ь искала, откуда бы позвонить, пошел дождь.
   На бульваре было, конечно, полно автоматов, но все они стоят прямо на
виду у проезжающих машин. Весьма вероятно, что Алекс  уже  обнаружил  ее
исчезновение, а Ариэль слишком мало надеялась на себя,  чтобы  выдержать
встречу с ним лицом к лицу.
   Она уже начала ругать себя за это бегство. Куда, в самом деле, теперь
податься, на что  жить?  В  сумочке  у  нее  всего  несколько  долларов.
Банковские счета ее, как и дом, целиком в ведении Алекса.  Она  даже  не
отважилась взять машину, боялась, что Алекс услышит. Вскоре  он  заметит
ее исчезновение и поймет, что она просто  разыграла  спектакль.  А  если
вернуться, то другого шанса выбраться на волю может и не представиться.
   В конце концов Алекс врач. У него свободный  доступ  к  разного  рода
наркотикам, и ему не составит  труда  напичкать  ее  чем-то  таким,  что
окончательно подавит ее волю и сделает целиком зависимой от него.
   Стараясь как можно  быстрее  выйти  за  пределы  приморского  района,
Ариэль  повернула  на   Бэй-стрит   и,   увидев   в   ближайшей   аптеке
телефон-автомат, набрала номер Стефани.
   Только на пятом гудке она сообразила, что сегодня пятница  и  Стефани
еще долго не вернется с работы. Ариэль повесила трубку. Что же теперь-то
делать? Можно, конечно, позвонить кому-нибудь еще из  группы  поддержки,
да только поймут ли ее? Она даже в Стефани не была до конца  уверена,  а
уж о других и говорить нечего.
   В конце концов Ариэль решила добраться на автобусе  до  Милл-Вэлли  и
там, прямо на пороге дома, подождать, пока Стефани  вернется  с  работы.
Если удастся сохранить спокойствие  и  толком  объяснить,  что  к  чему,
Стефани наверняка выслушает ее, поверит, поможет. Может, и  другие  тоже
станут на ее сторону, как в случае с Глори. Разумеется, Глори  заслужила
всеобщее уважение своей храбростью и умением постоять за себя. А  тут  -
дело иное. Что можно подумать о человеке, который так легко  смирился  с
ролью жертвы, так долго не решался сделать первый шаг к  освобождению  и
даже сейчас отчаянно стремится под знакомую сень дома?
 
*** 
 
   Хоть дождь лил все сильнее, Стефани заметила Ариэль  еще  из  машины.
Она сидела прямо у подъезда,  прислонившись  к  стене  и  низко  опустив
голову, и выглядела  такой  несчастной,  что  инстинктивное  раздражение
сразу сменилось у Стефани жалостью. Наверняка  что-то  случилось,  иначе
Ариэль  с  ее  утонченным  воспитанием  никогда  бы   не   явилась   без
приглашения. Что ж, это подруга, пусть и новая, она заслуживает внимания
да и чашки чаю тоже.
   Остановив машину  прямо  у  входной  двери,  Стефани  прикоснулась  к
насквозь промокшим плечам Ариэль. Та подняла голову  и  попыталась  было
заговорить, но зубы ее выбивали такую дробь, что разобрать  было  ничего
невозможно. Проговорив  какие-то  утешительные  слова.  Стефани  помогла
Ариэль подняться, открыла дверь и провела ее в дом. Хорошо, мелькнуло  у
нее в голове, что мальчики сегодня в гостях у приятеля.
   Вопросов никаких она задавать не стала, а просто  усадила  Ариэль  на
диван, накинула на нее шерстяное одеяло и пошла на кухню вскипятить воду
и нарезать лимон. Пока вода не вскипела, она плеснула в стакан  виски  и
отнесла его в гостиную. Ариэль  по-прежнему  не  поднималась  с  дивана.
Хорошо хоть на нем покрывало, мелькнула мысль, а то  насквозь  вымокнет,
на Ариэль-то сухого местечка не осталось.
   - Вот, выпейте-ка.
   Ариэль послушно сделала глоток, и щеки у нее порозовели.
   - Так лучше, - с трудом выговорила она,  -  но  все  равно  никак  не
согреюсь.
   - Неудивительно, столько времени под дождем. Сейчас принесу халат,  а
вы пока разденьтесь. Ничего, ничего, не беспокойтесь,  мальчики  сегодня
ночуют у приятеля.
   Стефани пошла наверх за старым махровым халатом Дэвида. Халат  знавал
лучшие времена, на локтях были заплаты, и все равно в нем теплее, чем  в
ее легких халатиках. Вернувшись в гостиную, она увидела, что Ариэль, уже
раздетая, все еще сидит на диване, до плеч  закутавшись  в  одеяло.  При
попытке подняться оно соскользнуло на пол, и Стефани с  трудом  подавила
удивленный возглас. У такой худощавой женщины грудь должна быть плоская.
А тут вдруг взору предстают вполне развившиеся округлости да  бедра  под
осиной талией тоже полные. А виду нее  мальчишеский,  подумала  Стефани,
просто потому, что платья всегда надевает  просторные,  не  обтягивающие
тело.
   Поняв, что дальнейшее разглядывание становится  неприличным,  Стефани
отвернулась, подобрала брошенные на пол вещи Ариэль и сказала:
   - Сейчас отнесу просушиться.
   Включив сушилку, она вернулась на кухню, разлила по  стаканам  чай  и
достала пачку печенья. Ближайший час не сулил Стефани  ничего  хорошего.
Ариэль наверняка будет рассказывать о своих домашних бедах, а ведь у нее
самой проблем хватает, к роли задушевной  подруги  Стефани  не  очень-то
готова.
   А что, если сказать  Ариэль,  как  плохо  быть  одной  и  как  трудно
приходится на новой работе, куда труднее, чем она  говорит  об  этом  на
субботних встречах? Что,  если  признаться:  при  всей  своей  напускной
храбрости порой ей делается так одиноко, что хоть к Дэвиду  возвращайся,
лишь бы кто-то был рядом.
   Но, как выяснилось, Ариэль вовсе  не  торопится  переходить  к  своим
личным делам. Она застенчиво похвалила бронзовую  статуэтку  танцовщицы,
которая словно сошла с одной из картин Дега, принадлежавшей ее  деду.  А
когда Стефани,  явно  довольная  таким  поворотом  разговора,  принялась
расспрашивать ее о живописи, Ариэль сказала,  что  к  дедовой  коллекции
отец добавил еще два полотна Моне и несколько рисунков Пикассо.  В  свое
время все это будет передано в какой-нибудь музей.
   Далее Ариэль отметила простые, ясные цвета примитива,  висевшего  над
камином. Отхлебнув глоток чая, спросила, английский это или индийский. И
только когда  Стефани  расслабилась,  подумав  с  облегчением,  что  все
складывается не так уж страшно, Ариэль отставила чашку и выпалила:
   - Я только что ушла от мужа.
   Рассеянно вслушиваясь в ее рассказ,  Стефани  испытывала  нарастающее
раздражение. Дикость какая-то, гротеск, прямо как  в  старом  готическом
романе. Чтобы мужчина, да к тому же еще врач-психиатр, нарочно возбуждал
у жены страхи, накачивая ее лекарствами, а потом тайком проникал к ней в
спальню, оживляя страшные образы детства... Немыслимо.
   А вот рассказ о том, как  Ариэль  набралась  храбрости  бросить  мужу
вызов, звучит более правдоподобно.
   - Знаете, - говорила Ариэль, - я вспоминала, как мы  навещали  Глори.
Выглядела она ужасно - рассеченная губа, лицо в синяках -  и  все  равно
шутит, смеется. Наверняка ведь  ей  было  больно,  а  ведь  ни  разу  не
пожаловалась. Вот тогда мне и стало  стыдно,  что  я  такая..,  ну,  как
медуза, и дала себе слово, что больше так с собой обращаться не позволю.
Я перестала принимать "витамины", которые Алекс прописал,  -  после  них
чувствуешь себя  такой  сонной  и  слабой,  буквально  ноги  не  держат.
Уверена, что это просто транквилизаторы.
   - А муж не возражал?
   - А он и не знал. Я спускала их в унитаз.
   - Но если вы считали, что он нарочно доводит вас до такого состояния,
почему же раньше не оставили его?
   - Да просто не была уверена - до вчерашней ночи,  когда  он  разыграл
этот спектакль. Наверное, решил, что я изрядно выпила, вот и  разошелся.
Конечно, я давно уже подозревала, что дело  неладно,  но  мысли  странно
разбегались. Наверняка эти пилюли как-то воздействуют на мозг.
   - А для чего ему все это?
   - Понятия не имею. Разве что умом тронулся.
   - А может, все же есть какая-нибудь причина, по которой он бы  хотел,
чтобы.., чтобы вы целиком от него зависели?
   Например, что-нибудь связанное с деньгами?
   Ариэль грустно посмотрела на Стефани:
   - Страховки на случай смерти у меня нет, если вы это имеете  в  виду.
Правда,  папа  оставил  мне..,  как  это  называется,  ах  да,  акции  в
доверительное управление, но с них я получаю только  проценты.  Если  со
мной что-нибудь произойдет, почти все  достанется  музею.  Я  узнала  об
этом, только когда подали на развод и мистер Уотерфорд позвонил папиному
адвокату.
   Скорее всего мистер Нельсон, зачитывая завещание, все объяснил насчет
этих акций, но, честно говоря, в тот день я была в таком состоянии,  что
думала только о том, как бы скорее до дома добраться,  и  подписала  все
бумаги, не читая. Проценты перечисляются на банковский счет Алекса -  он
так распорядился, сразу как мы поженились, потому что я  вечно  превышаю
кредит.
   Ариэль немного помолчала, потом продолжила:
   -  Я  все  пыталась  понять,  почему  он  передумал  насчет  развода.
Наверное, разузнал про доверительное управление  и  понял,  что  в  этом
случае ему ничего не достанется.
   - А дом? В вашем-то районе он, должно быть, миллионы стоит.
   - Он тоже переходит музею. Я могу жить там до самой смерти, но  потом
дом и сам становится музеем. Отец не хотел, чтобы его картины  и  другие
ценности куда-то перемещались.
   Говорил, что собранные им коллекции арт-нуво и даже арт-деко - обычно
он употреблял другое слово: модерн - когда-нибудь станут бесценными.
   - Короче, с финансовой точки зрения мужу вовсе не с руки наносить вам
какой-либо ущерб? Наоборот,  он  заинтересован  в  том,  чтобы  вы  были
вместе. Может, вы просто все не так поняли? Может, он просто заботится о
вас...
   Глаза Ариэль наполнились слезами.
   - Выходит, вы мне не верите. Считаете, что я  просто  невропатка.  Но
честное слово, Стефани, я  ничего  не  выдумываю.  Мария  предупреждала,
чтобы я глядела в оба. Теперь  я  задним  числом  думаю,  наверное,  она
догадывалась, что "витамины" - это нечто другое. Но  тогда  мне  это  не
пришло в голову.
   - Мария?
   - Да, это наша домработница. Вчера Алекс ее выгнал.
   Скорее всего понял, что она на моей стороне.
   - Ладно, забудьте об этом. Знаете что, примите-ка горячий  душ,  а  я
пока приготовлю чего-нибудь поесть. Сегодня вы  остаетесь  у  меня  -  и
никаких возражений. Утром еще поговорим. По субботам  я  не  работаю,  а
мальчики вернутся только к полудню.
   - Хорошо, наверное, иметь детей. Алексу никогда не  хотелось,  а  мне
было все равно. Детей-то рядом и прежде не было, даже когда я сама  была
ребенком. Ни малейшего понятия не имею, как обращаться с малышами.
   - Ну, этому все женщины быстро  обучаются.  -  Стефани  поднялась.  -
Ладно, пойду займусь ужином. Как насчет омлета с сыром?  Мясо-то  вы,  я
знаю, не едите.
   - Омлет с сыром - это замечательно. Только неловко вас беспокоить.
   - Ну что за ерунда. К тому же мне хочется похвастать своим кулинарным
искусством, поджарю-ка пирожки.
   Увидев,  что  Ариэль  улыбается,  Стефани  с  облегчением  вздохнула.
Допустим, многое у Ариэль идет от чересчур воспаленного воображения, но,
даже если и так, все равно подруге плохо. И в Стефани проснулся инстинкт
матери-защитницы.
   Через некоторое время они уселись за  стол,  на  котором  уже  стояли
омлет с сыром и зеленым перцем, шпинат, пирожки и горячий чай. Стефани с
удовлетворением  отметила,  что  у  Ариэль  разыгрался  аппетит.  Может,
полегчает. Когда Ариэль  заснет,  стоит  позвонить  Алексу  ди  Русси  и
сказать, чтобы о жене не  беспокоился  -  нет,  лучше  не  надо.  Ариэль
наверняка, сочтет это предательством. Будем считать, что просто в  гости
зашла да ночевать осталась.
   Они мирно посмотрели десятичасовые новости, а когда у  Ариэль  начали
смыкаться веки, Стефани отвела ее в комнату Ронни. Быстро застелив новые
простыни и опустив шторы, она сказала:
   - Спите, сколько поспится. Здесь вам будет удобно.
   Даже свекровь, когда оставалась у  нас  как-то  на  ночь,  не  смогла
придраться к этой кровати. - Немного поколебавшись, Стефани спросила:
   - А родственники у Алекса есть?
   - Его родители живут на восточном побережье. По-моему, Алекс стыдится
их из-за сильного итальянского акцента. Однажды он обмолвился,  что  ему
сорок два года понадобилось, чтобы превозмочь свое прошлое.  Он  никогда
их не навещает. А я вовсе не знала об их существовании, пока мать как-то
не позвонила Алексу, чтобы сказать, что с отцом  случился  микроинсульт.
Алекса не было дома, так что трубку взяла я.  Мы  долго  проговорили,  а
Алекс, когда узнал о звонке матери, ужасно разозлился. Я считала, что он
обязательно должен поехать к отцу, но он сказал, что очень занят.
   Стефани вдруг стало не по себе. Она слишком редко навещает  своих.  А
мальчики и вовсе видели их всего несколько раз.
   И к себе, в Сан-Франциско, отца с матерью она ни разу не  пригласила.
Дэвиду она говорила, что дом слишком  мал,  гостей  на  ночь  разместить
негде, но в этом ли истинная причина?
   Может, и она стыдится  своих  родителей,  фермы  в  Орегоне,  которая
едва-едва позволяла им сводить концы с концами, пока не отдали  землю  в
аренду одному предпринимателю, деревенских манер и  даже  ортодоксальных
религиозных взглядов?
   Дэвид,  конечно,   никогда   не   давал   им   почувствовать   своего
превосходства, но она-то не могла не сравнивать своих  родителей  с  его
матерью в роскошных украшениях, да и с более отдаленными  предками.  Род
Дэвида восходит чуть ли не ко временам норманнского завоевания Англии.
   Пожелав Ариэль спокойной ночи, Стефани приняла душ  и  легла.  Завтра
она попытается что-нибудь придумать, чтобы помочь  этой  женщине.  Ну  а
сейчас слишком устала, так что - спать, спать.
 
*** 
 
   Что-то  разбудило  ее,  какой-то  непонятный  звук.  Может,  один  из
мальчиков заплакал во сне? Нет-нет, ведь они у Кевина. Тогда что?
   Ариэль, сообразила она, окончательно проснувшись. Наверняка ее мучают
кошмары.
   Сдерживая  раздражение  и   ругая   себя   за   черствость,   Стефани
выскользнула из кровати и, как была, даже не накинув  халата,  торопливо
двинулась в конец коридора, где была  комната  Ронни.  Она  постучала  в
дверь и, не дождавшись ответа, вошла. Ариэль, зарывшись лицом в подушку,
свернулась калачиком под  одеялом,  на  котором  были  изображены  цвета
сторон в войне Алой и  Белой  розы.  Она  не  пошевелилась,  даже  когда
Стефани окликнула ее. Но стоило той подойти и приподнять  ее  за  плечи,
как  Ариэль  расплакалась.  Стефани  принялась  ее  утешать,  и  Ариэль,
сотрясаясь от рыданий, тесно прижалась к ее груди.
   - Ну-ну, не  надо,  -  говорила  Стефани,  словно  баюкая  одного  из
близнецов. - Все пройдет...
   Уткнувшись лицом куда-то Стефани в живот, Ариэль никак не могла унять
слезы. Стефани повторяла всякие успокаивающие слова,  поглаживая  ее  по
волосам. Они такие  шелковистые  на  ощупь  и  так  странно  пристают  к
пальцам, будто статическим электричеством заряжены.  От  Ариэль  исходил
аромат цветочного мыла, и тело у нее было совсем мягкое.
   А дыхание свежее, как у младенца, и от  него  так  жарко  делается  в
груди. Как давно в последний раз  Стефани  прижимала  к  себе  плачущего
ребенка.
   Но Ариэль не ребенок, это уж точно. Она взрослая, зрелая женщина...
   Стефани снова ощутила, как накатывает на нее  теплая  волна,  слишком
теплая для этой прохладной комнаты.  Запылали  щеки,  словно  неожиданно
начался приступ лихорадки, а внизу живота вдруг  возникла  ноющая  боль.
Наверное, руки Стефани сомкнулись на плечах Ариэль  еще  теснее,  потому
что ее слегка удлиненные груди прижались прямо к ее полным  округлостям.
Боль усилилась. Стефани заметила, что поглаживает волосы Ариэль и ладонь
ее спускается все ниже - плечо, рука...
   Ариэль теперь лежала совершенно неподвижно и даже  как  будто  дышать
перестала. А потом вдруг впилась губами в отвердевший сосок Стефани.
   Казалось,  что  время  остановилось.  Стефани   совершенно   отдалась
охватившему ее лихорадочному чувству. После она будет убеждать себя, что
находилась в полусонном состоянии, не  понимала,  что  происходит,  была
захвачена врасплох и,  собственно,  просто  самым  естественным  образом
хотела  утешить  подругу.  И  к  тому  же  -   еще   один   аргумент   -
продолжительное воздержание ослабило естественную систему самозащиты.
   И все равно не удастся ей отбросить воспоминание о том, что  на  один
короткий миг она  испытала  ощущение,  которое  должен  вызывать  только
мужчина, что захотелось ей гладить мягкие груди  Ариэль,  прикасаться  к
самым интимным частям ее тела и отдаваться ее прикосновениям...
   Но это длилось действительно только миг - реальность вступила в  свои
права. Стефани вскрикнула и  вскочила  столь  стремительно,  что  Ариэль
моментально откинулась на  спинку  кровати.  Встретившись  с  удивленным
взглядом Ариэль, она брезгливо осведомилась:
   - Вы что, лесбиянка?
   И, не дожидаясь ответа,  выбежала  из  комнаты,  чувствуя  себя  так,
словно  только  что  попала  в  грязную  лужу.  Через  некоторое  время,
забравшись под одеяло, она услышала приближающиеся шаги Ариэль.  Стефани
затаила дыхание, ругая себя за то, что не заперла  дверь  в  спальню,  и
вздохнула только, когда шаги проследовали мимо, дальше  по  коридору,  в
сторону лестницы.
   Стефани понимала, что надо бы  остановить  Ариэль,  пусть  хоть  утра
дождется, но она все никак не могла опомниться от того, что  только  что
произошло, и не выдавила из себя ни звука.
   Уже потом, когда начал заниматься рассвет, это  чувство  брезгливости
сменилось тревогой за Ариэль. Даже в их спокойном районе  женщине  лучше
не появляться одной  на  улице,  Надо  было  удержать  ее.  И  куда  она
отправилась? В  ночное  кафе,  что  ли?  Или,  может,  поймала  такси  и
вернулась домой?
   Или бродит по улицам и переулкам Милл-Вэлли в ожидании начала  работы
автобусов? Деньги-то у нее хоть есть - на тот же автобус, на завтрак?
   Первым порывом Стефани было  сразу  же  позвонить  Дженис  -  подобно
другим, она признала в  ней  лидера,  -  но  потом  она  заставила  себя
подождать хотя бы до семи. Слава Богу, Дженис почти сразу взяла  трубку.
Она молча выслушала рассказ  -  пикантные  подробности  Стефани  обошла,
просто сказала, что вчера вечером  появилась  Ариэль,  ей  плохо,  нужна
помощь, но ушла еще затемно. Как Стефани и предвидела, Дженис  выдвинула
весьма  разумное  предположение,  в  здравом  смысле  этой  женщине   не
откажешь:
   - Может, она просто передумала, решила вернуться к мужу,  и  ей  было
неловко  лишний  раз  беспокоить  вас,  особенно   после   всего   этого
переполоха. Попробуйте позвонить ей домой. И уж если  ее  нет,  тогда  и
начнем беспокоиться.
   Все правильно, однако же у Стефани оставались сомнения, она  помнила,
с каким страхом Ариэль говорила о муже, Тем не менее  она  поблагодарила
Дженис и пообещала перезвонить.
   Набирая номер Ариэль, Стефани заметила, что у нее дрожат руки. Если с
Ариэль что-нибудь случилось, она в жизни не простит себе. В кои-то  веки
от нее потребовалась поддержка, и вот вам, пожалуйста.  Да  и  много  ли
нужно было? Просто утешить. А уж коль скоро сорвался с губ  этот  чертов
вопрос, надо было, не щадя собственных  чувств,  объяснить,  в  чем  тут
дело.
   В трубке послышался бархатисто-мягкий мужской голос.
   - Будьте любезны, Ариэль.
   - Ариэль? Простите, а кто говорит?
   - Это ее приятельница. Меня зовут Стефанд Корнуолл.
   Последовало короткое молчание.
   - Боюсь, я никогда не  слышал  от  жены  вашего  имени.  -  В  голосе
прозвучали какие-то осуждающие нотки.
   - Мы познакомились  совсем  недавно.  А  не  скажете  ли,  когда  она
вернется?
   - Вернется? А, понимаю. Да нет, боюсь, в ближайшее время вам с ней не
связаться. Но разумеется, я передам, что вы звонили. - Вновь молчание. -
Простите, а можно узнать, как вы познакомились?  Мне  казалось,  я  знаю
всех подруг Ариэль.
   - Через одну общую знакомую. Время от времени мы вместе обедаем, и  я
бы сказала, что это больше, чем просто знакомство.
   - Ясно. - Судя по тону, ничего ему ясно  не  было.  -  Ариэль  у  нас
ужасно скрытная дама. Интересно, сказала она вам,