с  председательшей  перед
капотом  автомобиля,  пока  муж  менял  заднее  колесо.  Разбуженный   и
подвергнутый остракизму Барон удалился с удочкой на Кавену, оправдываясь
агрессивным поведением почтенной Гретхен при полной пассивности жертвы.
   Вельмаподтвердила, что ее невестка - известная курва, но скандал  все
же состоялся, потому  что  непро-тивление  жертвы  насилию  было  вполне
очевидным, и совсем не обязательно было целоваться на виду у соседки.
   - Черт знает, что делать с его привычками! - сказала Баронесса.
   - Я могу, конечно, дать совет, но чужой  и  не  опробованный,  как  и
полагается в стране Советов.
   - На безрыбье и рак рыба,  -  согласилась  Баронесса,  но  мои  мысли
приняли уже иной оборот.
   - Таракан! - крикнула я, - вы кого вчера с Сусликом хоронили?
   - Дохлую крысу. Ее Стасис позавчера шлепнул в бане.
   - Откопай коробку, пойдем раков ловить.
   Таракана на вся-кие  пакости  долго  упра-шивать  было  не  нужно,  а
хирургические перчатки, уворованные Баронес-сой по месту службы,  лежали
на кухне. Труп оказался еще подхо-дящей крепости, и я привязала к хвосту
длин-ную веревку.  Труди-лись  мы  с  большим  энтузиазмом  -  Баронесса
забрасывала веревку в озеро  за  Витасовой  банькой,  стоящей  сбоку  от
туристического пляжа, я снимала  налипающих  раков  и  укладывала  их  в
пластиковый пакетик, а Таракан присмат-ривал за ними, пока мы  повторяли
действо.
   Когдаракипокраснели,мы     уселись     завтракать,     после     чего
Баронессанапомниламнеонедополученных еюсоветах.
   - Штука в том, что помимо бальзаковского возраста - три-дцать  лет  в
авторском варианте и сорок  лет  в  новом  летоисчисле-нии  -  есть  еще
ремонтный возраст. Моя коллега  Яна  Копаевич  ут-верждает,  что  гулять
нужно с тридцати лет, когда брак уже  утрачи-вает  прелесть  новизны  до
тридцати пяти, когда наступает ремонт-ный возраст. К  тридцати  годам  у
нас как раз получают квартиры и подращивают детей,  а  к  тридцати  пяти
квартира приобретает  не-свежий  вид.  Поскольку  нанимать  специалистов
дороговато, то де-лать ремонт приходится своими силами. Говорят, это так
увлека-тельно, что про мужиков в этот момент забываешь!
   Баронессаглубокозадумалась.Ейбыло около тридцати, и она уже пару  лет
жилавновойдвухкомнатной квартире. Пока она думала, появился  исчезнувший
былоВаняинапомнил, что мать  обещала  покатать  его  на  лошадке.  Новый
аттракцион - катание туристов на  маленькой  бричке  (полтора  рубля  за
персону) - входил в моду, а желающих по случаю мелко моросящего  дождика
сегодня не было. Я сходила за сумкой и деньгами, мы  забрались  у  ворот
турбазы  на  бричку  и  поскакали  по  неровным  лесным  дорогам.  Грудь
подпрыгивала, ягодицы стучали  об  очень  твердую  деревянную  лавку,  и
Баронесса  отметила  мужество  наших  прабабушек,  умевших  сохранять  в
каретах высокие прически и милое выражение лиц.
   Моя подруга сидела в центре лавки, и это место  оказалось  в  партере
самым безопасным. На повороте дороги меня задела по лицу мокрая сосновая
ветка, и, пока  я  утирала  прослезившийся  от  хвойных  иголочек  глаз,
Баронесса хвалила себя за чисто подсознательное  умение  устраиваться  в
жизни лучше других, а Ваня радостно подпрыгивал на сидении и  откровенно
ехидничал, потому что получил от меня на днях по  лбу  огромной  красной
сыроежкой - он  назло  всему  взрослому  миру  переходил  опасное  шоссе
черепашьим шагом.
   Когда мы вернулись с ним домой, Таракан, путаясь в слезах,  рассказал
матери, как я пыталась накормить его красным мухомором, и  мне  пришлось
давать объяснения. Но Бог наказал мальчика только сейчас, и на следующем
повороте он получил сосновой лапой  такую  сильную  плюху,  что  тут  же
разнюнился и обиделся сразу на всех.
   За наши четыре с полтиной полагался  скорый  объезд  по  лесу  вокруг
деревни, но у поворота на Кавену я сунула в карман возницы еще  трояк  и
попросила проехать к озеру.Баронессаневозражала,поскольку уже  успела  в
мыслях изменить Барону и налюбоваться его рогами.
   Мостки украшала крупная фигура нашего любимца в прорезиненном  плаще,
а  рядом  лежал  пакетик  со  щуками,  которыми  планировалось  умаслить
практичную Баронессу. Тут я достала из сумки загодя припасенную "раиску"
и пару стаканчиков, одним из которых с удовольствием воспользовался  наш
подмокший  возница.  Таракан  был  настроен  негативно  и,  пока   Барон
торжественно  транспортировал  стаканчик  к   жаждущему   рту,   пытался
подтолкнуть папашу под локоть.  Я  прикрикнула:  "Не  мешай  отцу!",  и,
увидев  обиженные  глазки  дитяти,  добавила:  "Даже  такому..."   Барон
прыснул, и все пятнадцать капель разлетелись по ветру.
   Летний отпускной человек отличается от зимнего  поведением  и  кругом
приятелей. Зимой мы проявляли весьма умеренный интерес к  алкоголю  лишь
по праздникам, каждый из нас всерьез отдавался своей профессии, а  Барон
являлся даже основателем нового направления в  скульптуре,  где  воедино
сплавились славянские мифы, японская миниатюрная скульптура  "нетцке"  и
прибалтийская резьба по дереву. Зимние приятели, в основном, не годились
для нашего летнего театрика, где хотелось играть только любимые роли.
   Барон был признан условно невиновным. В компенсацию морального ущерба
он  потребовал,  чтобы  мы  переоделись  цыганками  и  приготовили   ему
фаршированную щуку. С моей точки  зрения,  это  могло  быть  навеяно  не
иначе, как чтением "Майн Кампф" в оригинале, что  Бароном  категорически
отрицалось, в связи с отсутствием этого криминального чтива  в  районной
библиотеке. Но он носился с этой идеей уже второе лето,  а  мне  удалось
достать  зимой  рецепт  (щука  режется  толстыми  пластами,  из   головы
удаляются глаза и жабры, а аккуратно  вынутое  из  кожи  и  костей  мясо
прокручивается через мясорубку с хлебом и  лукомигустопосыпается  черны