енили его. Большинство людей, которые были ему  нужны,  он
покупал, а тех, кто был ему не нужен, или кого  он  не  мог  купить,  Вернон
избегал. Отпор такой  девушки,  как  Лайза,  осмелившейся  противиться  ему,
серьезно рискуя своим положением в  обществе,  произвел  на  него  в  высшей
степени освежающее воздействие. Весь остаток вечера он изливал на  нее  свое
отнюдь немалое обаяние и, в конце концов, был прощен.
   На протяжении нескольких дней после этого  ужина  Вернон  ничего  не  мог
поделать с собой и все  время  думал  об  этой  девушке.  Мысли  о  ней  так
захватили его, что он позвонил Марджори Донахью и попросил организовать  ему
еще одну встречу с ее молодой подругой.
   И вот эта встреча состоялась.
   В принадлежавшей семье Донахью ложе на трибунах  Поло-клуба  рекой  лился
пиммс, и общая атмосфера вполне соответствовала этому игристому и красочному
напитку.
   Лайза от всей души веселилась, это и в самом деле было отдыхом. Прошедшие
четыре месяца дались ей нелегко. Растить ребенка на диете и ненависти -  это
не делает жизнь счастливой. И все же за это время у нее случались  радостные
моменты, и все они были связаны с Марджори Донахью. Со времени их знакомства
в Купально-теннисном клубе Лайза  ракетой  взлетела  на  небосклон  местного
общества, и теперь, как майор Том из известного шлягера, она почти полностью
потеряла связь с наземной  службой  управления  полетами.  Все  началось  со
спортивного зала. Королева сказала,  и  важные  птицы  из  Палм-Бич,  словно
пилоты-камикадзе, начали стаями слетаться в ее секцию.  Лайза  принимала  их
всех и уже начала  договариваться  об  аренде  дополнительного  помещения  в
соседнем здании. Курс ее акций поднимался во всех отношениях.
   - Что касается гандикапа, то надо помнить, что в поло он  применяется  не
как в гольфе, а наоборот.  Чем  выше  значение,  тем  лучше.  Этого  малыша,
который сейчас бьет по мячу, зовут Алонсо Монтоя. В нашей стране он один  из
двух игроков, которые только и могут играть с гандикапом десять.
   Рассказывая все это. Вернон Блэсс склонился к Лайзе. Последние полчаса он
учил  ее  премудростям  игры  в  поло,  обращая  ее  внимание  на  искусство
управления лошадью, опасные и нечестные приемы, просвещал  относительно  тех
или  иных  игроков,  сдабривая  пересказ  их  жизненного   пути   пикантными
подробностями, не имеющими отношения к спорту.
   - Аргентинцы - самые лучшие игроки. Это не подлежит никакому сомнению.  А
вне игрового поля они набрасываются на все, что носит юбку и  имеет  счет  в
банке. Они пойдут куда угодно за бесплатную кормежку, съедят у вас все,  что
есть в доме, и выживут вас оттуда. И успеют трахнуть и  вашу  жену,  и  вашу
дочь, пока вы отлучитесь в туалет.
   Лайза рассмеялась. Теперь  она  знала,  чего  стоит  Блэсс.  Это  грязный
старикан, но, по крайней мере, он забавный.  А  еще  ей  нравилось,  как  он
одевается:  панама,  купленная  в  магазине  "Лок'с"  на  Сент-Джеймс-стрит,
ношеный,  но   безупречно   белый   полотняный   костюм,   выцветший   синий
галстук-бабочка в горошек, сверкающие коричневые ботинки.
   - А что эти два  англичанина  из  команды  "Уэнтуорт"?  Они  мне  кажутся
довольно симпатичными на вид, - подстрекательски заметила Лайза.
   - Моя дорогая Лайза. Обещайте мне - что  бы  вы  ни  делали,  никогда  не
ложитесь в постель с англичанами, - вымолвил он с притворным ужасом.  -  Они
не моются, если вам не повезет, то весь процесс займет не больше двух минут,
но зато потом они будут крайне горды собой, будут ждать от вас аплодисментов
и благодарственного письма в трех экземплярах, чтобы  показывать  его  потом
своим друзьям.
   Лайза погрозила ему пальцем.
   - Надеюсь, вы знаете об этом не по собственному опыту, Вернон.
   Настал черед Вернона рассмеяться.
   - Никогда не поддавался такому искушению. Хотя, заметьте, раз или два мне
это  предлагалось.  Кажется,  это  как-то  было  связано  со   всеми   этими
государственными школами.
   Лайза осмотрелась вокруг. Трибуны были заполнены до отказа, казалось, тут
были все - ведь это был финальный матч за Всемирный клубок  "Пьяже".  А  Джо
Энн? А Бобби? Со времени ее первого появления здесь, когда она по указке Джо
Энн разыгрывала из себя Золушку, в  лохмотьях,  казалось,  прошла  вечность.
Господи, как она была наивна. Даже тогда, при жизни мужа, Джо Энн стремилась
отодвинуть в сторону конкуренток. Может, она уже в то  время  нацелилась  на
Бобби? Теперь, задним умом, Лайза понимала, что такое вполне возможно.
   - Послушайте, Вернон. Расскажите мне, кто все эти люди. Кто  этот  парень
невообразимого вида с серьгой в ухе?
   - Это Джим Кимберли. Он мой ровесник, семнадцатого ему стукнет  семьдесят
один. Его семья основала компанию "Кимберли-Кларк".  Всякий  раз,  когда  вы
высмаркиваете свой прелестный носик в салфетку "Клинекс", вы  делаете  Джима
на цент-другой богаче. Бедному старому Джиму недавно немного не повезло.  Он
женился на молоденькой девочке, Джекки, - той самой, что играла главную роль
в разводе Пулитцеров.  Она  только  что  оставила  его.  И  вовсе  не  из-за
какого-то другого мужчины. Она переехала, причем  с  экономкой,  в  пансион,
который принадлежит королю Хусейну!
   Глаза Вернона Блэсса снова осматривали ее. Рассказ о  женитьбе  Кимберли,
очевидно, направил его мысли по опасному пути.
   - Ну, ну, Вернон. Не заставляйте меня выливать  пиммс  туда  же,  куда  я
вылила апельсиновое желе. Крупная блондинка крикнула из соседней ложи:
   - Эй, Вернон, предатель! Теперь я знаю, почему ты не  пришел  ко  мне  на
обед. Ты хоть когда-нибудь успокоишься? Почему бы тебе не отойти элегантно в
сторону и не дать более молодым ребятам попытать счастья?
   - Кто это? - спросила шепотом Лайза, когда Вернон весело махнул  рукой  в
ответ, принимая комплимент.
   - Сью Уитмор, листериновая королева. Всякий раз после того как вы  стерли
с лица макияж Эсте Лаудер салфеткой  "Клинекс"  Джима  Кимберли,  вы  можете
нанести удар по неприятному запаху изо рта с помощью одного из  предлагаемых
Сью полосканий. Иногда я думаю, что бы делала вся Америка без жителей  этого
города?
   - Огромное спасибо, но у меня нет неприятного запаха изо рта.
   - Докажите, - хихикнул Вернон и придвинулся к ней.
   - Вернон, ты снова пристаешь к моей приемной дочери?
   Лайза ощутила, как внутри заиграла музыка. Наконец все  входит  в  нужное
русло. Распавшиеся связи вновь соединяются. Теперь  она  -  "приемная  дочь"
Марджори Донахью, а этот старый  развратник  вместе  со  своей  издательской
компанией и величественным домом на Саут-Оушн-бульваре ест у нее  с  ладони.
Про себя она грустно улыбнулась, вспомнив,  что  намерена  делать  со  своим
вновь обретенным могуществом.

***

   Это уже больше походило на то,  что  нужно.  Лайза  еще  не  смотрела  на
ценник. Она чувствовала, что это может подпортить  удовольствие,  но  платье
было самым восхитительным из всех, какие ей  когда-либо  доводилось  видеть.
Оно было сшито словно специально по ее фигуре,  если  не  считать,  что,  по
вполне понятным причинам,  оно  несколько  сдавливало  ее  быстро  полнеющую
грудь. Все утро она вместе с Марджори ходила  по  "достойным"  магазинам  на
Уорт-авеню. Ее опекали выступавшие  в  роли  продавщиц  солидные  матроны  в
просторных мраморных залах магазина "У Марты",  пока  она  примеряла  изящно
скроенные платья от Валентине и Джеффри Бина. Потом, в бутике Ральфа Лорена,
который  в  понимании  Марджори  олицетворял  моду  молодых,  ею  занимались
облаченные в униформу подготовишки,  и  они  рассматривали  выставленные  на
продажу товары.
   Уже в отчаянии она направилась в магазин Ива Сен-Лорана  "Рив  гош",  где
заговор, имевший целью превратить ее в сорокалетнюю даму, достиг  гротексных
пропорций. Там за нее взялась  французская  графиня,  чьи  аристократические
пальцы дергали и щипали ее, словно она была сама выставлена  на  продажу  на
рынке рабов в Древнем Риме. Магазин "Кризиа" на Эспланаде  оказался  оазисом
высокого стиля и оригинальности. Наряды соответствовали  ее  возрасту,  были
смелыми и дерзкими. на них не было внушавших доверие ярлыков, либо даже  как
бы невзначай указанного  для  большей  солидности  имени  дизайнера.  Только
истинные ценители авангарда были хорошо знакомы с моделями, выставляемыми  в
"Кризиа", и если уж вы носили эти притягивающие всеобщее внимание  творения,
то вам приходилось рассчитывать только на присущую вам уверенность в себе.
   Лайза крутилась перед высоким зеркалом. На картинке это платье смотрелось
так себе. Сотни белых пластиковых дисков, тщательно сшитых вместе, длина  до
середины икры, разрез до бедра сбоку. Соответствующий верх, загорелая  грудь
достаточно обнажена, чуть проглядывают потемневшие  от  беременности  соски.
Господи, оно смотрелось прекрасно! Боже, это она выглядела в нем  прекрасно!
Лайза улыбнулась своему отражению. Марджори, которая пристроилась на  чем-то
угловатом и остром и с тоской  думала  об  удобных  диванах  и  почтительном
благоговении в магазине "У Марты", это платье, наверно,  ненавистно.  А  они
так прекрасно провели утро.
   Со времени знакомства  в  Купально-теннисном  клубе  они  стали  близкими
подругами. Скоро Лайза уже хорошо разобралась в этой  хитрой  великосветской
старухе и по достоинству оценила золотоносный рудник ее  юмора.  Тут  нельзя
было обойтись без лести, но если хорошо присмотреться, ведь и впрямь имелось
немалого такого, что заслуживало лестных слов. Нет, наиболее яркой чертой ее
характера являлось  то,  что  в  глубине  души  Марджори  была  анархисткой.
Непочтение ко всему и всем, за железным исключением собственной  персоны,  -
вот что нравилось Лайзе. В ответ на  мольбу  Лайзы  позволить  ей  выглядеть
соответственно своему возрасту Марджори Донахью изрекла старую и повсеместно
известную истину о том, что на тех, кому еще нет сорока, не  надо  смотреть,
их надо слушать.
   - Послушай, дорогая, - сказала она.  -  В  этом  городе  довольно  трудно
держать под контролем свой возраст, особенно, когда всем твоим племянникам и
племянницам требуется операция по подтягиванию кожи на лице. Кто  нам  нужен
здесь меньше всего, так это грудастые девочки из джазовых ансамблей.
   Что ж, грудь  данной  конкретной  девочки  была  выставлена  на  всеобщее
обозрение. Слава Богу, живот ее пока остается  плоским,  как  доска.  Бедный
ребенок там, наверное, не толще бумажного листа, сжатый  железными  стенками
ее беспрерывно тренируемых брюшных мышц. Моля  Бога,  чтобы  в  магазине  не
оказалось мужчин, которые могли бы видеть это  зрелище,  Лайза  вылетела  из
примерочной со скоростью манекенщицы, ступающей  на  помост  в  театре  моды
Кензо.
   И прямо в объятия Бобби Стэнсфилда.
   Какую-то долю секунды  он  был  просто  оказавшимся  на  пути  человеком,
мужчиной, которому случайно повезло, и Лайза начала бормотать извинения. Она
замолчала, когда разглядела те самые голубые  глаза,  ощутила  его  руки  на
своих плечах, почувствовала знакомый запах, припомнила его  кружащий  голову
вкус. Именно по запаху она прежде всего и поняла, что это он. Очевидно, и он
узнал ее не сразу. В  душе  раздалась  музыка  в  исполнении  симфонического
оркестра нью-йоркской филармонии -  чистая,  ясная,  прозрачная  мелодия.  В
плывущих по воздуху звуках  были  ароматы  карибской  ночи,  мягкий  отблеск
лунного света на водной глади бассейна, радостные  крики  экстаза  в  момент
зачатия их ребенка. Потом капризный  дирижер  как  бы  утомился  гармоничным
звучанием - мелодия потеряла сладкозвучие. Гармония  нарушилась,  постепенно
переходя в какофонию, и когда Лайза  услышала  внутри  себя  ужасные  слова,
которые он однажды сказал ей, она отшатнулась, отпихнула его от себя  прочь,
с усилием отвела взгляд от его глаз.
   - Лайза?
   Считается, что политики не лезут за словом в карман  и  в  любых  сложных
ситуациях сохраняют присутствие духа, обходительность и изысканность манеры.
Этого требовала публика. Но Бобби был на грани потери своей  невозмутимости.
Где-то позади него находилась Джо Энн, которой увидеть Лайзу  -  все  равно,
что  заметить  дыру  на  картине  Ренуара.   И   все   же   Бобби   охватило
неконтролируемое желание побежать за  Лайзой,  снова  заключить  ее  в  свои
объятия, сказать ей, что он совсем не хотел, чтобы все закончилось -  именно
так, как это произошло, что  он  смеет  надеяться  на  то,  что  прошлое  не
окончательно зачеркнуло их возможного будущего. Короче говоря, Бобби  был  в
смятении.
   Существовала и еще одна проблема. Подоплека сложившейся ситуации несла  в
себе всевозможные потенциальные осложнения. Бутик "Кризиа" представлял собой
небольшое замкнутое пространство, соединенное с более просторным  помещением
узким коридором, в котором размещались две примерочные, и  где  Лайза  и  он
только что нечаянно попали друг другу в объятия.  Джо  Энн  шла  за  ним  по
пятам, и только секунды отделяли ее от происходящего в коридоре. Если они не
уйдут отсюда немедленно, то столкновение будет неизбежным.
   Марджори Донахью  неловко  поднялась  со  своего  неудобного  сиденья  на
подоконнике,  когда  Лайза  неожиданно  ввалилась   назад   в   примерочную.
Достаточно умудренная жизненным  опытом,  Марджори  сразу  же  увидела,  что
теперь дело совсем не в платье. Лайза была бледна,  как  простыня,  и  когда
через секунду-другую у нее над  плечом  показалось  лицо  Бобби  Стэнсфилда,
Марджори поняла причину. Но мыслями она уже шла дальше. Бобби Стэнсфилд ведь
не станет в одиночку гулять по магазинам одежды  на  Уорт-авеню?  Значит,  в
любую минуту здесь  может  появиться  Джо  Энн.  Минутой  позже  так  оно  и
произошло.
   Выигрыш во времени,  пусть  и  минимальный,  обеспечил  Марджори  Донахью
существенное преимущество первой подачи.
   - Боже, Боже! Стэнсфилды выбрались за покупками, - защебетала она. -  Как
это мило видеть вас вместе. А я уж было подумала, что  вы  совсем  перестали
выходить из дома, Джо Энн. Почему-то я теперь не встречаю вас  ни  на  каких
приемах.
   Общественная блокада, которую Марджори организовала в отношении Джо  Энн,
имела заметный успех. Рассылаемые ею приглашения сгорали, как крылышки  мухи
в пламени паяльной лампы, поскольку королева пустила слух, что она не пойдет
ни на какое торжество, если там будет присутствовать Джо  Энн  Стэнсфилд,  и
что она ни за что не пригласит в свой дом даму, которая пустит  Джо  Энн  на
порог. Уже через несколько дней Джо Энн поняла, как чудовищно она ошиблась в
расчетах. Никто из имевших заметное влияние в обществе  не  поспешил  встать
под ее знамена, а тем, кто успел это сделать, быстро дали  понять,  что  они
повели себя не правильно. Марджори хитро обошла ее с тыла, заключив  союз  с
теми,  кто  первоначально  встал  на   сторону   Джо   Энн,   предложив   им
безоговорочное помилование в обмен на восстановление преданности  ее  трону.
Это была молниеносная кампания, в которой не было места жалости, и несколько
бунтарей, сохранявших еще верность  Джо  Энн,  сами  теперь  превратились  в
отверженных, выброшенных на задворки местного общества.
   Для Джо Энн это было словно получить удар в спину в церкви.  Она  замерла
на месте и, вся в недоумении, лишь взором смогла проследить  за  траекторией
словесного снаряда, который пролетел в ее  сторону  и  взорвался  прямо  над
головой. Лайза Старр стояла рядом с ее коварным врагом  и  выглядела  вполне
аппетитно. Глаза мужа говорили об этом всему свету довольно откровенно.
   А Марджори Донахью извергала  ненависть,  пользуясь  своей  непререкаемой
силой. Немного было на свете такого, чего она желала бы меньше,  чем  этого.
Слава Богу, хоть свидетелей немного. И вряд ли в  этой  ситуации  было  хоть
что-то еще, за что Господь заслуживал благодарности.
   - О, Марджори, вы же знаете, как это бывает. Светская жизнь  в  маленьких
городках так провинциальна, если вам хоть  раз  доводилось  пробовать  нечто
более крупное. Ведь вокруг существует целый  мир.  Вы,  обитатели  Палм-Бич,
склонны забывать об этом.
   Черта с два! Если бы она могла хотя бы почувствовать это! Все звучало так
разумно, но без вложенных в слова  чувств  фразы  были  прозрачны,  как  дно
катера, на котором возят экскурсантов к рифу Пеннекамп.
   - Честное слово, Джо Энн, вы заговорили так, словно  вы  с  Бобби  начали
подумывать о переезде. Может быть, назад в Нью-Йорк?  Говорят,  вы  оставили
там о себе довольно яркую память. Это  будет  великолепно  для  политической
карьеры Бобби.
   Джо Энн повернулась к Бобби. Самое время ему  вступить  в  бой.  В  конце
концов дело дошло до того, что его жену назвали шлюхой, которая испортит ему
политическую карьеру. Ему предстояло сделать очень точный выстрел, чтобы они
смогли выскочить из-под огня невредимыми.
   Но  Бобби   едва   ли   слушал   их.   Он   смотрел   на   Лайзу   словно
школьник-приготовишка, первый раз попавший на стриптиз. И в глазах его  было
не только лишь одно желание. Джо Энн ощутила, как в  ней  нарастают  гнев  и
раздражение. Что со всеми случилось? Может быть, все сошли с ума?  Разве  не
она владеет бочонком золота,  по  сравнению  с  которым  богатства  Креза  -
пустяк,  и  телом,  испускающим  такие  заряды  электричества,  что  мужчины
загораются, как маяки?
   - О нет, Марджори, мы и не думаем об отъезде. Но если у кого-то есть  дом
или два на острове и он иногда приплывает сюда, это еще не  значит,  что  он
здесь живет. Конечно, для вас все по-другому. Старому барсу не сменить  свои
пятна, не правда ли? Мы всего лишь не хотим впадать в заблуждение и считать,
будто солнце встает и садится здесь, в Палм-Бич. Вот и все.
   Марджори Донахью изменила направление  атаки.  Возможность  была  слишком
хороша, чтобы ее упускать.
   - Бобби, я собираюсь представить вас моей близкой  подруге  Лайзе  Старр,
но, как я вижу по выражению  вашего  лица,  вы  уже  знакомы  с  ней.  Самая
хорошенькая из всех девушек, каких вам доводилось встречать, не правда ли?
   Она повернулась и бросила торжествующий взгляд на Джо Энн.
   - Да, правда, - просто ответил Бобби, моментально нажив себе врага в лице
собственной жены. Он понимал, на что идет, и вдруг это стало ему  совершенно
безразлично. Пусть все проваливается к дьяволу.  Лайза  действительно  самая
хорошенькая девушка на свете, и его ничуть не беспокоит то, что  его  мнение
станет известно. Он уже начал уставать от нелепых претензий жены  на  особое
место в обществе.  Произнесенные  ею  только  что  слова  выражали  чувства,
которые он всей душой разделял. Кому нужен высший свет Палм-Бич, если  можно
стать первым человеком для всего  Западного  мира?  Но  Джо  Энн  заразилась
вирусом Палм-Бич, и болезнь ее, судя по всему, неизлечима. Она уже более чем
взрослая, и его, по сути, не интересует, что она делает, - до тех пор,  пока
это не создает ему трудностей. Но он, черт  побери,  ни  за  что  не  станет
вмешиваться в ее интриги. Он найдет себе занятие получше. Например, смотреть
на Лайзу.
   Этого Джо Энн уже не могла перенести. Хватит. К черту Марджори,  к  черту
Лайзу и уж совсем к чертям Бобби. Какой идиот! Бросил ее на произвол  судьбы
именно тогда, когда ей особенно была нужна  его  поддержка.  Больше  у  него
такого шанса не будет. И разумнее всего ему теперь отказаться от катания  на
водных лыжах.
   - Ну ладно, Бобби, мы опаздываем. Пойдем.
   С равным успехом она могла бы выбросить белый флаг.  Ретируясь,  Джо  Энн
сделала через плечо последний выстрел.
   - Очень милое  платье,  Лайза.  Но,  может  быть,  тебе  следует  сделать
операцию и чуть уменьшить грудь?
   За  дверями  магазина  на  терракотовых  плитах   переполненной   народом
Эспланады Джо Энн не стала сдерживаться. Уже много  лет  она  не  испытывала
таких унижений. Ведь весь смысл ее невероятно успешного стремления к  такому
богатству, о котором никакой корыстолюбец  не  мог  бы  и  мечтать,  состоял
именно в том, чтобы избегать подобных ситуаций.  Человек,