равда, то моя мама и твой папа  -  это  наше
зеркальное отражение. История повторяется.
   - А не мог ли он этого  выдумать?  Чтобы  за  что-нибудь  причинить  тебе
боль?
   - Думаю, это возможно. Кажется, все что угодно возможно. Но я  знаю,  что
он прав в отношении нас. Я хочу сказать, мы и  похожи,  как  два  экземпляра
одного фотоснимка.
   Словно солнце, пробившееся сквозь мрачные тучи,  комнату  заполнил  смех.
Наконец  они  были  заодно,  объединенные  общим  заговором  против   жизни,
шулерами, передергивающими карты.
   Это было верно. Они выглядели даже не просто как брат и сестра, их  можно
было принять за двойняшек.
   - Но как нам это объяснить? Думаю, нам надо знать  наверняка.  О  них,  я
хочу сказать... не о нас. Мне хочется, чтобы мы были братом и сестрой,  даже
если это не так.
   - Одному Богу известно, как все это выяснить.  Да  какая  разница?  Может
быть, лучше оставить их в покое.  В  конце  концов,  у  обоих  жизнь  и  так
разбита. Может, и лучше, если они не будут знать.
   - Ты прав, Скотт. Гораздо лучше  похоронить  это  все...  если  есть  что
хоронить. Господи, это поразительно!  Вся  эта  злоба,  когда  кровь  просит
любви, а не войны. Какая невероятная потеря!
   - Что же нам делать теперь? - Скотт, похоже, обо всем забыл, не  осталось
и следа прежних эмоций. Если он что-либо и чувствовал  сейчас,  то  вряд  ли
знал, что именно.
   - Все просто, - весело ответила Кристи. - Мы едем домой.

***

   Лайза Блэсс снова ощущала себя  ребенком.  Неуверенным  и  взволнованным,
всматривающимся в ставший  опять  огромным  мир.  Уже  в  сотый  раз  она  с
нетерпением поглядывала на словно застывшие на месте стрелки часов  "Пьяже".
Время сегодня ползло, как улитка.
   Проблемой сегодня было, что надеть. Что думать  -  тоже  было  проблемой.
Через несколько минут будет проблемой, как себя вести.
   Судьба превзошла сама себя в роли Волшебницы.
   Поддерживаемая Мэгги в своем направлении начать  все  заново,  Лайза  уже
тянулась к телефону, когда он зазвонил. В голосе  Бобба  Стэнсфилда  звучали
вопросительные ноты, тон был  неуверенным,  колеблющимся,  но  это  был  его
голос. Несколько раз он запнулся, пытаясь сказать ей то, что она и сама  уже
собиралась произнести, и сердце Лайзы вернулось к тем временам, когда  жизнь
еще была жива, когда еще не замер смех.
   Все оказалось слишком просто, стаккато их голосов спешило  вырыть  могилу
для ненависти.
   - Так много лет... столько горя. Для меня бы это очень многое  значило...
увидеть тебя снова...
   Торопливо, сломя голову, она бросилась вперед по перекинувшемуся между их
душами мостику; стремительный полет ее ног оставлял за спиной все годы,  что
разделяли их.
   - Да, - произнес ее голос в трубку. - Да, я буду рада снова увидеть тебя,
Бобби.
   Теперь Лайза ужасно нервничала. Как ни старалась, она  не  могла  понять,
хочется ей встречаться с Бобби или нет. Вчера мысль о встрече казалась самой
замечательной из всех, какие только могли прийти в голову.  Но  сегодня  все
было по-другому. С одной стороны, казалось, что все стало иным, с  другой  -
будто ничего и не изменилось.
   И Бобби, и она остались теми же людьми. Могли ли  исчезновение  Скотта  и
странная смерть Джо Энн  перевернуть  мир?  Ответить  было  невозможно,  как
невозможно было распутать клубок стремительно  мелькающих  чувств,  которые,
как смерч, вихрем кружились в ее сердце. Возможно ли,  что  она  по-прежнему
твердо намерена уничтожить Бобби, и решение встретиться с ним  -  это  всего
лишь прелюдия к новому витку все еще продолжающейся войны? Часы  отсчитывали
минуты, приближая время, когда она снова  увидит  его,  и  охватившая  Лайзу
тревога взметнулась до небес. Если она не  знает,  чего  хочет,  как  же  ей
понять, как себя вести? Если она не может разобраться в своих  чувствах,  то
откуда же ей знать, что думать?
   Чтобы скрыть смущение, она позвонила и изменила время встречи. Чай -  это
так нейтрально.  Так  по-английски.  В  четыре  часа  дворецкий  встретит  и
проводит его в дом.
   "Сенатор Стэнсфилд, мэм". И она спокойно протянет ему руку и скажет:
   "Столько времени прошло, Бобби". Или что-то в этом роде. Утонченно. Очень
сдержанно. Сохраняя соответствующую дистанцию.
   Дворецкий почтительно постучал в дверь.
   - Войдите.
   - Сенатор Стэнсфилд, мэм.
   Какое-то время Бобби стоял в  проеме  распахнутой  двери.  На  губах  его
играла легкая открытая улыбка. Оттого, что он улыбался часто, в уголках  рта
успели  образоваться  морщинки.  Бобби  Стэнсфилд,  сильный   и   спокойный,
обещающий целый мир, притягивающий внимание и излучающий обаяние.  Это  было
уже слишком, чтобы помнить  о  припасенных  заранее  фразах.  Внутри  у  нее
зажурчали ручьи, и слежавшийся от времени, так долго  сковывавший  душу  лед
начал раскалываться. Чуть дыша, Лайза смогла только прошептать:
   - Ох, Бобби.
   Почему-то ей так и не удалось как следует приготовиться к этой встрече, и
изумление ее было таким естественным, будто его  приход  явился  совершенной
неожиданностью. Казалось, это была не она, а совершенно  другая  женщина.  А
сама Лайза стояла в стороне и с интересом наблюдала, как  эта  женщина  себя
поведет. Физические проявления чувств  были  вполне  понятны  -  их  вызвали
нахлынувший страх, волнение, что-то похожее на гнев, странное ощущение,  что
происходит нечто необычайно важное, что-то способное навсегда изменить тебя,
чувство, что после этой минуты  все  пойдет  совершенно  по-иному.  Похожее,
наверное, случается при автомобильной аварии. Никакой боли. Только  сознание
того,  что  ты  на  рубеже,  что  события   будут   развиваться   так,   как
заблагорассудится судьбе, и ты не в силах на  это  повлиять.  Ты  ничего  не
можешь  поделать,  и  тело  автоматически  переходит  в  режим   созерцания,
передавая бразды правления высшим, гораздо более могущественным силам. Попав
в такие обстоятельства, мозг  превращается  в  жалкую  и  бесполезную  вещь,
однако  он  никогда  не  прекращает  пусть  даже  обреченных  попыток  найти
происходящему объяснение или  предугадать,  что  же  будет  дальше.  Неужели
нынешний Бобби вызвал все это замешательство? Или так действуют воспоминания
о былом? Если так, то откуда же у обычной памяти такая сила?  Тогда,  должно
быть, все дело все-таки в реальности?
   Теперь они были вместе. Они стояли рядом и долго, и цепко  обеими  руками
держались - за прошлое, за настоящее, за то, что могло с  ними  быть.  В  ее
глазах были слезы, и Лайза чувствовала,  что  внутри  у  нее  что-то  начало
смягчаться. Может быть, все было напрасно? Эта борьба. Этот гнев. Эта  жажда
мести. Может, этот тигр, на спине которого она мчалась через все  эти  годы,
был совершенно иным существом в маске тигра? Может быть,  в  погруженной  во
мрак ночи лесной чащи все это время путь ей  так  ярко  освещала  совсем  не
ненависть, а все-таки любовь? Это казалось таким невероятным. И это было так
очевидно.
   Они отступили на шаг и посмотрели друг на друга. Бобби  увидел  блестящие
глаза и такой незабываемый идеально очерченный подбородок.  Сколько  раз  он
видел это во сне? Сколько раз это представлялось,  наяву?  Однако  ничто  не
могло сравниться с настоящей, осязаемой красотой: мягкость кожи ее  округлой
шеи, скульптурные очертания сильных плеч, рот, которого просто не могло быть
у земной женщины. От нее шло волшебство  и  волнами  накатывалось  на  него,
околдовывая его сознание, всегда готовое поддаться чарам Лайзы. На этот  раз
с Божьей помощью он удержит ее, и чтобы подчеркнуть свою решимость, он снова
заключил Лайзу в объятия и,  прильнув  лицом  к  ее  теплым  волосам,  нежно
прошептал:
   - Лайза, моя Лайза.
   Но какая-то часть в ней все еще продолжала бороться с ним. Привычка.  Еще
не  стершаяся  память  о  его  жестокости.  Мягко,   но   решительно   Лайза
отстранилась, глядя вверх, в его голубые глаза. Время пощадило  его,  но  на
красивом лице все-таки присутствовала печать печали. Он тоже страдал.
   - Я хотела позвонить тебе, когда Джо Энн... - Лайза развела руками, не  в
силах продолжать. Надо было сказать так много. Но начать было не с чего.
   - Я знаю. Я знаю.
   - Я так ненавидела ее. Теперь это кажется совершенно бессмысленным.
   - И меня ты тоже так и не простила.
   - Нет, так и не простила. А теперь я и не знаю, было ли что прощать.
   - А сын, который мог у нас быть?
   Лайза улыбнулась ему. Кажется, момент подходящий.
   Скотт ушел, но он присутствовал здесь. Слишком  долго  она  отрицала  его
существование. Это и погнало его прочь. Возможно, ее  признание  вернет  его
назад.
   - У нас есть сын, Бобби.
   Она увидела недоверие в столь знакомых ей глазах.
   - Мой сын Скотт - это и твой сын тоже. Я не хотела,  чтобы  ты  узнал  об
этом. Никогда. Даже Скотт этого не знает.
   - Но ты же говорила, что ты... Вернон Блэсс...  Ты  хочешь  сказать,  что
тогда, в больнице, когда родилась Кристи...
   - Да. Да. Конечно, этот ребенок был твоим. Я не смогла убить его. Боже, а
ведь хотела. Убить его, потому что не могла  убить  тебя.  Но  я  не  хотела
доставить тебе удовольствие знать, что я родила тебе ребенка. Сына.
   Бобби протянул руку и прикоснулся к ней, чтобы  пригасить  пламя  горечи,
которым дохнули на него ее слова.
   - О, Лайза. Прости меня. Я ведь ничего не знал.
   - Что ты чувствуешь  сейчас?  Бобби  посмотрел  на  нее,  на  прекрасную,
глубоко оскорбленную женщину, которая так его любила, и точно понял, что  он
сейчас чувствует.
   - Я люблю тебя, Лайза, - просто сказал он.
   - Тогда поцелуй меня, - сказала она. И улыбнулась.
   Губы их сначала были сухими, в них ощущались  напряжение  и  нервозность,
как у неопытных влюбленных. Она в страхе замешкалась, опасаясь,  что  момент
будет упущен, прежде чем сможет распуститься  цветок  страсти.  Но  желание,
которое так долго находилось в спячке, которому так долго отказывали в праве
на существование, росло по своим собственным законам. Без всяких усилий  оно
накатилось и обрушилось  на  них,  сметая  все  на  своем  пути,  отбрасывая
сознание и хороня под собой осторожность. Бок о бок с ней в  этом  неистовом
заговоре душ бежала волна нежности. Бобби и Лайза слились, сердца их  бились
одно рядом с другим, сильные руки сцементировали их  решимость.  Долго-долго
они наслаждались совсем не забывшимся  ощущением  друг  друга,  соединившись
так, что никто и ничто не смогло бы разделить их.  Лайза  почувствовала  его
твердость и прониклась  к  нему  из-за  этого  еще  большей  нежностью.  Это
принесло ей радость, как уже не раз было в прошлом, много лет назад.  Теперь
им. уже не нужны были слова, они попали в страну, где  обитали  чувства.  Не
нужно было думать, не нужно было ничего  объяснять.  Им  нужно  было  только
чувствовать и ощущать ответное чувство. Они опять стали возлюбленными.

***

   Из-за сильного шума в переполненном аэропорту Скотту пришлось  кричать  в
телефонную трубку. Прижатая рядом к стене кабины,  Кристи  пыталась  понять,
как идет разговор, и внимательно следила за его лицом.
   - Это я, Скотт. Ты меня слышишь? Здесь ужасно шумно. -  Он  зажал  другое
ухо ладонью в напрасной попытке оградить себя от звуковых помех.
   Кристи могла представить, каким был ответ. Для кого-нибудь,  вроде  Лайзы
Блэсс, как, впрочем, и для любого другого, самой вероятной реакцией  был  бы
гнев. Гнев на  то,  что  ее  бросили.  Гнев  из-за  того,  что  ей  пришлось
волноваться. Гнев на то, что она показала свою несостоятельность как мать.
   - Мама, у меня все прекрасно. Я звоню,  чтобы  сказать,  что  возвращаюсь
домой.
   - Все это мы  обсудим,  когда  я  доберусь  до  дома,  мама.  Сейчас  это
невозможно. Я почти не слышу, что ты говоришь.
   Кристи ободряюще сжала его руку. Уж ей-то было  известно,  какими  бывают
властные родители. Быть детьми совсем нелегко.
   - Что? Что? О Господи!
   Кристи увидела, как Скотт напрягся, как кровь отхлынула от его лица,  как
щупальцы ужаса поползли по его телу.
   - Что такое, Скотт? Что случилось?
   Скотт накрыл ладонью трубку. Когда он заговорил, голос его дрожал.
   - Они собираются пожениться, Кристи. Господи всемогущий,  они  собираются
пожениться.
   - Кто? Что ты хочешь сказать?
   - Моя мама и твой старик.
   - О нет. Нет.  Им  же  нельзя  этого  делать.  И  посреди  переполненного
аэропорта брат и сестра в страхе уставились друг на друга, размышляя об этом
невозможном союзе.

Глава 22

   Кристи  и  Скотт  сидели  рядышком  на  песке   и   уныло   смотрели   на
бархатисто-гладкое море. Так иногда бывало в Норт-Энде. Волны исчезали, вода
приобретала аквамариновую голубизну карибских просторов - это было  кошмаром
для любителей серфинга и мечтой купальщиков.
   Скотт зачерпнул горсть песка и медленно высыпал его  сквозь  пальцы.  Это
было символично - песчинки таяли в руке.
   - Если Уилли Бой говорил правду, мы не можем позволить им пожениться. Все
очень просто. У них появятся еще дети,  такие  же,  как  я,  -  неудачливые,
неполноценные. Одному Богу известно, что из этого выйдет. Мы просто не можем
допустить этого.
   - Но, Скотти, мы же не знаем наверняка. Старый пьяница мог и наврать. Или
не правильно понять. А может, муж твоей бабушки, этот Том Старр, был психом.
Может, он просто ревновал. Ты же знаешь, как они много пили. Ты сам говорил,
что Уилли пребывает "под мухой" от рассвета и до заката.
   - Да-а, думаю, все это возможно, - сказал Скотт с сомнением в  голосе.  -
Вполне может быть, что и сама бабушка хотела, чтобы ей поверили,  будто  она
беременна от одного из этих могущественных Стансфилдов. Мама  говорила,  она
постоянно рассказывала о  том,  какой  чудесной  была  ваша  семья  и  какой
замечательный город Палм-Бич, самое  лучшее  и  самое  прекрасное  место  на
земном шаре. Может быть, она и саму себя убедила, что мама  от  Стэнсфилдов,
поскольку это шикарнее, чем быть просто Старром. - Он помолчал. - В  этом-то
и заключается главная трудность. Мы просто не знаем этого  точно,  да  и  не
можем узнать. Не думаю, что мы имеем право рисковать.
   Лицо Кристи являло собой само уныние.
   - Но, Скотт, мы, конечно же, не можем просто так разбить их счастье.  Оба
они так много страдали. Ведь до сих пор, так или  иначе,  большая  часть  их
жизни была разрушена. Это их последний шанс все исправить. Если все еще  раз
взвесить, так ли важно,  что  они  в  какой-то  мере  родственники?  Я  хочу
сказать, что если они не узнают... и если у них будут дети и эти дети  будут
похожи на тебя, это точно не такая уж катастрофа.
   Скотт улыбнулся ей. Его маленькая сестра - самый лучший  и  самый  мудрый
человечек на свете. Спасибо за нее Уилли Бою. Уж их-то двоих теперь ничто не
разлучит. Каким бы ни было решение, это будет семейное решение.
   - Мы не можем позволить им этого, Кристи.  Мы  возьмем  на  себя  слишком
большую ответственность.
   - О Господи! А ведь свадьба завтра.  И  всех  уже  пригласили.  Представь
себе, что будет, если отменить ее, Честно говоря, мне кажется,  отец  просто
умрет. Его так беспокоит, как он выглядит в глазах  других  людей.  Это  все
из-за его политической карьеры. А твоя мама -  после  всей  этой  ненависти?
Теперь, когда она наконец смогла все осмыслить,  изгнать  эту  ненависть  из
себя и получила шанс снова зажить нормальной жизнью? А мы все это  разрушим.
Но есть ли у нас еще какой-нибудь выход?
   - Это было так давно. Свидетели уже на том свете. Я  все  время  стараюсь
припомнить все то, что мне рассказывали, но получается не так уж и много.  Я
хочу сказать, если уж я так долго не знал, что Вернон Блэсс  -  это  не  мой
отец, то сколько же еще всего остается для меня тайной?
   Кристи ничего не ответила. "Это правда. Как  мало  знают  дети  о  грехах
своих отцов".
   - Томми Старра, Джека Кента и Мэри Эллен уже не было  в  живых,  когда  я
родился. Я знал только то, что рассказывала мне мама, а рассказывала она  не
много. К тому же, очевидно, многое было просто враньем.
   -  Я  припоминаю,  бабушка  как-то  обмолвилась,  что  дед  был   слишком
дружелюбен со слугами. Я думала, это  означало,  что  он  не  держал  их  на
расстоянии. Вероятно, эти слова могли значить нечто большее.
   - Хм, вряд ли это можно считать железным доказательством, не  правда  ли?
Нам нужно что-то вроде свидетельства о рождении.
   - Да, но там же скорее всего написано "Старр", разве не так?  Ведь  такие
вещи  рекламировать  было  не   принято.   Единственное   абсолютно   точное
доказательство может дать только анализ крови. Насколько я  помню  биологию,
иногда можно доказать, что  люди  не  являются  родственниками,  хотя  точно
установить, что они родственники, нельзя.
   Скотт засмеялся.
   - Да, Кристи, это здорово. Я словно слышу этот разговор. "Мама, а  нельзя
ли мне немножко твоей крови? Сенатор, а вашей чуть-чуть не позволите? Я хочу
провести несколько анализов. Так просто, ради интереса".
   Скотт и Кристи повернулись и посмотрели друг на друга.
   - Анализ крови, - произнесли они одновременно.
   - Ведь существует федеральный закон, не правда ли? Никто не  имеет  права
вступить в брак, не сделав анализа крови.
   Смысл этого анализа заключался в том, чтобы не допустить  распространения
сифилиса, по сути же получалось, что в этот самый момент пробирки с  пробами
крови  Лайзы  и  Бобби   мирно   соседствовали   на   пластиковом   покрытии
какого-нибудь стола в одной из лабораторий Уэст-Палма.
   - Если бы я мог выяснить, куда они направили свои анализы, то позвонил бы
в лабораторию, представился сенатором и попросил бы их провести  анализы  на
группу крови. Люди всегда интересуются, какая у  них  группа  крови.  Вполне
объяснимая просьба. Тебе ведь нужно узнать их группы крови, так?
   Кристи с трудом сдерживала свое волнение.
   - Да, верно. Это то же, что доказательство отцовства при решении  вопроса
о родительских правах. Может, выяснится, что у моего папы и твоей мамы такие
группы крови, что будет просто невозможно, чтобы у них оказался общий  отец.
Одному Богу известно, насколько велики шансы на успех, но попробовать стоит.
Если все будет нормально, мы не станем вмешиваться в  ход  событий,  а  если
сомнения останутся, тогда мы все остановим.
   Скотт вскочил на ноги.
   - Отлично! Именно так мы и поступим, - согласился он.
   - Как ты найдешь лабораторию? - спросила Кристи.
   - Просто спрошу маму. Она вовсе и не поинтересуется, зачем мне  это  надо
знать. Она всегда слишком занята, чтобы обращать внимание на такие мелочи.
   - Ох, Скотт, удачи тебе. Я буду без конца молиться. Кристи  поднялась  на
цыпочки и поцеловала его на прощание. Делая это,  она  ощутила,  как  теплый
песок Норт-Энда бежит меж пальцев ее ног.  Песок  ярко  напоминал  о  бурных
чувствах, которые губительным ураганом пронеслись над обеими семьями. Смогут
ли потерпевшие крушение жизни добраться до спокойной гавани? Это зависело от
них со Скоттом.

ЭПИЛОГ

   И вот, наконец, это время, настало. Оба, Лайза и  Бобби,  поняли  это  по
выражению лица отца Брэдли. Священник глубоко вздохнул.
   - Ну что же, сенатор, Лайза. Думаю, нам пора начинать. А потом мы  сможем
заняться всем этим шампанским!  -  Священнослужитель  нервно  засмеялся,  не
совсем уверенный, что избрал верный тон.
   Бобби и Лайза, однако, и не слушали  его  болтовню.  Он  был  всего  лишь
символом. Посланником Бога. Он был здесь, чтобы  совершить  обряд,  которого
они оба так нетерпеливо ждали.
   Лайза  почти  слышала  слова,  которые  ей  предстоит   произнести.   Они
перекатывались в ее сознании, как яркие камешки,  высекая  целые  звездопады
счастья при соприкосновении с ее душой.
   "Желаете ли вы, Элизабет Старр Блэсс, иметь своим законным мужем  Роберта
Эдварда Стэнсфилда?" "Да, желаю".
   Ответ совершенно не передавал всех ее чувств, но, тем  не  менее,  звучал
чудесно. Она хотела бы сказать  много  больше.  Добавить  несколько  гораздо
более торжественных фраз, дополняющих