и не настойчивым, но сама эта сдержанность подстрекала Розалинду, и, не размышляя ни о чем, она разомкнула губы я провела кончиком языка по его губам.
     И сразу все переменилось.
     Его объятия стал и еще теснее, когда он открылся для ее робкого приближения. Их языки встретились, и Розалинду охватил безмерный восторг. Этот поцелуй начала она, но даже в своем блаженном ослеплении она понимала, что поступила так по его безмолвному приказу. И теперь, когда ее захлестнуло желание, как могла бы она отрицать, что он полностью поработил ее? Она оказалась рабыней собственного влечения к нему, но так захотел он, и теперь она с радостью подчинилась его власти.
     Рука Эрика двинулась вниз - туда, где зарождался жар, снедающий Розалинду, его губы уже коснулись ее шеи, беглыми летучими поцелуями прокладывая восхитительные узоры, и она задохнулась от страха и томительного ожидания.
     - Черный Меч... - едва выговорила она. - Эрик...
     Она чувствовала, какой требовательной силой наливается его мужская плоть, прижатая к ее животу.
     Он поднял к себе ее лицо и всмотрелся в самую глубину янтарных таз.
     - Ты можешь быть Розалиндой, если я Эрик, - шепнул он, - или Розой, если я Черный Меч... но все равно - ты будешь моем. Так и знай, ты будешь моей.
     И сразу - к ее полнейшему замешательству - он отстранил ее от себя.
     Не менее минуты они стояли на расстоянии его вытянутых стальных рук. Стояли в молча смотрели друг на друга. Розалинда пыталась справиться с взбунтовавшимся дыханием и овладеть собой, почти не сознавая, что и ему так же трудно дышать, как и ей. Но она не могла скрыть ни растерянности, ни страстного желания, которые так ясно читались на ее лице.
     - За такой поцелуй... - начал он, все еще дыша с трудом, - за такой поцелуй ты можешь рассчитывать на мое молчание, прекрасная Роза.
     - Ты... Ты не станешь объясняться с отцом? - спросила она, безуспешно пытаясь собраться с мыслями.
     - Все равно рано или поздно этого не миновать, - предупредил он. Потом, переведя взгляд на ее покрасневшие губы, тихонько засмеялся:
     - Но если я буду слишком нетерпелив, то, мне кажется, ты теперь знаешь, как заставить меня молчать.
     С этими словами он выпустил Розалинду из рук и отбросил со лба волосы.
     - А теперь, как ни приятно мне тут с тобой развлекаться, боюсь, что наше отсутствие скоро будет замечено.
     Он отвесил ей низкий стремительный поклон, выпрямился, нахально подмигнул и вернулся к лопате.
     Долго еще стояла Розалинда в зеленом шатре, после того как Эрик вышел из-под ветвей. Она слышала, как он принялся за работу, и понимала, что ей тоже следует приступить к выполнению множества дел, ожидающих ее. Но и душистая рута, и базилик, и шалфей были забыты.
     Впервые она по-настоящему осознала, в какую глубокую яму завела сама себя. По необходимости согласившись на языческое обручение, она принесла брачный обет, но вовсе не собиралась его исполнять. Потом уступила напору Эрика - и все изменилось. Ее девственность утрачена, и пути назад нет. Но даже и при таком повороте событий, каким бы скверным он ни оказался, оставалась еще надежда на какой-то выход, оставалась возможность возвращения к достойной жизни, оставались упования на будущее. В один прекрасный день она могла бы выйти замуж за какого-нибудь почтенного человека...
     Но этот поцелуй...
     За несколько секунд, пока длилось их краткое, но пылкое объятие, на Розалинду, словно откровение, снизошло новое сокрушительное понимание. Кем бы он ни был - Черным Мечом или Эриком, - он затрагивал в самых глубинах ее естества нечто жизненно важное, первозданное и простое - нечто такое, о чем она и понятия не имела. Она думала о нем постоянно. Во сне, наяву... какая разница? Ее душа полна им, а тело...
     Она закрыла глаза и прислонилась к стволу молодой ивы. Он заставлял ее тело петь.
     Если и есть на земле человек, к которому она могла бы прилепиться, как сказано в Писании, то это Эрик, и только он. Кем бы он ни был - мошенником, простолюдином, бродягой, убийцей, - он притягивал ее так, как никому другому не дано и дано не будет. Да, она леди, а он - раб. И все-таки ни один мужчина не сможет стать ее супругом, кроме него.
     Ни один.

***

     Сэр Шлберт Дакстон потер перевязанную руку и поднял лежавший перед ним пергамент.
     - Я когда-нибудь встречался с сэром Эдвардом Стенвудом?
     - Сэр Питер лорд Келлин был крестным отцом вашего родителя и сэра Эдварда. Он принял обоих к себе в оруженосцы, и с три поры они стали друзьями.
     - В последнее время я не слышал, чтобы кто-нибудь упоминал его имя. Его, безусловно, не было в Лондоне. Он в немилости у короля?
     Сенешаль переступил с ноги на ногу, очевидно чувствуя себя неуютно под пронзительным взглядом господина.
     - Ходят слухи, что он живет чуть ли не затворником, после того как умерла его жена. Заботится только о своих угодьях и урожаях. И о работниках, - добавил он тише.
     Гилберт не уловил скрытого смысла этих слов. Он был слишком погружен в собственные мысли, и легкая улыбка несколько сгладила угрюмое выражение его лица.
     - У такого рачительного хозяина Стенвуд должен быть весьма прибыльным поместьем. У него есть наследники, помимо дочери?
     - Его единственный сын недавно умер.
     - Значит, никто больше не может притязать на наследство. Земли станут приданым этой девицы. Равно как и доходы с них.
     Гилберт откинулся на спинку кресла, рассеянно почесывая руку, которая понемногу шла на поправку. Жестом он приказал подать ему еще вина и более внимательно перечел послание, аккуратным почерком написанное на пергаменте.
     Старый друг отца приглашал Гилберта на весенние празднества. Развлечения, игры, нехитрая воинская потеха - рукопашная схватка. И повод для знакомства с единственной дочерью лорда - девицей по имени Розалинда.
     Что ж, возможно, это знамение. Он собирался прекратить свои тайные неблаговидные проделки. Кругом то и дело слышались жалобы на бесчинства бродяг и разбойников, и, того гляди, попадешь в беду. Вероятно, тучные угодья красотки-жены могли бы послужить более надежным источником дохода. Впрочем, тучные угодья уродки-жены в этом смысле ничем не хуже.
     Он громко рассмеялся и бросил пергамент на стол.
     - Отошли сэру Эдварду сообщение, что мы с удовольствием примем участие в его празднествах. И вот еще что, Ферон, - добавил он. - Позови ко мне капитана стражи. Если этот сэр Эдвард - человек такого же склада, как мой отец, то его больше интересует, как человек управляется с мечом, а не то, как у него работает голова. Дакстон должен показать себя в рукопашной наилучшим образом, и свою стратегию я обдумаю как следует.
     После того как сенешаль удалился, Гилберт поднял свою кружку с вином и залпом осушил ее. Приглашение пришлось весьма кстати. Жена и еще одно поместье. Да, это явно добрый знак.
     Он повел плечом поврежденной руки, а потом внезапно принялся развязывать узлы на повязке. Прошло достаточно времени. Кость уже наверняка срослась. Представляться будущему тестю следует только во всем блеске боевого искусства. Надо поупражнять руку и приготовить людей для рукопашной.
     Он взглянул на длинный меч в ножнах из кожи и стали, подвешенный к крюку на стене. Возможно, ему подвернется случай использовать это самое новое и самое великолепное из всех его приобретений. Меч еще не испытан в бою. Возможно, что он получит боевое крещение именно во время предстоящих увеселений.

17.

     Возвращение Розалинды принесло в Стенвуд-Касл значительные перемены. Многие из них были видны невооруженным глазом, ибо даже самым отъявленным неряхам пришлось соблюдать опрятность и порядок, которых неукоснительно требовала хозяйская дочь. Она твердой рукой насаждала в замке свои правила, ни разу не повысив голоса. Когда в кухне, которая теперь сверкала чистотой, воцарились Мод и Эдит, все восприняли это как должное. Сперва кое-кто ворчал, что, дескать, нынче дух перевести некогда, но вскоре эти сетования сошли на нет, поскольку все трудились на равных. К тому же слуги, по правде говоря, и сами испытывали облегчение оттого, что точно знали свои обязанности.
     Трижды в день сэр Эдвард усаживался во главе стола в преобразившейся главной зале. Обитатели замка старались не ударить в грязь лицом. Господское платье теперь неизменно выглядело свежим, а все прорехи были искусно залатаны. В последние две недели жизнь лорда шла совсем не так, как прежде: ему были обеспечены приличествующие его положению одежды, любимые кушанья, теплый домашний очаг, - о чем еще можно мечтать?
     - Выйди-ка со мной на прогулку, - обратился он к дочери как-то после обеда. - Удели мне немного времени, пока не принялась за очередные хлопоты.
     Розалинда раскрыла глаза от удивления. Хотя ей было известно, что отец одобряет все ее затеи, он редко снисходил до беседы. Тем более приятным стал для нее этот знак родительского внимания.
     - Сделайте милость, пройдитесь со мной на задний двор. Там поставлена на огонь пара котлов - нужно их проверить, - попросила она отца.
     - Какие еще новшества ты затеяла? - поинтересовался сэр Эдвард, выходя из залы на яркий послеполуденный свет.
     - Мы растапливаем сало и воск, очищаем их от примесей, а потом будем отливать свечи и обновлять факелы.
     Некоторое время они шли в молчании. Потом сэр Эдвард заговорил:
     - В твоих умелых руках Стенвуд обрел новую жизнь. Пока ты не взялась за дело, я даже не осознавал, сколь многого был лишен.
     Он смотрел прямо перед собой, избегая встречаться взглядом с дочерью, его голос звучал глуховато. Но Розалинда распознала за его сдержанностью скупую похвалу и ощутила прилив благодарного чувства.
     - Это все такие пустяки, - зарделась она.
     - Совсем не пустяки. Это признак того, что ты стала взрослой, а я все держу тебя за ребенка. Ты превратилась в самостоятельную женщину и рачительную хозяйку.
     На подходе к огромным чанам он остановился и испытующе посмотрел на Розалинду:
     - Самое время тебе идти под венец.
     Розалинда ахнула от неожиданности и устремила на отца взор, полный ужаса. Можно было подумать, будто ей объявили, что на рассвете ее поведут на плаху. У нее бешено застучало сердце, сам собой раскрылся рот, в горле пересохло.
     Нетрудно было догадаться, что отец ожидал от нее совсем другого, пусть бы даже она для виду заупрямилась. Любая благородная девушка стремится выйти замуж - чем же она хуже прочих? Он озадаченно нахмурился, и тогда Розалинда сообразила, что нужно закрыть рот и придать своему лицу более подобающее выражение.
     - Как это понимать, Розалинда? Что за испуг? Разве не ты сама говорила, что постигла все премудрости ведения домашнего хозяйства? Все мы в этом убедились. Дело за небольшим - подыскать тебе мужа. Однако сдается мне, что ты собираешься возразить.
     Розалинда не сразу нашлась, что ответить. Она боялась подставить под удар Эрика.
     - Я... нет... просто... - Она совсем смутилась. - Не успела я вернуться в Стенвуд, как меня снова хотят куда-то отослать.
     - Как тебе такое могло прийти в голову, дочка? Ведь ты моя наследница, стало быть, ты со своим благоверным должна остаться здесь. - Отец ободряюще улыбнулся и потрепал ее по плечу:
     - Так что не тревожься: больше я тебя никуда не отпущу.
     Если бы Розалинда волею судьбы не была привязана к Эрику, ее бы, несомненно, утешили отцовские заверения - в них звучала искренняя забота о ее благе. Сэр Эдвард был не мастер говорить красивые слова, но ясно показал ей свою родительскую любовь. Розалинда это поняла. Но собственное щекотливое положение не позволило ей радоваться такому открытию. Она сцепила пальцы и отвернулась.
     - Зачем так спешить, отец? Я хочу сказать... разумеется, мне будет приятно пойти под венец, но только... хотелось бы спокойно пожить в отчем доме. К тому же, добавила она, цепляясь за последнюю соломинку, - к тому же не пристало устраивать веселье сразу после смерти бедного Джайлса.
     У нее дрогнул голос: нахлынувшая печаль по безвременно ушедшему из жизни брату примешивалась к неподдельному испугу.
     - Ну, ну, будет тебе, Розалинда, не горюй. - Сэр Эдвард и сам смешался оттого, что их беседа приняла такой оборот, - Я же не собираюсь отдавать тебя замуж прямо сейчас. Просто надо потихоньку готовиться, наводить справки.
     - О да, - Розалинда с надеждой подняла таза. -Да, конечно. - У нее вырвался вздох облегчения.
     - Раз уж у тебя так ладится хозяйство, - добавил отец, отметив про себя такие перемены в ее настроении, - для начала нам бы неплохо пригласить кое-кого в гости.
     Розалинда едва не охнула: успокаиваться было рано.
     - Когда? - спросила она с опаской.
     - Как-нибудь на днях, - уклончиво ответил сэр Эдвард. - Да ты не волнуйся, дочка. Всего-то забот - принять двух-трех человек. - Он перевел взгляд на крепостную стену и едва заметно нахмурился. - Мне... э-э-э... требуется кое-что проверить. Ты уж не обижайся, ладно? Нужно поговорить с Седриком... то бишь с сэром Роджером. В общем... - Оборвав себя на полуслове, он поспешно зашагал прочь.
     Розалинда смотрела ему вслед, не зная, что ее ждет.
     В тот день она уклонилась от работы с Эриком. Его притязания становились все более настойчивыми, а у нее после отцовских рассуждений о замужестве все валилось из рук. Она опасалась не столько его напора, сколько собственной слабости.
     Минула неделя с тех пор, как ей удалось задобрить Эрика поцелуем, но с той поры он проявлял все большую бесцеремонность. Он не порывался еще раз ее поцеловать, но от этого ей было не легче. Его речи день ото дня становились все фамильярнее; проходя мимо, он не упускал случая ее коснуться - спасибо, что хотя бы не на людях - и намного чаще, чем следовало, расплывался в улыбке, Эта его улыбка - то дружеская, то насмешливая - стала для Розалинды настоящим испытанием. Его глаза лениво, но властно скользили по ее фигуре. И при этом он сверкал неизменной белозубой улыбкой.
     Эти изогнутые в улыбке губы преследовали Розалинду, как наваждение. Стоило ей остаться одной - будь то за работой или в минуты отдыха-на нее накатывало воспоминание о том, как губы Эрика накрывали ее рот. Она воображала, будто он осыпает поцелуями ее лицо и шею. И даже грудь. Что-то у нее внутри сжималось в горячий тугой узел, и тогда ее дерзкие фантазии простирались до того, что она представляла, как цепочка его поцелуев тянется вниз, к ее животу, словно только ему было предначертано освободить ее от этих мучительных пут. Потом, ужасаясь таким крамольным мыслям, она возносила молитвы, долгие часы стоя на коленях. В тесной часовне. У себя в спальне. А то и прямо в саду. Опустившись на подстилку из бумазеи, она вырывала с корнем крапиву, сныть и чертополох, а сама неустанно молила небеса о помощи. Казалось, без вмешательства свыше ей не под силу будет совладать с бурей чувств, безжалостно влекущих ее к Черному Мечу. Оставалось надеяться только на Господа.
     Розалинда не отрываясь смотрела на огромный чан с салом. У нее на глазах молодой работник старательно помешивал бурлящую массу и снимал накипь, но она ничего этого не замечала. Ее полностью поглотили мысли об Эрике и о разговоре с отцом. Вдруг послышался какой-то крик, но она не сразу подняла голову. Только когда до нее донесся испуганный вопль, а затем - возбужденный гомон, она пришла в себя. В другом конце двора, у выхода из главной залы, Розалинда увидела кучку людей. У них над головами беспомощно болтался в воздухе человек, ухватившийся за веревку. Это был каменщик, который только что подправлял раскрошившуюся кладку стены, сидя на доске, опущенной с верхнего парапета. Одна из веревок лопнула; бедняга не мог двинуться ни вверх, ни вниз, он лишь отчаянно цеплялся за джутовый канат.
     Не раздумывая, Розалинда кинулась туда. Со всех сторон к стене сбегались любопытные. Но нашелся один, который, вместо того чтобы устремиться к месту, над которым болтался каменщик, бросился к узкой каменной лестнице, ведущей на парапет. Никто еще не успел понять, что у него на уме, а он уже стоял наверху, подтягивая канат своими могучими руками. Приподняв несчастного на несколько дюймов, чтобы ослабить натяжение, он высвободил одну руку и размотал второй конец веревки, прикрепленный к неподъемной колоде, а потом медленными, точными движениями опустил насмерть перепуганного каменщика на землю.
     Воздух содрогнулся от восторженного рева толпы. Каменщика подбадривали и хлопали по спине, но он словно проглотил язык и дрожал, как в лихорадке. Прошло несколько минут, прежде чем он нашел в себе силы поднять голову и посмотреть на здоровяка, который аккуратно сворачивал веревку.
     - Не знаю, как тебя отблагодарить, дружище, - крикнул он Эрику, отвесил короткий поклон и сумел наконец улыбнуться. - Я теперь твой должник до гроба.
     Эти слова вызвали новую бурю восторга. Теперь Розалинда тоже посмотрела наверх. В лучах предзакатного солнца фигура Эрика выделялась могучими очертаниями, а волосы отливали золотом. Он показался ей похожим на ангела-хранителя. Да ведь он и в самом деле спас каменщика от неминуемого увечья, а то и гибели. Его смекалка, ловкость и недюжинная сила сделали свое дело. Он ни от кого не ждал приказа или совета. Просто мгновенно оценил обстановку и предотвратил беду.
     Розалинда призадумалась. Тот, на кого она смотрела, был рожден верховодить, а не подчиняться. Обладая быстрым умом и редкостными способностями, он был не создан для того, чтобы кому-то прислуживать. Откуда у него такие качества?
     Розалинда понимала, что этот поступок обеспечит разбойнику по прозвищу Черный Меч уважение всех обитателей замка. Отныне о нем будут говорить "Эрик-удалец", он станет здесь своим, и никто больше не будет считать его чужаком.
     Нет, все-таки незаурядный ум и необыкновенная сила да вдобавок темное облачение делали его похожим скорее на дьявола, чем на ангела. Люцифер, падший ангел - вот какие сравнения приходили ей на ум. Ведь он был способен творить добро; что же толкнуло его на стезю порока?
     Эрик сверху оглядывал толпу. Розалинда вздрогнула, когда его взгляд остановился прямо на ней. На какое-то мгновение их таза встретились, и она почувствовала горячую искру. Весь день она избегала встречи с ним. Он это понял и решил ей отплатить. Чувствуя дрожь в коленках, Розалинда постаралась поскорее отвернуться от этого насмешливого взгляда, уйти туда, где ее ждали дела. Но в этот миг ее жестом подозвал к себе сэр Эдвард.
     - Не расшибся, Том? - заботливо спросил он старого каменщика, как подобало доброму хозяину,
     - Перепугался до смерти, милорд, до сих пор поджилки трясутся. А так цел-невредим, спасибо этому молодцу. Кабы не он.
     - Вижу, вижу, - согласился сэр Эдвард, поднимая взгляд к Эрику
     Тем временем Черный Меч смотал канат, закрепил концы, взвалил бухту на плечо и направился к каменным ступеням.
     - Вот он каков, этот Эрик, - размышлял вслух сэр Эдваря, наблюдая, как тот неторопливо спускается по лестнице. - Кто бы мог подумать? - Тут он перевел взгляд на Розалинду:
     - Если ты больше не занимаешь его на садовых работах, у меня есть на него виды.
     Розалинда пришла в смятение. Здравый смысл ей подсказывал, что лучше всего держаться от Эрика подальше во избежание лишних соблазнов. Однако вопреки доводам рассудка она не хотела терять его из виду. В качестве оправдания она пыталась убедить себя, что руководствуется исключительно соображениями собственной безопасности: ведь если она перестанет за ним наблюдать, он, чего доброго, выдаст их тайну - либо случайно, либо умышленно. Впрочем, она понимала, что это не более чем самообман.
     - Какие же у вас на него виды? - с напускным равнодушием опросила она отца.
     - С такими-то задатками из него выйдет славный ратник. Он и силен, и ловок. Да и умом не обижен. Вот только не знаю, можно ли ему доверять, - в задумчивости добавил сэр Эдвард.
     - А мне казалось... - начала было Розалинда, но передумала.
     Однако отец что-то заподозрил:
     - Ну-ка выкладывай: что тебе казалось? - Он при