бархатом.  Стояла  массивная  темная
мебель, в мужском вкусе, как и картины на  стенах  с  видами  Запада,  и
большие полотняные салфетки на обеденных столах. Гостиница  "Джорджтаун"
претендовала на исключительность в необычном сочетании стилей  Европы  и
Дикого Запада.
   Хедда и Стоддард сидели в  нише,  несколько  приподнятой  над  тускло
освещенным залом ресторана, которая  всегда  резервировалась  для  Риса.
Когда у широкого сводчатого входа  показались  их  дочь  и  зять,  Хедда
приметила едва уловимый обмен взглядами между ними, когда  они  обходили
бассейн с форелями в центре зала и пробирались  к  заказанному  столику.
Хедда прищурила глаза, увидев, как по-хозяйски Рис обнял  свою  жену  за
талию. Тори не только не возражала против такого интимного жеста,  но  и
казалась  довольной,  она   смеялась   и   обменивалась   со   знакомыми
приветствиями, как будто ее муж был таким же подходящим спутником, каким
мог бы стать Чарльз Эверетт.
   Стоддард тоже наблюдал затем, как держал себя с Тори Дэвис. Раньше он
никогда не видел ее такой оживленной и сияющей.., почти как  если  бы...
Он не мог себе представить свою дочь в кровати с кем бы то  ни  было,  и
меньше всего  с  этим  заносчивым,  ненавистным  валлийцем.  Он  обратил
внимание на холодную манеру поведения  Хедды.  В  глубине  сознания  его
продолжал занимать вопрос: "Что он сделал такого для Тори, чего я так  и
не сумел сделать для ее матери?" Придя в ужас от собственной  мысли,  он
обратился к практическим соображениям.
   - Давай не будем сегодня закатывать сцены, моя дорогая. Мы не в таком
финансовом положении, чтобы глумиться над рукой, которая нас кормит.  Он
предлагает мне возможность участвовать в  строительстве  железнодорожной
ветки до Старлайта.
   - Тебя всегда интересовали только  деньги,  правда,  Стоддард?  -  Ее
голос был пропитан презрением.
   Он осмотрел  ее  элегантное  розовато-лиловое  платье  и  аметистовое
ожерелье на шее.
   - Может быть, это звучит и низменно, дорогая моя,  но  именно  деньги
одевают и дают  тебе  такой  приют,  к  какому  привыкла  дама  хорошего
воспитания.
   Хедда даже не соблаговолила ответить. К столу  подходили  Тори  и  ее
чужеземец.  Последовали  натянутые  приветствия.  Рис   любезно   усадил
Викторию, а хозяин ресторана Джордж Дубей подошел к столику, чтобы лично
принять заказ.
   Никто не упомянул о проделке с мулами или о выборах.
   Когда Хедда завела разговор  о  новом  кровном  рысаке  Чарльза,  Рис
невинно улыбнулся и спросил:
   - Любопытно, как это человек, который всего несколько  месяцев  назад
остался совсем без денег,  смог  позволить  себе  купить  такую  дорогую
игрушку?
   - Полагаю, что наконец-то его вклады дали доход, -  заявил  Стоддард,
пытаясь увести разговор от бывшего жениха Тори. - Относительно этих прав
на железнодорожное строительство...
   Тори подавила зевоту, когда отец и муж  заговорили  о  нудных  делах.
Беседа с матерью оказалась еще менее интересной. Почему она не замечала,
что Хедда говорила только о пустяшных светских событиях, модах и  мелких
городских сплетнях? Неужели и я такая же пустая?  Когда  Тори  коснулась
работы, которой она занималась  с  Лаурой,  чтобы  собрать  средства  на
госпиталь, мать просто ужаснулась. Когда Тори упомянула,  что  вызвалась
выполнять работу медсестры, мать была потрясена. Наконец она  заговорила
о новой зимней одежде,  которую  заказала  у  самой  известной  портнихи
Старлайта.
   - Бархат и парча получены непосредственно из Парижа...
   Хедда смотрела на Тори, но беседа неожиданно  была  прервана.  В  зал
ресторана в сопровождении кавалера вошла Джинджер Вогель, богато  одетая
в зеленое атласное платье, подчеркивающее ее пышную фигуру.
   - Как же они пускают сюда таких людей? - возмущенно прошипела Хедда.
   - Ее спутник - богатый скотовод. Уверен,  что  гостиница  никогда  не
станет  пренебрегать  деньгами  Лемуэля  Болта,  -   брюзгливо   заметил
Стоддард.
   - Я думала, что мистер Болт - джентльмен.  Очевидно,  он  не  против,
чтобы его видели с ней. Я очень  ошибалась  в  своей  оценке,  -  злобно
отозвалась Хедда.
   Джинджер не помахала Рису и вообще никак не показала,  что  она  даже
знает, что он с женой находится в  многолюдном  зале.  Она  оказалась  в
центре внимания со  своими  огненными  гладко  причесанными  волосами  и
умеренной косметикой. Ее  платье,  хотя  и  с  декольте,  было  признано
приличным.
   "Она смотрится так же привлекательно, как и Флавия, хотя не  обладает
совершенством дикции", - подумал Рис с некоторым удовольствием. Его  "на
какое-то  мгновение  позабавило  раздражение  родственников,  потом   он
повернулся к Тори. Все его удовольствие испарилось. Его жена  сидела  на
своем стуле как деревянная, крепко зажав в руках нож и вилку, как  будто
готовилась к схватке с форелью, лежавшей на ее тарелке. Она  побледнела,
а щеки пылали. Она бросила на него изумленный обвиняющий  взгляд,  потом
своими густыми золотистыми ресницами прикрыла свою уязвимость и  злость.
Она методично разрезала рыбу и овощи на мелкие куски, но не могла ничего
съесть.
   Рис перебрал несколько вариантов начала разговора, но  отказался  ото
всех. Льстить или дразнить - не  поможет,  как  если  сделать  вид,  что
ничего не произошло. Ему следовало увести Тори от родителей с тем, чтобы
поговорить с ней. Потом он выглянул через окно во двор и нашел выход.
   - Снег  повалил  сильнее.  Если  погода  ухудшится,  то  я  собирался
остаться в гостинице.
   - Я бы  все-таки  предпочла  вернуться  домой,  -  заметила  Тори  со
спокойной решимостью.
   - Так и  думал,  любовь  моя,  -  мягко  отозвался  он.  Глаза  Хедды
прищурились, когда он  ласково  дотронулся  до  руки  Тори.  Не  обращая
внимания на свою тещу,  он  повернулся  к  Стоддарду.  -  Мы  обговорили
основные моменты сделки. Завтра я направлю в банк  некоторые  бумаги  со
своим секретарем, чтобы вы с ними ознакомились.  А  сейчас,  думаю,  нам
будет лучше не ждать кофе и поторопиться домой.
   - Наш  дом  ближе,  Виктория,  -  по-матерински  предложила  Хедда  с
холодным вызовом во взгляде.
   - Благодарю за любезное  приглашение,  но  мы  с  женой  предпочитаем
удобства Логова дракона, - бесцеремонно отклонил ее  предложение  Рис  и
взялся за спинку стула Тори. Он твердо, оберегающе взял ее под руку.
   Тори почти ненавидела себя за то, что выдала свои эмоции, хотя  и  не
была уверена, в чем они заключались - ревность?  боль?  гнев?  унижение?
Она пристально посмотрела на холодное, враждебное лицо матери.
   - Мама, увидимся в воскресенье у  Смиттонов.  Хедда  ответила  дочери
взглядом, полным жалостливой заботы.
   - Надеюсь, что  сначала  ты  не  забудешь  пойти  в  церковь.  -  Она
помолчала и, обернувшись к Рису, ядовито посмотрела на него. -  Конечно,
если муж сможет сопроводить тебя в такое раннее время. Насколько я знаю,
по утрам он бывает где-то в других местах.
   - Увидимся в церкви, Хедда, - сказал спокойно Рис. Его  губы,  но  не
глаза, улыбнулись.
   Когда они готовились встретиться с пургой на улице, Рис шепнул ей  на
ухо:
   - Она так поступает, чтобы завести тебя, любовь моя.
   - Кто "она" - моя мать или твоя компаньонка? - спросила Тори, гордясь
тем, что голос ее не дрогнул.
   - Ты ведешь себя, как ревнивая жена, Тори!  Мне  это  нравится,  даже
если у тебя нет для этого причин. - Он окинул взглядом пустой гардероб и
быстро обнял ее.
   Она уперлась ладонями в его толстое пальто.
   - Я не ревную, просто публично оскорблена этой..,  присутствием  этой
женщины.
   - И я тоже! Но что я могу поделать? Она же моя теща, - сказал  он  со
смехом, радуясь тому, что ее болезненное  смущение  перешло  в  ревнивый
гнев. Он смотрел, как ее глаза сверкают голубыми и зелеными огоньками. С
такой Тори приятно пикироваться.
   Тори подняла горностаевый капюшон, не заботясь о  своей  замысловатой
прическе, и направилась к двери.
   - Ты невыносим, - процедила она,  не  разжимая  губ.  -  Но  поступил
правильно, что отказался от предложения мамы приютить нас на ночь.
   Он фыркнул.
   - От ночи, когда она заставила бы нас спать в разных спальнях, если я
в ней не ошибаюсь. На улице, может быть, и холодно, Тори, любовь моя, но
мои планы на эту ночь очень горячие. Когда швейцар  раскрыл  перед  ними
тяжелую парадную  дверь,  он  подхватил  ее  на  руки  и  храбро  шагнул
навстречу ледяному порыву мокрого снега..
   - Ты уверен, что мы сможем доехать до Логова  дракона?  -  прокричала
она Рису в ухо, но ветер отнес ее слова в сторону.
   Их коляска была открыта спереди, но была  также  полость  из  волчьих
шкур, которыми можно было укрыться. Темно-серый мех  вскоре  побелел  от
снега. Густые  хлопья  прилипли  к  их  ресницам,  обжигали  щеки.  Тори
прижалась к Рису, он дернул поводья, пустив лошадей вскачь.
   Коляска легко катилась по холодным улицам Старлайта.  Но  как  только
они выехали за город и начали подъем по  открытой  извилистой  дороге  к
Логову дракона,  стали  попадаться  снежные  наносы.  Сосредоточив  свое
внимание на изрытой колеями проезжей дороге,  Рис  попридержал  лошадей,
стараясь избежать чрезмерной тряски.
   Через несколько минут  метель  стихла,  позволив  увидеть  мелькающие
огоньки на холме, манящие их в тепло и безопасность дома.
   - Держись, любовь моя! Беспокоиться не о чем. Мы почти...  -  резкий,
ревущий порыв ветра заглушил его слова,  груды  снега  накрыли  коляску,
сдвинув ее с наезженной колеи. Коляска некоторое время  тряслась,  потом
опять пошла ровно. Порывы ветра и метель так же неожиданно улеглись, как
и разгулялись.  Хотя  огни  Логова  дракона  светились  теперь  всего  в
нескольких сотнях ярдов, коляска не могла добраться до места,  поскольку
после недавнего порыва бури она завязла по колеса в сугробе, лошади тоже
стояли  по  брюхо  в  снегу,  нетерпеливо  дергая  постромки,  хотя  Рис
сдерживал их поводьями.
   - Мы не можем ждать здесь  помощи.  Я  собираюсь  выпрячь  Бруно,  мы
верхом доедем до дома, а потом пошлем кого-нибудь за Брэди.
   Тори со страхом наблюдала, как он вылез из коляски и по пояс утонул в
сугробе.
   - Неужели столько же нанесло снега до самого дома? - с  беспокойством
спросила она.
   - Нет, сугроб закрыл всего несколько  ярдов  дороги.  Видишь  вон  ту
скалу?  -  Он  указал  на   несколько   округленных   валунов,   которые
вырисовывались в лунном свете.
   Буря прекратилась, оставив  в  долине  неровные  сугробы  наметенного
снега, как будто великан с метлой в приступе  безумия  раскидывал  белую
массу.
   Она сидела, стуча зубами от холода, хотя и закуталась в полость, а он
распрягал более крупного и крепкого мерина, потом  с  большими  усилиями
вывел его из сугроба. Затем по своим же следам, проваливаясь в  глубоком
снегу, он вернулся за женой и взял ее на руки из коляски.
   - Полость надо будет оставить здесь. Тори. Она слишком тяжелая, чтобы
я мог нести и ее. Теперь мы быстро доберемся  до  дома.  Она  решительно
сбросила покрытые снегом шкуры.
   - Воздух такой холодный, что даже трудно дышать, - вырвалось  у  нее,
когда она нетерпеливо сошла к нему на руки.
   - Держись за меня. Это недолго, - успокаивал ее Рис.
   Снег облепил ее длинную юбку и пальто.  Тори  стала  стряхивать  его,
чтобы облегчить Рису путь к терпеливо ожидавшему Бруно.
   - А теперь давай побыстрее поедем, пока новый шквал не  закрыл  луну.
Держись, - повторил он, ухватившись за гриву Бруно руками в рукавица; Он
вспрыгнул на спину неоседланной лошади, потом сжав ногами  бока  мерина,
посадил Тори впереди себя. Поддерживая жену, он обнял ее и  пнул  в  бок
лошадь, пошедшую неторопливым шагом.
   Чувствуя, как она дрожит, он нашептывал ей:
   -   Знаю,   что   раздевание   мужчины   может   оскорбить    дамскую
чувствительность. Тори, но если ты  все  же  расстегнешь  мое  пальто  и
закутаешься его полами, то нам обоим, будет теплее.
   Она неуклюже  начала  дергать  пуговицы  своими  меховыми  варежками,
потом, как котенок, прижалась  к  его  груди.  Он  улыбнулся  и  потерся
подбородком о мягкий горностаевый мех ее капюшона.
   Когда они подъехали, Фуллер широко  раскрыл  парадную  дверь  и  стал
давать отрывистые указания служанкам, незамедлительно выполнявшим их.
   - Скажите Ли, чтобы  он  позвал  пару  крепких  ребят.  Наша  коляска
застряла у подножия холма и осталась там  вместе  с  другой  лошадью.  -
Озябший Рис с трудом слез с лошади и взял на руки Тори.
   Когда они вошли в прихожую, он поставил ее на ноги и помог  ей  снять
пальто и варежки, потом сбросил свое  пальто  и  отдал  намокшую  одежду
терпеливо ждавшему дворецкому.
   - Я распорядился, сэр, приготовить грелки для вашей постели. Нужно ли
вам что-нибудь еще? - вежливо спросил Фуллер, когда Рис понес продрогшую
жену вверх по лестнице. - Спасибо,  Фуллер,  больше  ничего  не  надо..,
впрочем, пришлите нам  второй  бокал  для  бренди.  И  прикажите  Руфусу
затопить камин.
   - Огонь в нем уже разведен, сэр. Я распорядился, когда  услышал,  что
вы подъезжаете. Бокал я принесу сам. - Он тут же направился к  буфету  с
хрустальной посудой.
   - Пунктуален  до  мелочности,  но  мне  он  все  больше  нравится,  -
философски заметил Рис.
   - Второй бокал? - зубки Тори стучали. - Но я никогда не пила  крепких
напитков.
   - До сегодняшнего вечера ты никогда не расстегивала и мою  одежду,  -
весело отозвался он. - Я совсем продрог и  ты  тоже.  -  Он  остановился
посередине лестницы и сказал с дьявольским сладострастием. - Мы  поможем
друг другу снять намокшую одежду, не то простудимся!
   Она с подозрением взглянула на мужа.
   - Для этого у меня имеется горничная, - прошептала она, поджав губы.
   - Ну, а у меня-то ее нет. Если ты не хочешь, чтобы меня раздевали Мэй
или Зения, то думаю, тебе придется самой заняться  этим  делом.  У  тебя
восстановится кровообращение, если ты займешься  физической  работой,  -
дразнил он ее.
   Продолжая стучать зубами, она пробормотала что-то  неразборчивое.  Он
открыл дверь в спальню,  в  камине  потрескивало  яркое  пламя,  освещая
золотистым светом большую комнату. Рис посадил Тори на  край  кровати  и
начал снимать с нее туфли.
   - Ты вся посинела от холода, - воскликнул он, сердясь на себя за  то,
что подверг ее опасности. Он спустил ее шелковые чулки  и  начал  руками
натирать маленькие изящные ножки.
   - Прости меня. Тори, любовь моя. Там в снегу ты могла бы погибнуть. И
все из-за моей...
   Стук в дверь прервал  его  хриплые  извинения.  Рис  встал  и  быстро
подошел к двери.  Открыв  ее,  он  увидел  Фуллера,  принесшего  большой
коньячный бокал. Тори ощущала, как тепло комнаты оживляет онемевшие руки
и ноги, как в них появилось покалывание. Она смотрела,  как  Рис  ставит
бутылку бренди и два бокала на низенький  столик  у  камина.  Его  лицо,
обычно такое непроницаемое, когда он не подтрунивал над  ней,  выглядело
теперь необычайно уязвимым. Он чувствовал  себя  виноватым  за  то,  что
повез ее домой в пургу.
   - Рис, я чувствую себя нормально, - мягко произнесла она, глядя,  как
он наливал бренди  в  бокалы.  -  Вся  тяжесть  пришлась  на  тебя.  Мне
оставалось только за тебя держаться.
   Он повернулся к ней, в глазах отразилась мука.
   - Я подверг риску твою жизнь. Тори! Я - твой муж. Я  обязан  охранять
тебя, а не подвергать твою жизнь опасностям  из-за  своей  гордыни.  Нам
следовало бы остаться в городе.
   - Даже если бы нам пришлось спать в разных  комнатах?  -  теперь  она
подтрунивала над ним. Что заставило ее сказать  такую  бесстыдную  вещь?
Лишь один взгляд на его лицо дал  ей  ответ  на  этот  вопрос.  Прежний,
знакомый ей дьявольский огонек засверкал в его глазах, на губах заиграла
соблазняющая улыбка.
   Он принес бокалы с бренди к кровати и один подал ей.
   - Даже если бы наши спальни оказались  в  разных  концах  дома  твоей
матери. - Он помолчал, подумал. - Или ты считаешь,  что  она  вообще  не
пустила бы меня к себе на порог? Возможно, мне пришлось бы провести ночь
в конюшне. - Теперь подтрунивал он. - Выпей бренди. Он согреет тебя.
   Она осторожно взяла  бокал,  стала  смотреть  на  жидкость  приятного
янтарного цвета, которая напоминала расплавленную лаву. Тори понюхала ее
и  закашлялась.  Почувствовала   обжигающий   запах,   как   будто   это
действительно была расплавленная лава.
   - Я не смогу выпить это. Рис.
   - Не волнуйся, сможешь. Тебе станет легче. Поверь мне, любовь моя.  -
Он успокаивал ее, отпил один глоток сам. - Когда пьешь, не  дыши,  иначе
закашляешься. Выдохни. - Он поднес бокал к ее губам, поддерживая ее руку
и показывая, как надо пить. Тори отпила небольшой глоточек. От удивления
у нее расширились глаза. По пищеводу как будто побежал огненный  ручеек,
достигнув желудка.
   - Обжигает, - сказала она, а он улыбнулся.
   - Еще глоточек, - уговаривал  он  ее.  Она  послушалась  и  осторожно
сделала еще один глоток. Он продолжал раздевать ее.
   - Твои юбки промокли. Встань, вот так, любовь моя.
   Он помог ей встать и повернул ее кругом, потом ловко  расстегнул  все
пуговицы на ее платье и снял его через голову. Ничего не говоря, он взял
у нее бокал и поставил на столик возле кровати рядом со  своим  бокалом.
Она не успела оглянуться, как не только парчевое платье, но и почти  все
белье было с нее снято. Рис опять подал ей бокал, упрашивая  выпить  еще
немного. И сам он пил бренди. Тори выпила вслед за  ним.  Каждый  глоток
нес с собой звенящую теплоту, вызывая странную слабость во всем теле.
   Рис начал покрывать влажными горячими поцелуями ее  плечи,  снимая  с
нее последние кружева одежды ее нижнего белья, она прильнула к нему,  не
выпуская из руки пустой бокал. Кончиками  пальцев  он  гладил  ее  руки,
потом выпуклости бедер, поднимаясь к узкой талии и груди.  Зайдя  сзади,
он обнял ее за грудь и прижал  обнаженную  спину  к  своей  груди.  Тори
невольно стала извиваться, соски ее грудей набухли в  его  ладонях,  она
терлась о его тело, как мурлыкающая кошечка, и чуть не выронила бокал.
   Рис нашептывал ей нежные, неразборчивые слова любви, снял с ее  бедер
шелковые трусики. Когда трусики соскользнули до колен, он поднял  ее  на
руки. Она небрежно сбросила  со  своих  ног  трусики  на  кровать  перед
потрескивающими  дровами  пылающего  камина.  Он  посадил  ее  опять  на
кровать, потянулся за бутылкой бренди и  снова  налил  в  бокалы,  потом
отпил из ее бокала в том месте, которого касались ее губы.
   Тори облизала свои губки язычком, наблюдая за его  интимной  игрой  с
бокалом. - А теперь выпей ты, - произнес он хриплым голосом, подавая  ей
бокал.
   Она осторожно повернула его тем местом, которого касались его губы, и
сделала небольшой глоток, потом другой, не отрывая своего взгляда от его
глаз. Загипнотизированная бренди и пылающим огнем камина, Тори почти  не
отдавала себе отчета в том,  что  она  сидела  обнаженная  перед  Рисом,
который и не начинал раздеваться. Она испытывала опьяняющее удовольствие
от того, как он явно восторгался  ее  стройной  фигуркой  с  шелковистой
кожей, бледно вырисовывающейся в отсветах пламени.
   Рис словно очнулся, взял у нее бокал и сказал:
   - Теперь очередь за тобой, любовь моя. Заканчивай то, что  начала  на
улице. В этой одежде мне ужасно жарко.
   Ее губы изогнулись в улыбке:
   - Боюсь, что тебе станет еще жарче, когда ты разденешься.
   Он рассмеялся, несказанно обрадованный ее смелостью, хотя и знал, что
ее язык развязал алкоголь.
   - Раздень меня. Тори.
   Медленно, как лунатик, она приблизилась к нему и  начала  развязывать
его галстук, потом расстегнула пуговицы и запонки на рубашке. Когда  она
снимала дорогую белую рубашку с его плеч, его тело выглядело в  отсветах
пламени бронзовым. Тори прикоснулась к его  груди  и  погладила  жесткие
волосы, щекотавшие ее пальчики. Сердце Риса громко стучало, а кожа  была
горячей, как пламя.
   Рис подавил в себе желание обнять ее и  положить  на  мягкий,  теплый
ковер. О