оль... халиф не видит  в  Абу-л-Хасане врага.  Может быть,  и тебе
следует привлечь  его на свою  сторону, к  тому  же  Ал-Аббас  был  неглупым
человеком, наверное знал, что делает.
     - Ты, Варда умен, надо отдать тебе должное.
     Варда поклонился.
     - Впрочем, как и все здесь присутствующие. Дураков не держим.
     Все поклонились.
     -  Но  сейчас,  Варда, ты не прав и я тебе  объясню почему.  Во-первых,
халиф -ребенок, он еще не  разбирается в людях; во-вторых, мой брат ал-Аббас
был недалеким человеком; в-третьих,  он рекомендовал  ал-Муктадира, по-моему
совету. Если он был таким умным, как ты говоришь,  тогда почему же он погиб?
И,   в-четвертых,  -  диван  тайной  службы  и   соответственно  Абу-л-Хасан
подчиняется Али ибн Иса; и в- пятых - он мне просто не  нравится. Но я вижу,
что в этом вопросе у меня нет единомышленников, так что меняем тему. Мунис.
     Сидящие за столом вопросительно посмотрели на хозяина.
     - Я  недаром  заговорил  о  том, что Абу-л-Хасан всюду  успевает раньше
меня.  Сегодня  он  сказал  мне,  что  халиф  собирается  назначить   Муниса
главнокомандующим. Я же об этом ничего не знаю, хотя  утром имел аудиенцию у
ал-Муктадира. Мне еще самому неясна  моя позиция в  отношении этого, буду ли
возражать или одобрю, но в любом случае меня это настораживает.
     Варда сказал:
     - Может быть, эта мысль пришла ему после аудиенции.
     - А когда об этом узнал Абу-л-Хасан? И сразу возникает вопрос, - кому в
голову пришла эта мысль: халифу или Абу-л-Хасану?
     Фурат запнулся, пытаясь  ухватить нечто  проглянувшее сквозь эти слова,
но заговорил Хамдан, и догадка ускользнула от него. Хамдан сказал:
     - Нет  ли вероятности  в том, что  подобное решение  исходит  от Ша'аб,
матери халифа?
     -  Вероятность этого  есть, - задумчиво сказал Фурат,  -  и вероятность
очень большая. Кстати говоря, это очень осложняет  дело, но в то  же время у
Муниса  нет денег, а значит, Госпожа лишится мзды, за эту  должность - нет у
нее к этому интереса.  Что-то не сходится.  Ну что, господа, час поздний  не
смею вас задерживать, слуги проводят вас всех по домам.
     Благодаря, за гостеприимство, гости стали подниматься из-за стола.


     Халиф  ал-Муктадир  лежал  в  своей  спальне  на некотором  возвышении,
закутанный в тонкое  шерстяное одеяло. У ног его  сидел Мунис. Тут же стояла
небольшая жаровня. Евнух погрел над ней руки, затем достал из  складок своей
одежды  флакон, вылил его содержимое на  ладонь, растер в руках. После этого
он обнажил ноги халифа, положил их себе на колени и принялся втирать масло в
высочайшие  ступни. Муктадир  сначала от неожиданности взвизгнул и дернулся,
но потом  успокоился  и  вскоре блаженно застонал. Мунис  укрыл  одну  ногу,
вторую  положил  себе на колени, вновь погрел  руки над  жаровней и принялся
медленными   круговыми  движениями  массировать   подошву.  Халиф   блаженно
застонал. Через несколько минут он расслабленно произнес:
     -  Мунис,  когда  ты это делаешь, мне хочется бежать  в гарем и хватать
первую попавшуюся рабыню.
     Мунис засмеялся.
     - Повелитель, - сказал он, - скоро ты не будешь нуждаться даже в этом.
     - Ты, Мунис, просто волшебник. Не знаю, что бы я без тебя делал. Где ты
всему этому выучился?
     - В монастыре, повелитель.
     - А что это за мазь?
     - Змеиный яд...
     - О Аллах, - взмолился халиф.
     -  Не  бойся,  повелитель, здесь  его  ничтожная толика, а  кроме  того
выпаренное вино, порошок из львиных когтей, а также некоторые травы.
     -  То-то  прошлой  ночью рабыня  мне  сказала,  что  я истинный лев,  -
засмеялся халиф.
     Мунис весело сказал:
     -  Ты,  повелитель, -  лев  и без этой мази. Этот заговор  всему виной,
когда  человека за  ноги стаскивают  с женщины и  сажают за  решетку,  любой
испугается. Ты еще очень силен, у другого бы, и ноги отнялись и язык.
     Мунис, перестав массировать, закутал ногу  в одеяло, выпростал другую и
положил себе на колени. Ал-Муктадир вновь застонал. После недолгого молчания
халиф сказал:
     - Мунис, ты был сегодня великолепен на ристалище, я любовался тобой.
     - Благодарю тебя, повелитель.
     - Ты рожден быть воином, Мунис.
     -  Я  мечтаю  об  этом,  -  признался  Мунис  и  затаил  дыхание.  Если
Абу-л-Хасан сказал правду, то халиф должен был сейчас повторить ее. Но халиф
сказал:
     - Как ты думаешь, Мунис, взять ли мне сегодня женщину на ложе?
     - Как будет угодно повелителю, - разочарованно сказал Мунис.
     - Ну, а ты что посоветуешь?
     - Я думаю, что лучше тебе поспать.
     - Почему?
     - Сегодня был тяжелый день, надо отдохнуть.
     - Глупости, я полежу  немного, а ты иди, распорядись, чтобы подали вина
и привели танцовщицу, будем веселиться.
     - Слушаюсь, повелитель.
     Мунис нехотя поднялся и отправился выполнять приказ.


     Азиз сидел в самом углу  за столом, под полуподвальным окошком. Рядом с
ним было двое  человек,  но  поодаль  сидела шумная компания и, по-видимому,
имела к предводителю айаров непосредственное  отношение.  Во  всяком случае,
так решил  Ахмад Башир,  обозрев  всех  присутствующих. Он  решил  не терять
понапрасну   времени,  сразу  же  подсел  к   Азизу  и  уже  оттуда  крикнул
подавальщику, чтобы тот принес вина и чего-нибудь закусить.
     Азиз оказался человеком плотного телосложения, с тяжелым взглядом. Он с
удивлением разглядывал Ахмад Башира, который, устроившись  поудобней, слегка
потеснил своих соседей, те в свою очередь с любопытством смотрели на вожака,
ожидая вспышки гнева. Но едва тот открыл рот, как Ахмад Башир сказал:
     - У меня к тебе дело, Азиз.
     Услышав  свое   имя,  Азиз  закрыл  рот.  Гнев  сменился  любопытством.
Удивительное  дело, как  влияют  на  человека звуки его имени, произнесенные
вслух. Имя человека, на самом деле, есть ключ к его сердцу.
     Подавальщик принес вино, хлебные лепешки  и баранью ногу.  Ахмад  Башир
вцепился  зубами  в  ногу  и  оторвал  изрядный  кусок.  Окружающие  сделали
глотательное движение.
     -  Удивительный воздух у вас в Багдаде, -  прожевав кусок, сказал Ахмад
Башир, -  вроде недавно  я плотно поужинал с  моим другом Абу-л-Хасаном,  вы
верно его знаете, начальник тайной службы, а уже голодный.
     При словосочетании  "тайная  служба",  сидящие невольно  оглянулись  по
сторонам.
     -  У меня к тебе вот  какое  дело  -  приятель  мой повздорил  с твоими
людьми, девицу не поделили, сам знаешь, дело  молодое. Так они его забрали и
куда-то  отвезли. А  приятель  мой, малость  не в  себе,  да  еще  нездоров,
беспокоюсь я за него. Сказать по правде еще  он  мне  денег должен, не хочу,
чтобы они пропали.
     - А-а, - наконец протянул Азиз, - вот оно что. И чего же ты хочешь?
     - Отпусти его, о цене договоримся.
     - А ты знаешь, что он моих людей порезал? - гневно произнес Азиз.
     - Иди ты, - притворно удивился Ахмад  Башир,  - ведь он мухи не обидит.
Это как же надо было его разозлить? Ну, ничего, я им виру заплачу. А кстати,
где он сейчас.
     - Плати, - сказал Азиз, - тысячу динаров.
     -  Ну  что ты, - укоризненно сказал Ахмад Башир, - мы же  говорим  не о
белой рабыне,  а об  обыкновенном  арабе, свободном человеке. И, между  нами
говоря, красная цена ему десять динаров.
     - Тысяча динаров, - повторил Азиз.
     - Послушай,  приятель, - увещевал Ахмад Башир, - это несуразная  цифра,
да у меня и нет таких денег.
     - А сколько у тебя есть? - с интересом спросил Азиз.
     Ахмад Башир назидательно поднял палец.
     - Воспитанный араб таких вопросов не задает.
     Один из подручных Азиза вмешался в разговор, он сказал:
     - Может  быть,  тебе  по рогам дать, как следует, чтобы не дерзил?  - и
поднес  к носу  Ахмад Башира свой  здоровенный кулак. Ахмад Башир немедленно
схватил его за запястье и сжал с такой силой, что задира  изменился в лице и
разжал пальцы.
     - Рога у Иблиса, - сказал Ахмад Башир, - и, у твоего отца, ублюдок.
     Взгляды всех присутствующих  обратились к Азизу.  Самое время было дать
выход гневу. Но тут к Азизу подошел человек, и что-то прошептал на ухо.
     - Вот как, - сказал Азиз, и обращаясь к Ахмад Баширу. -  Ты, собственно
говоря, кто такой?
     - Приезжий я.
     -  Ты  тут  что-то про тайную службу  намекал, так я этого не люблю,  я
плевать хотел на  тайную службу и на их начальника. Ведешь ты себя, конечно,
дерзко и следовало бы тебя проучить, но  меня  трогает твое участие в судьбе
друга.  Поэтому  я  тебе  его   выдам,  тем  более,  что  он   совсем  плох,
заговаривается. Давай твои десять динаров и тебя отведут к нему.
     -  Вот это деловой разговор, - воскликнул Ахмад Башир, -  да  с  тобой,
парень, просто приятно иметь дело.
     Он немедленно высыпал десять динаров. Азиз не чинясь, пересчитал деньги
и один динар вернул, среди золотых монет одна оказалась глиняной..
     - Впотьмах не заметил, - смущенно сказал Ахмад Башир.
     Он  достал еще одну  монету,  а  белую  глиняную печать  убрал. Со всех
сторон подошли люди и алчно смотрели на золото.
     -  Ну что  собрались? -  рассердился  Азиз. - А  ну, расходись,  Ханбал
отведи его.
     Один из айаров попросил:
     - Азиз, разреши,  я  тоже пойду  с  ним, что-то  не  нравится  мне этот
приезжий.
     Азиз кивнул и поднялся, сидевшие рядом с ним, тоже поднялись.
     Шли  долго.  Ахмад Башир вначале  пытался запоминать дорогу,  но  после
запутался в  бесконечных переулках. Потом, нюхом  полицейского он сообразил,
что его специально так долго водят, путают следы. Не  могли  они  так далеко
держать Имрана. Догадки он не выдал.
     Ханбал шел впереди, чуть  отстав, двигался Ахмад Башир в окружении трех
человек.
     - Ну, как жизнь, Ханбал? - спросил Ахмад Башир.
     Удивленный Ханбал обернулся и, помедлив, кивнул.
     - Ничего, приятель, слава Аллаху.
     - Рассказал бы о своей братии, -  продолжал  Ахмад Башир, -  может, и я
примкну к вам.
     Ханбал сказал:
     - Знай, приезжий, что мы ни от кого не зависим: ни от религиозных сект,
ни от квартальных общин, ни от властей. Наши принципы  - сдержанность и сила
воли, стойкость и пренебрежение  к боли, преданность в дружбе, неразглашение
тайны, неприемлемость лжи, верность данному слову, целомудрие...
     - Не,  это  мне,  кажется,  не подойдет, - разочарованно  заметил Ахмад
Башир, - а скоро мы вообще придем?
     - Уже пришли, - сказал Ханбал, - вот этот дом.
     Он  постучал в  неприметную дверь,  которая  тут же  отворилась. Сделав
несколько шагов по узкому коридору, Ахмад Башир оказался в помещении, полном
людей. Азиз спросил:
     - Ну что, приезжий проветрился?
     После  этих слов грянул хохот. Ахмад Башир огляделся, это был тот кабак
из которого  он  ушел  час  назад.  Над  ним посмеялись. Стоявший рядом айар
смеялся особенно противно, Ахмад Башир не выдержал и дал ему в ухо, чтобы на
душе легче  стало. На нем  повисли сразу  несколько  человек, заломили  руки
назад и связали.
     -  Нехорошо,  Азиз, нехорошо,  -  процедил  Ахмад  Башир, - не  к  лицу
взрослому человеку развлекаться таким образом.
     - Попридержи язык, приезжий,  - ответил на это Азиз, - тебя узнали. Это
ты вчера  убил моего человека на тайаре,  а  твой дружок порезал моих людей.
Очень вы беспокойные люди и задиристые. С кем вздумали тягаться. Со мной сам
халиф ничего  сделать  не может. А то  он с Абу-л-Хасаном ужинал,  да хоть с
Назуком. Можешь с ними с обеими завтракать, обедать и ужинать,  меня этим не
запугаешь.  Заприте  его  вместе  с  дружком,  -  приказал  Азиз,  -  завтра
разберемся. Поздно уже, спать хочу.
     Ахмад Башира отвели в какую-то комнату и заперли в ней. Когда глаза его
привыкли к темноте, он увидел лежащего на полу человека. Это был Имран.
     -  По-моему, когда-то  это уже было, -  задумчиво сказал Ахмад  Башир и
добавил: - Воистину  наш союз неразрывен,  - он  имел в виду себя,  Имрана и
узилище.
     Он  подсел  к  Имрану и  попробовал  его  разбудить. Тот открыл  глаза,
пробормотал что-то и снова закрыл. Ахмад Башир потрогал его лоб.
     - Кажется, у него жар, - подумал Ахмад Башир.
     Поразмыслив  немного,  он  поднялся  и  подошел  к  двери,  намереваясь
стучать, но дверь сама отворилась, и возникший на пороге человек сказал:
     -  Приверженец Седьмого Совершенного приветствует  тебя. Я видел знак и
готов тебе служить. Меня приставили охранять вас,  скажи, что  надо сделать.
Моя смена кончается утром. Они все  пируют там, потом  будут  спать  пьяные,
тогда мы сможем перерезать их сонных.
     - Они все здесь или их много? - спросил Ахмад Башир.
     - Их много, они есть в каждом квартале.
     - Тогда, опасаясь мести, нам придется покинуть город, а у меня есть еще
здесь дела. А ты не можешь выпустить нас отсюда?
     - Могу, но тогда они убьют меня, но если вы прикажете, я это сделаю.
     -  Не надо. Когда кончится твоя  стража, пойди в квартал Баб ал-Маратиб
найди  дом Абу-л-Хасан раиса, скажи,  что я здесь  в заточении. Ахмад  Башир
меня зовут.
     Айар сказал:
     - Я все сделаю, - и закрыл дверь.
     Ахмад  Башир вернулся на  свое место и вновь потряс спящего, но Имран в
эту минуту был очень далеко.


     Он шел  по ночным улицам Медины. Имран никогда прежде не  бывал  в этом
городе, но то, что это Медина он знал совершенно точно и шел уверенно, зная,
что нужный ему дом он узнает сразу.
     Ночь была безлунной и холодной, над домами бушевал порывистый ветер, но
здесь в узких переулках его ярость усмирялась каменными стенами. Те немногие
прохожие,  которые встречались ему  на  пути, при  расспросах  шарахались  в
сторону и Имран шел дальше,  полагаясь на свою  собственную интуицию. Нужный
ему дом  оказался в тупике.  Видимо, власти специально поселили имама здесь,
чтобы ограничиться одним караульным постом, который вел наблюдение  за теми,
кто посещает Джафара имама.
     Имран долго  стучал,  прежде чем дверь отворилась.  Старый слуга провел
его на открытую террасу, где, закутавшись  в одеяло,  сидел Джафар-ас Садик,
устремив взор в небо.
     - Это ты опять! - не глядя, сказал Джафар.
     - Я, - признался Имран.
     - Присаживайся, - предложил Джафар.
     Имран огляделся, но не найдя на что сесть, остался на ногах.
     - Спрашивай, - сказал Джафар.
     Имран открыл, было, рот, но все с чем  он шел к имаму,  вдруг выскочило
из головы. Когда молчание стало уже неприличным, он спросил:
     - Что вы видите там? Небо затянуло облаками, и нет луны.
     - Это что, стихи? - рассеянно спросил Джафар.
     - Нет, что вы, - смутился Имран.
     - Может быть, ты поэт? - продолжал Джафар.
     - Если только в душе, - усмехнулся Имран.
     -  Жаль, я  люблю разговаривать с поэтами,  они по-особому воспринимают
этот мир, мне интересен их взгляд на природу вещей.
     - Я часто думаю  о том, что стало бы, прими вы предложение Абу Муслима.
Вы с вашим умом и благородством могли бы изменить этот мир.
     - Это вряд ли. Никому не под силу изменить этот мир.
     - Но вы даже не пытались.
     -  А  что  проку  в  бесплодных попытках.  Что,  я должен  был  принять
предложение подлого  авантюриста  Абу Муслима, которому нужен был только мой
авторитет или  разделить  безумство Абу-л-Хаттаба  уверявшего,  что  правота
превращает  палки в  мечи. Узурпатор только этого и ждал, чтобы расправиться
со мной. Я  был для них, как кость  в  горле, мне не надо  было брать в руки
оружие. Они боялись меня,  даже  когда  я читал лекции в  мечети  или спал с
женщиной. Те,  кто предлагали  мне возглавить восстание, чтобы доказать свои
права на имамат, не  понимали, что мне не нужно  ничего доказывать. Это была
абсолютная истина. Ал-Асади,  правитель  Бахрейна,  доставил  и  вручил  мне
семьсот  тысяч  динаров,  рабов  и  верховых  животных, дань  собранную  для
омейядов, сказав,  что все это принадлежит Джафару ас-Садику, то  есть  мне.
Омейяды преследовали и провоцировали  меня, надеясь,  что я совершу ошибку и
дам им возможность физически расправиться со мной.
     - Вы могли бы изменить мир, - повторил Имран.
     Джафар покачал головой.
     -  Мир   устроен  столь   совершенно,  что  не  нуждается   ни  в  чьих
вмешательствах. Более того - ничего нельзя изменить, Аллах так замыслил его.
Жизнь на земле развивается  по одному  ему ведомым законам, и  все,  что так
мучает  тебя: несправедливость,  обман, вероломство -  это частности,  и они
тоже  имеют свое место в стройной системе мироздания. Все взаимосвязано. Это
представление, в котором по замыслу автора  кто-то должен умереть,  а кто-то
выжить, один обманет, а другой будет обманут.
     Теперь покачал головой Имран.
     - Не верю. Это очень удобно.  Отстраниться и сказать, так все задумано.
Постой, - воскликнул, вспомнив, Имран, - ведь  ты отвергал  предопределение,
но то, что ты говоришь не что иное, как предопределение "кадар".
     Джафар рассердился. Он поднялся, сбросив с себя одеяло.
     - Ты зачем сюда явился? Спорить со мной? - грозно спросил он.
     -  Нет, - ничуть  не испугавшись,  сказал  Имран, -  я  пришел спросить
совета.
     - Мир пытаются изменить пророки, а я не пророк, я имам - духовный глава
мусульман, предстоятель на молитве.
     Джафар сделал несколько шагов к краю террасы и поманил Имрана.
     Имран подошел.
     - Посмотри, - сказал имам, указывая вниз.  Имран опустил глаза долу и в
ужасе отшатнулся. Он стоял у края пропасти, в которой клубился тяжелый серый
дым.
     -  Назваться пророком и попытаться изменить мир, - сказал  имам, -  все
равно, что шагнуть в эту бездну. Для этого нужно иметь мужество,  граничащее
с безумием.
     Имран сделал осторожный шаг и заглянул  в  пропасть, пытаясь разглядеть
дно. В этот момент он почувствовал сильный  толчок в спину и полетел вниз  с
криком.


     Ахмад  Башир  хотел,  было  разбудить  Имрана,  но  вдруг  почувствовал
смертельную  усталость.  Тогда он лег у противоположной стены, положил кулак
под голову и  мгновенно заснул, увидел свою жену, в  испуге  побежал и упал,
наливаясь   тяжестью.  Жена  победно  закричала,  и  от  крика  Ахмад  Башир
проснулся.  Подняв  голову,   он   увидел   Имрана,  с  трудом  постигающего
действительность. Ахмад приподнялся и сел, привалившись к стене.
     - Что же ты так орешь, приятель, спать не даешь?
     Имран недоуменно посмотрел по сторонам.
     -А где девушка? - спросил он.
     - Девушка, - оживился Ахмад, - какая девушка?
     Но Имран уже все вспомнил.
     - Нашел меня все-таки, - угрюмо сказал он.
     - Нашел, -  согласился  довольный Ахмад, -  от  меня, брат,  далеко  не
уйдешь.
     - Одного понять не могу, чего ты тянешь время?
     - Не понял.
     - Давно бы уже убил меня. Чего ты ждешь?
     - Кажется,  парень, ты не в  себе, -  озаботился Ахмад.  Он поднялся  и
сделал  шаг к  Имрану,  желая, потрогать его лоб, но Имран выхватил кинжал и
сказал:
     - Не подходи.
     Ахмад Башир остановился.
     - Вот она - благодарность! Ищу его по всему городу, а он на меня кинжал
наставляет.
     На  Имрана  накатила  слабость.  Он прислонился к стене, рукавом  оттер
выступившую  на лице  испарину. В этот момент  Ахмад Башир,  сделав обманное
движение, выбил кинжал из рук Имрана.


     Хамза в нерешительности топтался перед спальней Абу-л-Хасана. Он  никак
не мог  решить,  стоит  ли  дело того,  чтобы  будить хозяина в  такую рань.
Наконец, собравшись с  духом, он открыл дверь  и  тихо кашлянул, Абу-л-Хасан
сразу же открыл глаза и привычно спросил:
     - Хамза?
     - Я, господин.
     - Что случилось?
     -  Там человек  пришел, стоит  у ворот.  Он сказал, что айары  схватили
человека по  имени Ахмад Башир и держат его в заточении. Я подумал, что надо
разбудить вас, ведь так звали вашего вчерашнего гостя.
     - На улице холодно? - спросил Абу-л-Хасан.
     - Очень холодно, господин, старики говорят...
     - Дай мне зимний кафтан и шерстяной плащ, что-то знобит меня.  Да  св