оей  постоянной
мукой. Деревянный  замок  в  Неляе  с  розовым  шиповником  у  ограды  и
зомбированной принцессой в кружевной спальне так походил на декорации  к
чужим пьесам, что я даже толком не могла сожалеть о содеянном. Но он мог
думать по-другому, и жестокая конкретность мужского ума пугала меня.
   К вечеру вдоль холма по тропинке пробежала Надежда, и славные  сестры
ее,  Любовь  и  Вера,  исходя  из  логики  вещей,  вот-вот  должны  были
показаться из-за поворота, но обстоятельства складывались по-другому - к
вечеру  вдоль   холма   по   тропинке   пробежала   Надежда,   и   сзади
преподавательницы  физкультуры  трусил   Генрих,   решивший,   вероятно,
поправить здоровье после тяжелых и  продолжительных  застолий  со  своим
молодым хозяином.
   - Эй, - крикнула я Надежде, - смотри, отобью!
   - Сначала догони, - весело прокричала Надька в ответ,  и  ее  длинные
ноги в велосипедных штанишках стали удаляться со страшной скоростью.
   - А-а-а, - подумала я перед решительным рывком, - сдохнешь  здесь  от
экзистенций с самоанализом.
   Пора играть второй акт!
   Догнала я их только за деревней у деревянного указателя на Кавену. Мы
сделали большой круг и вернулись к турбазе, где и свалились  с  Генрихом
замертво на травку у туристического кострища  под  издевательский  хохот
нашего тренера.
   - Идем, потреплемся, - сказала Надежда, и мы,  вволю  накупавшись  за
Витасовой банькой, поднялись к Генриху. На  ужин  была  подана  холодная
сковорода моей тети с несколькими листиками свежего салата.
   - Не вижу энтузиазма, - отметила подруга хозяина, - а, между  прочим,
именно так питалась молодая Бэ-Бэ на парижских банкетах. Результаты весь
мир одобрял.
   Мы тут  же  обсудили  посткинематографическую  деятельность  Бэ-Бэ  в
защиту диких животных.
   Надежда уже  пошла  далее  Бэ-Бэ  и  считала,  что  теперь  в  защите
нуждаются домашние животные, и мы все - пособники их  убийц.  Потихоньку
разговор перешел  на  свиное  племя,  чье  положение  в  мифологии  было
отчетливо  двояким.  Иудеи  поросят  не  жаловали,  но  выращивали   для
последующей продажи язычникам и наказания блудных  сыновей,  которым  по
возвращению была уготована  участь  свинопасов.  При  виде  мусульманина
поросята во  все  времена  поджимали  хвосты  и  уносились  в  ближайшую
подворотню.
   Южно-американские   индейцы,   ведущие   греховный    образ    жизни,
превращались после очередной мировой катастрофы в свиней, но женщин  это
не касалось - те всегда оставались антропоморфными и прекрасными.
   А вот в  германских  мифах  кабан  считался  символом  военной  мощи.
Наиболее почетное место, однако,  свиное  племя  занимало  в  балтийской
мифологии, и огромный белый вепрь каждый раз приходил на  помощь,  когда
священному городу грозила беда. Местные жители в те незапамятные времена
считали себя  детьми  вепря,  но  почитание  предка  в  настоящее  время
выливалось в особую любовь к свиному копченому салу, без которого они не
садились за стол.
   Генриху, в связи  с  особенностями  нынешней  диеты,  тут  же  начали
мерещиться свиные отбивные по тридцать  три  копейки  штука,  краковская
колбаса по три сорок и покупной окорок по три рубля семьдесят копеек  за
килограмм,  и,  припомнив  его  недовольство  фасоном  моего  платья,  я
отметила для затравки, что хохлы при пересечении границы указывают  сало
в графе "наркотики".
   - Я так от него балдею, - объясняют они ошалевшим от  безрезультатных
поисков таможенникам.
   На очереди были истории о чебуреках города Бахчисарая (напротив входа
в ханский дворец) и о простеньком, но любимом блюде моего отца -  свиная
тушенка с картофелем, луком и лавровым листом, перец и соль по вкусу, но
Надежда срочно увела разговор в сторону, заявив,  что  вся  боевая  мощь
вепрей происходит  все-таки  от  употребления  растительных  корешков  и
желудей. Генриху эта мысль настолько понравилась, что мясные видения тут
же сменились образами свирепых рыцарей с кабаньими мордами  на  железных
шлемах, и мы обсудили природную агрессивность наций  как  движущую  силу
исторического прогресса. В этих вопросах доцент  философии  был  большой
докой, но месяц уже принимал на черном небе форму вопросительного знака,
и я откланялась.
   Спустившись  со  второго  этажа  на  цыпочках,  чтобы  не   разбудить
семейство Ирены, я вышла на крыльцо и натолкнулась  там  на  незнакомого
поджарого дедушку с белой бородой и улыбчивым личиком,  этакого  летнего
Санта-Клауса в зеленой выцветшей рубашке.
   - Lbas vkaras! - поздоровались мы одновременно.
   - Ku t vard? - спросил он меня.
   - Марина. Я дачница.
   - А я Сидзюс, - ответил он, - сидел, вот,  за  печкой,  пока  все  не
уснули.
   И вот тут-то мне стало не по себе. У меня закружилась голова,  низкая
крыша крыльца стала сползать вниз, и я села рядом  с  дедушкой.  Сидзюсы
были добрыми гениями семей, и его присутствие здесь означало  одно  -  я
уже допрыгалась до выпадения из реальности.  Впрочем,  это  объясняло  и
суть моего приключения в Неляе, и напрасно я отворачивалась  во  сне  от
стола, где сидели молодые генералы.  Один  из  них  и  был  Пушкайтисом,
хранителем леса и священной бузины - тем самым,  который  ждал  меня  на
сеновале. Что же им всем нужно от меня в это лето?
   - А я думаю, с кем это  дедушка  разговаривает?  -  произнес  женский
голос, и на крыльце показалась Ирена в ночной рубашке. - Привет!
   - Погостить, вот, приехал. После смерти  бабушки  он  женился  на  ее
сестре, и теперь они живут за озером, - сказала она, кивая на камыши  за
банькой, - иди спать, дедушка!
   Дедушка привстал, скрючив старое зеленое тельце, и скрылся  со  своей
палочкой в доме.
   - Чудной уже стал, - сказала Ирена, мы поболтали с ней минут  десять,
и я пошла домой, стараясь не смотреть на дома - вдруг у каждого  дома  в
Национальном парке сидит по дедушке, и все в зеленом, и  все  с  добрыми
лицами, и все кряхтели-кряхтели за  печкой,  да,  вот,  подышать  свежим
воздухом вышли на крыльцо.
   НаследующееутроАндрей Константинович все же не удержался  и  подыграл
мне.
   -  Где  это  ты  вчера  вечером  пропадала?  -  спросил   он   слегка
обеспокоено.
   - Я получала новые впечатления,  время  от  времени  мне  это  крайне
необходимо, - ответила я с предельной искренностью, плавно  переходившей
в откровенную наглость, как и было задумано во втором акте.
   Он замолчал, а мой маленький черный двойник тут же ехидно  замурлыкал
главным редактором религиозно - философского журнала "Путь":
   - Нравственное сознание начинается с  вопроса,  поставленного  Богом:
"Каин, где твой брат Авель?".
   Оно закончится другим вопросом со стороны Бога: "Авель, где твой брат
Каин?"
   -  Неплохие  вопросы!  -  сунула  я  интеллектуальную  мышку  в   его
кровожадный ротик в награду за службу, - а, кстати, где же Барон?
   Сегодня было пасмурно,  и  Барон  с  раннего  утраушелнарыбалку,но  к
завтраку все же успел вернуться,сетуя  на  то,  что  рыбаникак  неклюет.
Чистенький джентльмен, появившийся вместе с Бароном, слушал его  громкие
жалобы молча и время от времени стряхивал с плеч  свои  хорошо  промытые
волосы,  являя  присутствующим  тонкий   породистый   нос   и   вежливые
застенчивые глаза.
   - Доброе утро! - наконец вставил он, и  дамы  сгруппировались  вокруг
приезжего.
   -  Александр,  -  отрекомендовала  я   его   Андрею   Константиновичу
мечтательным  голосом,  -  музыкант,  член  ленинградского  рок-клуба  и
большой приятель Барона. Он иногда  навещает  нас  в  Пакавене  утренним
поездом, и - увы! - тут же исчезает.
   Шурик приветливо заулыбался, и все вокруг  заулыбались  тоже,  потому
что иначе не получалось.
   Шурику уже стукнуло тридцать, и  он  фигурировал  в  числе  старейшин
рок-клуба, хотя разглядеть его возраст под волосами было невозможно.  За
завтраком  он  весьма  изящно   пользовался   столовыми   приборами,   и
прикладывал к губкам льняную салфетку, предоставленную Баронессой в  его
личное пользование, если дамы обращались к нему с вопросами.
   Мы были с Бароном как-то на концерте в рок-клубе, и, познакомившись с
Шуриком в Пакавене, я не сразу узнала его  на  сцене  во  взхлохмаченном
потном парне в дырявой майке, истошно  подвывающим  примерно  такого  же
вида солисту. Попеременное существование в двух разных упаковках  Шурика
совершенно не тяготило, и мне казалось, что жесткая необходимость выбора
- вот что могло убить напрочь нашего музыканта.
   В первый приезд Шурика я подливала кофе  в  его  чашечку  и  всячески
строила ему глазки - на всякий случай, и Шурик уже краснел, но к обеду я
потерпела полный крах, поскольку сразу же после завтрака  Барон  поведал
ему  о  моей  тайной,  страстной  и  пока  неразделенной  любви  к   его
собственнной персоне. Шурик тут же потерял интерес к флирту, и за ужином
я уже подливала всякие жидкости (кроме синильной кислоты, не оказавшейся
под руками) в чашечку Барона, а Шурик смотрел на это с полным пониманием
тайных пружин моего механизма и немного жалел меня.
   А сегодня мы с Баронессой решили удалиться после  завтрака  в  кусты,
чтобы обговорить, в связи с приездом гостя,  обеденное  меню.  Кусты  за
огородом служили нам дамским  клубом,  где  мы  обычно  обсуждали  самые
животрепещущие  темы  и  гадали,  когда  же  заработают  гены,  и  Барон
превратится из вечного студента в почтенного бюргера,  как  обещало  его
полунемецкое происхождение. Каково же  было  наше  удивление,  когда  мы
наткнулись на  двух  больших  полудохлых  щук,  молча  вздрагивающих  за
огородом Жемины среди бледных чешуйчатых стрел петрова креста.
   - Это не петров крест, - отметила Баронесса в крайней задумчивости, -
это подъельник. Но щуки в подъельниках тоже не водятся.
   Консультация с владелицей огорода полностью прояснила  ситуацию.  Все
поклонницы Стасиса охотно общались с  Жеминой,  и  она  знала,  что  его
последняя сердечная привязанность обещала  оставить  сегодня  на  долгую
память бутылочку водки. Стасис с Бароном  мечтали  раздавить  пузырек  в
баньке, предназначенной для свиданий с туристками, в  обстановке  узкого
междусобойчика, когда все разойдутся по своим кроваткам.
   Подарок  был  царским  -  раздобыть  водку  сейчас  было  практически
невозможно, поскольку в период покосов и на общем  фоне  антиалкогольных
постановлений местные власти просто не пускали ее в продажу, почему я  и
привозила спирт из Москвы.
   Девочка Пупсик, решившая простирнуть бельишко, не  обнаружила  своего
тазика и пожаловалась Жемине. От взгляда хозяйки не  ускользнули  детали
приятельской  суеты,  и  она,   зная   суровый   характер   Пупсика,   с
удовольствием подсказала, где именно следует искать. Пупсик, увидев щук,
закричала, что кто-то занял ее маленький и  хорошенький  тазик,  на  что
Жемина,  всячески  одобрявшая  антиалкогольные  постановления,   ласково
посоветовала выплеснуть все ненужное в кусты. Девочка так и  сделала,  и
мы,  подходя  к  кусту,  действительно  видели  во  дворе  чистоплотного
Пупсика,  усердно  трудившегося  над  своим  розовеньким   пластмассовым
тазиком.
   К  обеду  была  подана  отварная  щукасмолодым  картофелем,   политая
растопленным сливочным маслом  с  мелко  нарезанными  крутыми  яйцами  и
зеленью петрушки. Барон,  разглагольствующий  об  особенностях  японской
скульптуры, ел с большим аппетитом,  пока  Андрей  не  полюбопытствовал,
аоткуда, собственно, сегодня на столе рыба. Барон совершенно оторопел, а
потом взревел, как бык, и помчался к кусту.
   Ухмыляющаяся Жемина именно там и  открыла  ему  правду,  и  это  была
страшная правда. Он вернулся полностью деморализованным поведением  юной
Гретхен, убоявшись, однако, высказать этой  белокурой  фурии  какие-либо
претензии.
   - Таким и ребеночка утопить - раз плюнуть! - ворчал он.
   После обеда небо  заволокло  тучами,  Шурик  отправился  побродить  в
одиночестве по лесным тропинкам, а мы выехали за продуктами  в  райцентр
вчетвером, не считая Суслика с Тараканом, которым смертельно  захотелось
мороженого. С музеями в райцентре было негусто, и это  гордое  имя  было
присвоено дачниками центральному универмагу, любимому  месту  Баронессы.
Пока Баронесса осматривала последние экспонаты,  а  Андрей  делал  детям
козу и демонстрировал автомобильные внутренности, мы с Бароном томилисьв
очередях.
   Переходя в очередную торговую  точку,  мы  вдруг  услышали  отчаянный
вопль Суслика, узнавшего под каким-то всадником в сомнительной  амазонке
украденый велосипед Барона. Барон кинул сумку оземь и, перемахнув  через
лужу кефира, помчался прямо  на  похитителя.  Деться  тому  было  просто
некуда, он спрыгнул с велосипеда, путаясь  в  бордовомженском  плаще,  и
враги сцепились.
   Подоспели сразу двое - Андрей и  скучавший  на  углу  милиционер,  но
Баронуже успел нокаутировать своего старшего противника, и тот валялся с
расквашенным носом. Их  тут  же  тепленькими  и  слепили,  но  Барона  с
Андреемотпустили довольно быстро, благодаря  обнаруженному  заявлению  о
краже велосипеда с любовным описанием всех спиц, сиденьица, наклеечек  и
зелененького цвета руля.
   - Сегодняшнему дню в занятности не откажешь, - думала я,  глядя,  как
Барон в радостном экстазе выписывал круги позади автомобиля. И основания
для такого вывода были, потому что похитителем велосипеда  оказался  тот
самый бомж, что толкнул меня недели две назад под колеса грузовика.
   Когда мы миновали поворот  на  песчаный  карьер,  я  припомнила,  что
именно на этом же месте в день приезда я видела на велосипеде пропавшего
Ремигиуса, и все велосипеды сплелись в моем сознании с трупом в карьере,
но гораздо больше всей этой чертовщины меня сейчас занимала задумчивость
Андрея Константиновича, посетившая его после нашего короткого  утреннего
разговора.
   По приезду Барон зачем-то схватил свой коричневый махровый  свитер  и
умчался за дом Вацека Марцинкевича, где была детская площадка.  Судя  по
счастливым визгам, там произошло окончательное примирение с Сусликом,  и
они развлекались, как  могли.  Тайну  коричневого  пушистого  свитера  я
узнала, однако, несколько позже.
   Вечером  дождило,  и  наша  застекленная  беседка  как  нельзя  лучше
подходила для посиделок в непогоду, и на этот раз свободных мест там  не
было.
   - Какие новости в рок-клубе? - осведомилась я у Шурика.
   - Гребень приобрел вторую пару брюк, -  ответствовал  Шурик  с  плохо
скрытым  ехидством,  -  а  теперь  все  обсуждают,  у   кого   это   они
позаимствовали музыку и слова "Города".
   - А каковы версии?
   - Музыка ста-ринная, и, предпола-гают, аглицкая, а текст  приписывают
Звездинскому.
   Да, Бэ-Гэ, ухитряясь играть короля даже без  свиты,  не  давал  покоя
коллегам, но в 1993 году я купила полный сборник  песен  "Аквариума",  и
авторами текста значились А. Волохонский и А. Хвостенко.
   Относительно автора музыки я так ничего и  не  узнала  -  не  слишком
хотелось, меня устраивала любая версия, даже доаглицкая,  времен  Иоанна
Богослова.
   Несколько  позднее  у  нашей  беседки  появилась  усталая  Ирена   и,
пожаловавшись  на  своего  квартиранта,  стучавшего  по  ночам  мебелью,
попросила  унять  папашу  -  она  не  высыпается,  и  Витас  все   время
нервничает.
   Наиболее   гуманным   представлялось   рассеивание   пыла    королевы
пакавенского спорта.  Обсудили  кандидатуру  Барона,  как  лица,  кровно
заинтересованного и  умеющего  при  случае  шаркать  ножкой,  но  Барон,
используя  очевидные  отличия   Надежды   от   вожделенного   белокурого
стандарта, мгновенно вычеркнул себя из списка кандидатов.
   Проплывающая мимо беседки  с  пустым  бидоном  из-под  молока  Жемина
сказала,   что   есть   выход,   устраивающий   всех.   Сосуществуя    с
многочисленными дачниками в деревянном доме уже много лет, она  имела  в
этих  вопросах  значительный  опыт.  Кроме  того,  она  вполне  искренне
сочувствовала Ирене, понимая, что двое  малых  детей,  кухня,  огород  и
скотина во дворе требовали  хорошего  здоровья  и  крепкого  сна.  Ирена
поблагодарила и удалилась, а мы остались гадать  и  развлекаться  самыми
фантастическими предположениями, причемСтасис, в отместку за кражу  щук,
молчал, какрыба.
   Сидели допоздна, пока не стало ясно, что пора и расходиться. Тепло, а
вернее сказать, слегка теплее положенного, попрощавшись с Шуриком -  тот
отбывал ночным дилижансом, я обратила,  наконец,  свой  взор  на  Андрея
Константиновича. На покой в мансарду  мы  обычно  подымались  вместе,  и
выглядели при этом вполне дружной парой - на всякий случай  и  не  желая
посвящать общество в сложности своей личной жизни.
   - Я узнаю секрет, - сказал  Андреймне  перед  дверью,  как  бы  между
прочим, - он пригодится нам в дождливые дни.
   Вероятно, по его сценарию на моем лице должна  была  появиться  смесь
радостного изумления и робкой радости, но именно это  выражение  лица  я
уже безуспешно примеряла вчера утром, а сегодня у меня была другая роль,
и его фраза соответствовала именно ей.  Вот,  если  бы  он  сказал  мне:
"Когда б вы знали, как ужасно томиться жаждою любви, пылать - и  разумом
всечасно  смирять  волнение  в  крови...",  то  пришлось  бы  изобретать
что-нибудь этакое: "То знайте: колкость вашей брани,  холодный,  строгий
разговор, когда б в  моей  лишь  было  власти,  я  предпочла  б  обидной
страсти..."
   - Я нахожу, что вы  излишне  впечатлительны,  Андрей  Константинович.
Пейзанская непосредственность, да и только!
   - Зато тебе явно впечатлений не хватает. Добавить? - предложил он зло
и коротко, и я оказалась распятой на деревянной стене.
   - Подход недорогого районного психоаналитика! Так что там еще в ваших
предписаниях?
   Мы смотрели друг другу в глаза, пока он не отпустил  меня,  и  сказал
уже совсем другим тоном:
   - Может быть,  ты  все-таки  найдешь  для  меня  какие-нибудь  другие
слова?
   Сидя в темной комнате, я нашла  эти  слова  и  долго  вслушивалась  в
тишину. Но чудес не происходило, а слова складывались и складывались, но
они уже не были моими, потому что задолго до  меня  их  сложила  смуглая
девушка в маленьком домике у палестинских виноградников.
   - На ложе моем ночью искала я того, которого любит душа  моя,  искала
его и не нашла его...
   Возлюбленный мой протянул руку свою сквозь  скважину,  и  внутри  все
взволновалось от него. Я встала, чтобы отпереть возлюбленному, и  с  рук
моих капала мирра, и с перстов моих мирра капала на ручки замка. Отперла
я возлюбленному моему, а возлюбленный мой повернулся и ушел...
   Нужно было всего лишь пересечь темный коридор мансарды, но он  должен
был сам сделать эти несколько шагов, чтобы потом уже не жалеть больше ни
о чем. Он не сделал этого, и окна потихоньку светлели.

Глава 7

   Окна потихоньку светлели, исон окончательносморилменя,  когда  Жемина
уже  вовсю  стучала  у  сарая  ведрами  со  старой  вареной   картошкой,
услащенной  комбикор-мом  (по   вечерам   поросята   питались   отходами
турбазовской столовой). Проснулась  я  от  громких  призывов  Баронессы,
несущихся из-под моих окон:
   - Марина! Вставайте! Барон уже на лодочную станцию пошел.
   Время, действительно, не ждало.  Умывшись  в  полусне,  я  уже  минут
десять, как дремала над тарелкой с геркулесовой кашей, пока, наконец, не
появился Андрей с кисловатым выражением лица, не оставляющим сомнений  в
ночном бодрствовании. Барон к этому моменту уже успел подогнать  большую
лодку к большим мосткам и изобразить  дамам  гипсового  юношу  с  веслом
стоя, сидя и лежа. Переходя к чаю, онневыдержал.
   - Чточитаемпоночам?
   - "МайнКампф".Там утверждается, что  русские  ленивы  и  нелюбопытны.
Последнее качество, по-моему, не так уж и плохо, - поделилась я с другом
своими соображениями.
   За Бароном не задержалось, и мы обменивались любез-ностями до  самого
конца завтрака.
   - Будешь изображать мне девушку с веслом, пока краска не облупится! -
пообещал он напоследок.
   После завтрака мы сразу же отпр