ший своей внешностью  Меджкем, зашел  к  тюремному
лекарю  и наложил повязку, на свою шею, на  которой остались синяки от цепей
Имрана. После  этого он  отправился в город, побродил  немного и заглянул на
рынок,  купить себе  еды на ужин. В том, что с ним произошло дальше, он была
повинна его жадность. В поисках все более дешевого сыра, он обходил лавку за
лавкой.
     В  седьмой по  счету, он бесцеремонно  оттеснил  от  прилавка  человека
показавшегося ему смутно знакомым. Напрягая свою память, он взял в руки круг
желтого овечьего сыра исходившего слезой.
     Очень свежий сыр, господин, - сказал продавец.
     Сам вижу, - буркнул Меджкем,  поглядывая на спину  уходившего человека.
Сыр покупать он не стал, бросил на прилавок и выскочил из лавки. Но на рынке
было многолюдно, и интересующий его человек уже смешался с толпой.
     Вглядываясь в  лица прохожих, Меджкем отправился в тюрьму. На полпути к
ней из стенной ниши выступила женщина и, схватив его за руку, тихо спросила:
     Не хочет ли господин развлечься?
     Покажи лицо? - приказал Меджкем.
     Она откинула платок, и Меджкем спросил:
     Сколько?
     Всего два дирхема, господин.
     Один, - стал торговаться Меджкем.
     Женщина не стала спорить, и он пошел за ней. Она не была красавицей, но
и  не  была  профессиональной  шлюхой.  Именно поэтому Меджкем  почувствовал
острое желание. Идя  за  ней по уличному лабиринту, он пытался угадать формы
ее тела. С порядочной женщиной всегда приятней возлечь. Связь с проституткой
и грехом то не назовешь, язык не поворачивается. "Видимо нужда заставила,  -
подумал Меджкем и решил дать  ей все-таки  два  дирхема, пусть запомнит  его
доброту.
     Сюда, господин, - сказала  женщина и вошла в неприметную дверь в стене.
Меджкем последовал за  ней  и  оказался в  помещении, лишенном окон и оттого
сумрачном.  Дверь  за  ним,  кто-то закрыл заботливой  рукой.  После  яркого
дневного  света,  глаза плохо  видели.  Меджкем  напрягая  зрение,  окликнул
женщину,  но в  следующий  миг  чья-то  сильная  рука  взяла его за горло  и
придвинула к стене.  Меджкем схватился  за рукоятку кинжала, но на  ней  уже
лежала чья-то ладонь. Полузадушенный, он прохрипел:
     Возьмите все деньги, но сохраните жизнь.
     Возьмем, - сказал  человек, державший его за  горло,  -  все возьмем  и
деньги и жизнь твою поганую, возьмем. Зря я тебе жизнь тогда сохранил подлая
твоя душа. А ну скажи, за кем ты здесь шпионишь?
     Клянусь, ни за кем, - в ужасе сказал  Меджкем. Он узнал этого человека.
Встреча с ним всегда  заканчивалась  для Меджкема большими неприятностями, и
сейчас она, видимо, не сулила ничего хорошего.
     Хорошо, поставим вопрос иначе. Что ты здесь делаешь?
     Совершаю  хадж,  я  паломник,  -  сказал Меджкем,  и  сам почувствовал,
насколько фальшиво прозвучали эти слова.
     Надо же, какое совпадение, - сказал грабитель, - я ведь  тоже паломник.
Вообрази  себя, снится мне  мой друг,  ты его  знаешь,  Имран  его  зовут, и
говорит, мол, Ахмад Башир закоснел ты в грехе, соверши  хадж. Я ему отвечаю,
попозже, сейчас не  могу,  только женился, жена молодая. Что ты  думаешь, на
следующий день, то же самое. Когда он мне приснился  в третий раз, я  понял,
что  надо ехать, дело серьезное. И точно, приезжаю -  ты,  а  где ты, значит
дело нечистое
     Ахмад Башир извлек  кинжал из ножен Меджкема, обшарил его одежду, нашел
четки,положил себе в карман и отступил назад.
     Действительно, - робко улыбаясь, сказал Меджкем.
     Только, с каких это пор паломники селятся при тюрьмах?
     Меджкем не ответил.
     Кажется, ты что-то недоговариваешь?
     Меджкем продолжал  хранить молчание.  Держа  кинжал в левой руке, Ахмад
Башир подошел ближе, и острием клинка приподнял подбородок пленника.
     Там в тюрьме сидит один пророк, каких  вообще-то много сидит в тюрьмах.
Но этот, понимаешь ли, мой друг.  Да ты его знаешь, Имран его зовут. У  меня
есть подозрение,  что ты, поскольку  тоже  живешь  в тюрьме, имеешь к  моему
другу  какое-то  отношение,  и  мне  думается  самое  непосредственное.  Что
скажешь?
     Убери кинжал, - процедил сквозь стиснутые зубы Меджкем.
     Расслышав новые нотки в его голосе, Ахмад Башир опустил кинжал.
     Потрогав  подбородок,  Меджкем  обнаружил  на  пальцах  каплю  крови. С
ненавистью смерил Ахмад Башира взглядом, вытер об одежду кровь и сказал:
     Это ты просил свидание с ним сегодня утром.
     Ты догадлив, - сказал Ахмад Башир, - это был я.
     Не надо быть семи пядей во лбу, - устало заметил Меджкем, от напряжения
у него тряслись  ноги, - Я уже  давно заметил, стоит мне взять его в оборот,
так тут же появляешься ты, в виде какой-нибудь безобразной старухи.
     -  Но,  но,  -  оскорбился  Ахмад  Башир,  -  не  такая уж  она была  и
безобразная, разве ты не обратил внимание на ее задницу?
     В прошлый раз, ты меня обвел вокруг пальца, но в этот раз ничего у тебя
не выйдет.
     Ахмад Баширу это заявление не понравилось.  Засунув кинжал за  пояс, он
взял Меджкема  за грудки,  и слегка приложил его к стене. От  удара, Меджкем
прикусил язык и далее говорил пришепетывая.
     Ты мозесь бить меня скойко угодно, но твоему дьюузку это не помозет.
     Ты что-то  путаешь,  -  сказал  Ахмад Башир, -  ты  не ученик, а  я  не
школьный учитель, я не собираюсь тебя  бить, я просто убью тебя, если ты  не
поможешь ему выйти из тюрьмы. Ведь это ты засадил его туда?
     Моя  смейть не помозет ему выйти из тюйьмы, ему  тепей вообще ничего не
помозет, он смейтник.
     Когда я с ним познакомился - десять лет  назад, он уже был  смертником,
но жив до сих пор и мне кажется, что  он еще нас с тобой переживет. И ты ему
в этом поможешь.
     Ты  пьеувеичиваесь  мое  значение  в  этой тюйьме,  у  меня  нет  таких
пойномочий. Его судьбой распоряжается Мунис.
     Это имя ничего не говорило Ахмад Баширу.
     А если я расскажу этому Мунису о том, что ты фатимидский шпион.
     Меджкем  пожал  плечами.  Дикция его улучшилась,  и  он  стал  говорить
внятно.
     Сказать ты можешь все, что угодно, нужны доказательства.
     Имран подтвердит.
     Кто поверит словам государственного  преступника, посягавшего на основы
Аббасидского халифата, а ты его сообщник.
     Значит, шансов у нас нет? - спросил Ахмад Башир.
     Увы.
     И мы не договоримся?
     Нет,  мы не  договоримся,  - нагло  сказал  Меджкем,  -  придется  тебе
отпустить меня, а самому уносить ноги.
     Он одержал вверх, это было очевидно.
     Ну ладно, - упавшим голосом  сказал Ахмад Башир, -  я вижу, тебя голыми
руками не возьмешь.
     Это ты верно заметил. Где здесь выход?
     Там, - показал Ахмад Башир.
     Слушай, - сказал воспрянувший Меджкем, а где та шлюшка, я могу дать  ей
два дирхема, как она просила.
     Это была жена Имрана, - ответил Ахмад Башир.
     Вот как, в таком случае я дам ей целый динар, - оживился Меджкем.
     Хорошо, я  передам ей, как выросла она в  твоих глазах благодаря своему
мужу. Имрану я думаю, тоже приятно будет  узнать, что за его жену предложили
большую цену. Только скажи мне  на прощание, это ты способствовал заключению
в тюрьму Имрана.
     Я, - сказал Меджкем, отпираться более не имело смысла.
     У тебя личные счеты с ним.
     Вот еще, Убайдаллах послал меня. У меня не было  выбора. После того как
вы выскользнули из моих  рук, я носил  петлю на  своей шее вместо воротника.
Тебе, кстати я  даю остаток  этого дня, на  то чтобы ты  убрался из города.И
верни мне четки.
     Аллах  велик, - сказал Ахмад Башир,  -  и я надеюсь, что он простит мне
этот грех, у меня нет другого выхода.
     Левой рукой он прислонил  Меджкема к стене, а правой нанес ему прямой и
точный  удар  в  сердце.  Меджкем  слабо  вскрикнул.  Ахмад  Башир  отпустил
агонизирующее тело, бросил окровавленный кинжал  и вышел в соседнюю комнату,
где сидел старик хозяин дома и с невозмутимым видом перебрал четки.
     Я его убил, - нервно сказал Ахмад Башир.
     Старик кивнул.
     Его надо тайно закопать, - продолжал Ахмад Башир.
     Старик кивнул.
     Я хорошо заплачу за твою помощь.
     Старик кивнул.
     А где женщина? - спросил Ахмад Башир.
     Старик, наконец, разверз уста.
     Ушли в баню.
     Как ушли в баню, - поразился Ахмад Башир.
     Сегодня женский день, - просветил его старик.
     Но  я же  там,  - возмущенно  недоговорил Ахмад  Башир, - показывая  на
соседнюю комнату.
     Женщина должна мыться чаще, чем мужчина, - невозмутимо сказал старик, -
она грязней, чем мужчина. Разве ты не знал этого?
     Я давно это подозревал, - ответил Ахмад Башир.

     Десятого числа месяца зу-уль-хиджа Ахмад Башир собственноручно  зарезал
купленных барана, козу и  молодого верблюда в память  о готовности  Ибрахима
принести в жертву  собственного  сына, вместо которого  по велению  Аллаха в
самый последний момент был заклан баран.
     Затем  он отправился к брадобрею,  который выбрил ему  остатки волос на
затылке. Только после этого Ахмад Башир вздохнул  с облегчением и вернулся в
Медину, где его дожидались Фарида и Анна.
     Позади  были,  таваф,-  семикратный обход  Каабы,  сай - ритуальный бег
между холмами Сафа и  Марва, также семикратный, малое паломничество к долине
Мина, вукуф - предстояние перед  Богом на горе Милости, мудзалифа -  молитва
на равнине расположенной между долинами Арафат и Мина.
     Ахмад  Башир уклонился  только  от  джамфы - обряда побиваниями камнями
сатаны.  Злую  силу  олицетворяли  три каменных  столба,  в  которые  каждый
паломник  должен был бросить  заранее припасенные камешки.  Ахмад Баширу это
показалось смешным, к тому  же он  совершенно не боялся  сатаны. А боялся он
только одного, вернувшись в Сицилию не застать в недавно купленном роскошном
доме, Анаис. Девушка, с которой его  свела судьба, охотно откликалась на это
имя.  Уезжая,  Ахмад Башир  совершил с ней обряд  бракосочетания, но это  не
успокоило  его. Он  не  хотел оставлять ее одну,  но  мысль совершить  хадж,
единожды посетившая  его, уже не выходила  из  головы. Это  было совершенное
наваждение.  Ахмад Башир никогда не отличался  особенным  благочестием.  Но,
когда-то слышанная сура из Корана, вдруг выплыла из каких глубин памяти, как
будто кто-то  начертал  ее небесными  чернилами.  "Совершить  при этом  доме
праздник для Бога, обязанность на людях, - на том, кто в состоянии совершить
путешествие к Нему". Ахмад Башир даже запомнил тот  миг, когда он подумал об
этом. Он возлежал с Анаис,  наслаждаясь совершенной иллюзией.  Время  словно
повернуло  вспять.  Знойный день, прохлада навеса  на плоской крыше  дома  и
молодая  девушка,  покорная его желанию. Ахмад Башир  держал в  руке золотой
кубок, полный вина и собирался поднести его ко рту, когда кто-то толкнул его
под локоть. Да так, что он пролил при этом вино, на себя и на девушку. Опять
напился, - неприязненно заметила при этом Анаис.
     Вовсе я не пьян, меня кто-то толкнул, - огрызнулся Ахмад Башир.
     Вот-вот, я об этом и говорю,
     Ахмад  Башир  оглянулся,  на крыше  они  были  одни, но  он  готов  был
поклясться, что  его  толкнули. Он был  еще  не так  стар, чтобы  опьянеть с
полкувшина вина настолько, чтобы не владеть собой. Тем более ему были обидны
слова Анаис.
     Ахмад Башир оставил кубок и с горечью воскликнул:
     Как меня расстраивает твоя беспричинная злость.
     Он поднялся и пошел вниз.
     Я  тебе никто,  -  сказала  ему  в  спину  девушка,  -  наложница,  это
оскорбляет мое достоинство.
     Ахмад Башир остановился.
     Чего же ты хочешь, Анаис?
     Во-первых,  я не Анаис, у  меня есть имя. Ты не  подумал, что мне может
быть неприятно, что ты называешь меня именем какой-то шлюхи.
     Не смей так говорить, - глухо сказал Ахмад Башир.
     Я давно поняла, что я  всего лишь замена, что ты  любишь не меня, а  ту
рабыню... - истерично сказала Анаис, глаза ее заблестели.
     Это не так, - неуверенно сказал Ахмад Башир.
     Меня  давно мучает  один  вопрос,  -  в голосе Анаис  теперь  зазвучали
истерические нотки, - когда ты лежишь на мне, ты  воображаешь, что это она в
твоих объятьях.
     Нет, это не так, - твердо сказал Ахмад Башир.
     Почему же тогда у тебя всегда закрыты глаза?
     Ахмад Башир кашлянул.
     Ты задаешь непристойные вопросы, женщина.
     Вот когда будешь спать с мусульманкой, -  злобно сказала Анаис, - тогда
будешь называть  ее женщиной, а у  христиан, в частности у нас  в Португалии
принято уважать своих жен и называть их по имени. Хотя, я же тебе не жена.
     Как не жена, -  взорвался  Ахмад  Башир, - я же совершил с  тобой обряд
бракосочетания.
     Он  действителен только для  тебя.  А чтобы я  действительно была твоей
женой, ты должен пойти со мной в церковь.
     Этого не будет никогда, - твердо сказал Ахмад Башир.
     Я  ни  минуты  не сомневалась  в  том, что ты  ответишь именно  так,  -
презрительно отметила Анаис.
     -К  тому же я не удерживаю тебя силой, -  заметил Ахмад  Башир,  - если
тебя что-то не нравится, можешь уходить.
     Нет, не удерживаешь, ты просто не даешь мне мои деньги.
     Я должен совершить хадж, - вдруг сказал Ахмад Башир.
     Что? А причем здесь хадж? - удивилась Анаис.
     Ахмад Башир: прежде чем ответить, поднялся, подошел к окну; поглядел на
мощенную  камнем  площадь, лежащую  перед недавно  купленном  им двухэтажном
домом, затем к другому окну, откуда было видно море.
     Я  вернусь  через полгода,  -сказал  он ,-не раньше. Дорога в  Мекку  и
Медину  отнимает  много времени. Если ты дождешься  меня, я пойду с  тобой в
церковь.
     Я буду ждать тебя, - сказала Анаис.
     Ахмад   Башир  заглянул  ей  в  глаза  и  осознал  всю  степень   своей
беспомощности перед этой девушкой. Он не поверил ей. Мало того,  Ахмад Башир
вдруг  увидел,  что она  совершенно  не похожа  на  Анаис.  Это  неожиданное
открытие неприятно поразило его  и утвердило  в  мысли совершить  хадж,  ибо
сказал мудрец: "Если ты чувствуешь, что не  властно тебе,  что либо -  лучше
отстранись.  Думая обо  всем  этом, Ахмад Башир  совершил долгое  и  тяжелое
путешествие в Медину, и  думы эти прервала прехорошенькая еврейка,  повиснув
на его руке, когда  он благочестиво проходил  мимо  соборной мечети  Медины.
Читатель, наверное, согласится с тем, что  нет ничего  приятнее, того, когда
симпатичная женщина, вдруг хватает вас за руку, даже если ей нужны  не вы, а
ваш знакомый.

     Женщины  ждали  его в  доме,  который  он снял  по  приезду  в  Медину.
Гостиницы он почему-то недолюбливал.
     Ахмад Башир! - радостно воскликнула Анна, едва он вошел в комнату.
     Ходжа Ахмад Башир, - поправил ее паломник, дотронувшись до своей чалмы.
     Фарида  поздоровалась  с  ним  сухо.  Во-первых,  замужней  женщине  не
пристало  проявлять  какие-то  чувства  по   отношению   к  другим  мужчинам
Во-вторых, она не одобряла поездки  Ахмад Башира в Мекку, в  то время как ее
муж  томился  в  тюрьме. Поглядев  на  ее  сумрачное  лицо. Ахмад Башир  без
обиняков приступил к делу.
     Я приношу свои извинения за вынужденное промедление в нашем общем деле.
В  свое  оправдание я  могу привести  один  довод. Вы  меня встретили только
потому, что я решил  отправиться в хадж, а значит,  Аллах  отвернулся  бы от
меня, не доведи, я его до конца.  Но теперь  я совершенно свободен и приложу
все свои силы и деньги, которых, кстати, у меня предостаточно.
     По  мере того, как  он  говорил,  лицо  Фариды  становилось  все  более
приветливым. Ибо велика польза слова.
     Мне удалось узнать, -  продолжал Ахмад Башир, - что Имран  содержится в
камере смертников и  должен отметить, что в  этом нет ничего  удивительного,
учитывая  его посягательства  на устои  халифата и его постоянстве в  выборе
тюремных камер, как временного жилья. Когда я  с ним  познакомился,  он, как
раз сидел в одной из таких камер, кстати, кажется по твоей вине.
     Ахмад Башир показал пальцем на Фариду.
     Это неправда, - возмущенно сказала женщина.
     Если не ошибаюсь, Имран убил амиля, оскорбившего твою честь.
     Я этого не знала, - растерянно сказала Фарида.
     Жизнь Имрана зависит от халифа или от Муниса. К сожалению, я  не знаком
ни с тем, ни с другим. Взять тюрьму приступом, пожалуй, можно, но у меня нет
людей, а здешние  жители отличаются излишним  благочестием, вряд ли  из  них
можно будет набрать достаточное количество головорезов. Остается действовать
только подкупом. Один раз я  пробовал добиться свидания таким  путем, но мне
как вы  знаете, не удалось.  Охрана  тюрьмы состоит  из трех смен, значит, у
меня еще осталось две попытки. Но если у вас есть другие предложения, я их с
удовольствием выслушаю. А? Есть какие-нибудь соображения?
     Анна и Фарида  переглянулись. Наблюдавший за их выражениями лиц,  Ахмад
Башир снисходительно хмыкнул, затем спросил у Анны:
     Тебе когда рожать?
     Еще не скоро, - зардевшись, ответила Анна, - а что?
     Просто так спросил,
     Мунис  -  это тот, из-за  которого  вы  залезли  в дом Ибн ал-Фурату? -
сказала Анна
     Вот как? - насторожился Ахмад Башир, - Какая здесь связь?
     Я не знаю всего, но то,  что вы взяли у ал-Фурата,  послужило  причиной
его отставки.
     А при чем здесь Мунис?
     Ал-Фурат  был против  его назначения на  пост  главнокомандующего,  как
только он утратил свое влияние, халиф назначил Муниса на этот пост.
     Значит,  за ниточки дергал Абу-л-Хасан, - задумчиво сказал Ахмад Башир,
- я всегда уважал его за ум, хоть и потерял из-за него много. Вот бы кто нам
сейчас помог, да упокоит Аллах его душу.
     Вот бы кому он не стал помогать, так это Имрану, - заметила Анна.
     Это почему же? - вскинулась Фарида.
     Анна засмеялась.
     - Недолюбливал он его.
     И я даже знаю, почему, - с вызовом сказала Фарида.
     Это вы  о чем? - лукаво  спросил  Ахмад  Башир, он тоже  догадывался  о
причине неприязни покойного  Абу-л-Хасана  к  Имрану.  Анна  с отсутствующим
видом  стала смотреть в окно, выходящее во внутренний дворик. Фарида тоже не
стала отвечать.
     Ну ладно,  -  подвел  итог  Ахмад  Башир,  -  Мунис  далеко,  а  других
предложений  нет,  как я вижу.  Значит, я сейчас немного  отдохну с дороги и
отправлюсь в тюрьму.

     Говорят, чем молить пророков о благе, лучше обратить просьбу прямиком к
Аллаху.  Примерно так  рассудил  Ахмад Башир и добился  приема  у начальника
тюрьмы.
     Начальник сидел в светлом кабинете одно окно, которого выходило во двор
тюрьмы, а другое на городскую площадь.
     Прекрасный кабинет, раис! - воскликнул Ахмад Башир, переступив порог.
     С  начальником  тюрьмы  можно  было иметь дело,  Ахмад Башир это  понял
сразу.  Перед  ним сидел напыщенный  самоуверенный человек,  который  только
взглядом ответил на комплимент.
     По какому вопросу? - еле выдавил из себя начальник.
     Ахмад Башир сказал:
     - Я, раис сахиб аш-шурта, города Сиджильмасы, бывший,  но это ничего не
значит, потому, что города уже нет. Его разрушил некто Убайдаллах, ничтожный
лекарь, из тех, что зуб вырвать не может, а сейчас он Фатимидский халиф, да,
высшей  власти  добиваются  в  жизни  как  раз  такие.  Я с ним был  знаком,
представьте себе. Начальник стал проявлять признаки нетерпения.
     А теперь о деле, которое, меня, собственно говоря, сюда привело. У вас,
здесь сидит один человек, к которому у меня имеется определенный интерес.
     Лицо начальника стало непроницаемым.
     Он мой кровник,  - сказал  Ахмад Башир,  - и я  требую, чтобы  его  мне
выдали.
     Начальник слегка оживился и, из любопытства спросил:
     Кто такой?
     Некий Имран, он убил моего брата, я давно за ним  гоняюсь, а теперь вот
узнал, что он заключен в тюрьму, как лжемахди.
     Какой кровник? - раздраженно сказал начальник, - Ты куда пришел, вообще
здесь тюрьма, закон, порядок. Обратись в суд.
     Эй, ты, - рявкнул начальник, вызывая секретаря, - кто там следующий.
     Подожди раис,  - остановил его Ахмад  Б