м будущем может податься этот парень, Киприан Дэйр.
     - Я же сказала им, что Оливера не нужно ни в чем обвинять.
     - Разве не он надул тебя, так что ты наняла его телохранителем Обри?
     - Он всего лишь выполнял приказ.
     - Приказ Киприана Дэйра, - уточнил Перри, как-то странно посмотрев на сестру.
     - Да, Киприана Дэйра, - подтвердила Элиза, взглядом предостерегая брата, чтобы не развивал эту тему дальше.
     Но Перри ничего не заметил или решил нарочно подразнить ее.
     - Ну а как ты думаешь, куда он отправится? Вряд ли он будет сидеть на Олдерни и ждать их.
     Донельзя раздраженная, Элиза весьма неизящно фыркнула и снова принялась мерить шагами комнату.
     - Они напрасно потеряют время, если попытаются выследить его. Он ведь этого и хочет: чтобы дядя Обри гонялся за ним до изнеможения в надежде вернуть Обри.
     - Надо признать, Элиза, что это неплохая месть, учитывая то, что наш дядя сделал этому Дэйру. Элиза кинула на него пронзительный взгляд:
     - Откуда ты узнал? Это должно было оставаться тайной!
     Лицо Перри порозовело.
     - Я... хм... подслушал, как кое-кто говорил об этом.
     - Перри, не могу поверить, что ты до сих пор подслушиваешь под дверью. Я думала, ты уже вырос и оставил свои детские проказы. И кто же был настолько неосторожен, чтобы говорить о таких вещах там, где их могут подслушать?
     - Ты, - самодовольно ухмыльнулся Перри.
     - Я? Но я говорила об этом только... - Элиза осеклась, пораженная внезапной догадкой. - Ты подслушал мой разговор с Майклом! - Рука ее взлетела к горлу. - Как... как много ты услышал?
     Перри был страшным врунишкой, но лицо всегда выдавало его: он легко краснел и ничего не мог с собой поделать. В семье вечно подшучивали над ним по этому поводу, и он давно пришел к выводу, что проще говорить правду. Сейчас парнишка плутовски стрельнул глазами в сестру.
     - Ну-у-у... полагаю, все.
     - Все? - В горле у Элизы застрял комок. Перри кивнул:
     - Все.
     - Значит... значит, ты знаешь, почему... почему я... - Элиза не в силах была продолжать, слишком велико было унижение.
     - Я знаю, что ты любишь этого малого, - сказал Перри, великодушно обходя детали. - Как Обри ладит с ним?
     - Обри? - засмеялась Элиза несколько истерическим смехом. - Они отлично ладят. Киприан сделал его своим юнгой.
     - Юнгой? Как же Обри справляется? В этом его кресле, должно быть, трудновато разъезжать по кораблю.
     - Ему больше не нужно кресло, - сказала Элиза, все еще расстроенная тем, что младший брат узнал так много о ее отношениях с Киприаном.
     - Он что же, снова ходит? Вылечился на Мадейре, как ты и надеялась?
     - Ну, не совсем, - смутилась Элиза, осознав, что выдала секрет Обри.
     - Ходит на костылях?
     Элиза всплеснула руками:
     - Ты самый приставучий и надоедливый брат на свете!
     Перри только рассмеялся и погладил ее по голове.
     - Я знаю, что тебе меня не хватало, - поддразнил он ее, когда она отбросила его руку.
     Элиза невольно тоже засмеялась:
     - О да, мне ужасно не хватало кого-нибудь, кто портил бы мне прическу и подслушивал мои личные беседы.
     - А как еще я могу узнать, что происходит у нас в доме? Все обращаются со мной как с ребенком. А мне уже шестнадцать. Даже шестнадцать с половиной.
     Элиза вгляделась в Перри, впервые по-настоящему вгляделась в младшего братишку, который был выше ее почти на голову. Он уже мужчина, внезапно поняла она. Достаточно взрослый, чтобы интересоваться девочками - женщинами, тут же поправила она себя. Насколько она понимала, он вполне мог уже завести интрижку с кем-нибудь из служанок или еще с какой-нибудь девицей легкого поведения... Она постаралась отогнать неприятную мысль. Кто она такая, чтобы судить других? Она сама теперь - девица легкого поведения.
     - Да, - выдавила Элиза. - Да, я вижу, что ты уже не ребенок.
     - Скажи это маме и папе.
     - Скажу, - кивнула она.
     - Правда?! - Его лицо просияло надеждой. - Если ты это сделаешь, Элиза, если убедишь их обращаться со мной как с мужчиной, я... я тоже сделаю для тебя что-нибудь такое... Я придумаю что.
     - Что ж, договорились... - Элиза снова принялась расхаживать взад и вперед. Как бы она хотела, чтобы он смог сделать единственное, что ей на самом деле было нужно. Сделать так, чтобы Киприан пришел за ней, чтобы он приехал в Лондон, вернул Обри его семье и забрал ее с собой на Олдерни. Она пойдет за ним куда угодно, будет жить, где он захочет, даже на борту ?Хамелеона?, пусть только скажет, что любит ее, что действительно хочет жениться на ней.
     ?Приди ко мне, любовь моя, останься навсегда?. Строчка из стихотворения всплыла в памяти Элизы, и она обернулась к полке с книгами. Ей нечего было делать сегодня. Разве что читать стихи и обливаться слезами. Но это глупо, решила она, расправила плечи и взглянула на Перри:
     - Пойдем спасать Оливера от папы и дяди Ллойда. Думаю, он тебе понравится, когда ты узнаешь его поближе.
     Это было еще слабо сказано, поняла Элиза в течение ближайшего часа. До сих пор Перри во всем подражал Майклу, теперь же, рядом с Оливером, с ним начала происходить поразительная трансформация. После того как они втроем совершили экскурсию в конюшню, дали Оливеру урок игры в теннис и, захватив удочки, отправились к реке, речь Перри запестрела морскими словечками и он начал ходить вразвалочку, словно заправский моряк.
     Родители ужаснутся, думала Элиза. Но ей самой почему-то было приятно видеть это. Перри не был снобом, как не была и она сама - хоть Киприан и обвинял ее в обратном. Конечно, теперь это не имело никакого значения. Ни малейшего.
     Сидя на скамейке, она смотрела, как юноши вместе удят рыбу в ледяной речке, словно старые приятели. Перри учил Оливера забрасывать удочку; Оливер одолжил Перри свой устрашающего вида нож, чтобы выпотрошить трех рыбин, которых они поймали. Словно бы повторялась история Обри и Оливера. Может быть, идиллическая жизнь английских джентри была чересчур спокойной и пресной для человека молодого. Может быть, маленькая встряска шла только на пользу душе. И телу, добавила Элиза, думая о своей вновь обретенной силе и здоровье Обри. Она должна быть благодарна Киприану за то, что вырвал их с Обри из нудной, размеренной жизни. Они так много выиграли от этого!
     Но она никогда не сможет быть благодарна ему за то, что он дал ей уйти. И простить его не сможет.

***

     ...Обед проходил бы в довольно мрачной атмосфере, если бы Перри не забрасывал Оливера вопросами о жизни моряков. Отношение Леклера к Оливеру, вначале сдержанное, тоже заметно потеплело. К чести своей, Оливер моментально усвоил манеры, подобающие человеку, обедающему в доме вроде Даймонд-Холла. Стараниями Перри и Леклера он был весьма прилично одет в темно-серый костюм с бледно-голубым узорчатым жилетом и белоснежной рубашкой. Волосы его были вымыты и причесаны, и любой, кто не видел его в матросской робе, мог бы назвать его джентльменом до кончиков ногтей. Элиза заметила, как он стрелял глазами в остальных, на лету схватывая премудрости этикета: куда положить салфетку и какой столовый прибор использовать. Хрустальный бокал с вином он держал непринужденно и пил весьма скупыми глотками. За исключением единственного момента, когда он исподтишка подмигнул ей, Оливер выглядел не менее достойно, чем сам Майкл Джонстон.
     - Откуда вы, мистер Спенсер? - неторопливо вела с ним светскую беседу мать Элизы. Первоначальная сдержанность начала таять, и вскоре Констанция Фороугуд полностью поддалась его обаянию.
     - Я родился и до пяти лет рос в Линтоне. Это в северном Девоне, возле Бристольского канала. Мой отец был бондарем, а мать - прачкой, - добавил он, нимало не смущаясь, что подобное происхождение может уронить его в глазах семьи Фороугуд. Его это не беспокоило, и, по-видимому, всех остальных - тоже. Он был для них прежде всего человеком, который спас Элизу. Великодушие ее семьи отогрело маленькую частичку заледеневшего сердца Элизы.
     - Оливер сказал, что ушел в море, когда ему было одиннадцать лет, - вставил Перри.
     - Одиннадцать? - нахмурилась Констанция Фороугуд. - Это же так мало.
     - Мои родители умерли, - объяснил Оливер, бросив взгляд на Элизу. - Киприан знал моего отца и взял меня к себе. Сделал меня своим юнгой.
     Как Обри.
     Эти невысказанные слова повисли в воздухе, и наступила долгая неловкая пауза. Каждый из сидящих за столом быстро взглядывал на Элизу и тут же отводил глаза, как будто все ожидали, что при одном имени Киприана она упадет в обморок или разразится слезами. Элиза посмотрела на мать, увидела печаль на ее лице и повернула голову к другому концу стола, где сидел отец. Губы его от гнева сжались в тонкую полоску.
     - Если Обри будет жить хотя бы вполовину так же хорошо, как живет Оливер, это будет просто прекрасно, - заявила Элиза как можно суше.
     - Но этот человек, Дэйр, был другом отца мистера Спенсера, - угрюмо отозвался Джеральд Фороугуд. - К нашей семье он не так расположен.
     Он, конечно, имел в виду своего свояка, Ллойда Хэбертона. Но Элиза боялась, что и ее тоже. В ней вспыхнула злость.
     - Киприан не причинит Обри вреда. В сущности, он уже очень помог ему.
     - Помог? - Ее отец со стуком поставил свой бокал на стол. Струйка вина стекла из уголка его рта. - Этот...
     - Джеральд! - Резкий окрик жены заставил его замолчать. - Это неподходящая тема для застольной беседы, - укоризненно сказала Констанция.
     - Но она стала вести себя чересчур вызывающе, - произнес Джеральд. - С тех пор как... - На этот раз он остановился сам, но Элиза прекрасно поняла, что он хотел сказать. Она опасалась, что поняли это и все остальные. Лицо ее загорелось от смущения.
     К ее удивлению, Оливер сказал, откашлявшись:
     - У Киприана была тяжелая жизнь, но он никогда не обижал слабых.
     Джеральд поднялся, трясясь от ярости:
     - Он обидел Элизу. Неважно, что она говорит, он обидел ее!
     - Это неправда, - вмешалась Элиза. Все взоры обратились к ней. Ее мать знала правду, и Оливер тоже, и ее младший братец - любитель подслушивать. Отец не хотел ей верить, но она должна была попытаться убедить его. Она не могла позволить ему так неверно судить о Киприане. - Киприан не обижал меня, - медленно, отчетливо произнесла она.
     - Ты сама не понимаешь, что говоришь! - закричал отец: - Ты просто невинное дитя, которое...
     - Я женщина, папа. Так же как Перри уже не мальчик, а мужчина, так и я уже не девочка. Я сильная, здоровая женщина, и в значительной степени именно Киприана Дэйра следует поблагодарить за это.
     - Поблагодарить! Что ж, когда мы его поймаем, я его как следует отблагодарю! - Джеральд швырнул салфетку, словно это была перчатка, а покрытый льняной скатертью стол - лицо Киприана.
     - Прошу прощения, сэр, - мягко вставил Оливер, - но я думаю, вы должны знать, что Элиза любит Киприана. - Не обращая внимания на хриплый вздох Констанции и вскрик Элизы, он добавил: - А он любит ее, - и криво улыбнулся Элизе.
     Это оказалось последней каплей. Элиза вскочила из-за стола с криком, в котором негодование смешалось с отчаянием:
     - Как вы можете так лгать, Оливер Спенсер?! Если бы я хоть на мгновение могла подумать, что это правда...
     Договорить она не смогла и, резко развернувшись, бросилась вон из столовой, чувствуя смятение, стыд и такое огромное горе, что ей казалось, будто она сейчас умрет. Если бы слова Оливера были правдой! Если бы... Но все время, пока она мчалась вниз в холл, набрасывала на плечи шаль и, рывком распахнув парадную дверь, сбегала по ступенькам крыльца, в голове ее билась мысль, что Оливер ошибался.
     Она обежала дом и сломя голову неслась по садовой дорожке, пока у нее не закололо в боку. В холодном ночном воздухе изо рта у нее вырывался пар. Она рухнула на садовую скамью, прижав руку к боку. Никто не последовал за ней. Она вольна была сидеть тут в одиночестве и размышлять о своих скверных манерах и о своем поведении, предосудительном во многих других отношениях.
     Какова бы она ни была до своей злополучной поездки на Мадейру, сейчас она уже не та. Она пала - и влюбилась в негодяя. Но он не любит ее, что бы там ни говорил Оливер.
     И все-таки... все-таки, даже если она никогда не сможет полюбить снова и никто не полюбит ее, остается возможность, что она уже носит ребенка Киприана. Элиза положила руку на живот. Ее репутация уже погублена, так что ничего страшного, даже если это и так. Она всегда сможет уехать в дом в Суррее, предназначавшийся ей в приданое, и жить там тихой, скромной жизнью вместе с ребенком.
     Но все будут знать, что ее ребенок - ублюдок, тут же пришло ей в голову. Элиза чувствовала, что могла бы вынести презрение общества, но мысль о том, что к невинному ребенку будут относиться так же, была слишком ужасна, чтобы долго на ней задерживаться. И вообще, откуда у нее такие мысли? Почему какая-то глупая, сентиментальная часть ее души так хочет, чтобы у нее был ребенок от Киприана?
     Слезы наконец хлынули у нее из глаз. Киприан не любит ее. И никогда не любил. И их малыша всегда будут называть ублюдком.
     Элиза давилась мучительными рыданиями в холодном одиночестве среди бурого, облетевшего зимнего сада, и горе окутывало ее своим ледяным покровом. Она не видела ни силуэта наблюдавшей за ней матери в окне второго этажа, ни Перри, стоявшего на посту за стволом бука. Она знала только, что все в ее жизни пошло не так и ничего уже нельзя было исправить.

23.

     Утро началось для Элизы так же печально, как закончился предыдущий день: пришли месячные. Констанция не скрывала своей радости, а Элиза впала в глубокую депрессию. Она весь день пролежала в постели, стараясь не вслушиваться в звуки повседневной жизни дома, слабо доносившиеся в ее комнату. Клотильда принесла завтрак, потом ленч, но Элиза каждый раз жестом приказывала ей уйти. Живот у нее болел, и почему-то это даже радовало ее. В физической боли было по крайней мере нечто осязаемое, реальное. С другими же ранами дело обстояло совсем иначе. Все ее существо корчилось от муки, куда менее материальной, но оттого гораздо более сильной, охваченное всепоглощающей тоской по тому, что не сбылось и никогда уже не сбудется.
     Так она и лежала, притворяясь спящей, когда кто-нибудь заглядывал в комнату, пока мать не тряхнула ее за плечо. Открыв глаза, Элиза обнаружила, что день уже клонился к вечеру.
     - Я не хочу вставать, - пробормотала она, снова натягивая на плечо одеяло и отворачиваясь к стене.
     - Пришел посыльный, Элиза, он хочет передать свое сообщение только тебе. Вставай. - Констанция сдернула с дочери теплое одеяло. Губы ее были поджаты, тонкие ноздри трепетали. - Он говорит, что его послал mom человек.
     Тот человек. Единственным, о ком могла так уничижительно отозваться ее мать, был Киприан Дэйр. Элиза подскочила на кровати, мгновенно откинув тяжелые простыни. Киприан прислал сообщение для нее?
     - Твой отец грозился прибить беднягу, но он отказался говорить с Джеральдом. Мы известили Ллойда и Джудит, они прибудут сюда на случай, если это что-то связанное с Обри. Боже, Элиза! - Констанция ухватилась за халат, который собиралась набросить на себя Элиза. - Ты не можешь выйти к нему в этом!
     Элиза наградила мать сердитым взглядом, перебрасывая полурасплетенную косу за спину.
     - Сомневаюсь, что ему есть дело до того, как я одета.
     Констанция возмущенно фыркнула:
     - Боже милостивый, тот человек совершенно лишил тебя рассудка! Надень платье, Элиза. Держи. - Она бросила дочери первое попавшееся ей под руку платье. - И ты должна причесаться.
     Забыв о своей обычной скромности, Элиза сбросила ночную рубашку, натянула вчерашнюю сорочку; предвосхитив сердитым взглядом возможные упреки матери, быстро влезла в юбку, пренебрегая нижним бельем, всунула руки в рукава скромного шерстяного корсажа и повернулась к Констанции спиной, чтобы та застегнула ей пуговицы.
     - Скорее, - бормотала она, нервно притопывая ногой. - Скорее же.
     - Успокойся, Элиза, - ледяным тоном произнесла Констанция, покончив с пуговицами и расплетая до конца косу дочери. - Ты только посмотри на себя. Целый день ты лежишь тут, словно умирающая, но стоило тому человеку прислать тебе весточку, как энергия в тебе забила ключом. - Она взяла щетку и стала расчесывать волосы Элизы медленными, размеренными движениями. - Кроме всего прочего, нужно дать твоим дяде и тете время добраться до нас.
     Элиза молча подчинилась заботам матери, но нетерпение ее все возрастало. Мать, конечно, была права, глупо было так вскидываться при одном имени Киприана. Но Элиза ничего не могла с собой поделать. К тому же она тревожилась за Обри ничуть не меньше, чем другие, нашла она себе оправдание.
     - Сядь, я сделаю тебе прическу.
     - Вот уж в этом нет никакой необходимости! - вскричала Элиза, окончательно теряя терпение. Она быстро собрала волосы на затылке и перевязала их первой попавшейся под руку лентой.
     - Зеленая лента с голубым платьем? - простонала Констанция, но Элиза ее уже не слышала. Не дожидаясь матери, она выбежала из комнаты, забыв про свой внешний вид, про свое недомогание, про все на свете. Киприан прислал сообщение для нее! Для нее. Только это одно имело значение.
     Она нашла своего отца, обоих братьев и незнакомого ей мужчину в отцовском кабинете. Мужчина больше походил на поверенного, чем на мальчика на посылках, и Элиза озадаченно нахмурилась.
     - Мисс Элиза Фороугуд? - спросил тот, явно обрадованный ее приходом, поскольку атмосфера в кабинете была поистине леденящей.
     - Да, это я. Скажите, что вы должны мне сообщить? Пожалуйста, - добавила она, спохватившись.
     Он прочистил горло.
     - Не могли бы мы поговорить с глазу на глаз?
     - Ну нет! - взорвался Джеральд. - Я хочу слышать каждое слово, которое этот человек передает моей дочери.
     - Но, папа...
     В этот момент голоса в холле возвестили о прибытии Хэбертонов с дочерьми, и поднялся настоящий содом. Дядя Ллойд кричал. Тетя готова была в любую минуту разразиться слезами. Джессика и Августа Хэбертон накинулись на Леклера и Перри, требуя рассказать им все подробности. Потом в кабинет зашел Оливер, на какое-то мгновение всеобщее внимание оказалось привлечено к нему, и Элиза схватила посланца Киприана за руку.
     - Говорите, - прошипела она. Взгляд мужчины метнулся в сторону, и она сильнее сжала его руку. - Говорите же!
     - Он требует выкуп за мальчика. Пятнадцать тысяч фунтов.
     - И это все?
     Глаза мужчины округлились, он посмотрел на нее как на сумасшедшую:
     - Это весьма кругленькая сумма, мисс. Он хочет, чтобы деньги доставили на постоялый двор ?Медвежий коготь? в Лайм-Риджисе в следующую среду. Посланца с выкупом проводят к месту встречи, где мальчик и будет отпущен. - Он вздохнул с облегчением, явно радуясь, что наконец выполнил свою миссию, но Элиза никак не могла поверить, что ему поручили передать только это, и ничего больше.
     - И это все? - повторила она. - Он ничего больше не сказал?
     В глазах мужчины вспыхнуло понимание и некоторое сочувствие, но он только покачал головой:
     - Нет, мисс. Больше ничего.
     В этот момент к ним подскочил Ллойд Хэбертон и оттащил посланца Киприана от Элизы.
     - Скажите мне! - потребовал он. - Что он велел передать? Чего он хочет? С моим мальчиком все в порядке?
     Глубокая печаль затопила душу Элизы. Киприан не счел нужным передать хоть словечко, которое касалось бы только их двоих. Ее не утешало даже то, что Обри в следующую среду будет свободен и сможет вернуться домой. В ней вспыхнул гнев. Как он посмел? Как посмел заставить ее полюбить его и пренебречь ее чувствами? Как посмел передать ей требование выкупа без единого слова лично для нее?
     Руки ее сжались в кулаки. Если бы Киприан оказался сейчас перед ней на месте своего эмиссара, она залепила бы ему такую пощечину, что у него бы искры из глаз посыпались!
     - Скажите мне, что он велел передать! - снова привлек внимание Элизы грозный голос дяди. И она тут же приняла решение.