ся во что-нибудь полегче да  поудобнее.  Что-то  кондиционер  в
последнее  время  подозрительно  жужжит.  Хоть  бы  до  следующего  лета
продержался, потому что на ремонт у нее денег нет.
   Сейчас у нее ни на что, кроме самого необходимого, не было денег. Два
юных троглодита на руках -  на  еду  уходило  бог  знает  сколько,  хотя
экономит Стефани на чем только можно. Даже учитывая недавнюю прибавку  к
жалованью и алименты, жить приходилось,  постоянно  балансируя  на  краю
финансовой пропасти. Дэвид не обеднел  бы,  давая  немного  больше,  чем
должен по решению суда, но, видно, это ему и в голову не приходит. Ну  а
она просить не собирается, пусть даже на хлеб да воду придется сесть.
   Стефани скинула старый летний костюм,  в  котором  обычно  ходила  на
работу, повесила в шкаф, потом освободилась  и  от  всего  остального  и
надолго встала под душ, лениво перескакивая мыслью с одного на другое. В
самом прикосновении струй к обнаженному телу было нечто  эротическое,  и
Стефани вспомнила свою последнюю встречу  с  Клеем.  Они  отправились  в
гостиницу,  и  вернулась  она  домой  очень  поздно,  о  чем,  можно  не
сомневаться, было доложено Дэвиду, хотя мальчики и клянутся, что о ней с
ним вообще не говорят.
   Стефани все никак не могла привыкнуть ко  вновь  проснувшейся  в  ней
чувственности, но ведь факт остается фактом.
   Какая жалость, что Клей сможет приехать только через два дня. Сегодня
дом в их полном распоряжении, и любовью можно было бы вволю заняться  на
кровати, все лучше, чем бегать в гостиницу.
   Любопытно, каково было бы переспать с Клеем на кровати,  которую  она
Пятнадцать лет делила с Дэвидом. Наверное, что-то царапнуло  бы,  но  не
настолько, чтобы  отказаться.  Похоже,  щепетильность,  которая  столько
времени  осложняла  ей  жизнь,   немного   притупилась.   Видно,   когда
сталкиваешься лицом к  лицу  с  трудностями,  придаешь  меньше  значения
вещам, которые некогда казались такими важными. Хорошо это или плохо?
   Так или иначе за  себя  постоять  она  научилась.  Скажем,  с  честью
выдержала  пару  стычек  на  службе,  например,  заставила  выделить  ей
нормальное  рабочее  место.  Первые  несколько  месяцев  ей  приходилось
довольствоваться каким-то несчастным столиком на складе, а  это  значит,
что надо было  запирать  в  ящик  буквально  все  -  карандаши,  бумагу,
скрепки.
   Наконец Стефани это надоело, и она решительно направилась  к  мистеру
Спенглеру.  Тот  долго  пыхтел  и  всячески  отговаривался,  но,  к   ее
удивлению, выделил местечко  в  приемной,  напротив  секретарши.  С  ней
приходилось,  конечно,  нелегко  -  считает,  видишь   ли,   что   стоит
несколькими ступенями  выше  простого  клерка.  Стало  быть,  стенка  на
стенку, война характеров, и вот чудо-то из чудес  -  Стефани  эту  войну
выиграла.
   Просто-таки обвал, как сказала бы Шанель.
   Стефани уже кончала сушить волосы, когда  раздался  звонок  в  дверь.
"Черт", - пробормотала она, но все же пошла открывать. На пороге  стояла
стройная блондинка. Лицо ее Стефани  было  незнакомо.  В  том,  как  она
смотрела на хозяйку, словно решая, заговорить или просто  повернуться  и
уйти, было что-то нервирующее.
   - Да? - вопросительно посмотрела на нее Стефани.
   - Вы Стефани Корнуолл?
   - Да.
   - А я Джокелин О'Коннорс, жена Клея.
   И она залилась слезами.
 
*** 
 
   Потом Стефани с удивлением вспоминала,  что  ей  хватило  присутствия
духа проводить рыдающую женщину в дом, усадить ее  на  стул,  предложить
салфетку, а затем под предлогом того, что  нужно  сходить  на  кухню  за
стаканом воды, оставить гостью одну, чтобы  дать  возможность  прийти  в
себя.
   Когда Стефани вернулась в гостиную, Джокелин уже  перестала  плакать,
но не сделала ни  малейшей  попытки  стереть  потекшую  тушь.  И  вообще
выглядела  она  совершенно  растерянной,  словно   не   понимала,   где,
собственно, находится.
   А может, у нее и впрямь, как говорится, не все дома?
   Стефани внимательно посмотрела на нее. Блондинка - вроде натуральная.
Глаза голубые и, наверное, красивые, хотя как скажешь,  когда  все  лицо
залито слезами.
   Подняв голову, Джокелин встретилась со Стефани взглядом; губы  у  нее
скривились, будто снова вот-вот заплачет, и Стефани поспешно  подала  ей
стакан. Обе некоторое время молчали.
   - Может, все же скажете, в чем дело? - спросила Стефани, хотя ответа,
честно говоря, страшилась.
   Джокелин поставила стакан на стол. Руки ее дрожали.
   - Мне известно, что вы встречаетесь с моим мужем.
   Я нашла у него в кармане письмо от вас. Я догадывалась,  что  у  него
кто-то есть, но надеялась, что это случайное знакомство.
   Вокруг Клея всегда вьются женщины, но  раньше  ничего  серьезного  не
было. А на этот раз... - Она изо всех сил принялась тереть глаза,  вновь
наполнившиеся слезами, и хрипло хохотнула:
   - Я знаю, что веду себя как совершенная дура. Не надо было приходить.
Но просто не знала, что делать. Когда я показала  Клею  это  письмо,  он
сказал, что хочет развода. Ну я и решила, что надо все же  поговорить  с
вами. Я и девочки - мы так в нем нуждаемся.
   Стефани словно обухом по голове ударили.
   - Девочки? - едва выдавила она.
   - Линда и Сьюзи. Разве  он  не  говорил  о  них?  Погодки,  десять  и
одиннадцать. Неужели он может нас бросить? Всю жизнь он делал что хотел.
Я вела дом, воспитывала девочек и даже пикнуть не  смела...  -  Джокелин
осеклась и беспомощно всплеснула руками. - Наверное, я только порчу все.
Когда Клей  узнает,  что  я  приходила  сюда,  он  мне  такую  выволочку
устроит...
   - Я ничего ему не скажу, - сказала Стефани.
   - Вы ведь любите его, правда? - Джокелин посмотрела ей прямо в глаза.
- Этого я и боялась. Что ж, бороться с вами я не могу, все козыри у  вас
на  руках.  У  меня  же  -  только  свидетельство  о  браке,   а   этого
недостаточно, чтобы удержать такого человека, как Клей. Надеюсь, с  вами
ему будет хорошо, со мной - не было. Он..,  он  такой  беспокойный,  так
поддается  настроению  и  ненавидит  заведенный  порядок.  Напрасно   я,
конечно, завела детей, надо было следовать за ним, куда потянет.
   Думала, можно просто сидеть дома, заниматься девочками и  хозяйством,
которое он терпеть не может. Думала, если дать ему  свободу,  он  всегда
вернется. Но, выходит, ошиблась. - Она задержала  на  Стефани  несколько
удивленный взгляд. - Клей говорил,  что  женщина  вы  чувственная  и  на
редкость легкая на подъем, в любой момент готовы сорваться с места.
   Наверное, так оно и есть, странно лишь то, что на вид вы  так  похожи
на меня.
   Джокелин встала и взяла сумочку.
   - Пойду. До Орегона путь неблизкий.  Не  думайте,  больше  я  вас  не
побеспокою. Если вы любите Клея и сможете принести ему счастье, на  пути
не встану.
   Не успела Стефани и слова сказать,  как  гостья  поднялась  и  вышла.
Растерянная и потрясенная, Стефани сидела в гостиной, и  в  ушах  у  нее
звучали слова Джокелин: "На вид вы так похожи на меня".
   Да ничуть не похожи! Джокелин - блондинка,  светлокожая,  с  голубыми
глазами, а она,  Стефани,  поменьше  ростом,  волосы  каштановые,  глаза
карие. Так что она, собственно, имела в виду?
   А Клей? Почему он обманывал ее все это время? Ну не  то  чтобы  прямо
обманывал. Сказал, что, после того как он оставил работу в банке, они  с
женой пошли каждый своей дорогой.
   О разводе речи не было. Но ведь не по забывчивости же он не упомянул,
что дом у них по-прежнему общий и что дети есть...
   И  зачем  сказал  Джокелин,  что  собирается  жениться,   ведь   даже
предложения пока не сделал. Решил, что ли, что она наверняка согласится?
А может, Джокелин врет? Может, пришла сюда только  для  того,  чтобы  ее
пожалели?
   Что ж, этого она добилась, но ведь  в  таких  случаях  всегда  кто-то
проигрывает. Бывшие жены, бывшие мужья, бывшие  любовники,  дети.  Ей  и
самой было очень одиноко до встречи с Клеем. Нельзя,  конечно,  сказать,
что этот  человек  просто  палочка-выручалочка,  временная  остановка  в
процессе душевного выздоровления после распавшегося брака. Он понравился
бы ей, даже будь она по-прежнему замужем  за  Дэвидом.  Иное  дело,  что
дальше простой симпатии дело бы не пошло.
   Чего нельзя сказать о Дэвиде.
   Стефани подогрела томатный суп, проглотила  пару  ложек  и  поставила
кастрюлю с остатками в холодильник. Было еще рано, но все равно хотелось
спать. Однако же, потушив свет, Стефани долго еще ворочалась с  боку  на
бок. В голове роились разные  вопросы.  Когда  сон  наконец  пришел,  ей
приснилась Джокелин, и во сне они  слились  воедино,  только  кареглазую
шатенку порой вытесняла голубоглазая блондинка.
   Через два дня появился Клей, и Стефани сразу стало ясно, что Джокелин
рассказала ему о  своей  поездке  в  Сан-Франциско.  Он  обнял  ее,  она
прижалась к широкой груди Клея, слыша как бьется  его  сердце.  От  Клея
приятно пахло сосновым лосьоном, и  Стефани  подумалось  о  вечнозеленых
деревьях, пахнущих свежестью после дождя, диких растениях и жирной земле
под тем деревом, где они впервые любили друг друга.
   - Извини меня, Стефани, - сказал Клей. - Я уже  давно  собирался  все
рассказать тебе, да никак момента выбрать не мог.  Брак  мой  давно  уже
распался. Из дома я не ушел только из-за  девочек,  но  вообще-то  мы  с
Джокелин уже год как не спим вместе. На прошлой  неделе  я  сказал,  что
хочу развода.
   Мне никогда не было с ней хорошо - разве что в самом начале, да и  то
уже тогда я понял, что сделал ошибку. Мы поженились  совсем  молодыми  и
слишком быстро, не  успев  толком  узнать  друг  друга.  Потом  родились
девочки, и этого было достаточно, чтобы все оставалось как есть. В конце
концов я бы все равно расстался с Джокелин, даже если бы тебя не было.
   Так что не надо думать, будто это ты разлучница, что поломала  чью-то
семейную жизнь.
   - Я верю тебе, -  сказала  Стефани,  но,  когда  Клей  поцеловал  ее,
почувствовала вдруг, что нечто встало между ними.
   Какая-то тяжесть словно придавливала ее к  земле,  удерживала,  мешая
открыться навстречу его объятиям, некая  невидимая  сила.  Они  занялись
любовью, и, когда все кончилось, чего-то все равно не  хватало,  и  хоть
чувственное  желание  было  удовлетворено,  Стефани   никак   не   могла
избавиться от напряженности и тревоги.
   - Что-нибудь не так, Стефани? - спросил Клей. - Ты все еще думаешь  о
Джокелин?
   - Даже не  знаю,  как  сказать.  Может,  я  просто  слишком  устаю  в
последнее время. А может, стыдно. Что занимаюсь любовью с  мужем  другой
женщины.
   - Да выбрось ты это из головы, - нетерпеливо сказал Клей. -  Джокелин
не имеет к нам  никакого  отношения.  Согласен,  мне  надо  было  раньше
сказать тебе о ней. Но что теперь говорить об этом? Давай лучше подумаем
о будущем. Не вижу, отчего бы тебе не перебраться в Орегон уже сейчас.
   Тогда мы сможем быть вместе, пока я буду  заниматься  бракоразводными
делами.  Эти  длинные  поездки  туда-обратно  начинают  превращаться   в
сплошной кошмар. К тому же я хочу проводить с тобой больше времени.
   - А мальчики? С ними что будет?
   - То есть как это? Разумеется, мы будем  все  вместе.  Им  понравится
Орегон. А когда немного подрастут, будут  помогать  мне  на  весенних  и
осенних речных экскурсиях. Подзаработают доллар-другой. А  летом,  когда
поедут к отцу, я попробую выкроить время, и мы отправимся в какое-нибудь
путешествие. Мы с тобой здорово заживем, Стефани. Я все сделаю, чтобы ты
не скучала.
   Прекрасно, уже готова была  сказать  Стефани,  но  слова  застряли  в
горле, и только тут до нее дошло, что имела в виду Джокелин, говоря, что
они похожи друг на друга. Разумеется, не о внешности шла речь. А  просто
Джокелин хотела сказать,  что  обе  они  обыкновенные  женщины,  которым
всегда было нужно только одно: муж, дети, дом.
   Судя по рассказам мужа, Джокелин ожидала увидеть нечто  совсем  иное,
на себя не похожее - женское  подобие  Клея.  А  получилось  так,  будто
посмотрела на себя в зеркало.
   "И как же Клей мог так во мне  ошибиться?"  -  мучительно  размышляла
Стефани. Может, его обманула готовность быть "своим парнем" во время той
поездки,  а  может,  чувственность,  которой  она  и  сама  в  себе   не
подозревала? Как бы то ни  было,  он  составил  себе  совершенно  ложное
представление о ней  как  о  любительнице  приключений,  некоем  женском
подобии самого себя. Неудивительно, что Клей считает, будто она способна
каждое лето отсылать детей к отцу, чтобы никто не мешал им.
   А с его девочками  как  все  будет?  Странно,  что  он  и  словом  не
обмолвился о своих отцовских обязанностях.
   Стефани приподнялась на локте и посмотрела на Клея.
   Пока она мучилась этими вопросами, он давно уснул.  Стефани  смотрела
на его толстую верхнюю губу, укороченный, хорошо вылепленный нос, густые
темные  волосы,  все  еще  не  просохшие  после  любовных  объятии.  Это
последнее свидание. Правильно  ли  она  поступает?  Возможно,  если  она
отойдет в сторону, Клей вернется к жене и детям.  А  может  быть,  и  не
вернется. Впрочем, до этого  ей  дела  нет.  Главное  -  не  надо  снова
наступать на грабли, выходить замуж, питая несбыточные  иллюзии.  Отныне
она будет самой собой, не пытаясь подлаживаться ни под чьи желания.  Это
нелегкое решение, но принять его надо.
 
Глава 41 
 
   Летом, сразу вслед за разрывом помолвки с Лэйрдом, Шанель  открыла  в
себе нечто новое. Она всегда считала себя большой лентяйкой, не  умеющей
и не желающей заниматься всяческой рутиной. Но оказалось,  что  умеет  и
любит работать,  у  нее  обнаружился  организаторский  дар,  позволяющий
вникать в разнообразные проблемы и успешно их решать.
   Она с первого  же  взгляда  влюбилась  в  Напа-Вэлли,  хотя  в  самой
пышности огромной виллы было  нечто  вульгарное.  Так  ведь  от  той  же
вульгарности, - говорила она себе, не свободна  и  сама  Шанель  Деверю,
дочь Тинкана О'Хары.
   Построенный в тридцатые годы одним голливудским магнатом  в  качестве
своей  загородной  резиденции,  большой  приземистый  дом  с  черепичной
крышей,  сорока  спальнями  и  тридцатью  ванными  комнатами,   воплощал
представления хозяина об  испанской  вилле,  где  помимо  всего  прочего
имеются  вымощенный  плитками  двор,  просторный   кинозал   и   богатая
библиотека  с  книгами  в  кожаных   переплетах,   приобретенными,   как
подозревала Шанель, не столько из-за их содержания,  сколько  просто  на
вес. А в подвальном помещении располагался кегельбан.
   Стремясь к максимальной уединенности, магнат поставил виллу  в  самом
центре большого, в  двенадцать  гектаров,  участка  земли,  значительная
часть которого сдавалась в аренду местному виноделу. Сразу за  границами
поместья лежала узкая долина  -  самый  край  буйно  цветущей,  все  еще
сохраняющей   свою   природную   нетронутость   Напа-Вэлли.   При   всей
претенциозности вилла была построена на удивление прочно.
   Прежние хозяева, используя виллу то как сельскую  гостиницу,  то  как
загородный клуб, а в последнее время как минеральный курорт,  постепенно
привели ее в упадок, да и  недавняя  реконструкция  оказалась  не  самой
удачной. Но ничто не могло поколебать  крепости  мощных  стен,  нарушить
первоначальный архитектурный  замысел  и  уменьшить  размеры  просторных
помещений.
   Поместье  включало  в  себя  также  небольшой  естественный   горячий
источник, обнесенный невысокими стенами, в нескольких  сотнях  ярдов  от
самой виллы. Стет распорядился стоявший здесь летний домик с его старыми
душевыми и проржавевшими трубами снести и поставить на его  месте  новый
дом с черепичной крышей и  арочными  входами,  роскошными  раздевалками,
грязевыми ваннами, массажными, бассейном с подогретой водой, так  что  в
конце концов получилось, с точки зрения Шанель, нечто не в испанском, но
в итальянском стиле.
   Ей также казалось, что царящий здесь дух роскоши на грани декаданса -
это скорее плюс, чем  минус.  Все,  что  выделяет  этот  курорт  в  ряду
оздоровительных центров, разбросанных по здешней местности, - во  благо,
ибо конкуренция на"  этом  рынке  достигла  невиданных  масштабов.  Все,
похоже,  устремились  в  курортный  бизнес,   и   поразительно   большое
количество видных людей с готовностью поддерживают его  своим  именем  и
своей репутацией.
   Отдавая себе отчет, что для успеха предприятия нужно нечто совершенно
необыкновенное, Шанель решила, что клиентура тут будет только избранная.
Никаких выскочек, никаких  нуворишей,  разве  что  низкое  происхождение
может быть компенсировано известностью или пусть даже  дурной  славой  -
для разнообразия и это неплохо. Как мудро решил Стет, публика сюда будет
съезжаться только по персональным приглашениям. Богатые, очень  богатые,
предпочитают держаться своего круга и выставляться желают, как  правило,
перед своими же. А поскольку только они и могут позволить  себе  платить
бешеные деньги, курорт  должен  предоставить  максимум  услуг  на  самом
высшем уровне. Пусть снобы  остаются  снобами  и  не  стесняются  своего
снобизма.
   Предусмотрено все. Мужской  персонал,  уже  в  основном  подобранный,
будет состоять из молодых, крепких парней, получивших  строгое  указание
всегда улыбаться, но ни при каких условиях не  прикасаться.  Девушки,  с
которыми Шанель пока только начала проводить собеседования, тоже  должны
быть привлекательными - это реклама для  курорта,  -  но  не  настолько,
чтобы затмевать клиентуру. И непременно  большое  количество  бесплатных
услуг, потому что никто так не любит халяву, как  богатые,  которые  всю
жизнь прожили в убеждении, весьма нередко обоснованном, что  все  вокруг
стремятся их надуть, обжулить и вообще как-нибудь использовать.
   Для этого Шанель закупила множество новейших  косметических  наборов,
лосьонов, мыл,  а  также  сделанных  по  специальному  заказу  купальных
халатов и спортивных костюмов, которые гости  будут  надевать  во  время
процедур, сеансов массажа, в салоне красоты, а  потом  возьмут  домой  в
качестве сувениров. В комнатах  каждый  день  будут  меняться  цветы,  в
кинозале - по два сеанса в день, и насчет  вечерних  развлечений  Шанель
уже тоже позаботилась - концерты, казино, турниры по бриджу для  заядлых
игроков, дансинг, где в качестве партнеров всегда к услугам молодые люди
из местного персонала.
   - "Только по приглашению" - это, разумеется,  трюк,  но  он  способен
привлечь многих, - заметила  Шанель  в  разговоре  с  Глори,  с  которой
делилась теперь почти всем, что касалось курорта.
   Они пили апельсиновый сок - Шанель плеснула в стакан каплю  водки,  -
устроившись  в  небольшом  патио  с  каменным  бордюром,  прямо   позади
директорского домика, который  Стет  велел  отделать  в  соответствии  с
пожеланиями Шанель и который  прекрасно  вписывался  в  испанский  стиль
виллы, а также вновь выстроенных коттеджей для гостей.
   Шанель было легко и удобно в просторном восточном халате, а на Глори,
которая работала здесь в только что открывшемся  спортивном  зале,  были
ярко-голубой  тренировочный  костюм  и  в  цвет  ему  лента,  не  дающая
рассыпаться волосам.
   Никакой  косметики  -  Шанель   позавидовала   безупречной   коже   и
естественному цвету лица Глори, в какой уж раз подивившись,  откуда  все
это  может  взяться  у  девушки,  выросшей  на  гамбургерах,  содовой  и
шоколадках.
   Как  Шанель  и  предполагала,  Глори  с  обычной  своей  уверенностью
погрузилась в новое дело.  Можно  поздравить  себя  с  удачным  выбором.
Удивительная способность  Глори  применяться  к  любым  обстоятельствам,
сохраняя при этом собственное  лицо,  была,  возможно,  прирожденной,  а
может, и приобретенной на грязных бедняцких окраинах города. И при этом,
самодовольно подумала Шанель,  удалось  сторговаться  с  ней  на  вполне
приемлемых условиях.
   - Ну, как там у нас с приглашениями? - спросила Глори, встряхивая лед
в стакане с апельсиновым соком.
   Самодовольство Шане