се, что она в состоянии была сделать.
     Раздвинув коленом ее ноги, Киприан опустился на нее.
     Элиза ощутила Жаркую тяжесть его орудия на своем животе и бессознательно подалась навстречу. Киприан застонал, и она улыбнулась, ибо это была поистине величайшая радость женщины: отдаться любви к мужчине, который любит ее; знать, что одно движение ее тела дает ему такое огромное наслаждение, Киприан чуть отстранился - и в следующий миг Элиза почувствовала требовательный нажим его жезла, отыскавшего наконец вход в пещеру, скрывавшую ее женскую суть.
     Элиза подняла веки, стараясь сквозь сгущавшуюся в комнате темноту разглядеть четко вырезанные черты Киприана. В них была страсть, и нетерпение, и любовь. Любовь была в том, как его глаза ласкали ее, и в изгибе его губ, когда он склонился, чтобы поцеловать ее снова. Она была в его мощном, натянутом как струна теле, в твердых мышцах под ее рукой, опустившейся ему на спину.
     - Я люблю тебя, - прошептала Элиза, когда губы Киприана заскользили по ее губам в такт ускоряющемуся движению их тел. Эти слова затерялись в бешеном ритме страсти, в их бурном дыхании, но Элиза знала, что Киприан их расслышал. И когда она поднималась все выше и выше на волнах экстаза, она поняла, что именно этот момент ее наивысшего наслаждения может дать им с Киприаном ребенка - много детей, семью.
     Элиза стиснула руками плечи Киприана. Пришло время для любви, для семьи, для будущего, в котором они будут счастливо жить вместе.
     - О, как я люблю тебя, Киприан, - прошептала Элиза, взмывая ввысь в невообразимом полете.
     И когда он присоединился к ней в сокрушительном последнем взрыве страсти, она услышала приглушенный вскрик:
     - Я люблю тебя, люблю тебя... люблю тебя!

27.

     Киприан был ненасытен. Но и Элиза тоже. Она не могла оторваться от этого мужчины. И не сможет до конца своей жизни, которую проведет с ним.
     Но не о будущей жизни говорили они в эти сладостные ночные часы. Они говорили только о настоящем, говорили на языке любви, и этот разговор вели их губы, языки, пальцы, их тела, их сердца. Элиза научилась подмечать малейшие изменения в его дыхании: неглубоком и частом, когда его пальцы исследовали ее тело; тяжелом и прерывистом, когда начинался последний рывок к вершине наслаждения.
     А когда она вновь и вновь пыталась удовлетворить любопытство, которое возбуждал в ней вызывающий символ его мужественности, дыхание Киприана почти совсем замирало. Все его тело замирало, и Элиза с удовольствием ощущала напряжение, державшее Киприана в своих тисках. Как упоительно было сознавать свою власть, полностью отдававшую его в ее руки!
     Но Киприан недолго терпел проявления ее любознательности. Его неподвижность неизменно стремительно переходила в яростный натиск, и, как ни старалась Элиза продлить любовную игру, он в мгновение ока оказывался на ней. В ней. Он занимался с ней любовью так неистово, так отчаянно, словно ему никогда еще не приходилось делать этого раньше и никогда больше не удастся сделать впредь.
     Но Элиза знала, что это лишь начало, а конца не будет никогда, пообещала она себе, уютно устраиваясь в объятиях Киприана. Близился рассвет. Скоро наступит новый день, который они проведут вместе. Для них начнется новая жизнь, и, сколько бы препятствий ни оказалось на их пути, они встретят их вместе. И преодолеют вместе.
     Элиза ощущала блаженное удовлетворение, которого не испытывала еще никогда в жизни, и знала, что Киприан чувствует то же самое. Наверное, им пора поговорить о будущем, подумала она, хотя розовый туман в мозгу сильно мешал ей мыслить связно.

***

     - Доброе утро, - шепнула Элиза, целуя мускулистое предплечье, лежащее под ее щекой.
     - М-м-м... - Киприан зарылся лицом в ее безнадежно спутавшиеся волосы, поцеловал Хрупкие позвонки, тремя маленькими бугорками выступавшие сзади у нее на шее. Сладкая дрожь побежала от его губ вдоль всего изгиба ее спины. Элиза поверить не могла, но в ней снова проснулось желание. Неужели голод ее тела, истосковавшегося по нему, невозможно утолить никогда?
     Потом Киприан вдруг резко отодвинулся. Элиза попыталась повернуться к нему лицом, но ее остановило его прикосновение, превратившееся из ласкающего в предупреждающее.
     - Оставайся здесь.
     Он одним гибким движением поднялся с кровати и потянулся за своими брюками. Элиза села, в замешательстве глядя на него в лучах холодного зимнего рассвета.
     - Что случилось? Куда ты?
     - Кто-то приехал.
     Киприан двумя рывками натянул сапоги и, выпрямившись, взглянул на Элизу, бодрый, свежий, полный готовности действовать. А у нее... у нее после бессонной ночи закрывались глаза и мысли тяжело ворочались в мозгу. Кто-то приехал? Но кто?
     - Боже! - воскликнула Элиза, когда до нее вдруг дошло. Это наверняка был ее отец, а может быть, даже дядя Ллойд. Неизвестно, что хуже. А уж если они приехали вместе - об этом и подумать было страшно.
     Раздался цокот лошадиных копыт по мощенному булыжником дворику. Бросив быстрый взгляд из-за края занавески, Киприан поморщился и повернулся к Элизе:
     - Кажется, там чертова уйма народу. Вся твоя семья.
     Вся ее семья! Боже милостивый, да это же настоящий кошмар!
     Киприан схватился за рубашку, Элиза вскочила с постели, лихорадочно отыскивая сорочку, платье - что угодно, чтобы прикрыть наготу и заставить прибывших воздержаться от поспешных выводов. Хотя, будет она одета или нет, к какому еще выводу они могли прийти, кроме одного?
     - О боже, - снова пробормотала Элиза, в полной мере осознавая суровую действительность. Ее отец убьет Киприана. Потом она взглянула на Киприана и увидела, как он сует в левый сапог маленький кинжал. Нет, подумала она, скорее Киприан убьет ее отца, если дело дойдет до схватки. Она должна как-то предупредить возможное столкновение. - Подожди меня! - крикнула Элиза Киприану, направившемуся к двери спальни. Тот подождал, пока она справится с сорочкой, потом подошел к ней и положил руки ей на плечи.
     - Если я не спущусь сейчас вниз, они поднимутся сюда, и выйдет гораздо хуже, Элиза. - Он быстро, крепко поцеловал ее и легонько оттолкнул. - Оденься и причешись. Я задержу их, сколько смогу.
     - Но, Киприан, ты не понимаешь...
     - О, я все прекрасно понимаю, сердце мое, - возразил он. - Я украл тебя, их единственную дочь, и они жаждут расправиться со мной.
     - Но, Киприан...
     - Поторопись, - приказал он и вышел. Элиза услышала громкий стук во входную дверь.
     - Элиза! Элиза! - донесся до нее даже сквозь толстые каменные стены коттеджа взволнованный голос отца. Лишь чуть помедлив, Элиза кинулась к окну, отбросила занавеску и рывком распахнула створки. На дворе было ясное, но морозное утро. Полдюжины лиц поднялись к ней, заслышав звук открывающегося окна.
     - Элиза...
     - С тобой все в порядке?
     - Открой дверь!
     Элиза слушала нарастающий шум и гам, видела в морозном воздухе облачка пара от сердитого дыхания собравшихся во дворе. Кроме ее отца и обоих братьев, здесь были дядя Ллойд и Обри. Ксавье тоже приехал, вместе с Аной и Оливером, но они стояли поодаль, наблюдая сцену со стороны. Безусловно, Ксавье поможет Киприану в случае чего, но мысль об этом не намного уменьшила страх Элизы.
     Джеральд Фороугуд воззрился на дочь с таким выражением, как будто никак не мог осознать реальность представшей перед ним картины. Он все смотрел и смотрел на ее спутанные волосы, на едва прикрытые плечи и словно не верил собственным широко раскрытым глазам.
     Но вместо того чтобы преисполниться стыда, Элиза ощутила при виде ошеломленного лица своего отца настоятельную потребность быть рядом с Киприаном. Он ничем не хуже любого из них, невзирая на обстоятельства своего рождения и воспитания, и она никому не позволит сказать хоть слово против.
     Не отвечая на крики, она втянула голову обратно в комнату и захлопнула окно. Набросила юбку, кое-как застегнув пояс, влезла в корсаж, но зашнуровывать его не стала, прикрыв сверху коротким жакетом, сунула ноги в ботинки, не надев чулок, С волосами уже ничего не поделаешь, решила она. Стук в дверь внезапно оборвался. Элиза ринулась вон из спальни и помчалась вниз по лестнице как одержимая. Она должна быть рядом с Киприаном, билось в ее мозгу. Она должна быть с ним, даже если это значит быть против всех остальных, кого она любила.
     Открывшееся глазам Элизы зрелище при других обстоятельствах можно было бы назвать комичным. Киприан стоял в дверях и преграждал путь в дом, широко расставив ноги и уперев кулаки в бока. Напротив него стоял Обри, словно сдерживая толпу разъяренных мужчин за своей спиной. Но их заставила остановиться не хрупкая фигурка мальчика, а его неожиданная улыбка и громкий, радостный голос, воскликнувший:
     - Здравствуй, братец! Мы вас разбудили?
     - Не называй его так! - придя в себя, одернул сына Ллойд Хэбертон. - Я же велел держать его подальше отсюда! - рявкнул он, обращаясь к Оливеру, но тот только пожал плечами и, не обращая больше на сэра Хэбертона никакого внимания, нахально подмигнул Элизе. Она почувствовала неимоверное облегчение и подумала, что все как-нибудь уладится.
     Но когда Элиза взглянула на Киприана, уверенность ее стала таять. Киприан смотрел на ее дядю - своего отца - с выражением, которое не поддавалось описанию. Ненависть, ярость и торжество боролись на его лице, и Элиза почувствовала, как напряжено все его тело. Не раздумывая, она шагнула к Киприану и взяла его под руку.
     - Элиза! Иди сюда, дочка, - потребовал Джеральд, заметив фигуру дочери за спиной Киприана.
     Услышав эту короткую команду, Киприан оглянулся через плечо и сделал то, что и следовало ожидать от него при таких обстоятельствах: небрежным жестом привлек Элизу к себе и по-хозяйски обнял ее за плечи одной рукой.
     - Ты хочешь говорить с этими людьми? - спросил он таким тоном, словно разъяренная толпа за дверью ничего особенного собой не представляла.
     Наградив его сердитым взглядом, Элиза заставила себя улыбнуться отцу.
     - Доброе утро, папа. Не хочешь ли... - Она запнулась под его негодующим взором. - Не хочешь ли зайти... выпить чашечку чаю? - закончила она неловко.
     Лицо отца было настолько же бледно, насколько красно лицо дяди Ллойда.
     - Я хочу, чтобы ты поехала со мной. Сию же минуту, - добавил он голосом, дрожащим от сдерживаемых чувств, и встал перед Обри. Все его пятьдесят с лишним лет были хорошо видны на лице Джеральда Фороугуда в холодном, беспощадном свете ясного зимнего утра. Он выглядел измученным и разбитым, и это подействовало на Элизу сильнее всего остального.
     - Папа, пожалуйста. Ты должен понять...
     - Я понимаю, - оборвал ее отец и протянул руку. - Поедем домой, Элиза. Мы с капитаном Дэйром поговорим позже. А сейчас тебе лучше поехать со мной. Твоя мать места себе не находит. Она должна увидеть тебя.
     Элиза посмотрела на протянутую руку, неуверенно повернулась к Киприану. Пальцы Киприана слегка сжали ее плечо, но суровое лицо ничего не выражало.
     - Киприан, я... наверное, я должна поехать к ней.
     - Пришло время выбирать, Элиза. Ты не сможешь сохранить и их, и меня.
     - Пойдем, Элиза, - взмолился ее отец. Но она продолжала смотреть на Киприана:
     - Но почему, Киприан?! Почему я должна выбирать? Почему мы не можем уладить наши разногласия и стать одной счастливой семьей?..
     - Это невозможно, - прервал ее Киприан. Он отвел глаза от ее лица, и, проследив за его взглядом, Элиза поняла, что он смотрит на ее дядю - своего так долго отсутствовавшего отца. Тот стоял за спиной Обри, положив руки на плечи мальчика. Они были так похожи в этот момент, что только слепой не признал бы в них отца и сына. Для Киприана, тут же поняла Элиза, эта картина была все равно что удар острым ножом в сердце.
     Тихонько выругавшись, она схватила Киприана за рубашку и заставила его повернуться к ней.
     - Я пришла к тебе, Киприан. Отбросила свою гордость и пришла. Почему бы тебе не сделать для меня то же самое? - Элиза прерывисто вздохнула, не отрывая взгляда от сердитых глаз Киприана. - Я уеду сейчас с моим отцом, но только в гостиницу, в Лайм-Риджис. Приму ванну, немного посплю, скажу маме, что со мной все в порядке. Но я буду ждать тебя к обеду. Мы пообедаем вместе: ты, я и мои родители. Слышишь? Вместе!
     Долгие минуты они смотрели друг на друга, и, несмотря на железное самообладание Киприана, Элиза прекрасно видела, какие чувства кипят в его душе. Здесь был гнев, потому что ему хотелось бы, чтобы она отреклась от всех тут же, на месте, и без всякой оглядки на кого бы то ни было выбрала его. Здесь был и страх, что она предпочтет выбрать свою семью и отвергнутым окажется он. Но больше всего было боли, той боли, о которой Ксавье пытался рассказать Элизе еще в самый первый день на борту ?Хамелеона?. Отец Киприана предпочел свою законную семью незаконной. В результате Киприан знал только один выбор: или - или, не оставляющий места для компромисса.
     Но в сердце Элизы было достаточно места для всех. Надо было только убедить в этом Киприана.
     - Я люблю тебя, Киприан. Но я люблю и своих родных. Я не собираюсь отказываться ни от кого из вас. А ты не отказывайся от меня, слышишь? - Она потянула его за рубашку, так что ему пришлось наклониться к ней, и, привстав на цыпочки, одарила его быстрым, весьма целомудренным поцелуем. На дворе кто-то громко выругался, но Элиза не обратила на это никакого внимания. - Приходи обедать с нами в гостиницу, Киприан. Не разочаруй меня.
     Нервно разгладив смятый перед его рубашки, Элиза отступила, повернулась и двинулась навстречу простертым рукам отца.

28.

     - Сейчас же увози ее домой, подальше от влияния этого субъекта! Увози, пока не поздно, и моли бога, чтобы Джонстон все еще захотел взять ее в жены.
     Глаза Элизы метали молнии. Когда отец запихнул ее в свою карету, она была в таком смятении, что ничего вокруг не замечала, иначе непременно настояла бы на том, чтобы ехать с братьями. Когда Элиза поняла свою ошибку, карета уже тронулась. Последнее распоряжение дяди, отданное не терпящим возражений тоном, переполнило чашу ее терпения.
     - Я не хочу, чтобы вы говорили обо мне так, как будто меня здесь нет, дядя Ллойд, - взорвалась она. - К вашему сведению, я не собираюсь возвращаться в Лондон, пока не буду к этому готова. И у меня нет ни малейшего желания, чтобы Майкл Джонстон взял меня в жены, как вы выражаетесь, невзирая на то, что он обо мне теперь думает.
     - Я и не говорил о Лондоне, - отрубил Ллойд Хэбертон. - После этой скандальной истории тебе остается только уехать в деревню и надеяться, что какой-нибудь добросердечный местный житель не посмотрит на твое прошлое и все-таки сделает тебе предложение.
     Этот жестокий удар попал в цель. У Элизы перехватило дыхание, и на какой-то миг ей стало страшно. Что, если Киприан не придет?.. Она тут же овладела собой.
     - Разве вы поступили так же после вашей скандальной истории? Уехали в деревню и женились на местной жительнице?
     - Элиза! - укоризненно воскликнул Джеральд Фороугуд.
     Девушка повернулась к отцу:
     - Никто из вас почему-то даже не вспоминает о том, что Киприан - сын дяди Ллойда! Можете называть его ублюдком дяди Ллойда, если хотите, - Элиза бросила сердитый взгляд на разъяренное лицо дяди, - но факт остается фактом: вы, дядя, бросили его мать и, следовательно, бросили его. Наша семья достаточно жестоко обошлась с Киприаном. Я не совершу новой жестокости. Я его не брошу.
     - Но я не знал, что у нее родился сын! - возопил Ллойд Хэбертон. Тут он, спохватившись, посмотрел на Обри, который тихо сидел в уголке кареты, весь обратившись в слух, и внимательно наблюдал за словесной баталией взрослых. - Не думаю, что нам подобает сейчас говорить на эту тему.
     Элиза не обратила на последние слова дяди никакого внимания.
     - А что бы вы сделали, если бы знали? - спросила она, наклонившись вперед и буквально пригвоздив сэра Ллойда взглядом к стенке кареты, несущейся во весь опор к Лайм-Риджису. - Как вы тогда поступили бы с Сибил? Женились бы на ней?
     - Я... Нет, конечно... Я был помолвлен с Джудит. Я не мог нарушить свое слово, - словно оправдываясь, забормотал сэр Ллойд.
     - Вы уже были помолвлены с тетей Джудит? Значит, вы совершили двойное предательство! А Сибил, даже с ребенком, вы намеревались бросить с самого начала?! - Потрясенная, Элиза откинулась на спинку сиденья.
     - Папа! - раздался вдруг голос Обри. - Это правда?
     Взгляд сэра Ллойда метнулся от племянницы к сыну:
     - Нет, нет, сын. Я... я бы их обеспечил. Купил бы им дом. Помог бы дать ребенку образование.
     - Может быть, вам стоило бы сказать Киприану об этом? - сухо предложила Элиза.
     - Это ничего не изменит! - рявкнул сэр Ллойд. - Слишком поздно. Стало поздно с той самой минуты, когда он похитил Обри. Пусть он вернул мне сына, но у него мои деньги. - Он задохнулся. - Мои деньги! - Сэр Ллойд замолотил кулаком в крышу кареты. - Кучер! Стой! Поворачивай назад! Мы должны вернуть мои деньги!
     - Киприан тоже ваш сын! - гневно крикнула Элиза. - Деньги вам дороже сына, которого вы зачали! Я просто удивляюсь, как это вы согласились заплатить выкуп за Обри! И вы даже не хотите признать, что, если бы не Киприан, Обри, может быть, до сих пор был бы калекой. - Повернувшись к Обри, Элиза язвительно добавила: - Запомни, кузен, как дорого твой отец ценит своих детей!
     - Ты не права, Элиза! - горячо возразил мальчик. - Папа и мама были так счастливы, когда увидели меня - увидели, как я сам, без посторонней помощи, иду к ним. Они даже заплакали от радости, честное слово!
     Элиза чуть не топнула ногой от досады. ?На чьей же ты стороне?? - подумала она, сердито глядя на кузена.
     Потом она увидела, как посмотрел на сына дядя Ллойд, как его глаза опустились на миг к ногам Обри, потом поднялись к мальчишеской физиономии, сияющей невиннейшей улыбкой. Он уже собирался снова постучать в крышу кареты, но застыл на месте с занесенным кулаком и раскрытым ртом, глядя на младшего сынишку с внезапным смущением. И сколько любви отразилось в глазах этого черствого дельца!
     А Обри мастер управлять людьми, поняла Элиза - вернее, та часть ее сознания, которая еще способна была мыслить трезво и хладнокровно. Мальчишка не сказал больше ни слова, да в том и нужды не было. Он просто взирал на отца простодушными синими глазами.
     Как же Обри был похож на своего старшего сводного брата! Не только черные, как вороново крыло, волосы и пронзительные синие глаза унаследовали они оба от их общего отца. И Киприан, и Обри были так же упрямы до предела; у обоих была сильнейшая воля, могущая сокрушить любого; оба отличались несомненной способностью управлять окружающими их людьми. Киприан был в этом деле специалистом, а теперь и Обри в полной мере проявил этот природный дар.
     Ллойд Хэбертон тяжело опустился на жесткое кожаное сиденье, а Элиза отвернулась к окну. Окно было плотно закрыто занавеской, чтобы не впускать сырой и холодный декабрьский ветер, но девушка смотрела на него не отрываясь, словно перед ней открывался изумительный ландшафт, нечто дикое и прекрасное. В какой-то мере так оно и было, ибо перед глазами ее души стоял Киприан, а она не знала существа более дикого и прекрасного, чем он.
     Комок застрял у Элизы в горле, она даже зажмурилась от страха. Несмотря на то, что ее окружали родные, ей было холодно и одиноко, и мысль, что Киприан может не прийти, терзала ее сердце. Слезы готовы были хлынуть из глаз, но Элиза огромным усилием воли справилась с собой. Она не будет плакать перед ними, даже перед отцом, потому что все сразу поймут, что она плачет из-за Киприана, и будет только хуже. Они ненавидели Киприана; он ненавидел их. Если Элиза хотела сохранить всех, она должна была быть сильной, сильнее, чем когда бы то ни было в своей короткой благополучной жизни. И она будет сильной, поклялась себе Элиза, вновь исполнившись решимости.
     Со вздохом Элиза сложила руки на коленях. Она должна была победить в этой борьбе воль, хотя для этого ей придется сражать