и дня прошло, как она сбежала от своего жениха, а теперь мечтает о детях, которые у них могли бы быть.
     Она осторожно подвинулась, сняв голову Обри со своего плеча. Тот пробормотал что-то нечленораздельное и свернулся калачиком у нее под боком. Элиза не спешила покидать его постель. Снаружи хлестал дождь. Она понимала, что нужно вернуться в свою каюту, но здесь было так тепло, так уютно, и ей так хотелось спать...
     Элиза спала и видела во сне детей, которые бегали по цветущему лугу, а она со смехом играла с ними в догонялки. Но чудесный сон вдруг оказался грубо нарушен - чьи-то сильные руки отбросили одеяло и сдернули ее с кровати.
     Элиза попыталась закричать, но у нее ничего не вышло: одна рука зажала ей рот, другая стиснула талию, и девушка почувствовала, как ее легко, словно ребенка, оторвали от пола.
     Она снова попыталась закричать, чуть не задохнувшись от напряжения, потом изо всех сил вонзила зубы в руку, закрывавшую ее рот, и ощутила вкус крови и смешавшейся с нею соленой морской воды. Увы, если этот укус и причинил боль схватившему ее негодяю, тот ничем этого не выдал и только сильнее прижал ее к своей твердой груди.
     В следующий миг к губам девушки прижалось что-то круглое и холодное.
     - Тихо, - пробормотал неизвестный в самое ухо Элизе. - Выпей это.
     Элиза боролась изо всех сил, молотя во все стороны ногами, отчаянно вырываясь из стальных объятий. Ее хотят отравить! Убить! Но за что?!!
     - А ну-ка, тихо, мой мальчик! - прошипел неизвестный и внезапно разразился самыми замысловатыми ругательствами, какие Элиза когда-либо слышала. Но шок от услышанного не шел ни в какое сравнение с тем, что произошло мгновением позже. Нападавший, случайно проведя рукой по груди Элизы, удивленно замер, затем снова вернулся к этому нежному месту, как бы не веря себе.
     - Тысяча чертей мне в задницу! - вырвалось у Киприана, когда он понял, что находится под его правой рукой. Это была нежная и, несомненно, женская грудь. Болван Оливер перепутал каюты! Сучий потрох, дерьмо!
     Женщина снова укусила его, и Киприан, чертыхнувшись, отдернул руку от этого опасного ротика, сознавая, что произошла чудовищная катастрофа и все рушится. И тут его осенило: если никто не догадается, зачем он был здесь на самом деле, то, возможно, еще не все потеряно.
     Недолго думая, он рывком развернул женщину к себе лицом, схватил за косу и, заставив запрокинуть голову, впился в ее рот поцелуем.
     Она сорвала его замысел. Нет, конечно, он был сам виноват, но, так или иначе, именно на нее он обрушил всю свою ярость и разочарование. Киприан хотел, чтобы она подумала, будто перед ней пьяный матрос, пытающийся ее изнасиловать, и полностью вошел в роль. Его рот грубо завладел ртом Элизы, а свободная рука, шарившая по телу девушки, задержалась, обнаружив упругие ягодицы.
     Собственное его тело немедленно отреагировало, и восставшая плоть уперлась в мягкий женский живот. Странным образом это отрезвило Киприана. Во имя неба, с ума он сошел, что ли? Резко отшвырнув женщину в сторону, он постарался заставить себя сосредоточиться на гораздо более важных вещах, чем обладание женским телом. Не заботясь больше о соблюдении тишины, Киприан выскочил из каюты.
     Оливер уже выхватил нож и чуть не проткнул Киприана, выбежавшего ему навстречу. Молодой моряк без слов понял, что дело провалилось. Одним махом оба взлетели по короткому трапу на палубу и кинулись в бурные воды бухты, взбаламученные штормом. Последнее, что услышал Киприан перед тем, как его тело врезалось в волны, был пронзительный женский вопль, в котором смешались ужас и негодование.

5.

     Остров Мадейра, словно сказочная драгоценность, покоился на широкой ладони моря. Изумрудно-зеленый, окутанный легкой голубой дымкой и увенчанный короной облаков над вздымающимися к небу пиками, он немедленно приковал к себе взгляды всех, кто находился на борту ?Леди Хэбертон?.
     Крик марсового ?Земля!? застал Элизу на баке, где она проводила почти все свое свободное время, наблюдая за волнами и размышляя. Вот уже десять дней подряд кругом расстилалась лишь сияющая морская гладь, где не за что было зацепиться глазу, и невольно мысли девушки снова и снова возвращались к мучительным подробностям той кошмарной ночи.
     Элиза очень хотела забыть происшедшее. Но не могла.
     Клотильда уговаривала ее выбросить все из головы и получше есть, кузина Агнес сетовала на греховность этого мира и рекомендовала Элизе искать утешения в молитве. Капитан, конечно, приказал провести тщательное расследование, но никаких результатов оно не дало. Вахтенный, наблюдавший за берегом, никого в ту ночь не видел. Среди команды ?Леди Хэбертон? не оказалось ни одного промокшего матроса, а, по словам Элизы, напавший на нее мужчина был весь мокрый. Мокрый и соленый - она отчетливо помнила вкус соли на своих губах, но говорить об этом никому не собиралась. И так всем вокруг известно, что ее пытались обесчестить. Не хватало еще, чтобы матросы и слуги узнали, как далеко зашел неизвестный, как он целовал ее и как ощупывал ее тело.
     И разумеется, никому на свете Элиза не призналась бы, что в те памятные мгновения какая-то крошечная, несомненно порочная частичка ее самой с томительным любопытством ждала того, что должно было последовать дальше. Признаваться в этом она не желала даже самой себе. Это неправда, убеждала себя Элиза, ничего подобного не было и быть не могло, ее просто парализовал страх. И все же... все же теперь, когда кошмар остался позади, в мыслях своих и даже во сне она постоянно перебирала наиболее возмутительные подробности происшедшего, подробности, которыми она ни с кем не поделилась.
     Неизвестный трогал ее грудь, касался ее снова и снова, как будто наличие ее явилось для него неожиданностью. Никто прежде не касался ее груди, и Элиза испытала настоящее потрясение, которое, впрочем, не шло ни в какое сравнение с тем, что она ощутила, когда его язык вторгся в ее рот. Ей это не понравилось, конечно, не понравилось, ни капельки не понравилось, но с тех самых пор она никак не могла перестать думать о... о плотской любви. О том, что происходит между мужчиной и женщиной на супружеском ложе. О том, чем в конце концов будут заниматься и они с Майклом.
     Она представляла себе, как Майкл, этот достойный во всех отношениях джентльмен, целует ее так, как... как этот неизвестный на корабле. Такая картина вовсе не казалась ей пугающей. В последние несколько дней Элиза то и дело грезила наяву, и в ее грезах Майкл проделывал почти все то же самое, что и напавший на нее негодяй. Целовал ее пылко, почти грубо. Прижимался к ее животу, так что она чувствовала, как набухает и твердеет его... его штука.
     Очнувшись, Элиза качала головой, словно пытаясь вытрясти из нее непристойные видения, но тщетно. Вновь и вновь в ее воображении Майкл целовал и ласкал ее с той же неистовой страстью. Вот только этот вкус соли... Воспоминание о нем неизменно вдребезги разбивало ее фантазии, и Майкл тут же превращался в незнакомца, накинувшегося на нее в ночной тьме. Мокрого и соленого. Сильного и беспощадного.
     Но ее-то он пощадил. Каждый раз, когда Элиза пыталась понять, почему он так поступил, мысли ее вращались по одному и тому же кругу. Он хотел напоить ее каким-то зельем. Потом вроде бы собирался изнасиловать. А потом вдруг сбежал, Если бы вспомнить... Может быть, он сказал что-нибудь проливающее свет на то, кто он такой и почему напал на нее? Хоть что-нибудь?..
     - Подвинься, Элиза, - раздался за ее спиной голос Обри. Обернувшись, девушка увидела Роберта с мальчиком на руках и улыбнулась. В последние десять дней Элиза лучше всего чувствовала себя в обществе своего маленького кузена. В ту ночь он проснулся от ее крика и, забыв о собственных страхах, успокаивал и утешал ее, пока не пришла помощь. С этого момента он принялся опекать Элизу. Но в отличие от Агнес, постоянно уговаривавшей ее прилечь отдохнуть, и Клотильды, пичкавшей хозяйку успокоительными лекарствами, Обри старался заставить ее встряхнуться, гулять по палубе, участвовать в повседневной жизни и тех скромных развлечениях, какие возможны на борту корабля. Соглашение должно соблюдаться, заявлял он, по часу каждый день они по-прежнему будут заниматься друг другом.
     При воспоминании об этом Элиза снова улыбнулась. Идея, пришедшая ей в голову экспромтом, нашла у него неожиданно сильную поддержку, а с его упорством могло бы поспорить разве что несокрушимое упрямство его собственного отца. Элизе, пусть и нехотя, пришлось сдаться, и теперь она не могла не признать, что их занятия принесли определенную пользу, по крайней мере ей: невзирая на подавленное состояние духа, физически она чувствовала себя лучше, чем когда бы то ни было.
     Роберт опустил Обри в кресло рядом с Элизой. Тот немедленно начал ерзать, вертеться, а слуга хлопотал вокруг него, приговаривая с досадой:
     - А ну-ка, тихо, мой мальчик! Дай мне устроить тебя как следует.
     ?А ну-ка, тихо, мой мальчик!?
     Элиза оцепенела. Она уже где-то слышала эти слова, только произнесенные другим голосом, более низким, более грубым. Это было той ночью! Тот человек велел ей вести себя тихо. ?А ну-ка, тихо, мой мальчик!? Значит, он принял ее за мальчика? Поэтому-то он так и удивился, обнаружив у нее женскую грудь?
     Она задумалась, прикусив губу. Какой во всем этом смысл? Зачем неизвестный вломился в каюту мальчика? Сдвинув брови, Элиза уставилась на Обри невидящим взглядом. Неужели бандит приходил за Обри? Хотел похитить его? Но зачем?..
     - Нечего так хмуриться, Элиза, меня не напугаешь, - весело сказал мальчик. - Ты еще должна мне час за вчера. Почему бы нам не спеть песенку? Пой так громко, как только сможешь.
     Он заставил ее петь французскую детскую песенку про лягушонка, потерявшего свой хвост, я после первых же строк Элизе удалось отогнать тревожившие ее мысли. Отогнать, но не забыть. Пока корабль медленно приближался к месту, где им предстояло провести всю зиму, Элиза приняла решение переговорить с Робертом и, возможно, нанять еще одного человека, который охранял бы их во время пребывания на Мадейре.

***

     - А можно мне там стянуть что-нибудь? Ну, монетку-другую, цацку какую-нибудь красивую? Они и не хватятся, - убеждал Оливер. Его мальчишеское лицо так и светилось надеждой.
     - Чтобы тебя заподозрили? - Тяжелый взгляд Киприана так и пригвоздил юношу к полу. - Нет уж, Олли. Твоя задача - войти к ним в доверие. Когда мальчишка будет в моих руках, можешь хоть все оттуда вынести, а до тех пор держи свои шаловливые ручонки при себе.
     - Ах, войти в доверие? - Оливер многозначительно подмигнул, и Ксавье, расположившийся в массивном, прочном кресле в углу просторной каюты Киприана, досадливо крякнул. Ухмылка Оливера стала шире. - Это с нашим удовольствием. Особенно в доверие к хорошенькой кузине сопляка.
     - К хорошенькой кузине, значит? - мрачно проворчал Ксавье. И ему, и Киприану прекрасно знакомы были нотки, зазвучавшие в голосе Оливера. Но Киприан, вместо того чтобы, как обычно, посмеяться над ненасытным аппетитом этого повесы, вдруг пришел в бешенство.
     - От этой юбки держись подальше! - рявкнул он с гораздо большей злостью, чем собирался, и, прежде чем изумленные моряки успели сказать хоть слово, вскочил со своего кресла и, хлопнув дверью, вылетел на палубу.
     Что, черт подери, с ним творится?
     Десять дней ?Хамелеон? тащился в хвосте у более тихоходной ?Леди Хэбертон?. Оливер непрестанно подзуживал капитана взять это судно на абордаж и захватить мальчишку силой. И он, и вся остальная команда были не прочь приправить маленьким морским разбоем пресную жизнь обычных контрабандистов. Последние восемнадцать месяцев они мотались между Англией и Францией, снабжая товаром черные рынки обеих стран, и за все это время - даже ни одной стычки с таможенниками. Команда рвалась в бой, и Киприан в общем-то тоже - хоти и по другим причинам. Открытые военные действия были бы хорошей пощечиной Хэбертону.
     Но что-то все время мешало ему, не давая покоя ни днем ни ночью. Фривольное замечание Оливера помогло понять - что. Хорошенькая кузина мальчишки неожиданно зажгла в его теле огонь.
     Так уж сложились тогда обстоятельства, говорил он себе. В ту ночь все его чувства, мысли, вся энергия были собраны в кулак, подчинены единственной цели - схватить сына Хэбертона. И когда он вдруг понял, что держит в своих объятиях не того, кого нужно, все это взорвалось в нем, выплеснулось наружу. Мысль разыграть спектакль с поцелуями, чтобы скрыть истинные мотивы нападения, пришла к нему в долю секунды, и он до сих пор считал, что идея была блестящая. Вот только последствия у нее оказались непредвиденные.
     Женщина, которую он обнимал, пробудила в Киприане желание. Правда, лица ее он так и не видел, но у нее было такое маленькое, стройное тело, такая крепкая молодая грудь, такие упругие, изумительной формы ягодицы, что он просто не мог их забыть. И вся она была такой хрупкой и нежной, и от нее пахло лимоном. Чудесным свежим лимоном!..
     Киприан, с лицом мрачнее тучи, расхаживал по полубаку, сцепив руки за спиной. Он слишком поторопился, пустившись в погоню за ?Леди Хэбертон?. Ему следовало бы остаться в Сент-Питер-Порте по крайней мере до тех пор, пока не удастся справиться с охватившим его смятением. Надо было снять самую изысканную шлюху острова Гернси. Или, наоборот, самую дешевую, чтобы предаться грубому, разнузданному разврату с девкой, знающей все грязные секреты своего ремесла. Это помогло бы ему забыть женщину без лица, которую он так жадно целовал в темной каюте. Что ж, сегодня вечером, как только он удостоверится, что Оливер получил место телохранителя при мальчике и его кузине, он, возможно, преодолеет свои обычные предубеждения и узнает на собственном опыте, так ли хороши португальские шлюхи Фуншала, как о них говорят.

***

     - Не знаю, кому может прийти в голову причинить ему вред, - говорила Элиза новому телохранителю Обри. Новому слуге, тут же поправила она себя. Чтобы не пугать мальчика, следовало называть этого Оливера Спенсера вторым слугой, нанятым на время их пребывания на Мадейре. Но она хотела быть уверенной, что сам Спенсер понимает, в чем на самом деле будут заключаться его обязанности. - Обри приехал сюда лечиться, - продолжала она. - Большую часть времени мы будем проводить на вилле. - Элиза указала на снятый ими дом, прилепившийся к склону холма, возвышающегося над Фуншалом, главным городом Мадейры. - Иногда, может быть, придется съездить в церковь или за покупками, но в основном мы будем там.
     - Да, мэм, - вежливо отозвался молодой человек. Высокий, худощавый, сложением он напоминал Майкла. И красив он почти так же, как Майкл, пронеслась у Элизы в голове непрошеная мысль. Только цвет волос у них был разный, и еще Оливер Спенсер временами почему-то казался ей... опасным. Откуда у нее такое впечатление, Элиза затруднялась сказать. Он был опрятен, прилично одет и на разбойника как будто не походил. Правда, в глазах у него порой мелькало что-то дерзкое, бесшабашное, но, возможно, рассудила Элиза, как раз благодаря этим качествам он будет особенно хорошим телохранителем.
     - Где я буду спать? - осведомился Оливер.
     Показалось ей или тень ухмылки действительно скользнула по его губам? Элиза вгляделась пристальнее, но глаза юноши смотрели на нее вполне серьезно, и она подумала, что ей это просто почудилось.
     В последнее время она была склонна видеть двусмысленные намеки в каждой улыбке, в каждом вполне невинном замечании.
     Нервно откашлявшись, Элиза пояснила:
     - Комната для вас и Роберта будет находиться рядом со спальней Обри.
     Взгляд Оливера мимолетно скользнул по ее фигуре, и Элизе пришлось приложить огромное усилие, чтобы не покраснеть, потому что у нее вдруг возникло ощущение, будто этот взгляд проник сквозь одежду прямо к ее телу. Да что с ней такое, ради всего святого?! С тех пор как тот человек так страстно поцеловал ее, - нет, еще с тех пор, как Майкл так нежно поцеловал ее, поправила себя Элиза, - ее мысли постоянно вращались вокруг самых что ни на есть неприличных предметов.
     Она откашлялась еще раз, прежде чем спросить:
     - Вы можете приступить к работе прямо сейчас?
     - Конечно, мэм. Прямо сейчас, - ответил Оливер.
     Будь у нее выбор, Элиза, пожалуй, все-таки не стала бы нанимать именно этого молодого человека. Что-то подсказывало ей, что Оливер Спенсер может доставить им немало хлопот. Но Роберт одобрил его в качестве телохранителя, а кузина Агнес - в качестве слуги, каковым он был ей представлен. Ведя Оливера знакомиться с Обри, Элиза постаралась отогнать сомнения. Этот парень был силен, выглядел и вел себя прилично, да и под рукой он оказался очень кстати. Чего же ей еще нужно?
     Уже к следующему вечеру смутные подозрения, терзавшие ее, уже казались Элизе верхом глупости. Оливер словно принес с собой глоток свежего воздуха, в котором так отчаянно нуждался Обри. Понаблюдав немного за их занятиями, он мгновенно усвоил принцип, которым руководствовалась Элиза, и сам стал заставлять мальчика разрабатывать больную ногу, весьма изобретательно придумывая новые упражнения. Жалобы Обри на боль не производили на него особого впечатления, может быть, потому, что и сам он был всего лишь великовозрастным мальчишкой. Может, оттого, что отношения их напоминали скорее игру - соревнование двух мальчишек, Обри стремился выполнять задания Оливера с особым рвением.
     - А ну, малыш, наподдай-ка ему как следует. Давай, парень, не ленись! - Оливер пристроил круглый камешек возле ноги Обри на подножке шезлонга. - Отведи ногу назад и постарайся пнуть его. Заставь его прогуляться по доске ! Вообрази, что это старая зануда тетка, - добавил он театральным шепотом.
     При этом выпаде в сторону Агнес Элиза поспешно опустила глаза, стараясь скрыть улыбку. Обри же от души расхохотался и начал усиленно трудиться над поставленной задачей. Теплый ветерок подхватил прядь волос Элизы, выбившуюся из прически, и она рассеянно заправила ее за ухо, пытаясь сосредоточиться на рисунке, над которым работала с самого утра. Как ей хотелось передать всю красочность и величие окружающего пейзажа! Каменная терраса виллы покоилась на скалистом уступе. Под ним местность понижалась более полого, являя собой живописную смесь каменистых прогалин и буйной тропической растительности. Все это ограничивалось узкой золотистой полоской пляжа, а дальше, насколько хватал глаз, простиралась сверкавшая под ослепительным солнцем гладь моря, лишь у самого горизонта сливавшаяся с лазурным небом. Элизе очень хотелось запечатлеть на бумаге эту завораживающую картину, но у нее это никак не получалось.
     Наверное, линии на переднем плане должны быть смелее, резче, решила она наконец. А вот задний план надо немного затушевать, сделать бледнее и расплывчатее. Может быть, силуэт корабля на горизонте поможет передать то ощущение перспективы и безграничности пространства, которого так не хватает в ее рисунке?
     - Так держать! - радостно завопил Обри. Подняв глаза, Элиза успела увидеть, как камень скатился с подножки шезлонга.
     - Я еще сделаю из тебя заправского морского волка, якорь мне в глотку! - похвастался Оливер, затем, словно вспомнив о присутствии Элизы, с ухмылкой покосился на нее. - Прошу прощения, мисс.
     - Все в порядке, - откликнулась Элиза, но червячок сомнения снова ожил в ее душе. Этот Оливер так странно поглядывает на нее временами. Может быть, он на каждую женщину так смотрит? Да дело даже не в этом, вдруг поняла она и спросила: - Вы провели много времени в море? Вы знаете столько морских словечек...
     - Я-то? - На какое-то мгновение он, казалось, смешался. - Ну, я же не вплавь сюда добрался, сами понимаете. Само собой, я попал сюда на корабле, как все.
     Элиза не стала развивать эту тему, но уклончивость его ответа удивила ее, и все тревоги сразу вернулись. Что-то было не так, но, хоть убейте, она не могла понять что.
     Обед проходил в огромной помпезной столовой виллы. Элиза с удовольствием ела бы на террасе, но кузина Агнес достаточно ясно