диалекте, - ответил он.  -  С  восьми
лет меня отправили работать на шахту, - Рис  опять  взглянул  на  книги,
стоявшие на полках вдоль стен, за ее письменным столом. - У  нас  читали
только богатые, те, у кого была власть.
   - А ты хочешь добиться власти и считаешь, что для этого  надо  читать
книги? - спросила монашка перехватив взгляд его  любознательных  голубых
глаз, которые бегали по комнате.
   - Да. Когда-нибудь я вернусь домой - хочу доказать отцу Тары,  что  я
вполне подхожу ей. И мне нужно вернуться достаточно богатым,  -  добавил
он с ударением.
   Фрэнсис Роуз мудро кивнула. Так вот в чем заключалась  притягательная
сила этой страны...
   - Уэльс  далеко  отсюда,  Рис,  -  произнесла  она  мягко,  вспоминая
давнишние времена своего детства, проведенного в зеленой долине  на  юге
Ирландии. - Мало кто из нас  возвращается  домой.  Может  быть,  Господь
уготовил тебе здесь особую судьбу.
   - Значит, мне придется стать католиком, -  покорно  вздохнул  Рис,  в
общем-то не очень  расстроившись.  Интересно,  это  очень  плохо?  -  Вы
заставляете петь псалмы и зубрить наизусть целые главы из Евангелия, как
дамы из общества милосердия, да?
   - Ну, не сразу. Пока что петь в хоре  будут  по-прежнему  хористы,  а
тебе перед тем, как выучить что-то наизусть, надо будет научиться читать
и писать по-английски.
   Рис посмотрел в ее улыбающиеся серые глаза и сказал:
   - Сестра, будем считать, что мы договорились.
   Оказалось,  что  Рис  обладал   прекрасным   баритоном   и   все-таки
присоединился к  хору  сестры  Мэри  Джозеф.  Но  сначала  ему  пришлось
преодолеть несколько препятствий в приюте Святого Винсента.  Первым  был
подлый уличный сорванец по имени Эван Меньон.
   Как и Рис, Эван был вором, которого выручило милосердие Лиама.  Но  в
отличие от Риса, Эван орудовал в составе шайки и, попав в приют,  быстро
сообразил,  что  можно  сбить  кружок  своих  почитателей  из  приютской
мелюзги. В конце первой недели пребывания Риса в этом  заведении,  после
утренней обедни, которая просто  потрясла  Риса,  он  вместе  с  другими
ребятишками направился из  церкви  в  столовую  и  сел  на  свое  место.
Помолившись, Рис принялся уписывать за обе щеки горячую овсяную  кашу  с
молоком. Когда дети выстроились у выходной из столовой двери  с  пустыми
тарелками, чтобы положить их на рабочий стол, Меньон выбил из  рук  Риса
его тарелку, и она, отлетев в сторону, упала на пол.
   Рис, от смущения покраснев, как рак, нагнулся, чтобы собрать осколки.
Потом взглянул на проказника. Меньон улыбался.
   Прищурив голубые  глаза,  Рис  -  он  был  младше  Эвана  -  негромко
произнес:
   - Ты это сделал нарочно.
   - Ну и что? - вызывающе бросил Эван и  с  наглым  видом  не  торопясь
пошел прочь.
   Эту сцену наблюдали с другого конца комнаты  сестры  Фрэнсис  Роуз  и
Элизабет Энн.
   - Я вам говорила, эти подростки из Файв  Пойнтс  неисправимы!  Вот  и
вчера я застала Фрэнки Лугера за  тем,  что  он  жевал  табак!  Он  весь
позеленел и признался, что его принудил к этому Эван, -  с  негодованием
рассказывала Элизабет Энн. Фрэнсис Роуз только кивала головой,  наблюдая
за тем, как Рис убирает осколки.
   Во время обеда  в  кабинет  настоятельницы  влетела  Элизабет  Энн  и
истерически закричала:
   - Они дерутся... Новый парнишка из Уэльса и этот хулиган Меньон!
   Фрэнсис Роуз спокойно поднялась со своего места, взяла в руки толстую
палку из орешника и направилась в столовую. Если у нее и были  опасения,
что худенький Дэвис не устоит против  крепко  сбитого  Меньона,  то  эти
страхи быстро рассеялись.
   Природные инстинкты Риса еще больше обострились за время, проведенное
на улицах Нью-Йорка. Когда Эван опять толкнул его во время обеда, на пол
полетели не только еда, но и сам Рис. Облитый клейкой подливкой, валлиец
вскочил на ноги. Есть тут монашки или нет, он этого так не оставит!  Рис
набросился на  своего  обидчика,  быстро  нанес  ему  несколько  сильных
ударов.  Уроки  по  боксу,  которые  преподнес  ему  Барт,  теперь  дали
результаты.
   - У этого паренька очень хороша левая  рука,  -  произнесла  с  явным
удовлетворением сестра Фрэнсис Роуз.
   - Вы знали, что он умеет драться, - обвиняюще заметила Элизабет Энн.
   - Давайте скажем так: я  просто  надеялась,  что  он  станет  орудием
Всевышнего  для  некоторых  дисциплинарных  взысканий,  -  Фрэнсис  Роуз
наблюдала, как Рис сильной правой рукой обрушил серию коротких ударов на
Эвана. - Даже у моего дяди Сина не получилось  бы  лучше!  Он  тоже  был
левша.
   Элизабет Энн перекрестилась, скрывая раздражение.
   - Ваш отец был азартным игроком, дядя - боксером, а  старший  брат  -
шахтером на этом Богом забытом Диком Западе. И как у вас могло появиться
желание посвятить себя Господу, сестра?
   - Может быть, мне  пришлось  присоединиться  к  религиозному  ордену,
чтобы молиться за всех моих усопших родственников!  -  отрезала  Фрэнсис
Роуз и направилась к дерущимся подросткам, которые  теперь  катались  по
полу. Ребята, разбившиеся на две группы - одна болела за Риса, другая  -
за Эвана, расступались  перед  ней,  словно  воды  Красного  моря  перед
простертой дланью Моисея. В зале воцарилась мертвая  тишина,  и  драчуны
поняли,  что  совершили  страшный  проступок.  Монахиня  появилась,  как
воплощение гнева Господня, они отпустили друг друга и поднялись на ноги,
чтобы предстать перед ее очами.
   У Риса была ушиблена рука, он заработал несколько ссадин  и  синяков,
но состояние Эвана было явно хуже. У него была  рассечена  губа,  подбит
правый глаз, и" носа текла кровь.
   - Возможно, нос сломан, - небрежно заметила монахиня.
   Она решила, что на широком простом лице Эвана  это,  вероятно,  будет
мало заметно. Тем более, что в будущем на  нем  появятся  гораздо  более
серьезные шрамы.
   - Завтра явись к отцу Райяну и покайся, - приказала она ему.
   Повернувшись к Рису, сестра  Фрэнсис  Роуз  сделала  ему  знак  своей
палкой, приказывая следовать за  ней.  Придя  в  кабинет,  она  оглядела
несчастного  паренька,  который  переминался  с  ноги  на  ногу,  будучи
неуверенным, что его не выгонят из единственного в его жизни прибежища.
   - Ты ведешь себя весьма непосредственно, Рис Дэвис. Все  малыши  буду
подражать теперь тебе, а не Эвану. Пожалуй, это нехорошо, если ты будешь
изучать грамоту вместе с мелюзгой. Думаю, что  тебе  не  надо  ходить  в
класс.
   - Но мне же надо выучиться читать по-английски, - запротестовал Рис.
   - Я научу тебя читать быстрее, чем учат в первом классе. А за это  ты
будешь присматривать за Эваном и прочими  забияками.  -  Лицо  невысокой
монашки медленно расплылось в улыбке. - Но думаю, сначала надо преподать
тебе парочку хороших советов, показать, как должны себя вести мужчины, -
юный валлиец  просто  остолбенел,  когда  сестра  Фрэнсис  Роуз  приняла
левостороннюю боксерскую стойку - Так вот, паренек когда ты бьешь левой,
то обычно перед нанесением удара опускаешь левую руку вниз Это открывает
тебя для прямого удара правой. Дядя Син, Боже упокой его  душу,  тут  же
пробил бы твою защиту.

***

   Образование в трущобах Нью-Йорка, так же, как и  в  районах  угольных
шахт Уэльса, было, главным образом, роскошью богачей.  А  Рису  отчаянно
хотелось разбогатеть. Умная монашка предложила ему такую возможность,  и
он ухватился за нее, как утопающий за соломинку.
   Он зачитывался до глубокой ночи, открывая для себя  совершенно  новый
мир  необыкновенных  людей,  от  Юлия  Цезаря   до   Святого   Франциска
Ассизского, от Христофбра Колумба до Джорджа Вашингтона. Но больше всего
ему нравились рассказы о Западе, о золотых россыпях. Сестра Фрэнсис Роуз
подогревала его пыл, и он мечтал окунуться в чистые  просторы  Скалистых
гор. Она рассказывала ему истории и читала письма своего усопшего  брата
Рори, который разбогател во время золотой лихорадки в  Колорадо  в  1859
году и свое состояние завещал приюту Святого Винсента.
   Однажды юный валлиец сидел, глядя на мрачные очертания Нью-Йорка,  на
шпили отдаленных церквей и ветхие жилые дома, а Фрэнсис  Роуз  наблюдала
за ним из дверей своего кабинета - Опять мечтаешь о золотой кубышке,  не
так ли? - спросила  она  Рис  повернулся  и  некоторое  время  задумчиво
смотрел на нее.
   - Нет, я думаю только о том, насколько грязен город здесь  и  как  он
чист в зажиточных  районах.  Сегодня  утром  я  доставлял  вещи  мистеру
Кавардишу, в дом Астор на углу Пятой авеню и 34-й улицы. Меня  попросили
внести коробки в дом. В коробках были стеклянные безделушки. Я отнес  их
в буфетную с хрусталем. Вот это буфетная! Да она больше нашей  кухни!  И
там одни только горки для посуды..,  от  пола  до  потолка...  А  в  них
столько прелестных вещей.., даже сосуд резного  стекла  таких  размеров,
что в нем можно утонуть! Потом вошла одна из дочерей миссис  Астор.  Она
была одета в бледно-голубое шелковое платье,  сестра!  Представляете,  с
утра - в шелках!
   - А тебе пришлось везти тележку  по  авеню  сюда,  -  мягко  добавила
монахиня. - Рис, она такая же красивая, как Тара?
   На его лице отразилось замешательство, потом он усмехнулся.
   - Пожалуй, даже красивее. Боже, я так давно не  видел  Тару!..  -  он
пожал плечами. - Она, наверное, давно вышла замуж.  Тара  на  целый  год
старше меня, она единственная наследница.
   - Похоже, ты отказался от  своей  мечты  вернуться  в  Уэльс.  А  как
обстоит дело с другими мечтами, Рис?
   В последние месяцы  он  брался  за  работу  за  пределами  сиротского
приюта, и сестра Фрэнсис Роуз почувствовала в нем какую-то неусидчивость
и неугомонность. Наступило время отпустить юношу,  но  ей  было  грустно
расставаться с ним.
   Он улыбнулся и пролил бальзам на ее душу.
   - Я мечтаю о многом, и большинство моих грез рождено вами.
   - В Уэльсе должен появиться еще  один  Бларни  Стоун,  это  ты,  юный
мошенник.
   Монахиня села  за  небольшой  столик,  накрытый  потертой  полотняной
скатертью цвета слоновой кости. Она ловко перебирала и  тасовала  колоду
карт.
   - Расскажи мне о своих планах, пока я раскладываю карты, -  попросила
она.
   - Вы всегда у меня выигрываете, - сказал он, словно  удивившись,  что
его компаньонка по игре стареет.
   Она причмокнула, когда сдавала по второй карте в  игре  в  "петушка":
двойку ему, королеву - себе.
   - Разве есть лучший способ научить математике  невежественного  юношу
вроде тебя? Посмотри, сколь многому ты научился. А теперь внимание - мой
ход.  Если  я  выиграю,  то  завтра  ты  пойдешь  на  мессу,  а  сегодня
исповедуешься у отца Райяна.
   - Заметано, - согласился он, сделав широкий жест рукой.
   - Насколько я понимаю,  тебе  есть  в  чем  покаяться  перед  хорошим
исповедником, особенно в отношении этой потаскушки Макгрегор из таверны,
что на склоне холма, не так ли?
   - Просто по-дружески попили пива, - уклончиво ответил он.
   Она недоверчиво фыркнула. За последний год Рис  очень  изменился,  он
уже  не  боготворил  прекрасных   дам   издалека.   Городские   барышни,
симпатичные, молодые  и  не  очень  строгие,  нашли  красивого  валлийца
удивительно привлекательным. Но никто из них  не  завлек  его  в  капкан
женитьбы!
   Монахиня посмотрела на него проницательными серыми глазами и сказала:
   - Надеюсь, ты исповедуешься отцу Райяну о "дружеском питье пива".
   - Только если у вас окажется еще одна дама, - ответил он с  ухмылкой,
глядя на брошенную на стол карту.
   - В этой колоде больше настоящих дам, чем среди особ, за которыми  ты
приударял в последнее время. Сестра  Фрэнсис  Роуз  раздала  по  третьей
карте: пока что у них была ничья. Ей пришла шестерка. При таком раскладе
дама не поможет... Рис  был  прирожденным  игроком,  как  и  ее  любимый
родитель: тот же изворотливый ум, то же невозмутимое выражение  лица  во
время игры. Если бы только он, как и ее отец, проникся любовью к церкви!
Но со дня крещения религиозность Риса сводилась сначала  к  тому,  чтобы
выполнять нужные обряды, а позже - чтобы доставлять ей удовольствие. Она
благосклонно примирилась с  этим,  моля  Святого  Иуду,  который  делает
возможным  невозможное,  о  том,  чтобы   в   душе   юноши   пробудилась
религиозность. Теперь, когда она почувствовала, что  подходит  время  их
расставания, монахиня поняла, что не властна над его духовной жизнью.
   Пожав плечами, она сняла  четвертую  карту.  Рис  вытянул  валета,  к
двойке присоединил тройку. Она вытянула еще одну  шестерку  и  увеличила
ставку.  Он  спокойно  дожидался  последней  карты.  Сдерживая   чувство
торжества, она смотрела на свою последнюю  карту  -  пиковая  дама!  Две
дамы. Она подняла ставку.
   Сестра Фрэнсис Роуз решила, что если  Святой  Иуда  окажется  слишком
занят во время поездки Риса на Запад, то  ему  на  смену  придет  Святой
Христофор, покровитель путников.
   А если помощь не придет и от этого  святого,  -  кисло  усмехнувшись,
подумала монахиня, - тогда дьявол не упустит своего случая!

Глава 2

Старлайт, Колорадо, 1879 год

   Виктория Лафтон радовалась приезду домой. Ее глаза мягкого бирюзового
цвета  отдыхали,  глядя  на  знакомую  обстановку  спальни.  После  года
обучения в Сент-Луисе, в академии мисс Джефферсон, где она спала в одной
комнате  с  тремя  другими  девушками,  такое   уединение   было   сущим
наслаждением.  Она  провела  рукой  по  накрахмаленным  кружевным  краям
салфетки на ночном  столике,  потом  взбила  шелковую  голубую  подушку,
лежавшую на кровати. Вся обстановка комнаты была чрезвычайно женственной
и изящной, под стать самой девушке, светловолосой, с точеной фигуркой  и
неярким румянцем на щеках. Черты ее были удивительно  определенными  для
столь юного возраста, на лице лежал отпечаток аристократизма, но в то же
время в нем чувствовалась внутренняя сила. Когда что-то делалось не так,
как хотелось ей, у рта залегали капризные складки.
   Но старшему ребенку и единственной дочери Стоддарда Лафтона, ведущего
банкира города Старлайт, редко в чем-либо отказывали. Даже академию мисс
Джефферсон выбрала  она  сама.  Ее  матери  больше  нравились  известные
училища Бостона, но Викторию Элизабет Лафтон  потянуло  в  романтическое
заведение вдовы южанина-конфедерата в Сент-Луисе.  Она  уговорила  отца,
которому хотелось, чтобы она училась поближе к дому.  Вместе  они  взяли
верх над матерью.
   - Здесь я проведу все лето, - громко воскликнула она в пустой комнате
и сделала грациозный пируэт, от которого юбка с оборками взметнулась над
худенькими  коленками.  Будут  гости,  танцы,  пикники  и  много,  много
кавалеров!  После  строгостей  общежития   она   с   нетерпением   ждала
возможности броситься в водоворот летней светской жизни.
   Юное сердце Виктории ликовало при мысли об удовольствиях, которые  су
ля г ей ближайшие годы. Она будет внимательно  присматриваться  к  своим
кавалерам и сравнивать их достоинства и недостатки.
   Папу следует убедить в том, что ей нужно приобрести новую одежду,  но
в этом деле мама, конечно же, окажется на ее стороне. Из Сент-Луиса  она
привезла  с  собой   целый   чемодан   выкроек.   Ее   родной   городок,
расположившийся  в  великолепной  местности  юго-западной  части   штата
Колорадо, среди Скалистых гор, был изолирован от мира и отстал от жизни.
   - Я стану здесь законодательницей мод, - воскликнула  она  с  молодым
задором и решила переговорить с Хеддой Лафтон.
   Сандерса Лафтона отправили, как и  его  старшую  сестру,  заканчивать
образование  в  хорошем  учебном  заведении  Чикаго.  Но  в  отличие  от
смышленой  и  живой  от  природы  Тори,  которая,  похоже,   очаровывала
буквально всех и,  словно  губка,  впитывала  книжную  премудрость,  его
отчислили после первого же семестра. Во второй раз Сандерса пристроили в
школу в Денвере. Лентяй и там бил баклуши. В  День  любителей  пива,  21
мая, его задержали за хулиганство в  подвыпившем  состоянии  в  питейном
заведении немецкого района города и  опять  исключили.  Он  был  не  рад
приезду Тори, которую  учителя  превозносили  до  небес.  Конечно,  всем
известно, что в школах для девчонок учиться  гораздо  легче:  им  же  не
преподают настоящие науки, как будущим бизнесменам! Но  родители  делали
обидные для него сравнения с сестрой. И все же Тори была его союзницей в
борьбе против Стоддарда и Хедды. Разница в  возрасте  у  них  составляла
всего один год, и они очень дружили. Сандерс всегда мог  уговорить  Тори
взять на себя вину  за  его  проделки.  Настоящие  неприятности  у  него
начались только тогда, когда их отправили учиться в разные места.
   Спрятавшись в кладовке, Сандерс обшарил полки со  спиртным,  боязливо
оглядываясь по сторонам. Он схватил бутылку сладкого темного портвейна и
сунул ее  под  пиджак.  Это  вино  ему  нравилось  гораздо  больше,  чем
противное кислое пиво, которым его потчевали одноклассники в Денвере.
   "Неплохо  иметь  богатых  родителей",  -  самодовольно  подумал   он,
пробираясь к себе в комнату.
   Пройдя по столовой, он на лестнице столкнулся с  Тори.  Его  безмерно
раздражало то, что изящно сложенная сестра была с ним одного роста; пять
футов два дюйма. Когда же, наконец, он вырастет?
   - Сандерс, что ты тут делаешь?
   - Я ищу маму.
   Тори заметила его бледность  и  то,  как  он  нервно  поправлял  свои
младенчески курчавые волосы. За последний  год  ему  здорово  досталось,
бедняжке.
   - Как ты себя чувствуешь?  У  тебя  нездоровый  вид,  -  сочувственно
заметила она.
   - Все в порядке. Не беспокойся. Тори, - отозвался Сандерс.
   - Если ты ищешь маму, то найдешь ее в кабинете папы, она  пошла  туда
несколько минут назад, - подсказала Тори.
   Он с ухмылкой посмотрел вслед сестре, которая повернулась и пошла  по
длинному коридору. Мать и отец страшно злились, когда кто-нибудь заходил
в этот кабинет. Пусть для разнообразия Тори хоть  разок  побудет  козлом
отпущения.
   Виктория чуть не ворвалась в кабинет, но в последний  момент  все  же
вспомнила уроки хорошего тона, которые преподавались  в  училище  миссис
Джефферсон. Дамы никогда не торопятся  и  никогда  не  задыхаются.  Дамы
всегда стучат в дверь и просят  разрешения  войти.  Она  замедлила  шаг,
распрямила  плечи,  провела  рукой  по  волосам,  убедившись,  что   они
ниспадают ей  на  спину  ровными  прядями,  потом  подняла  руку,  чтобы
постучаться.
   Дверь была  закрыта  неплотно,  так  что,  несмотря  на  трехдюймовые
ореховые доски, были слышны голоса.  Рука  девушки  замерла  в  воздухе,
когда она услышала ледяной, резкий  и  злобный  голос  матери.  Виктория
никогда  не  слышала,  чтобы  ее  благовоспитанная  мама,  родившаяся  в
Бостоне, разговаривала таким тоном.
   - Ты удалишь эту проститутку из города в течение недели, Стоддард.  Я
не прошу этого, а требую. Либо ты сделаешь это, либо я забираю  детей  и
возвращаюсь вместе с ними в Бостон. Я не  потерплю  публичного  унижения
из-за твоего непристойного увлечения этой дешевой артисткой!
   - Ты не посмеешь уехать!  Только  представь,  какой  скандал  вызовет
развод, - пренебрежительно возразил он.
   - Гораздо больший скандал - когда в таком крохотном городишке обитает
твоя любовница, - заявила с холодным достоинством Хедда.
   Стоддард невесело усмехнулся.
   - Чего же ты хочешь, моя дорогая? Чтобы я вернулся к тебе в  кровать?
Вряд ли.
   - Одно дело удовлетворять похоть, не привлекая  внимания  людей,  как
это делают другие джентльмены в городе. Но ты перешел всякие границы. Ты
появляешься с этой актрисулей повсюду, даже обедаешь с  ней  на  виду  у
всех! Я не позволю унижать себя, я не желаю, чтобы обо мне  сплетничали!
-  в  голосе  Хедды  слышались  истерические  нотки.   Стоддард   злобно
огрызнулся:
   - Но это менее унизительно, чем прикасаться к ледяному замку, который
ты называешь своим телом. Тебе это не понравится еще больше, Хедда.
   - Не грози мне, Стоддард. Я подарила тебе сына и дочь - великолепных,
красивых детей - твоих наследников. Я выполнила супружеский долг. И либо