грой  с  командой  Пэлисэдз-хай.  Если,
конечно, она теперь состоится. Так что приступай.
   - Вы хотите сказать, мистер Коллинз, что игра с Пэлисэдз-хай может  и  не
состояться на этом поле?
   - Сегодня никто не может пользоваться этим полем. Фаулеры уже заявили  на
него свои права, а протест Пэтменов привел к  тому,  что  участок  считается
ничьим, пока дело не будет решено в судебном порядке.
   - Но ведь команде надо тренироваться!
   - Только не на этом поле, Элизабет. Желаю удачи.

   Судебные протесты могут, конечно, преградить доступ  на  футбольное  поле
школьной администрации и даже таким шишкам, как Пэтмены и Фаулеры, но  перед
учениками школы  Ласковой  Долины  они  оказались  бессильны.  К  обеденному
перерыву о происходящем стало известно абсолютно всем. Толпы  ребят  бурлили
на ступеньках школы и выплескивались на лужайку.
   В  центре  стоял  Кен  Мэтьюз,  светловолосый  гигант,  капитан   команды
"Гладиаторов". Рядом  с  ним  находился  Тодд  Уилкинз  и  другие  известные
школьные  спортсмены.  Все  смотрели  на   них.   Необходимо   было   что-то
предпринять.
   - Что нам делать, Кенни? - крикнул кто-то.  -  Нельзя  отдавать  им  наше
поле!
   - Тихо, успокойтесь, - сказал  Кен,  обводя  глазами  толпу.  -  Не  надо
волноваться. Во-первых, "Гладиаторы" никогда не сдаются без борьбы!
   Буря одобрения встретила эти слова.
   - А во-вторых, - добавил Тодд, - нам это поле нужнее, чем кому бы  то  ни
было. Фабрика или парк могут быть где угодно!
   - Правильно! - крикнул кто-то.
   - Поле наше! - провозгласил Кен.
   Еще один вопль одобрения.
   Миссис Уоллер, старший повар, наблюдала за толпой из окна столовой;  было
ясно, что назревает бунт. Она положила на стол разделочную доску и поспешила
по коридору к спортивному залу.
   - Тренер! - позвала миссис Уоллер.
   Тренер Шульц поднял голову от схем  расположения  игроков,  над  которыми
работал, готовясь к матчу с "Пумами" из Пэлисэдз-хай.
   - Что случилось, миссис Уоллер?
   - Боюсь, плохо дело. Футбольная команда собралась  перед  школой,  и  они
очень возбуждены.
   - Моя команда? - спросил Шульц, тут же поднимаясь с места.
   - За главного у них Кенни Мэтьюз.
   - Так чего мы ждем?
   Тренер Шульц и миссис Уоллер вместе бросились вверх по лестнице в кабинет
директора.
   - Его хватит удар, - сказала миссис Уоллер.
   - Мои мальчики не сделают ничего плохого, - заявил мистер  Шульц.  -  Они
просто все принимают слишком близко к сердцу.
   Они влетели в кабинет мистера Купера как  раз  в  тот  момент,  когда  из
репродукторов по всей школе разнеслось: "Тренер Шульц, вас просят немедленно
явиться в кабинет директора!"

   - Что нам делать? - закричала Джессика, пробравшись вперед, чтобы  занять
свое место во главе команды болельщиков.
   - Я знаю, что делать! - крикнул Тодд. -  Мы  устроим  сидячую  забастовку
прямо на поле!
   Всеобщий вопль восторга.
   - Если они решили начать на поле стройку, пусть  строят  прямо  на  наших
головах! - поддержал его Кен.
   Раздался еще  один  победный  клич,  и  ученики,  перегоняя  друг  друга,
помчались по лужайке к футбольному полю.
   - Пошли! - скомандовала Джессика своим болельщикам.
   - "Гладиаторы", за мной! - крикнул Кен.
   Словно полчища римских воинов, армия школьников, побросав  на  ходу  свои
сумки и учебники, двинулась на захват футбольного поля.
   У себя в кабинете мистер Купер растерянно смотрел в окно.
   - Их надо немедленно остановить! - воскликнул он.
   Но теперь остановить их не мог никто.
   Элизабет бежала позади, лихорадочно  делая  в  блокноте  стенографические
пометки о самом захватывающем событии в истории школы. В центре этих событий
был Тодд! Добежав до поля, она увидела Лилу Фаулер и Брюса Пэтмена,  младших
представителей ненавистных семей, в окружении мальчишек и девчонок.
   - Эй, Фаулер, что это с вами? - потребовал ответа у Лилы Уинстон  Эгберт.
- Твоему отцу что, все денег мало?
   - Оставь моего отца в покое! - завизжала Лила.
   - Фабрика! Фи, как грубо! - искривил губы Брюс Пэтмен. - Фаулеры только о
наживе и думают - наглые выскочки!
   - Нет, вы послушайте этого двуликого Януса! - возмутился Уинстон.
   - Твой папаша собирается разбить здесь парк и таблички повесить:  "Руками
не трогать!" - крикнула Эмили Мэйер.
   - Думай, что говоришь, Эмили, - сказал Брюс. - Парк - все лучше, чем  эта
грязь. И что вы шум подняли! Бездарным "Гладиаторам" никакие  тренировки  не
помогут!
   - Ты предатель, Пэтмен! - выкрикнул кто-то.
   - Как же можно так говорить о своей родной школе? Где твой патриотизм?  -
набросилась на него Джессика.
   - Да помолчи ты, Уэйкфилд!
   - Ни тебе, ни твоей семье нет никакого дела до школы Ласковой Долины. Это
просто неприлично, - продолжала Джессика.
   - Что касается неприличий, Джессика Уэйкфилд, вспомни лучше о своей милой
сестрице, которая шляется по барам со всяким отребьем. Да, ты не ослышалась:
шляется!
   Элизабет делала пометки в блокноте; услыхав эти слова, она вся вспыхнула.
Конечно, глаза всех тотчас устремились на нее.
   - Не тронь мою сестру! - завопила Джессика.
   - Это еще почему? - спросила Лила Фаулер. - Вы обращаетесь со  мной  и  с
Брюсом как с прокаженными! Я думала, мы с тобой подруги, Джессика Уэйкфилд.
   - Лила, мы... но...
   - Ишь, заюлила, - бросил Брюс. -  И  если  уж  вернуться  к  разговору  о
приличиях, Уэйкфилд, как насчет твоего отца и Марианны Уэст, потаскушки,  за
которой он ухлестывает?
   - Попридержи язык, Брюс, - выступила вперед Элизабет. - Марианна  Уэст  -
юрист, она работает в конторе моего отца.
   - В самом  деле?  А  я  думал,  у  них  лучше  получается  в  постели,  -
ухмыльнулся Брюс.
   - Ты лжешь!
   Брюс засмеялся:
   - Твой папочка  всюду  ездит  с  этой  соблазнительной  дамочкой,  и  это
называется "работа в конторе"!
   - Да, и они работают вместе, чтобы помешать вам! - выпалила Элизабет.
   - Ну конечно. Поспеши написать об этом в своей газете.
   - Нашел о чем говорить! - сказал Тодд, протискиваясь вперед. -  Мы  хотим
спасти наше поле. Шел бы ты отсюда, - повернулся он к Брюсу.
   - Ну что? - крикнул Кен, вскочив на скамью для зрителей  и  обращаясь  ко
всем сразу. - Отдадим поле?
   - Нет! - прогремел единодушный ответ.
   - Позволим строить здесь фабрику?
   - Нет!
   - А парк?
   - Нет!
   - Давайте все вместе споем,  -  предложила  Джессика.  -  Песня  в  честь
"Гладиаторов"!
   Она выбежала на беговую дорожку  и  начала  дирижировать.  Все  как  один
подхватили боевую песню школы Ласковой Долины.
   Элизабет строчила в блокноте, краем глаза наблюдая за  Тоддом.  Она  была
поглощена редакционным заданием - такого важного у нее еще никогда не  было,
- и все-таки в ушах у нее так и звенели мерзкие слова Брюса Пэтмена об  отце
и Марианне Уэст. Вдруг ей пришла на память одна домашняя сценка, и все сразу
встало на свои места, как будто нашелся недостающий кусочек головоломки. Лиз
вспомнила, как на  прошлой  неделе  зашла  в  комнату  к  родителям,  а  они
ссорились. Хотя нет, не то чтобы ссорились. Они  не  кричали,  не  ругались.
Скорее, что-то горячо обсуждали. Мама очень нервничала, а папа хмурился, что
с ним редко бывает.
   Она услышала только конец разговора, но он все равно оставил  в  ее  душе
неприятный осадок.
   - Я вовсе не утверждал, что  моя  работа  важнее  твоей,  -  говорил  Нед
Уэйкфилд, еле сдерживаясь, и голос его дрожал. - Я всего  лишь  сказал,  что
было бы неплохо, если бы мы почаще видели тебя дома...
   Может,  это  была  пустячная  размолвка.  Последнее  время   мама   долго
задерживалась на работе, выполняя какой-то важный заказ. Но этот  случай  не
давал Элизабет покоя, ведь она никогда раньше  не  слышала,  чтобы  родители
спорили. Мысль о том,  что  между  ними  может  кто-то  стоять,  застала  ее
врасплох. А что, если этот спор был только вершиной айсберга, имя которому -
Марианна Уэст? "Нет, - сказала себе Элизабет, - мне все это только  кажется.
Это невозможно. Этого просто не может быть".

   10
   Элизабет почти закончила свои заметки и уже собиралась идти  в  "Оракул",
как вдруг словно из-под земли перед ней вырос Тодд, и уже поздно было делать
вид, что она его не заметила.
   - Привет, Тодд.
   - Лиз, - сказал Тодд, и лицо его словно осветилось  изнутри.  -  Здорово,
правда?
   - Да. Я напишу об этом в "Оракуле".
   - Это замечательно! Я всегда был уверен, что из тебя  получится  отличный
репортер.
   - Честно?
   - Честно.
   Вдруг Тодд отвел глаза, как будто вспомнив о чем-то, и умолк.
   - Я иду в школу, - с надеждой в голосе проговорила Элизабет.
   - Да? Я тоже в школу.
   Вот тут-то бы им и помириться, но в этот миг к ним подбежала Джессика:
   - Тодд!
   - А, это ты, Джес, - сказал он.
   - Мне надо с тобой поговорить. Это очень важно, - выпалила она.
   - Ну раз важно, давай поговорим, - согласился Тодд.
   Элизабет повернулась и пошла к школе, все убыстряя  шаги.  Тодд  окликнул
ее, но она не остановилась. Никогда еще дорога до школы не казалась ей такой
долгой.
   Добравшись наконец до редакции,  Лиз  села  за  машинку  и  сразу  начала
печатать статью. Работа - лучшее лекарство, только ею можно заглушить  боль.
"Пиши, - повторяла она себе, - пиши без остановки. Все остальное забудь".

   Тодд в  растерянности  смотрел,  как  уходит  Элизабет.  Только  что  ему
представился прекрасный случай все исправить. И он его упустил.
   Рядом кто-то что-то говорил. Ах да, это Джессика Уэйкфилд.
   - Земля вызывает Тодда Уилкинза,  -  повторяла  она  слегка  раздраженно.
Такой славный и чуть ли не самый  красивый  парень  в  Ласковой  Долине,  но
иногда просто терпения с ним не хватает!
   - Что ты сказала, Джессика?
   Они пошли к  школе,  и  Джессика  специально  еле  передвигала  ноги.  Ей
хотелось подольше побыть с ним наедине.
   - Лиз, похоже, опять куда-то спешит, - сказал он.
   - Да, - медленно проговорила Джессика. - Она последнее время не в духе.
   - Еще бы, - сказал Тодд. - Такие приключения даром не проходят.
   - Я как раз об этом и хотела поговорить, - начала Джессика. -  Происходит
что-то ужасное. Ты слышал, что говорят?
   - Но ведь это правда, Джессика! Я бы все отдал, чтобы это было не так.
   - Ох, Тодд, - всхлипнула Джессика, подбежала к скамейке и рухнула на нее.
   - В чем дело, Джессика?
   Закрыв лицо руками, Джессика расплакалась. Она громко всхлипывала,  плечи
ее дрожали.
   - Что с тобой, Джес?
   Тодд сел рядом, обнял ее и, утешая, прижал к себе.
   - Ну-ну, перестань. Все не так уж и плохо.
   - Ох, Тодд! Не могу слышать, что вокруг говорят об Элизабет. Я  люблю  ее
больше всех на свете. Я не позволю, чтобы с ней так обращались.
   Джессика посмотрела на расстроенное лицо  Тодда,  в  его  чудесные  карие
глаза, и сердце ее затрепетало.
   - Тодд, ведь это могло произойти с кем угодно!  Это  несправедливо!  Ведь
это могло произойти и со мной!
   - Брось, Джессика. Это же не само собой произошло. Она знала, что делает.
   Джессика набрала полную грудь воздуха:
   - Тодд, я больше не могу. Лиз - моя сестра. Я  люблю  ее!  Тодд,  в  баре
"Келли" была не Элизабет.
   - Не Элизабет?
   - Нет. Тодд, там была я!
   - Что?!
   - Да. Я. Зря они все на мою сестру наговаривают. Это несправедливо.
   Джессика была  совершенно  ошарашена  тем,  что  произошло  дальше.  Тодд
Уилкинз некоторое время смотрел ей прямо в глаза, потом, словно сам себе  не
веря, покачал головой.
   - Никогда не слышал ничего подобного.  Какое  благородство!  -  выговорил
наконец он.
   - Что?
   - Ты берешь вину сестры на себя? Джессика, а я ведь и не знал,  какая  ты
на самом деле. Ты совершенно особенная.
   - Но, Тодд...
   Своими сильными руками Тодд прижал ее к себе и держал так целую вечность.
Потом он тихонько поцеловал ее. Он даже не слышал, как  кричали  и  свистели
ребята, которые были свидетелями этой сцены - среди  бела  дня,  у  всех  на
виду.
   Джессика, потрясенная, сидела не шевелясь. Даже в самых буйных  фантазиях
она не могла себе представить, что честность может быть так вознаграждена.
   - Джессика, ты просто прелесть, - сказал Тодд.
   - А ты, Тодд, самый отличный парень из всех моих знакомых.
   - Вот что, я приглашаю тебя на бал "Фи Эпсилон"!
   - Что?
   - Если, конечно, хочешь пойти со мной.
   - Хочу? Ох, Тодд! - И она снова бросилась ему на шею. - Я только об  этом
и мечтаю.

   Первое, что услышала Элизабет, выйдя из редакции "Оракула", был рассказ о
любовной сцене между Тоддом и Джессикой на скамейке прямо  посреди  школьной
лужайки.
   - Ого-го! - Остановил ее Уинстон Эгберт на крыльце школы.  -  У  нас  тут
недавно температура подскочила градусов на пятьдесят.
   - А что случилось, Уинстон?
   - Красивая болельщица и  привлекательный  капитан  баскетбольной  команды
миловались-целовались у всех на глазах. Ну, ртуть не выдержала и закипела!
   - Подумать только! - сказала Элизабет, и сердце у нее заныло.
   - Я думал, Тодду ты нравишься, а оказывается, Джессика. Надо же!
   - А что тут удивительного? Уж кто-кто, Уинстон, а ты... Ты ведь с  пятого
класса  в  Джессику  влюблен.  И  тебе-то  прекрасно  известно,  какая   она
потрясающая девушка.
   - Конечно, известно. Но и ты не хуже.
   - Да ну тебя.
   - А с кем ты идешь на бал?
   - Вопрос серьезный, Уинстон.
   Они спустились с крыльца. И к ним на своем черном "порше"  подкатил  Брюс
Пэтмен.
   - Так, так, так, - взглянул он на Элизабет. - Да это никак покорительница
"Келли".
   Лиз застыла на месте.
   - Слушай, а я никогда не думал, что ты такая шустрая.  И  знаешь  что,  я
решил - ты мне подходишь. Приглашаю тебя на бал.
   - На бал?
   - Вот именно. Терпеть не могу тихонь. Мы с тобой  покажемся  на  балу,  а
потом закатимся куда-нибудь и повеселимся на всю катушку.
   Элизабет долго сдерживалась, и наконец ее  терпение  лопнуло.  Вся  боль,
обида, страдание от пересудов, шепотков и намеков в  один  миг  выплеснулись
наружу.
   - Брюс Пэтмен, - сказала она,  -  уж  лучше  я  всю  свою  жизнь  просижу
безвылазно дома, чем пойду куда-нибудь с тобой. А на бал, между прочим, меня
уже пригласили.
   - Да? И кто же?
   - Я!
   Элизабет резко обернулась.
   Позади стоял Уинстон Эгберт.  Кажется,  он  и  сам  испугался  того,  что
сказал.
   - Ты? - Брюс Пэтмен засмеялся. - Ты? Да над тобой вся школа потешается!
   - Хм, надо мной, может, и потешается, а от тебя плачет!
   Брюс Пэтмен стал открывать дверцу. Лицо его  потемнело  и  не  предвещало
ничего хорошего.
   - Ты, придурок, я тебя сейчас сложу пополам и суну в урну.
   Элизабет встала между ними:
   - Не утруждай себя, Брюс. Это правда. Я иду на бал с Уинстоном.
   Она взяла Уинстона под руку, и они пошли, оставив Брюса Пэтмена сидеть  в
машине с открытым от изумления ртом.
   - Послушай, мне очень неловко, - сказал Уинстон, когда они немного отошли
и Брюс уже не мог их слышать. - Но я так разозлился! Если ты не хочешь, я не
буду настаивать...
   - Минуточку! Как тебя прикажешь понимать, Уин? Ты что, уже бросаешь меня?
   - Что-что?
   - Ты меня пригласил или нет?
   - Ну, я... это... Лиз, а что мне еще оставалось делать?!
   - Заедешь за мной в половине восьмого, идет?
   Уинстон Эгберт уставился на красивую, умную, веселую Элизабет Уэйкфилд, и
у него голова пошла кругом.
   - Заеду! - ответил он ошарашенно, потом повернулся и бросился бежать  как
сумасшедший, размахивая руками и вопя как полоумный.
   Впервые за много дней Элизабет засмеялась от  всего  сердца.  На  балу  с
Уинстоном будет весело, это уж точно. Когда он рядом, невозможно  удержаться
от смеха. И Элизабет пошла домой.
   Настроение у нее поднялось, она бодро вышагивала, даже  принялась  что-то
насвистывать. И только когда свернула на свою тихую  улицу,  шаги  ее  стали
неуверенными, ей подумалось, может, и насвистывает она не от счастья,  а  по
какой-то другой причине. Может,  так  она  не  слышит  собственных  грустных
мыслей?

   11
   Едва волоча ноги, Элизабет вошла в кухню. Достала из  холодильника  пакет
молока, налила стакан, выпила. В голове, как заклинание, крутилось: "Я  рада
за Джес... Я рада за Джес... Но сама я так несчастна, что хочу умереть".
   Хлопнула входная дверь, и Элизабет услышала голос Джессики:
   - Лиззи! Лиззи! О, Лиззи, ты не поверишь!
   Джессика влетела в кухню - всем, кому бы посчастливилось  увидеть  в  это
мгновение красивую восторженную блондинку шестнадцати лет, сразу вспомнилось
бы и Четвертое июля*, и рождественское утро, и весенний карнавал.
   *День независимости США.
   - Я рассказала ему, Лиз, я все ему  рассказала.  Рассказала,  что  это  я
ходила с Риком Эндовером в бар "Келли", а он все  равно  пригласил  меня  на
бал!
   - Рассказала ему, Джес? Значит, он теперь знает, что это не я?
   - Я рассказала ему, и он меня простил. Он, наверное,  самый  великолепный
парень во всех штатах!
   Элизабет показалось, что в этот миг в ней что-то умерло. Если Тодд знает,
что Джессика была у "Келли", и, несмотря на это, пригласил  ее  на  бал,  то
никаких сомнений ни  в  чем  больше  нет.  Никаких.  Она  пойдет  на  бал  с
Уинстоном, повеселится вволю, потом займется своей газетой и забудет  Тодда.
"Но разве можно так взять и забыть?" - спросила она сама себя.
   - Просто замечательно, Джес. Я так за тебя рада. Говорят, Тодд  прекрасно
танцует.
   - У него все прекрасно получается, я уверена! - Счастье так и переполняло
Джессику. - Где мама? Мне не терпится ей все рассказать.
   - Она придет поздно. Кажется, какая-то важная встреча.
   - Опять? - возмутилась Джессика. - Третий  день  подряд!  А  я-то  всегда
думала, что мамы должны бывать иногда дома и готовить детям еду.
   Для Элизабет всегда оставалось загадкой, как это  Джессика  умудряется  в
мгновение ока упасть с седьмого неба в пучину отчаяния. На  сей  раз  только
потому, что самой придется приготовить себе поесть.
   - Джес, мама же предупредила  сегодня  утром,  что  задержится,  -  мягко
произнесла Элизабет, стараясь не показать, как ей тяжело, и не  раздражаться
по пустякам.
   - Но это же нечестно! -  Джессика  металась  по  кухне.  -  Она  мне  все
настроение испортила, раз и навсегда.
   Элизабет смотрела на сестру и диву давалась: рехнулась она, что  ли?  Как
может испортиться настроение, если знаешь,  что  пойдешь  на  бал  с  Тоддом
Уилкинзом?! Будь она на месте Джессики, она бы сейчас на седьмое небо взмыла
- срочно понадобились бы права на вождение самолета. Вот Тодд кладет ей руки
на плечи, вот они вдвоем танцуют под чудесную медленную музыку...  Колени  у
нее задрожали, и, чтобы не упасть, она  ухватилась  обеими  руками  за  край
стола. И вот вечер закончился - они одни, совсем одни... он ее обнимает... и
его губы...
   - Лиз! Ты совсем не слушаешь! - набросилась на сестру Джессика.
   - Что? - спросила Элизабет, опомнившись.
   - Ужас! Родная сестра у меня на глазах превращается в круглую идиотку.  Я
хочу все-таки знать, когда придет мама. Если она вообще придет.  Она  теперь
фактически совсем не  бывает  дома.  Конечно,  если  тебе  некогда  со  мной
разговаривать, Лиз, так и скажи! - Джессика распалялась все сильнее.
   Элизабет повернулась к сестре. Одного взгляда  на  ее  несчастное  личико
было достаточно.
   - Извини, Джессика, - сказала она, потрепав ее по плечу. - У меня сегодня
был не слишком-то удачный день. Тебе есть отчего радоваться, и  я  порадуюсь
вместе с тобой. -"В конце концов, - подумала она с горечью, - должен же хоть
кто-то в этой семье быть счастлив".
   - Лиз, постой! Ты опять как будто куда-то уходишь!
   - Я слушаю. Честное слово, слушаю. А зачем тебе знать, когда придет мама?
   - Я хочу рассказать ей, какой был сегодня волшебный день. И еще я хочу ее
уговорить купить мне потрясающее - ох, Лиззи, ты бы посмотрела! - ну  просто
потрясающее платье, которое я видела в универмаге.  -  Лицо  Джессики  снова
стало ясным, как летнее утро.
   -  Ну  расскажи,  какое  оно,  -  предложи