ова.
     - Яд, - подтвердил палач.
     - Я умру, как Сократ, - сказал Имран.
     Палач переглянулся  с  надзирателями. Те  подступили  к  заключенному и
взяли его за локти.
     - Не надо, я сам выпью, - успокоил их Имран.
     - Меня всегда умиляет кротость узника, - заметил палач.
     Имран взял чашу обеими руками и выпил ее содержимое.
     Последнее о  чем он подумал, погружаясь в  забвение, это то,  что душа,
покидая  свою телесную оболочку, может  продолжать  свое существование не  в
этом же  мире,  а  в  ином, находящемся на  более  высокой  стадии духовного
развития, где уж точно нет несправедливости, зла и насилия.
     -Кажется, готов, - сказал палач.
     -  Посвети  сюда, - врач  встал на  колени,  приложился  ухом  к  груди
заключенного, оттянув веки, заглянул в неподвижные зрачки, - мертв.
     Выносите, - распорядился палач.

     Караван,   с   которым   должна  была   уйти  Фарида,  задерживался  по
непредвиденным обстоятельствам. Не  хватало то верблюдов,  то  запасов воды,
затем вдруг  выяснилось, что  опаздывают какие-то  люди, то  какой-то  купец
обнаруживал   пропажу  тюка  с  товаром,  и  все  начинали  его  искать.   В
караван-сарае  царила  обычная для  отправки  каравана  сутолока.  Когда же,
наконец, тронулись в путь, солнце уже стояло довольно высоко.
     Толпу зевак Фарида увидела издали.
     Люди стояли полукругом, а над их головами возвышался крест, к  которому
был привязан человек.  Голова  его была опущена, и лица  на таком расстоянии
нельзя было увидеть. Караван медленно протекал мимо  места  публичной казни.
Пытаясь  разглядеть  лицо  распятого,  Фарида   услышала  разговор  купца  и
караванщика. Последний,  отвечая  на  вопрос, сказал:  "Пророк  это, сегодня
казнили на рассвете, знатно потряс нынешних".
     - Что ты говоришь? - отозвался купец.
     -  Да, время от времени появляется очередной пророк, чтобы спасти  нас.
Ловят, убивают, а жизнь продолжает идти своим чередом и ничего не меняется.
     - Пророк Мухаммад, да будет доволен  им  Аллах,  умер  своей смертью, -
заметил купец.
     - Да, но разве это что-нибудь изменило? - ответил караванщик.
     Не слушая более, Фарида приблизилась к толпе.  Чувствуя, как наливается
тяжестью  ее  сердце,  она  пробралась  в первый ряд,  и  заглянула в  лицо,
висевшего на  кресте, человека. Как это  ни нелепо звучит, но, узнав  своего
мужа, женщина испытала чувство странного облегчения
     .В ее жизни наступила определенность.
     Она  подошла  еще  ближе, к  самому столбу и  протянула  руку,  пытаясь
дотронуться до его ступни, но стражник преградил ей путь копьем.
     - Нельзя, женщина, - сказал он.
     - Он мертв? - спросила Фарида.
     - Мертвее не бывает, кто он тебе?
     - Муж.
     - Смотреть  надо было лучше за мужем,  отойди  подальше, нельзя  близко
подходить.
     - Что будет с его телом?
     - Похоронят на тюремном кладбище.
     - Забрать тело нельзя?
     - Нет, преступников не хоронят рядом с почтенными людьми.
     - Ну что ты доволен? - сказала Фарида, глядя  на Имрана, - что я теперь
должна сказать твоим детям.
     На миг ей показалось, что голова распятого шевельнулась, словно мертвец
пытался ей ответить. Но нет, это был ветер.
     - Эй, женщина, - услышала она, - ты остаешься?
     Обернувшись, увидела вопрошающего караванщика.
     Нет, я ухожу, - ответила Фарида.
     Опустив голову, чтобы никто  не видел ее слез, она выбралась из толпы и
пошла за уходящим караваном.

     Хорошо, что  ему ничего не отрубили, -  сказал ал-Муктадир, разглядывая
казненного. Паланкин халифа  лежащий на плечах  четверых  огромных  нубийцев
находился прямо напротив креста,- Как ты считаешь, Мунис?
     - Да, повелитель, - согласился Мунис.
     Он сидел на черном жеребце, беспокойно перебиравшем копытами.
     - А  Кушури советовал его  четвертовать  и развесить  все части тела по
отдельности. Но так лучше, как ты считаешь?
     - Да, повелитель, - согласился Мунис.
     - Ты не очень то  многословен,  -  заметил  халиф. Он был пьян с самого
утра, но внимателен и обидчив, как бывают, обидчивы царственные особы.
     - Простите  повелитель, мои мысли заняты предстоящим походом на Египет,
- пояснил Мунис.
     - Ты кого-то ищешь? - спросил халиф.
     - Я,  повелитель, смотрю по сторонам,  не  грозит ли  тебе опасность, -
ответил Мунис. Он все время озирался в поисках вдовы Абу-л-Хасана.
     - Как его умертвили? - спросил халиф.
     - Его отравили, повелитель, - ответил Мунис.
     - Это  легкая  смерть,  пусть  говорят  после этого, что  я  не  добрый
правитель.
     - Твоя милость повелитель не знает границ, - сказал Мунис.
     Мунис вспомнит свои слова, через двадцать лет, когда  он предаст своего
благодетеля в пользу другого наследника престола, ал-Кахира, и в результате,
по  приказу  последнего  доблестный Мунис  по  прозвищу  Храбрый  будет  сам
зарезан, как овца, в отхожем месте.  Но сейчас он улыбался и кланялся своему
повелителю.

     Это  была все  та же  местность  с чахлой  растительностью, где  редкие
деревья не отбрасывали тени. Но в этом раз Имран, сколько не крутил головой,
не мог обнаружить холм, обычно виднеющийся вдали. По направлению, к которому
он  обычно шел. Поскольку  ориентир исчез, то Имран остался  на месте,  лишь
отыскал  подходящий  валун  и  сел  на  него.  В  воздухе  витала  некоторая
неопределенность. Имран чувствовал это, но это чувство  отнюдь не вселяло  в
него растерянность, напротив, он как никогда был спокоен  и даже безмятежен.
Потому что решение  не зависело  от него. Когда вдали  показалась фигура, он
приветственно помахал  ей рукой. Фигура эта появилась довольно таки странно;
сначала появилась голова, затем плечи, а уж потом все остальное,  она словно
вырастала  из-под земли,  но  в  то же  время  и  приближалась. Скоро фигура
приблизилась  настолько, что  можно  было определить,  что  она  принадлежит
женщине. Имрана, она нисколько не  заинтересовала, поскольку,  даже на таком
расстоянии было видно, что она преклонного возраста. Он лишь крикнул:
     - Женщина, в этих краях раньше холм был, не знаешь, куда он делся?
     Женщина Имрана не заинтересовала, но вот он сам, видимо представлял для
нее определенный интерес, так, как направлялась она прямиком к нему. Он даже
пожалел, что  задал ей вопрос  и тем самым привлек  ее внимание. Предстоящая
встреча почему-то заранее тяготила  его.  Он даже оглянулся в поисках места,
где можно было укрыться от старухи, но ничего подходящего не обнаружил.
     Она приблизилась, и стало видно, насколько она  безобразна. Седые космы
выбивались из - под платка и нависали  на ее мясистом, испещренном оспинами,
носом.  На ней была  неопрятного вида хламида,  выцветшая от времени. Правая
рука ее, висевшая неподвижно  вдоль туловища  была почему-то  окровавлена, а
левой здоровой она прижимала к груди круглую, высокую корзину с крышкой.
     Старуха сказала:
     - Холм, который ты ищешь, о, благородный муж, находится под тобой.
     - В каком смысле? - преодолевая неприязнь, спросил Имран.
     -  В том смысле, что ты  сидишь  прямо на его макушке, -  осклабившись,
пояснила старуха.
     Имран засмеялся. Теперь он знал, кто эта старуха.
     - Чему ты радуешься? - удивилась она.
     Имран пожал плечами.
     - Я не могу этого объяснить.
     - Мне жаль тебя, - сказала старуха.
     - Врешь! - усомнился Имран.
     - Ты не смотри, что я такая страшная, это внешне, а внутри я добрая.
     - И что ты мне скажешь по доброте своей? - спросил Имран.
     -  Мне  жаль тебя, - повторила  старуха, - но ты ни о чем не жалей. Это
был  твой Путь, и ты прошел его с  редким достоинством. Поверь мне, уж я  то
знаю в этом толк.
     - Что я должен сделать? - спросил Имран.
     - Открой эту корзину, - сказала старуха.
     В этот момент Имран испытал страх.
     - Не бойся, - ободрила его старуха.
     - А если я не сделаю этого.
     - Тогда я сама открою ее.
     Имран протянул руку, снял с корзины крышку и наклонил ее к  себе, чтобы
увидеть содержимое.
     Змеиное тело  было уложено ровными кольцами и  каждое последующее  было
меньше предыдущего. Имран успел насчитать семь колец, прежде чем она ужалила
его в самое сердце.

     К вечеру  толпа  зевак  поредела,  а  с наступлением  темноты  и  вовсе
осталось  несколько человек,  да  и  те скорее остались погреться  у костра,
который  разожгли  стражники,  ибо  принадлежали  к  многочисленному племени
бездомных. Но стражники, крестьяне рекрутированные из ближайших деревень , а
их  было двое,  чувствовали  себя беспокойно при  таком соседстве, в  каждом
бродяге  им чудился айар с длинным ножом под полой, они разогнали остальных,
и остались наедине с казненным. Заступили они недавно, и в обществе мертвеца
им предстояло провести всю ночь.
     Вот чего я больше всего не люблю, - сказал  первый стражник, - так  это
охранять трупы. Ну, кому они нужны, разве, что иблису.
     Не скажи, - живо отозвался второй, - родственники выкрасть могут.
     И опасливо покосился в темноту.
     Было  полнолуние,  но  в  небесах господствовал  ветер,  двигая  рваные
облака, которые то и дело закрывали светило, оставляя свет, который, не имея
зримого источника, вызывал тревожные чувства.
     - Ты, что-нибудь знаешь про него? - понизив голос, спросил первый.
     -  Конечно, это  маг  и чернокнижник,  говорят,  что  за  ним  гонялись
двадцать  лет.  Поймают,  посадят  в  тюрьму,  а он,  через  несколько  дней
исчезает.
     - Как исчезает?
     - А вот так. Он умел проходить сквозь стены.
     - Врут, наверное.  Надо было тюремщикам свое ротозейство оправдать, вот
они и выдумали.
     -  Нет, нет,  совершенно точно.  Говорят,  в Медине он исчез на  глазах
караульного раиса, а потом опять объявился.
     -  А вот я слышал, - вновь понизив голос, сказал первый стражник, - что
это  седьмой имам, тот самый, скрытый  махди, продолжатель  дела пророка. Он
мог творить чудеса и пришел дать справедливость.
     - И что же ему помешало? - недоверчиво спросил второй стражник.
     - Его предали, схватили спящего и умертвили.
     - Вот  это  уже  точно  врут, каторжник  он,  колдун, и чудеса,  что он
показывал, были от нечистого.
     - Ну,  если  ты говоришь, что он  маг и  умеет  исчезать, почему же  он
сейчас не исчезает?
     - А  ночь  еще  не  кончилась,  -  зловеще сказал  второй  стражник. Он
поднялся и подошел к кресту поближе.
     - Ты посмотри на него, он же совсем как живой.
     В следующий  миг он с криком ужаса отпрянул назад, споткнулся и выронив
копье,  упал  на спину, едва не  угодив  головой в костер.  Первый  стражник
вскочил на ноги и со словами: "что случилось", помог ему подняться.
     -  Он  открыл  глаза,  - дрожащим  от  страха голосом  произнес  второй
стражник.  Он схватил свое копье, держа его в вытянутых руках, приблизился к
распятому и кольнул его в самое сердце  . Тело дернулось, и из раны  потекла
кровь.
     - Ты видел? - вскричал стражник, отступая к костру, - кровь идет.
     - Ну и что, - отозвался первый стражник.
     - Да как что, разве ты не знаешь, что из мертвецов кровь не течет?
     - Слушай,  оставь беднягу  в покое,  сам  же говоришь, что он колдун. У
обычных людей не течет, а из них течет.
     - Пожалуй, - нехотя согласился второй стражник. Он воткнул острие копья
несколько раз  в землю, вытирая кровь преступника. Затем подсел  к  костру и
положил ее рядом.
     Первый стражник подбросил сучьев в  костер, которые  тут  же  затрещав,
вспыхнули  и  выхватили  из  темноты приближающуюся фигуру. Это  был тучный,
богато, но  небрежно одетый  человек в  зеленой чалме сползшей на  глаза.  В
одной руке он держал посох с рукояткой, в виде змеи, вырезанной из дерева, а
в другой соломенную корзину. Затаив дыхание, стражники с ужасом наблюдали за
ним.
     - Мир вам, служивые, - приветствовал их человек.
     - И тебе  мир, - невольно  вразнобой  ответили стражники, хотя отвечать
были  не обязаны,  и даже более того,  не имели права.  Но  вежливость такая
штука, обезоруживающая.  Человек подсел к костру, поставил перед стражниками
корзину  и  откинул  белую  ткань,  закрывавшую  ее содержимое. До  обоняния
стражников  донесся сногсшибательный запах,  запеченной на  углях куропатки.
Немного помедлив для большего эффекта, Ахмад Башир, а  это был он, извлек из
корзины глиняный кувшин с узким горлом, заткнутым пробкой.
     - Я шел мимо, - начал Ахмад  Башир, - смотрю костер. Думаю. Кто воздаст
этим доблестным  ревнителям нашего спокойствия,  если не я. Вот, принес  вам
еды и вина доброго.
     -  Здесь нельзя  находиться,  - поглядывая  на  корзину,  сказал второй
стражник.
     -  А вино  пить тем  более  нельзя, -  добавил первый стражник, - уходи
отсюда.
     - Ну, как знаете, - Ахмад Башир взял корзину и поднялся.
     - А корзину оставь, - приказал второй стражник.
     - Вообще-то  и я рассчитывал  поесть из своей корзины,  - заметил Ахмад
Башир.
     - Ну, хорошо, ешь быстрей и уходи. Нельзя здесь.
     Зачем  же, по-твоему,  он  здесь  висит, как не  для  того, чтобы  люди
смотрели,  -  сказал  Ахмад Башир. Он  вышиб  из  кувшина пробку,  извлек из
корзины чашу и стал медленно наполнять ее.
     Он же мертв. Чего его сторожить, - добавил Ахмад Башир.
     - А  ты  знаешь, что  этот разбойник  глаза открывал, я его  только что
усмирил,- важно сказал стражник
     Ахмад Башир пролил вино.
     Как это, усмирил?
     Копьем.
     Ахмад Башир бросил  чашу на землю. Не обращая более внимания на стражу,
подошел к распятию и дотронулся до обнаженной ступни Имрана.
     Отойди от него - сказал стражник.
     В ответ он услышал громовой голос:
     -Скотина. Что же ты сделал? Ты убил его.
     - Э, - насторожился стражник, - здесь что-то неладно.
     Он протянул руку, чтобы схватить копье, но его на месте не оказалось. В
испуге  он  обернулся и  тут же  получил сильнейший удар по  голове.  Первый
стражник, было, бросился ему на помощь,  но  кто-то прыгнул  ему на спину  и
повалил на землю. Его тут же  обезоружили и заткнули рот. Стражников связали
вместе и оставили лежать на земле.
     - Снимите его с креста, - распорядился Ахмад Башир.
     Двое  людей  с  закрытыми лицами перерезали веревки и опустили тело  на
землю. Ахмад Башир встав на колени, осмотрел Имрана.
     - Что с ним? - раздался из темноты женский голос.
     - Кровь, - сказал Ахмад Башир, - кажется, он умер.
     - Несите его к нам домой, - сказала женщина.
     - К вам не надо. Ибн Лайс сыт по горло неприятностями.
     - Ну, тогда несите в дом Абу-л-Хасана.
     Ахмад Башир подчинился.
     - Делайте, как она говорит, - приказал он.
     - Как бы на мауну не нарваться, - озабоченно сказал один из помощников.
     - Ничего, давайте быстрее носилки.
     Негромкий свист и из темноты  показались еще двое людей. На плечах  они
держали  крытый паланкин. Тело Седьмого Совершенного  уложили вовнутрь. Туда
же влез и Ахмад Башир.
     -  Подайте мне  вино,  -  сказал  он,  -  буду  изображать  загулявшего
вельможу.
     Процессия двинулась, и Ахмад Башир затянул песню.
     До дома Абу-л-Хасана добрались без приключений. Анна сорвала  с  дверей
печать. Ахмад Башир отпустил людей и на себе внес Имрана в дом. Анна  зажгла
светильник и спросила:
     - Ты уверен в том, что он умер?
     Ахмад Башир тяжело вздохнул,  подсел  к  другу и,  задрав рубаху на его
груди, сказал:
     - Его ударили в самое сердце, с такой раной не живут.
     Анна шмыгнула носом.
     - Мне казалось, что ты любила его, - осторожно сказал Ахмад Башир.
     - Мне тоже, - глухо ответила Анна.
     - А теперь?
     - Теперь я уверена в этом.
     - Да,... я тоже любил его.
     После долгой паузы. Ахмад Башир достал четки и сказал:
     Это четки пророка Мухаммада, Имран мне подарил, хочешь возьми их себе.
     Анна покачала головой:
     Пусть у тебя останутся.
     Хорошо, что его жена раньше уехала, - сказал Ахмад Башир, убирая четки.
     - Я тоже об этом думаю, - призналась Анна.
     - О таких вещах, чем позже узнаешь, тем лучше, - продолжал он, - или не
узнаешь вовсе.  Мой отец,  например,  пропал  без вести в  каком-то  военном
походе,  когда мне  было  лет  восемь. Я бы горевал, получив известие о  его
смерти, а так все эти годы меня успокаивала мысль,  что он, возможно, жив до
сих пор.
     Многословием Ахмад Башир пытался скрыть свою растерянность.
     Что будем делать? - наконец спросил он.- Его надо хоронить. Не довелось
ему умереть на родине.
     Пророков хоронят там, где они умирают,- ответила Анна.
     И Ахмад Башир удивился ее ответу.
     - Его надо хоронить,- повторил он,- это хлопотное дело и надо признать,
малоприятное.  Я,  пожалуй,  схожу  на  кладбище,  там  всегда  эта  публика
ошивается, могильных дел мастера. Какое здесь кладбище поблизости?
     - Кладбище курайшитов,  -  сказала  Анна, -  но я  сделаю все сама,  не
беспокойся на этот  счет. А  тебе надо уходить  из Багдада.  Скоро хватятся.
Тебе опасно здесь оставаться. Я хочу, чтобы ты остался жив.
     - А что будешь делать ты? - спросил Ахмад Башир.
     - Рожу ребенка, буду растить его, этот дом принадлежит ему.
     - Ну что  ж, пожалуй,  ты  права,  - с  вздохом признал Ахмад  Башир, -
возьми деньги.
     Он положил рядом с Анной, звякнувший кошелек.
     - Спасибо, - поблагодарила Анна.
     - Прощай, - сказал Ахмад Башир.
     Прощай, да хранит тебя Бог.

     Ахмад Башир ушел. Анна просидела рядом  с Имраном всю ночь. На рассвете
он поднялся  и,  дотронувшись  до ее  плеча, сказал: "Не плачь, все хорошо".
Анна хотела спросить, что именно, но он добавил: "Все будет хорошо, госпожа,
только скажите, откуда он здесь взялся?"
     Анна подняла глаза.
     Перепуганный Хамза держал ее за плечо и со страхом косился на Имрана.
     - Приготовь  горячей воды, - тихо  сказала Анна, - я должна  обмыть его
тело.  Потом сходи  на  кладбище  и  договорись с  могильщиками,  заплати им
двойную цену, скажи, что это брат Абу-л-Хасана.
     - Но у покойного господина не было братьев, - возразил Хамза.
     - Делай, что тебе говорят.
     -Слушаюсь госпожа.
     - Сними с него мерку, купи саван.
     - Но я не портной госпожа, и я боюсь мертвецов.
     - Делай, что тебе говорят.
     - Я  знал, что он плохо кончит, - горестно  сказал Хамза. Не дождавшись
ответа, тяжело вздохнул и отправился выполнять поручение.

     Фарида остановилась передохнуть на том же месте, где когда-то встретила
бродячего монаха. Отсюда до деревни оставалось всего несколько часов ходьбы.
Желание поскорее увидеть и обнять детей, гнало ее вперед, но весь оставшийся
путь  предстояло проделать в гору.  Поэтому  она сошла с  дороги на обочину.
Фарида разглядывала молодые деревца, переводя взгляд с одного на другое. Она
пыталась определить то, что цвело, когда она начала свое путешествие.
     Как и в прошлый раз, она легла, подложив под голову хурджин.  Усталости
в  теле  было столько, что едва  она закрыла глаза,  как  легкий ветерок сна
взмыл ее в высоту, и она воспарила  над вершинами Атласа, но  через короткое
время вздрогнула, и открыла глаза.
     - Опять ты  глядишь на  меня  спящую, -  спокойно произнесла Фарида, на
этот раз она совершенно не удивилась его появлению.
     - А ты стала еще красивей, - сказал Назар.
     Бродячий монах сидел поодаль и с улыбкой смотрел на нее.
     Фарида села, поправила платок на голове.
     - Но я вижу, что тебе это безразлично, - продолжал Назар.
     - Это ты, верно, заметил, - с вздохом, сказала Фарида.
     - Ну, тогда я скажу, что рад тебя видеть живой и невредимой.
     - Я  нашла его,  -  сказала Фарида,  -  но  вернуть не  смогла.  Судьба
распорядилась по-своему, поэтому все было напрасным.
     - Ничего не бывает напрасным, - поправил ее Назар.
     -  Он  умер. Его  казнили, как преступника, распяли  на столбе,  что  я
должна сказать детям?
     - Я