что
ж, наверняка ее можно назвать счастливой. В мечтах Лайзы все было, как после
ядерной войны.
   То есть так было до того телефонного звонка вчера вечером.
   Выговор у звонившей был четким, как у  учениц  подготовительного  класса.
Это была женщина. Должно быть, за тридцать.
   - Я звоню по поручению миссис Марджори Донахью, я  ее  секретарь.  Миссис
Донахью просила сообщить вам, что она много слышала о вас от общих друзей  и
очень хотела бы с вами познакомиться. Сможете ли вы приехать  завтра  где-то
около одиннадцати часов?
   От предложения такого рода просто  нельзя  было  отказаться,  оно  словно
прозвучало из уст крестного отца. Да Лайза совсем и не хотела  отказываться.
Ведь это - королевское повеление предстать перед троном.  Оно  не  может  не
быть важным. Но что же оно означает? Чего хочет от нее могущественная миссис
Дюпон Донахью? Вряд ли это курс занятий по аэробике! Как  бы  там  ни  было,
Лайза сразу же  согласилась.  Конечно,  кто-нибудь  проведет  занятия  с  ее
классом. Да, вне всяких сомнений, она будет в Купально-теннисном клубе ровно
в одиннадцать.
   Лайза направила свой открытый автомобиль по  круговой  дорожке  в  ворота
Купально-теннисного  клуба.  Она  впервые  проникла  за  ограду  этой  Мекки
местного общества, но в последние дни так много всего происходило "впервые".
Слава Богу, ужасные приступы тошноты, кажется, прошли. Если ее вырвет на пол
одного из самых величественных клубов Палм-Бич, это совсем  не  прибавит  ей
баллов.
   Служителю, поставившему  машину  на  стоянку,  автомобиль  понравился  не
меньше, чем его водительница. Но откуда же, черт побери, всем известно,  что
она не входит в число полноправных членов элиты Палм-Бич. Лайза поспорила бы
на сто долларов, что служитель не  осмелился  бы  подмигивать,  если  бы  ее
фамилия была Вандербильт. Вперед через двери, вверх  по  ступенькам,  и  вот
первый барьер. Дама с  суровыми  глазами  за  стеклами  очков,  сидевшая  за
столиком портье, посмотрела на нее с  радушием  голодного  доберман-пинчера.
Складывалось впечатление, что  ее,  как  и  служителя  на  стоянке,  заранее
предупредили, что Лайза не входит в "круг избранных".
   - Чем могу вам помочь, мэм? - Тон  ее  был  не  таким  почтительным,  как
слова. В нем весьма отчетливо присутствовала нотка  раздражения,  а  в  этом
"мэм" был оттенок насмешки.
   О Боже! Разве на ней написано, что она "с другой  стороны  улицы"?  Может
быть, эти слова неоновым светом сияют у нее на груди? Может, что-то не так с
хлопчатобумажной кофточкой с открытым горлом или подходящей ей по тону юбкой
до середины икры? Она намеренно отказалась сегодня от джинсов.
   - На одиннадцать у меня назначена здесь встреча с миссис Донахью.
   Слова "сезам, откройся" вряд  ли  бы  имели  больший  эффект.  Заносчивая
портье вмиг переменилась. Обычно, когда незнакомые посетители называли  себя
и причину своего прихода, она изматывала их тем, что  начинала  разглядывать
лежащие перед ней измятые листы бумаги, якобы разыскивая фамилию  посетителя
в каком-то мифическом списке. Этим простым  приемом  можно  было  превратить
даже самого самоуверенного визитера в нечто полное сомнений и  заискивающее,
поскольку он или она понимали, что если их имя будет случайно пропущено, это
приведет к незамедлительному отказу в аудиенции.
   - А, гостья мисс Донахью. Конечно, конечно. Мисс  Старр.  Мы  ждали  вас.
Если вы согласны минутку подождать, я позвоню в купальню мисс Донахью, чтобы
за вами кого-нибудь прислали.
   Она быстро заговорила по телефону.
   Казалось, прошли лишь секунды, а Лайза уже следовала за  вьющейся  вокруг
некоей Лилли Пулитцер юбкой по длинному, покрытому зеленым  ковром  коридору
основного корпуса клуба. Они повернули направо и вышли к бассейну, настолько
большому, что там можно было проводить олимпийские заплывы.  Его  прозрачная
голубая вода сверкала так, словно ее  доставили  из  минеральных  источников
Эвиана.  Они  осторожно  пробирались  среди  усердно  загорающих  На  солнце
миллионеров, переступая через почти оголенные тела многих из  тех,  кто  был
вчера на свадебном торжестве.  Полночь  в  Палм-Бич  -  это  время  Золушки,
поэтому на следующий день обычно встают рано.
   Вверх  по  застеленной  коврами  лестнице,  затем  левый  поворот,  вдоль
балкона, и они пришли. Купальня, которой пользовалось семейство Донахью, или
скорее группа купален, была совершенно иным миром. Лайза не  могла  знать  о
всех годах интриг и сражений, которые дали им  право  на  это.  Суть  любого
клуба в Палм-Бич заключалась в том,  что  все  его  члены  обладали  равными
правами, но все вместе они могли смотреть сверху вниз на людей, не  входящих
в их круг. Этого было недостаточно Марджори Донахью,  которая  считала,  что
равенство враждебно ее собственному превосходству. Когда  она  обратилась  в
распорядительный комитет за разрешением объединить три купальни в  одну,  ей
отказали. Последовало  несколько  лет  непрекращающихся  "кровопусканий",  в
результате  которых  состав  распорядительного  комитета  был  на   тридцать
процентов заменен, и в него вошли преданные Донахью люди. Она  получила  то,
что хотела. "Если человек не может иметь даже  такой  мелочи,  как  эта,  то
какой смысл иметь влияние в этом городе", - любила  говорить  Марджори.  Она
никогда не называла себя королевой.
   Лайза с трудом верила глазам. Синтетическое зеленое, под траву,  покрытие
пола было здесь заменено на мраморные черно-белые шахматные  клетки.  И  уже
ничего невозможного не виделось в том, что в послеобеденное  время  на  этой
доске разыгрываются шахматные партии, когда пешки, слоны и кони играют  свою
партию так, как пожелает их королева, и придворные легко прыгают с клетки на
клетку, уничтожая соперников. Черно-белый  мотив  определенно  преобладал  в
оформлении купальни: черно-белые тенты, черно-белые коврики из шкуры  зебры,
черно-белые - покрывала на  диванах  и  креслах.  Стены  украшали  в  высшей
степени экстравагантные и тоже черно-белые картины с  изображенными  на  них
искаженными лицами и сценами жестокой резни.  Они  показались  Лайзе  смутно
знакомыми.
   Марджори Дюпон Донахью возлежала, подобно дюгоню, на  шезлонге,  покрытом
черно-белой плетенкой, и купалась в  прямых  лучах  солнечного  света.  Ясно
было, что она привыкла к этому. Она была похожа на изюминку  или  высушенный
чернослив  -   почерневшая   и   спекшаяся   от   многолетнего   воздействия
ультрафиолетовых лучей. Схожая с  кактусом,  она  не  один  день  смогла  бы
просуществовать без воды в Сахаре. Без всяких усилий она смогла бы выжить  и
после  кораблекрушения  на  лишенном  защиты  от  прямых   солнечных   лучей
спасательном плоту.  Самим  своим  существованием  она  разрушала  теорию  о
наличии связи между солнечным загаром и раком кожи. Вокруг нее сновали,  как
тараканы, три или  четыре  женщины,  спасавшиеся  от  солнца  под  огромными
шляпами и благоразумно раскрытыми зонтиками.
   Лайза стояла и смотрела на все это. Марджори Донахью говорила  по  белому
телефону. Она сделала Лайзе знак подождать. Никто не  может  говорить,  пока
разговаривает королева.
   - Да, Фрэн. Совершенно недопустимое поведение. За все годы жизни  в  этом
городе я никогда не слыхала ничего подобного. Бедной Джо Энн  всегда  делали
скидки насчет ее прошлого - конечно, в основном ради Питера. Однако,  боюсь,
эта свадьба со Стэнсфилдом сорвала крышку с банки с  червями.  А  как  звали
того милого молодого человека, который всегда утверждал, что был свидетелем,
как она "работала" на холостяцкой вечеринке там, на Севере?  Боюсь,  я  была
слишком резка с ним. Теперь-то я убеждена, что все,  что  он  говорил,  было
правдой. Я уверена, всем нам следовало бы вернуть его в  число  приглашенных
на наши званые вечера. По крайней мере, в списках приглашенных  ко  мне  он,
несомненно, появится снова. Да, моя дорогая, вы совершенно правы. Именно это
я и хотела сказать. Что же нам со всем этим делать? Ну, первое из того, что,
как мне кажется, следует сделать, так это отказаться от  своих  столиков  на
благотворительном балу, что она дает  в  пользу  больных  лейкемией.  Думаю,
сделать так, что этот бал не станет событием года,  вполне  в  наших  силах.
Полагаю, это несколько жестоко по отношению к  больным  раком,  но  лично  я
собираюсь анонимно внести деньги в их основной  фонд,  чтобы  компенсировать
свое  отсутствие  на  балу.  Вряд  ли  она  будет  председательствовать   на
каком-либо балу после этого. О да, Фрэн, и я хочу, чтобы вы вместе со  всеми
вашими пришли на следующей  неделе  на  коктейль,  который  я  даю  в  честь
Элеоноры Пикок. Такая прекрасная женщина эта Элеонора, не правда ли? Да, моя
дорогая, конечно же, я с этим согласна. Такая замечательная подруга.
   Произнося все это, Марджори пристально смотрела на Лайзу,  и  та  отлично
поняла смысл этого взгляда. Телефонный разговор отчасти был адресован и ей.
   - Хорошо, моя милая. Великолепно. Я знала, что могу на вас  рассчитывать.
Вы прекрасная подруга, Фрэн.
   И в самом деле, чем больше я думаю об этом, тем чаще  приходит  в  голову
мысль,  что  именно   вас   в   первую   очередь   должны   были   попросить
председательствовать на этом благотворительном балу для  больных  лейкемией.
Давайте посмотрим, может быть, на следующий год мы что-нибудь придумаем. Да,
уверена, мы сможем это решить. Нет, вы бы подошли лучше  всего.  Было  очень
приятно с вами разговаривать. Да, дорогая. И вы обязательно  передадите  то,
что я вам сказала, не правда ли? Мне бы не хотелось, чтобы кто-либо из наших
друзей пошел на этот вечер к Джо Энн. Полагаю, тот, кто там покажется, может
уже не рассчитывать на какое-либо будущее в этом городе. Совсем ни на какое.
Хорошо, моя милая. До свидания, дорогая.
   Она бросила телефонную трубку. На лице ее было выражение триумфа.
   - Занесите Фрэн Дадли  в  список,  помеченный  "определенно  с  нами",  -
бросила она бледной девушке С большим желтым блокнотом в руках.
   И снова глаза-буравчики обратились к Лайзе.
   - Как мило, что вы пришли, мисс Старр. Слава о  вас  распространилась  по
всему нашему городу, и я  хотела  познакомиться  с  вами.  Надо  ведь  знать
человека, о котором все вокруг говорят. - В глазах ее что-то сверкнуло. Было
ясно, как солнечный свет, который падал на ее измученное тело, что  Марджори
Донахью руководило нечто большее, нежели простое любопытство.
   Лайза,  чье  детство,  прошедшее  на  улицах  Уэст-Палм-Бич,  научило  ее
кое-чему насчет сути  человеческой  натуры,  начала  понимать,  откуда  дует
ветер. Марджори Донахью и Джо Энн Стэнсфилд по каким-то  пока  не  известным
причинам крупно рассорились.  Купальня  уже  напоминала  какой-то  фронтовой
командный пункт на  переднем  крае.  По  телефону  вызывались  подкрепления,
адъютанты записывали приказы. Все было похоже на  начало  крупной  войсковой
операции. Каким-то образом этой хитрой старой лисе  стало  известно  о  том,
какие чувства Лайза испытывает к Джо Энн. Скорее  всего,  ей  известно  и  о
недавних отношениях Лайзы с Бобби. Может быть, она знает и о ребенке?  Лайза
хранила это в тайне от всех, кроме Мэгги.  Но  знали  еще  врачи  в  клинике
"Добрый самаритянин"... и медицинские сестры... и, надо думать, секретари...
может быть, и уборщицы. Впрочем, это ее ничуть  не  беспокоило,  потому  что
где-то  в  подсознании  уже   начала   вырисовываться   в   высшей   степени
замечательная картина. На ней она видела первые наметки  исключительного  по
своей привлекательности союза. Дружба  с  Марджори  Донахью,  основанная  на
общей цели - полном уничтожении Джо Энн Стэнсфилд. Это было именно  то,  что
требовалось. Покровительство Донахью - то оружие, с которым она безбоязненно
вошла бы даже во врата ада. Протеже королевы может плыть, не оглядываясь, по
кишащим хищниками водам Палм-Бич, а ей это необходимо, чтобы осуществить то,
что стало целью всей жизни, - отомстить Стэнсфилдам, которые так оскорбили и
унизили ее.
   - Для меня большая честь познакомиться с вами, миссис Донахью, -  сказала
Лайза, приближаясь, чтобы пожать скрюченные пальцы.
   Марджори Донахью склонила голову набок и внимательно посмотрела  на  нее.
Ошеломляюще привлекательна. Открытая улыбка. Уверена в себе,  однако  вполне
учтива. Она может стать хорошим союзником. Да, с помощью этой девочки  можно
будет многое сделать. В самом деле, даже очень многое.
   - Удивительно, что наши пути  не  пересеклись  раньше,  Лайза.  Например,
вчера на свадьбе Стэнсфилдов. У нас, кажется, много общих друзей.
   Снова взгляд Марджори стал испытующим.  Она  пыталась  разглядеть,  какой
эффект произвели ее слова на Лайзу. То, что между ней  и  Бобби  Стэнсфилдом
существовало любовная связь,  было  общеизвестно.  Не  ясно  было,  чем  она
закончилась. Тем не менее, было не так уж и трудно просчитать, как  все  это
могло  повернуться.  Молоденькая  девушка,  у  которой  восторженности  куда
больше, чем опыта, попадает в паучьи сети очарования Бобби. Прекрасная, юная
и невинная, она недооценивает всей силы и  хитрости  коварной  соперницы.  В
конце концов, Марджори и сама чувствовала у себя между лопатками отметину от
кинжала Джо Энн. У этой девочки не было против  Джо  Энн  абсолютно  никаких
шансов.
   Лайза сохраняла приветливость,  но  ничего  не  говорила.  Пусть  сначала
побольше карт будет выложено на стол. Ее глаза засияли при мысли о том,  что
может произойти.
   - Да, - продолжила Марджори задумчиво. - Так много общих приятелей  среди
тех, кто ходит в ваш спортивный зал. Я бы сказала, что  с  помощью  аэробики
они совершают самоубийство.
   И обе весело рассмеялись.
   И вот настала та самая минута. Казалось, Марджори  разговаривает  сама  с
собой.
   - А возможно, и враги у нас общие.
   В воздухе уже витал запах заговора, возникло  подавляющее  все  остальное
чувство общности цели. Лайза знала, что ей сделано предложение.  Яснее,  чем
это уже прозвучало, ничего сказано не будет. Надо подать какой-то знак;  что
она принимает условия союза.
   - Хотелось бы думать, что я смотрю на людей так  же,  как  и  вы,  миссис
Донахью.
   Однако, скорее, выражение лица Лайзы, чем  ее  слова,  сообщили  Марджори
Донахью то, что она хотела знать.
   Теперь было самое время поговорить о  пустяках,  прежде  чем  продолжится
телефонный марафон, и все новые и новые контингента! войск будут вводиться в
бой.
   - Ладно, хорошо, Лайза... Теперь скажите мне, что.  вы  думаете  об  этом
сердце Палм-Бич? - Она взметнула костлявой рукой, обводя  все  окружающее  -
бассейн, клуб, находившихся в клубе людей.
   Лайзу, у которой голова была занята приятными видениями огненных  потоков
и кусков горящей серы, обрушивающихся на ее врагов, этот  вопрос  застал  на
какое-то время врасплох.
   - Мне  кажется,  эти  картины  очень  интересны,  -  смогла  она  наконец
произнести.
   - Считается, что это Гойя. Ну, знаете, его черный период. Они удивительно
мрачны, не правда ли? Когда он писал их, разум его уже совершенно замутился.
Мне нравится упадническое искусство, а вам? Разумеется,  все  это  подделки.
Кажется, все, что я приобретаю, в конце концов оказывается  подделкой.  Один
из недостатков обладания громадным состоянием. Не то что  бы  меня  особенно
огорчало. На самом деле это даже забавно. Недавно я продала картину Ренуара,
которая мне не нравилась, и она оказалась подлинником. Целые  две  недели  я
была словно на седьмом небе. Никогда бы не получила от этого такого  заряда,
если бы всегда не была готова к худшему.
   Лайза рассмеялась этой веселой бесшабашности и в  то  же  время  испытала
трепет при мысли о безграничном богатстве, которое делает  такое  возможным.
Она и не думала, что Марджори Донахью может предстать  с  подобной  стороны.
Старушка была грозной, но, похоже, и забавной тоже.
   - Боюсь, я никогда не  могла  себе  позволить  купить  картину.  -  Лайза
произнесла это так, что в ее интонации не чувствовалось ни малейшего оттенка
жалости к себе.
   - Ax, Лайза. Когда мне было столько  же  лет,  сколько  вам,  я  тоже  не
покупала картин. Позвольте  мне  сказать  вам  одну  вещь  и  запомните  мои
слова... Вы будете, будете их покупать.
   Это показалось Лайзе одновременно и предсказанием, и обещанием.
   Было ясно, что аудиенция  заканчивается,  чего  нельзя  было  сказать  об
отношениях.
   - Как бы то ни было, Лайза, мне было очень приятно с вами  познакомиться,
иного я и не ждала от нашей встречи. Но я еще кое-что припомнила.  Я  хотела
вас спросить, не хотите ли вы пойти со всей моей компанией на премьеру новой
пьесы Нила Саймона в театр "Поинсиана"? После премьеры все мы идем ужинать в
"Каприччио". Коктейль ровно в шесть тридцать  у  меня  дома.  Ничего  такого
роскошного.
   Вот то, что требовалось. Пропуск в рай. Многократная виза в святая святых
Палм-Бич. Лайзе и не нужно было спрашивать, где это. Она могла бы дойти туда
вслепую. Однако она испытала нечто близкое к отчаянию, услышав слова "ничего
такого роскошного". Она уже раз попалась на такую удочку. Где, черт  побери,
в Палм-Бич можно одолжить тиару?

Глава 12

   Это  была  всего  вторая  встреча  с  Верноном  Блэссом,  но  Лайза   уже
почувствовала к нему интерес. Первую встречу на обеде у Донахью нельзя  было
назвать успешной. За холодным мадрасским супом  он  бессовестно  разглядывал
ее, почти не утруждая себя ответами при ее попытках завязать разговор. Когда
подали отварного морского окуня, он  сделал  ей  откровенное  предложение  с
деликатностью нью-йоркского таксиста. Услышав высокомерный  и  презрительный
отказ, от выждал некоторое время и засунул руку ей между ног - в тот момент,
когда  они  готовились  приступить  к  апельсиновому  шербету.  Лайза   была
потрясена не столько его поведением, сколько самим  фактом,  что  обладающий
безупречной репутацией в обществе обитателей Палм-Бич, которому уже  стукнул
семьдесят один  год,  может  так  низко  пасть.  Однако,  по  более  здравом
размышлении, она пришла к выводу, что все это не так уж и странно.  Джо  Энн
Дьюк Бобби Стэнсфилд и теперь этот Вернон Блэсс. Все начинало выглядеть так,
будто те советы, которые давала ей мать, вряд ли  можно  было  отнести  к  в
высшей мере полезным. Она восхитила Блэсса и,  между  прочим,  хозяйку  дома
своей более  чем  серьезной  реакцией.  Не  долго  думая,  она  вылила  свое
охлажденное желе ему на брюки. На несколько счастливых секунд желе  прилипло
к его безукоризненным синим брюкам в районе  ширинки,  как  бы  символически
остужая своим ледяным холодом его неуместный пыл.
   С того самого момента его отношение к ней коренным образом изменилось. Он
больше не видел в ней дешевый  и  аппетитный  фрукт,  завезенный  с  другого
берега, и способный в какой-то степени уменьшить одолевавший его  постоянный
зуд. У девушки был характер в придачу к этому опасно  притягательному  телу,
которое так взволновало его. И, очевидно, по какой-то причине у нее  имелись
чрезвычайно могущественные друзья. Тем временем, пока он  пытался  счистить.
липкий десерт со своих брюк, на него, используя в  качестве  оружия  юмор  и
насмешку, напустилась Марджори Дюпон Донахью:
   - Лайза Старр, теперь я знаю, почему вам досталось это замечательное имя,
- громко проговорила она через  стол  так,  чтобы  всем  присутствовавшим  в
переполненном зале ресторана "Каприччио" было смешно. - Я  уже  столько  лет
говорила тебе, Вернон, что тебе  надо  сделать  операцию  на  предстательной
железе. Если бы ему вырезали эту проклятую штуку, он не совал бы  руки  куда
не следует.
   Вернон присоединился к всеобщему хохоту над собой.  Отчасти  он  поступил
так чисто инстинктивно, так как привык смеяться над любыми шутками Марджори,
отчасти по иной причине. Всю жизнь он был задирой. Этому научил его в высшей
мере преуспевший отец.  Богатый  и  избалованный,  Вернон  был  классическим
примером испорченного единственного ребенка в семье, и годы, прошедшие с тех
пор, ничуть не изм