делать  нельзя.  Каждый
вечер Дженнин  звонила  Эшли  или  Элламарии,  чтобы  узнать,  как  себя
чувствует Кейт, но ни разу не осмелилась  навестить  ее  сама.  Впрочем,
вчера  Эшли  сказала,  что  еще  немного  -  и   Кейт   выпишут   домой.
Выздоровление продвигалось не слишком быстро, но перемены к лучшему были
налицо. Дженнин даже не пыталась узнать, спрашивала  ли  Кейт  о  ней  -
ответ она и без того знала.
   Дженнин повернула обратно. Прохожие бросали на нее странные  взгляды.
Дженнин и не замечала, что по ее щекам катятся слезы.
   Вскоре она остановилась и невидяще  огляделась  по  сторонам.  Сердце
колотилось, перед глазами роились неясные видения. Вдруг из  круговорота
теней выплыла физиономия Мэттью - он скалился и хохотал,  издеваясь  над
ней. Потом ей представилось измученное лицо Кейт.
   Затем перед ней  возникли  лица  родителей,  безмерно  опечаленные  и
озабоченные. И вот уже все они окружили  ее,  глядя  в  ожидании.  Люди,
жизни которых она разрушила, и люди, жизни  которых  ей  еще  предстояло
разрушить. Причем поправить или изменить что-либо она была не в силах.
   Мимо с ревом проносились  машины,  порывы  ветра  раздували  полы  ее
пальто. Дженнин зажмурилась, но лица не  исчезли;  все  они  по-прежнему
терпеливо выжидали и разглядывали ее. Дженнин медленно открыла глаза,  а
ее сердце вдруг заколотилось с  такой  силой,  что  ум  прояснился;  она
больше не боялась. Она нашла выход. Боже, как все, оказывается, просто.
   Словно во  сне,  она  шагнула  с  тротуара  наперерез  автомобильному
потоку. Какое-то неведомое чувство влекло ее вперед, а кто-то  невидимый
нашептывал, что все будет в порядке. Всего один шаг, и все образуется...
   Вдруг послышался бешеный визг тормозов и душераздирающий рев  сирены.
Ее грудь сдавило так, что стало трудно дышать. Она перекатилась на спину
и увидела небо, голубое небо, по которому ползли облака.  Вокруг  стояла
мертвая тишина.
   И  тут  Дженнин  впервые  заметила   склонившиеся   над   ней   лица,
взволнованные и встревоженные, к ней  тянулись  чьи-то  руки,  слышались
голоса.
   Дженнин недоуменно заморгала, пытаясь  понять,  чего  хотят  все  эти
люди, но их лица  почему-то  расплывались,  ускользали,  а  затем  вновь
возникали из небытия. Она ощутила чье-то мягкое  прикосновение,  в  ушах
зазвучал приятный успокаивающий голос.
   Повернув голову, Дженнин увидела какую-то женщину, которая стояла  на
коленях рядом с ней. Дженнин понимала, что знает эту женщину,  но  мысли
тут же уносились прочь.
   - Вызовите "скорую помощь", - потребовал кто-то.
   И тут туман в ее мозгу рассеялся.
   Дженнин попыталась привстать.
   - Нет, - еле слышно прошептала она. - Нет, не надо.
   Женщина снова обняла ее, и Дженнин прижалась к ней. Кто это,  неужели
Кейт?
   - Дженнин, - промолвила женщина. - Дженнин!
   Дженнин вгляделась в нее. Да, она ее знала. Но кто же она?
   - Я спешу на работу, - с трудом выговорила  она.  -  Меня  ждут.  Мне
нельзя опаздывать.
   - Не надо разговаривать! Мы вызвали "скорую".
   - Нет! - вскричала Дженнин. - Не надо, прошу вас.
   Со мной все в порядке. Я не ушиблась. - И попыталась встать.
   Ее ноги подгибались, но с помощью этой доброй  женщины,  которую  она
знала, но никак  не  могла  вспомнить,  Дженнин  удалось  проковылять  к
тротуару.
   Голова кружилась, перед глазами стояла пелена, и Дженнин  показалось,
что она вот-вот лишится чувств. Нет, нельзя! Нужно во что бы то ни стало
держаться.
   - Отвезите меня домой, - попросила она. - Пожалуйста.
   Женщина повернулась и обратилась к какому-то  мужчине.  Дженнин  тоже
посмотрела на него. Его лицо было белым как полотно, а глаза расширились
от страха. Наконец он кивнул и ушел.  Дженнин  хотела  окликнуть  его  и
извиниться, но слова застряли у нее в горле.
   Спасительница  обняла  ее  за  талию   и   медленно,   с   величайшей
осторожностью повела по тротуару. Завернув за  угол,  они  остановились.
Женщина отомкнула своим ключом какую-то дверь и провела Дженнин в дом.
 
*** 
 
   Прошло несколько часов, прежде чем Дженнин  проснулась.  Снаружи  уже
сгустились  сумерки,  а  за  приоткрытыми  шторами   серебрилась   луна.
Оглянувшись по сторонам, Дженнин увидела незнакомую комнату и попыталась
вспомнить, каким образом она сюда попала. Однако  мысли  разбегались,  и
она снова закрыла глаза. В постели было мягко и хорошо.
   Дженнин лежала, прислушиваясь к доносившимся снаружи звукам. На улице
заливалась лаем собака,  где-то  поблизости  стучал  молоток.  Слышались
голоса прохожих, шум моторов автомобилей.
   Автомобили!  Глаза  Дженнин   раскрылись   -   она   все   вспомнила.
Перевернувшись на спину, она уставилась в потолок. Господи,  неужто  она
пыталась покончить с собой? Свести счеты с жизнью?  Самоубийство.  Самый
эгоистичный поступок, на который  способен  человек.  Боже,  как  же  ей
удалось так бесповоротно исковеркать  свою  жизнь?  И  с  чего  это  все
началось?
   Дженнин села на постели. Она вспомнила женщину,  которая  помогла  ей
подняться, а потом привела сюда. Кто же она?
   Вдруг дверь открылась и вошла  ее  спасительница.  При  виде  сидящей
Дженнин в се глазах мелькнуло удивление.
   Однако она улыбнулась. Кто же она?  Дженнин  пыталась  вспомнить,  но
мысли предательски разбегались.
   - Как вы себя чувствуете?
   Дженнин кивнула и слабо улыбнулась:
   - Кажется, нормально. - Вы очень бледны. Может быть, все-таки отвезти
вас в больницу?
   Дженнин покачала головой:
   - Нет, не надо, прошу вас. Все обойдется.
   Женщина приблизилась к ней и остановилась возле кровати.
   Дженнин внимательно посмотрела на нее:
   - Мне кажется, что я вас знаю.
   Женщина рассмеялась. Звонко, как девочка, и внезапно преобразилась  -
теперь перед Дженнин и вправду стояла совсем молоденькая девушка.  Почти
подросток.
   - Мы познакомились на вечеринке у Роберта Блэкуэлла, - напомнила она.
- Меня представил вам Пол, мой кузен. Помните? Меня зовут Виктория. Вики
Дин.
   - Ах да, конечно, - кивнула Дженнин. -  Извините,  просто  у  меня  с
головой неладно.
   - Ничего страшного, - улыбнулась Виктория. - Вы лучше прилягте,  а  я
принесу вам чай. Он уже готов.
   Она вышла из комнаты, а Дженнин посмотрела на дверь.
   Нужно встать. Нельзя здесь оставаться. Виктория очень добра к ней, но
нельзя злоупотреблять ее гостеприимством.
   Она встала с постели и огляделась по сторонам в поисках своей одежды.
Ага, вот она, на стуле. Дженнин быстро оделась и  вдруг  вспомнила,  что
должна  была  днем  участвовать  в  съемках.  Билл!  Нужно  срочно   ему
позвонить. Он будет в бешенстве. Еще на прошлой  неделе  он  предупредил
ее, что если она не изменит отношения  к  делу,  то  у  нее  могут  быть
неприятности.
   Виктория на кухне наливала чай.
   - Можно я вызову такси? - спросила Дженнин.
   Виктория изумленно обернулась; на ее лице отразилась нерешительность.
   - Мне кажется, вам сегодня не стоит выходить, -  сказала  она.  -  По
крайней мере в одиночку. У вас есть друзья?
   Дженнин понуро уставилась в пол. Виктория догадалась, что  ее  гостья
не хочет, чтобы о случившемся узнали.
   - Вы испытали сильное потрясение, - добавила она.
   Потом пристально посмотрела на Дженнин. - А что, если вы останетесь у
меня?
   - Но...
   - Нет, не спорьте, пожалуйста. Я вас не отпущу. Может, удастся заодно
поговорить о том, о чем нам так и  не  удалось  побеседовать  у  Роберта
Блэкуэлла.
   С этими словами она подала  Дженнин  чашку  чая.  Дженнин  благодарно
улыбнулась. Ей и самой хотелось остаться.
   - Идите сюда, - пригласила ее Виктория, приоткрывая дверь в гостиную.
   - Мне нужно позвонить моему редактору, - сказала Дженнин. - Я  должна
была участвовать в сегодняшней передаче.
   - Не беспокойтесь, - улыбнулась Виктория. - Я ему уже  позвонила.  Он
все понял и просил передать, чтобы вы не волновались.  Он  сам  позвонит
вам завтра.
   - Но вы не сказали ему?..
   Виктория помотала головой:
   - Нет, конечно.
   - Спасибо, - кивнула Дженнин, но тут же болезненно поморщилась. - Да,
боюсь, теперь меня уволят.
   - Позже будете из-за этого убиваться, -  сказала  Виктория.  -  Пейте
лучше чай, а то остынет.
   Некоторое время обе сидели в молчании.  Дженнин  прихлебывала  чай  и
осматривалась. Многочисленные  фотографии  Пола  тронули  ее.  По  всему
чувствовалось, что Вики обожает своего знаменитого кузена.
   - Почему? - спросила вдруг  Виктория.  Голос  девушки  прозвучал  так
тихо, что Дженнин еле расслышала вопрос.
   - Что - почему?
   - Почему вы хотели это сделать?
   Руки Дженнин задрожали, и ей пришлось поставить чашку на стол,  чтобы
не расплескать чай.
   - Извините, - вздохнула Вики. - Это,  конечно,  не  мое  дело.  Я  не
хотела вас расстраивать.
   - Нет, - грустно улыбнулась Дженнин. - Вы не виноваты. Я бы на  вашем
месте тоже спросила. Не говоря уж о том, что  вы  спасли  мне  жизнь.  Я
должна быть вам благодарна.
   - Вы должны радоваться, - укоризненно  сказала  Вики.  -  К  тому  же
самоубийство вовсе не ответ. Оно ничего на решает.
   - Почему? - приподняла брови Дженнин. - Для меня это был бы выход.
   - Нет, - уверенно возразила Виктория. - Я не  верю,  что  у  вас  все
настолько беспросветно.
   И тем не менее это так, - понурилась Дженнин.
   - Давайте поговорим об этом, - предложила девушка.
   Дженнин покачала головой:
   - Нет, не могу.
   - А вдруг вам станет легче?
   - Нет, - отрезала Дженнин. - Лишь мне самой по силам  развязать  этот
узел.
   -  Что  ж,  ладно,  -  пожала  плечами  Виктория.  -  Но  если  вдруг
передумаете...
   - Спасибо, - улыбнулась Дженнин.
   Виктория встала.
   - Я приготовила кое-что поесть. Надеюсь, вы уже проголодались?
   Дженнин тоже встала.
   - Спасибо, вы очень добры.
   Виктория состроила потешную гримаску и направилась на кухню.  Дженнин
последовала за ней.
   - Я могу чем-нибудь помочь?
   - Нет. Сегодня вечером вы должны  капризничать,  а  я  буду  за  вами
ухаживать и во всем вам угождать.  И  не  перечьте.  -  Виктория  строго
возвысила голос. - Это приказ.
   Сядьте на диван - я вас позову, когда все будет готово.
   Дженнин послушно вернулась в гостиную. Удивительно  было  видеть  эту
совсем юную белокурую девушку в роли хозяйки. При их первой встрече  она
произвела  на  Дженнин   впечатление   избалованной   и   легкомысленной
прожигательницы  жизни.  Однако  на  поверку  взбалмошная  кузина   Пола
оказалась заботливой и человечной, и Дженнин невольно прониклась  к  ней
искренней признательностью. И еще она решила, что Вики ей очень по душе.
   За  ужином  они  разговаривали  ни  о  чем,  непринужденно  шутили  и
смеялись, причем ни одна из них не вспоминала об эпизоде, после которого
Дженнин оказалась здесь.
   Постепенно  Дженнин  окончательно  успокоилась.  Ей  уже  понравилось
сидеть здесь, вдали от собственного дома, в  тихом,  уютном  месте,  где
нечего бояться.
   Виктория поведала Дженнин о том, что владеет целой  сетью  бутиков  -
модных магазинчиков - по всему Лондону. Дженнин прекрасно  знала  многие
из них, поскольку, сама делала в них покупки. Покойный  дедушка  оставил
Вики (а девушка попросила Дженнин называть ее именно так) скромную сумму
денег, а мама и папа помогли ей наладить процветающий бизнес, о  котором
в свои годы и мечтать-то не смели.
   Дженнин с удовольствием слушала веселую трескотню Вики. Ей  и  правда
было  приятно  выслушивать  откровения  молодой  и  счастливой  женщины,
которая  жила  припеваючи,  не  зная  забот  и  печали.  Причем  Дженнин
нисколько не завидовала ей; напротив, она  ловила  себя  на  мысли,  что
привязывается к Вики все больше и больше.
   Потом Вики откупорила бутылку  коньяка  и,  слово  за  слово,  беседа
перекинулась на Дженнин.
   Позднее, несколько недель спустя, Дженнин тщетно пыталась  вспомнить,
что привело к тому, что ее язык вдруг  развязался  и  она  как  на  духу
выложила страшную историю своего чудовищного падения девушке, с  которой
была едва знакома.
   Однако Вики слушала ее внимательно, не перебивая.
   Она пристально наблюдала за  лицом  Дженнин,  в  котором  попеременно
отражались боль и мука. Когда Дженнин  рассказывала  о  миссис  Грин,  о
Мэттью, а потом и о Кейт, она всем  сердцем  сострадала  ей.  Однако  ей
никак не верилось, что под личиной  этой  обаятельной  и  красивой,  без
сомнения, исстрадавшейся женщины может скрываться зловещая миссис  Грин.
Или что кто-то способен издеваться над ней, подобно Мэттью.  Впрочем,  в
одном Вики была твердо уверена: отношения Дженнин с Кейт рано или поздно
непременно наладятся.
   Закончив рассказ, Дженнин с замиранием  сердца  посмотрела  на  Вики,
молча сидевшую на диване и почти невидимую  в  сгустившихся  тенях.  Она
была убеждена, что все испортила и что девушка теперь проникнется к  ней
глубочайшим  отвращением.  Но  когда  Вики  наклонилась,  чтобы  подлить
коньяка в ее опустевшую рюмку,  Дженнин  увидела,  что  та  сочувственно
улыбается.
   - Вы не должны нести такой груз  в  одиночку,  Джен,  -  сказала  она
негромко.
   - Но что мне остается делать?
   - Вам необходима помощь, возможно, даже врачебная.
   Дженнин в ужасе закрыла лицо руками.
   - Нет, я не могу.
   - Но вы себя гробите,  -  убежденно  заговорила  Вики.  -  Вы  должны
непременно с кем-то делиться. Обо всем  рассказывать  человеку,  который
вас понимает.
   Дженнин устало провела рукой по волосам.
   - Зря я вам все это наговорила.
   - Нет, не зря! - с горячностью возразила Вики. -  Вы  и  так  слишком
долго это в себе вынашивали. А ваши подруги в курсе дела?
   - О нет! - вскричала Дженнин.
   - Послушайте, Джен, но ведь все не так страшно. Да,  я  понимаю,  что
мне легко говорить,  но,  ей-богу,  я  не  вижу,  чтобы  положение  было
настолько безнадежно. Просто вы должны позволить  близким  людям  помочь
вам.
   - Мне нельзя помочь, - дрожащим голосом выговорила Дженнин.  -  Никто
не в силах меня спасти.
   - Никто вас не спасет, если вы сами этого не захотите.
   Давайте попытаемся, - предложила Вики. - Я готова сделать все, что  в
моих силах, чтобы вам помочь.
   Дженнин нахмурилась:
   - Но.., почему? Я не понимаю. Вы ведь едва меня знаете.
   Вики улыбнулась:
   - Это не имеет значения. У каждого из нас  порой  случается  в  жизни
такое, что нам позарез нужна помощь. И  нередко  бывает,  что  рядом  не
оказывается человека, которому можно было  бы  полностью  довериться.  Я
тоже через это проходила. Я знаю, что в такие минуты бывает  так  тошно,
что хочется руки на себя наложить.
   Дженнин смотрела на нее с таким изумлением, что  Вики,  заметив  это,
невольно улыбнулась и кивнула:
   - Да, Джен, и я через это прошла. Так вот, когда я  уже  окончательно
утратила не только последние иллюзии, но и  последние  надежды,  нашелся
человек, который протянул мне руку помощи. Он помог  мне  обрести  силы,
вновь поверить в себя и не стыдиться собственной  тени.  Я  поняла,  что
таким образом жизнь испытывает нас, как бы  проверяет  на  прочность,  а
заодно определяет, достойны ли мы считаться настоящими  людьми.  Не  все
выдерживают это испытание. Зато потом обретенный бесценный опыт позволит
тебе понять других людей и помочь им, когда  они  обратятся  к  тебе  за
помощью. Вот почему я и хочу сейчас попытаться помочь вам.
   - И вы не боитесь? - спросила Дженнин.  -  Ведь  вы  меня  совсем  не
знаете.
   - Порой так даже легче, -  ответила  Вики.  -  Иногда  труднее  всего
бывает заглянуть в душу самых близких людей. Тем более что  именно  они,
как правило, совсем нас не понимают.
   Дженнин задумчиво покачала головой.
   - Да, - сказала она наконец.  -  Пожалуй,  вы  правы  -  они  нас  не
понимают.
 
*** 
 
   А на другом конце Лондона за  несколько  минут  до  начала  спектакля
Элламария лихорадочно пыталась связаться с Дженнин.  Вот  уже  несколько
дней, как от ее подруги не было ни слуху ни духу, и теперь Элламария уже
не просто волновалась -  она  панически  боялась  за  подругу.  Наконец,
отчаявшись дозвониться, Элламария в сердцах бросила трубку  и  поспешила
на сцену.
   После спектакля она едва сумела пробраться в свою гримерную  -  дверь
была едва ли не  до  половины  завалена  цветами.  Ее  щедрый  поклонник
пожелал остаться неизвестным.
   Сидя на кровати в больничной палате, Кейт пыталась вспомнить,  что  с
ней произошло. Прошло почти три недели с тех пор, как ее сюда  привезли,
но Кейт почти ничего не помнила.  Каждый  день  приходил  врач,  и  Кейт
смотрела,  как  шевелятся  его  губы  и  кривые  зубы  и   как   моргают
проницательные серые глаза, пока он говорил с ней. Настало время,  когда
она впервые ответила на какой-то его вопрос, а ведь поначалу она молчала
как рыба; даже его вид был ей отвратителен.
   Отец  принес  в  палату  телевизор.  Подруги  каждый  день  приходили
навестить ее, но только Дженнин с ними не было.  Кейт  вспомнила  о  ней
далеко не сразу, но и  потом  не  могла  заставить  себя  хотя  бы  даже
поинтересоваться, как дела у Дженнин: слишком свежа еще была рана.
   Кейт невидящим взором смотрела  на  телевизионный  экран.  Завтра  се
выпишут. Мысль о возвращении домой радовала Кейт,  она  уже  чувствовала
себя гораздо увереннее. Даже о своем неродившемся малыше  она  старалась
не вспоминать. Малютка уютно устроился в глубине ее подсознания, где ему
всегда будет хорошо. Кейт никому не говорила, но и сейчас  по  ночам,  в
особенности ближе  к  рассвету,  детский  плач  будил  ее,  извлекая  из
бездонной пропасти очередного кошмара. Да, ведь все случившееся с ней  и
было кошмаром. Теперь Кейт это твердо поняла и знала - все пройдет.
   Она посмотрела па цветы, которые были расставлены по всей  палате,  -
отец и подруги  пытались  поднять  ей  настроение.  Больше  всех  цветов
привозила Элламария; у нес  их  было  в  эти  дни  хоть  пруд  пруди.  В
последний раз Элламария пришла навестить ее вместе с Бобом, и, глядя  на
эту  пару,  Кейт  даже  позавидовала,  что  не  обладает  таким  стойким
характером, как ее подруга. Элламария  никогда  не  попала  бы  в  такую
передрягу, в этом Кейт была твердо уверена.
   Кейт подняла голову, чтобы посмотреть на телеэкран.
   Знакомая заставка. Сколько раз она в нетерпении ждала  эту  передачу!
Музыка кончилась, и на экране появилась Дженнин.
   Кейт быстро нащупала  пульт  дистанционного  управления  и  выключила
телевизор. Она по-прежнему  не  могла  смотреть  на  Дженнин.  Не  могла
заставить себя даже взглянуть на ее лицо. Ей,  правда,  показалось,  что
она успела заметить в глазах Дженнин щемящую боль, но Кейт отогнала  эти
мысли прочь. Эх, Дженнин! Милая, милая Дженнин. Сколько гадостей она  ей
наговорила, пытаясь свалить на подругу всю вину, выместить на ней  обиду
за перенесенную боль.
   Она должна во что бы то ни стало повидаться с Дженнин и  попросить  у
нее прощения. Должна спасти их дружбу. Это  самое  дорогое,  что  у  нее
осталось. А ведь Дженнин была в последнее время  такая  грустная,  порой
казалась просто убитой. Даже когда вес они  собирались  вместе,  Дженнин
казалась самой одинокой. Дженнин  всегда  была  одна,  в  самые  тяжелые
минуты ей было негде искать утешения. Она влачила  свой  тяжкий  груз  в
одиночку.
   Нет,  все  они  должны  помогать  друг  другу.  Только  вместе  можно
вырваться из этого ада.
   Она повернула голову, и на подушку упали две слезинки.
   - О, Джон! - прошептала она. - Джен, родненькая, прости меня.  Я  так
тебя люблю, ты только прости меня, ДУРУ.
   Она даже не слышала, как открылась дверь, и вдруг кто-то взял  ее  за
руку. Кейт скосила  глаза.  Рука  была  мужская,  холеная,  со  смуглыми
длинными  пальцами,  поросшими  короткими  волосками.  Кейт  поразилась,
насколько белой и хрупкой выглядела в ней ее собственная рука.  И  вдруг
ее сердце екнуло. Джоэль! Он вернулся! Она ни на минуту  не  переставала
верить, что рано или поздно это случится.
   Она поспешно подняла голову и уви