реругивался с хозяином гостиницы, который пытался содрать  с него под
конец лишний дирхем за постой. Одни верблюды сохраняли спокойствие, не желая
даже лишний раз переступить с ноги на ногу.
     - Эй, кто  здесь старший? - крикнул Имран и подивился своему неожиданно
сильному и уверенному  голосу. Несмотря на  шум и сутолоку,  вопрос его  был
услышан, во дворе даже стало как-то тише.
     Караван-баши  с  удовольствием  повернулся спиной к  хозяину постоялого
двора и почтительно отозвался, - я, ходжа.
     - Куда ты направляешься? - важно подбоченясь, спросил Имран.
     - А куда нужно вам?
     - Куда угодно, лишь бы подальше от этого города мошенников.
     -  И это правильно,  - подтвердил караван-баши,  оглядываясь на хозяина
гостиницы, - я иду в Тахерт, а оттуда в Беджайю.
     - Ведь от Беджайи  до  Константины  недалеко.  Меня пригласили  туда на
диспут. Найдется ли в твоем караване место для меня?
     -  Конечно  найдется,  почему  не  найдется?  Эй,  Махмуд,  -  окликнул
караван-баши подручного, - устрой господина. Как ваше имя, ходжа?
     - Ходжа Кахмас,- помедлив, ответил Имран. -  Я богослов, путешествую по
стране, читаю лекции, толкую людям законы шариата. А как зовут тебя?
     - Али, - сказал караван-баши.
     - Хорошо, - кивнул Имран и пошел за подручным.
     Только  теперь,  шагая  за  погонщиком,  Имран  понял   причину  своего
неожиданного  поведения. Еще до того,  как в  воздухе прозвучало  имя  Ходжи
Кахмаса, с того момента, как он надел халат богослова, наш герой неосознанно
пытался подражать ему. Теперь в нем жило два человека.
     Через  час караван выступил. Был он  невелик:  двести  верблюдов, сотня
лошадей и лошаков, около десятка ослов.  Купцы, погонщики, охрана  и разного
звания  случайный  люд. (Автор  начал перечисление с  животных  без умысла).
Качаясь  меж  верблюжьих  горбов,  Имран,  мысленно попрощался с  Кахмасом и
поблагодарил его.

     На  первом привале Имран полночи просидел у костра, борясь с искушением
оставить караван и двинуться прямиком в  горы к  своей семье.  Два  дня пути
отделяло его от возможности  обнять  детей и почувствовать их запах. Он даже
несколько  раз  вставал и довольно  далеко отходил от огня,  но  всякий  раз
возвращался,  ибо  обещание,  данное  им  Ибрахиму,  не  давало  ему  покоя.
Удивительное  дело,  порядочный  человек  всячески  пытается  уклониться  от
принуждения, но будучи свободен пойдет на  погибель, лишь бы сдержать данное
слово.
     - Эй, ходжа, - окликнули его от костра, - что тебе  не сидится на одном
месте?
     Имран  вернулся, подсел к костру  и  зажмурился, ощутив  его  блаженное
тепло.
     - О, ходжа, - обратился к  Имрану один из охранников, коротавших ночь у
костра, - рассказал бы что-нибудь, скрасил бы нам часы ожидания.
     Имран  вздрогнул,  словно пойманный с  поличным. Будь на  его месте сам
ходжа Кахмас, он бы отказался, сославшись на нерасположение. Но Имран боялся
отказаться,  чтобы  не  навлечь  на себя  подозрение. Лихорадочно  вспоминая
какую-нибудь  забавную историю, он  в  отчаянии  поднял  голову  и  вдруг на
противоположной стороне костра увидел самого  себя. Похолодев, Имран  прилип
глазами  к  фигуре,  невольно  нащупывая рукой  свое  тело.  Тут  кто-то  из
погонщиков, замерзших  на своем тюфяке (ведь ночи в степи  холодные,  даром,
что  Африка) подошел к костру, желая  согреться и подбросил  в костер охапку
сухого бурьяна. Взметнувшееся  пламя озарило лицо  двойника, - это был ходжа
Кахмас  в одежде Имрана, которую сам Имран не далее как утром на него надел.
Ходжа Кахмас улыбнулся и негромко сказал:
     - Что ты,  парень, так растерялся? Расскажи что-нибудь людям, они ждут.
Да  смелее,  говори,  ведь  ты теперь  не  деревенщина, а  ученый  богослов.
Посмотри, какая одежда на тебе, не срами ее.
     Имран  почувствовал необъяснимую  теплоту в груди,  и легкость во  всем
теле,  сознание его прояснилось. Он огляделся, убеждаясь, что  факиха никто,
кроме него не видит и произнес, прочистив голос кашлем:
     -  Я вам расскажу  занимательную историю. Она будет короткой,  чтобы не
утомлять вас, но поучительной.
     Итак,
        "Рассказ о значении поступка"
     "В городе Марракеш  жили два друга.  Были  они соседями,  росли вместе,
играли в одни игры. Одного звали Салех, а другого Валех. Когда они подросли,
то оба занялись торговлей, ведь торговля у нас, арабов, в крови, несмотря на
то, что  наш пророк не одобрял  торговлю, он больше предпочитал  нападать на
караваны..." - Имран сам ужаснулся тому, что сказал (видимо, там, где сейчас
находился Ходжа Кахмас,  подобные  вольности сходили с рук), но заметив, что
это замечание вызвало одобрение у окружающих, продолжил дальше...
     "Как  известно,  честность  - лучший капитал. Удачно распоряжаясь  этим
капиталом,  а  также  небольщой  суммой, взятой  в долг  у ростовщика, они в
скором времени погасили свои долги и приобрели некоторое  уважение  в  среде
торговцев.  Мало-помалу  разница  со   сделок  стала  увеличиваться,  и  тот
неосязаемый    капитал    под   названием    честность,    стал   постепенно
материализоваться,  превращаясь в звонкую монету,  то  есть  стал  приносить
прибыль. Оба женились, построили дома, и вот наступил момент, который бывает
в  жизни каждого мусульманина,  имеющего достаток,  - они созрели  для того,
чтобы совершить хадж. Ибо, говорит пророк, что человек, имеющий возможность,
обязан совершить паломничество к святым местам.
     Они подсчитали свои деньги, оглядели домашних и увидели, что все сыты и
одеты, и есть  крыша  над  головой. Они назначили  день отъезда, объявили об
этом и стали готовиться к путешествию.
     Случилось так, что за день до  отъезда  в их  квартале загорелся  дом у
одной вдовой женщины. Сбежались  люди,  потушили пламя, но  имущество все ее
выгорело,  от  дома  остались  одни каменные  стены,  и  сама она  с  детьми
оказалась на  улице. Люди поохали, поцокали языками, дали ей кто монету, кто
старую одежду, кто кусок хлеба и разошлись по своим делам.
     Вечером  того  же  дня Валех  зашел к  Салеху и  сказал,  что он просит
прощения, но завтра никуда не поедет, так как деньги, отложенные на хадж, он
отдал бедной  женщине  с  тем,  чтобы  она отремонтировала свой  дом.  Салех
возмутился и стал взывать к разуму своего друга,  говоря, что  Аллах, осудит
такое пренебрежение  к  святой  обязанности мусульманина.  Он даже  вызвался
сходить  к этой женщине, объяснить ей  все и забрать деньги, предназначенные
на богоугодное дело, но Валех был непреклонен. Он еще раз извинился, сказал,
что сожалеет, и ушел.
     Делать нечего, Салех отправился в  хадж  один. Долго ли, коротко ли, он
уехал, но на исходе дня он увидел впереди на расстоянии полета стрелы пешего
человека.  Поторопив прислугу, Салех  пришпорил  коня и сократил  расстояние
настолько,  что можно  было  рассмотреть  путника, - это был никто иной, как
Валех. Подло обманув друга, он видимо, пустился в дорогу не, дожидаясь утра,
чтобы  первым достичь Мекки. Что за выгоду он  усматривал в этом, Ваиду было
неведомо.
     "Может это мне грезится?" -  подумал Ваид  и обратился к своим рабам за
подтверждением.  Несомненно,  это был Валех, все  узнали его, но как Ваид не
пытался догнать  Валеха, у него ничего не получалось, несколько всадников не
могли догнать пешего человека.  Так они  и  двигались все  время, видя перед
собой недосягаемого Валеха.
     Вернувшись домой, Салех  первым делом  пошел к  своему другу и принялся
стыдить его. Но Валех сделал удивленное лицо и сказал, что не понимает о чем
речь. Салех пришел в ярость, стал кричать и обвинять друга в вероломстве. Он
позвал  своих  спутников,  чтобы  уличить  Валеха  во  лжи. Тут  вокруг  них
собралась толпа, и  все они подтвердили,  что Валех  не  покидал  города,  а
трудился в своей лавке не покладая рук.
     "Но как же  так!" - вскричал обескураженный Салех, - "Я все время видел
тебя впереди!"
     Так они кричали и  спорили,  пока не устали, а после  этого  разошлись,
оставшись, каждый при своем мнении."
     Имран  замолчал и посмотрел на  Ходжу Кахмаса. Тот  стоял, скрестив  на
груди руки, и одобрительно кивал головой.
     - Так что же было на самом деле? - спросил кто-то из слушателей.
     Имран сказал:
     - Конечно же, Валех ни в какой хадж не ездил,  но значение его поступка
по отношению к бедной женщине было таково, что по богоугодности превосходило
паломничество в  Мекку. Поэтому Салех  все время видел  своего друга впереди
себя.
     - Барак  Аллах! - вскричали слушатели.  -  Какая поучительная  история,
расскажи еще что-нибудь.
     Имран взглянул на Кахмаса, но тот исчез.
     -  Завтра,  -  сказал  Имран,  -  ночь  скоро  кончится,  надо  немного
отдохнуть.
     Он вернулся на свое место, встряхнул тюфяк, улегся и, более не помышляя
о бегстве, мгновенно заснул.

     Имран совершенно не выспался и весь день, качаясь на спине верблюда, то
и дело срывался в сон,  рискуя свалиться на землю.  Но к вечеру почувствовал
себя
     бодрым,  и когда  его  позвали к костру,  не стал отнекиваться, пошел и
занял  указанное  место. Все с  нетерпением  ждали  нового  рассказа, но  из
вежливости молчали. Имран же, не видя  знакомой фигуры,  и вовсе  не спешил,
боясь осрамиться без поддержки.  Мало-помалу разговор, прерванный появлением
Имрана, возобновился.  Говорили,  как  это  водится у  мужчин,  о  женщинах.
Особенно горячился один работорговец, утверждая, что красивая женщина -  это
зло и порождение Иблиса, и что мужчина, покупая красивую женщину, становится
на путь, ведущий к погибели.
     - Вы  все,  наверное, слышали,  что сахиб  аш-шурта Сиджильмасы потерял
голову из-за красивой рабыни и в результате лишился всего?
     Кто-то спросил:
     - А откуда ты знаешь, что из-за рабыни?
     - Мне ли не знать, -  усмехнулся работорговец, - я сам  продал  ему эту
рабыню.  Продал, когда почувствовал, что сам теряю голову. Я  иудей, семья у
нас - это главное, поэтому и продал от греха.
     Работорговец тяжело вздохнул и замолчал.
     -  Глупости все это, - сурово  сказал караван-баши, -  воспитывать  как
следует  нужно женщину и  тогда  вместо вреда  от нее будет польза. - Скажи,
ходжа, -  обратился  он  к Имрану, -  нет  ли на этот счет  ясного  указания
посланника нашего Мухаммада?
     Едва  эти слова  утвердились  в сознании  нашего  героя, как  у  костра
появились  очертания Ходжи  Кахмаса. Автор  не  оговорился. Это были  именно
очертания,  так как  линии его фигуры  дробились, таяли, появлялись вновь, и
сам  он  более  походил  на разреженное облако,  которое можно  встретить  в
утренних  полях.  Но все же это  была  фигура Ходжи  Кахмаса,  и она  кивала
Имрану.
     - Есть,  -  ответил Имран, - конечно же,  есть, но лучше я расскажу вам
то, что случилось с самим пророком.
        "Рассказ о воспитании жены"
     "Рассказывают, что Посланник часто нуждался в уединении, а во время его
мог сидеть где-нибудь  в пещере или гулять  по окрестностям. И как-то шел он
через  деревню  и  на  окраине  увидел  молодую  женщину,  сидящую  на самом
солнцепеке.  Перед ней  стоял  глиняный  кувшин, что-то  завернутое в  белую
тряпицу и палка. Солнце стояло высоко, и жара была сильная. При виде кувшина
пророк понял что хочет пить, да так, что в горле у него пересохло.
     - Мир тебе добрая женщина, - обратился к ней Посланник.
     - И тебе мир, путник, - ответила женщина.
     - Не вода ли в этом кувшине? - спросил Мухаммад.
     - Вода, - сказала женщина и протянула ему кувшин, - на, попей.
     Пророк утолил жажду, с благодарностью вернул кувшин и спросил:
     - А почему ты сидишь здесь, в такую жару?
     - Муж  мой  сейчас  в поле работает, - ответила женщина,  -  почему мне
должно быть лучше, чем ему?
     - А что в этой тряпице?
     - Хлеб.
     - Хлеб, а в кувшине вода, и что это значит?
     - У него на обед сегодня хлеб и вода, вот и я буду, есть то же самое.
     - Ты очень достойная  женщина, да будут благословенны люди, воспитавшие
тебя,  -  сказал пророк. - А  скажи,  добрая  женщина,  что  в таком  случае
означает эта палка, лежащая рядом с тобой? - спросил пророк.
     - Муж  мой  вернется с  работы  усталый,  может  у  него  будет  плохое
настроение  и ему захочется  побить меня, я положила ее  рядом, чтобы  он не
искал ее долго и не раздражался попусту.
     Ничего на  это  не  сказал пророк, а только  поблагодарил  ее еще раз и
пошел своей дорогой."
     Имран кончил говорить. Раздался смех и одобрительные возгласы.
     После недолгого  обсуждения этой истории люди, сидящие у костра,  стали
просить у Имрана новый рассказ. Имран не заставил  себя долго уговаривать, и
приступил к следующей повести.

        "Рассказ об испытании веры"
     "Рассказывают, что  во времена  пророка Муса  был у  него  противник по
имени Фирун. Это был маг и чернокнижник.  Он имел влияние на людей,  и умело
пользовался этим. Но  когда пришел  Муса и стал  проповедовать, люди  начали
прислушиваться  к  нему, ибо он проповедовал добро и разум. Фирун же,  видя,
что  теряет свое  влияние,  стал  всячески  насмехаться  над  Мусой,  собрал
единомышленников, с которыми ходил по пятам за пророком и подвергал сомнению
чудеса, которые  он творил. Фирун  говорил, что это  не  чудеса, а иллюзии и
обман зрения.  Тогда Муса  рассказал  о своем восхождении  на  гору, о своей
беседе  с Аллахом и о  том, как  палка, брошенная на землю, стала змеей, как
доказательство.  Фирун  с  приспешниками  бросили палки  на  землю  и  палки
превратились в змей. Народ в страхе бежал от них. Но Муса воззвал к Аллаху и
бросил  свою палку  на  землю, и  она превратилась в дракона, который сожрал
этих змей.  Видя это,  сторонники  Фируна  сказали: " О Муса, мы уверовали в
твоего Бога" и перешли  на  его сторону. Обозленный Фирун  закричал: "Эй ты!
Давай  встретимся завтра  у  реки и померяемся силой, посмотрим, кто из  нас
сумеет остановить ее."
     Утром у реки собрался народ и стал ожидать чуда. Муса выступил  первым,
простер  руку  и  изрек:  "Река!  Останови  свое  течение  в  доказательство
единственного  Аллаха".  Но  река  продолжала  свое  движение,  несмотря  на
неоднократные  призывы  пророка.   И  тогда   выступил  Фирун   и  закричал:
"Посмотрите  люди, я  не  только остановлю  бег этих  вод, но  и  поверну их
вспять." Сказал и, о чудо, река остановилась и потекла в обратную сторону.
     Потрясенный Муса ушел под хохот и улюлюканье черни. Он поднялся на гору
и спросил  у  Аллаха,  зачем, мол, ты  выставил  меня  на  посмешище,  зачем
отказался от меня и поддержал этого мошенника? И ответил ему голос: "О Муса,
ты заключил с  ним спор и придя домой лег спать,  уверенный в том,  что я не
оставлю  тебя. А твой противник всю ночь молился и обращаясь ко мне говорил,
что если я помогу ему остановить реку, то он  уверует в меня и  впредь будет
других обращать в мою веру. Поэтому я помог ему и не помог тебе, чтобы  было
это для  тебя уроком.  Нельзя  уверовав  раз, всю оставшуюся жизнь  жить  на
проценты. Вера это ежедневный духовный труд и испытание."
     -  Вот такой  урок преподал Аллах своему  посланнику,  - закончил Имран
свой рассказ.
     Барак Аллах, - сказали служители, а караван-баши заметил:
     Вот пример истинной справедливости.
     А Имран, поблагодарив всех за внимание, отправился спать, оглядываясь в
поисках  уже исчезнувшей фигуры Кахмаса.  Он встряхнул тюфяк и расстелил его
на земле,  предварительно потопав  ногами,  отпугивая  предполагаемых змей и
скорпионов. Затем он улегся, глубоко вздохнул и закрыл глаза  уверенный, что
сразу  заснет,  но  в  мире,  заключенном  внутри  век,  он   тотчас  увидел
неторопливо вышагивающих верблюдов, пальмы и заросли кактусов.
     В какой то миг он было заснул, но чей-то гортанный  возглас, донесшийся
от  костра,  вспугнул его.  Имран лежал, повернув  лицо в сторону огня; он и
дома,  в  зимние  дни,  любил засыпать, чувствуя  на лице  отблески пламени.
Кто-то бросил в костер  охапку сухой травы. Взвившееся яркое пламя заставило
его  зажмуриться. Он  повернулся  на спину и  стал смотреть на низкое черное
небо  с  рассыпанными  по  нему  сверкающими  камнями.  Среди черноты  вдруг
возникла летящая звезда,  прочертила видимую  линию и  взорвалась,  рассыпав
сноп  искр и озарив  полнеба.  Зачарованный  Имран,  широко раскрыв глаза  и
затаив дыхание, следил за происходящим. Затем, когда  в небесах все затихло,
он долго искал глазами блуждающую звезду и когда увидел,  то понял,  что она
летит прямо на него. Имран  хотел вскочить и отбежать в сторону, но не успел
даже подумать  об этом,  как  звезда упала к его  ногам, осветив серебристую
дорогу. Когда он пошел по ней, оказалось, что она ведет прямо в ночное небо.
Вскоре он был так высоко,  что Имран едва мог различить внизу спящий лагерь,
догорающий костер  и  людей вокруг. Затем  ему пришло в  голову, что с такой
высоты можно увидеть свой дом, и он стал смотреть в сторону, где должны были
находиться отроги Атласа.
     Имрана разбудили капли дождя, упавшие на лицо. Со Средиземного моря под
утро набежали тучи, и погода испортилась.
     Вскоре началась  обычная  утренняя суета, предшествующая выступлению. В
сумеречном  утреннем  свете  караван  шел, оставляя  справа  великую пустыню
Сахару. Погонщик на головном верблюде  все время забирал левее, чтобы скорее
выйти к морю. Местность,  которую  они пересекали, имела  дурную славу из-за
разбойников. Где-то  вдали  прогремел  гром.  В  небе засверкали  молнии,  и
началась гроза. Моросящий  с  утра  дождь усилился,  на  землю  стали падать
градины, поднялся  сильный  ветер.  Едва  начался ливень,  Имран  соскочил с
верблюда и пошел,  держась  за поводья.  Одежду он, как истинный крестьянин,
снял и спрятал под седло.
     - Не  отставайте,  держитесь ближе друг к другу,  -  слышались  команды
караван-баши,  который  скакал взад-вперед  вдоль  каравана.  - Тут недалеко
роща, - кричал он, - поспешите, переждем в ней грозу.
     Впереди  действительно   виднелась   пальмовая   роща,   но  едва  люди
поравнялись  с ней, как из-за деревьев появились вооруженные  всадники и  со
свистом  и улюлюканьем напали на караван. Имран осознал происходящее, только
когда прямо перед ним возник всадник. Свесясь с коня, он летел, целя пикой в
грудь  нашего героя. В  последний миг Имран, словно  осененный свыше, нырнул
под верблюда, не преминув, впрочем, ухватиться  за копье, проносящееся мимо,
и  выдернуть  разбойника  из  седла. Бедуин, вероятно,  сломал себе шею  при
падении, так как лежал, не подавая признаков жизни. Имран осторожно выглянул
из-под верблюда. Вокруг царила страшная суматоха, крики, лязг оружия,  стоны
раненых. Охрана  каравана  отчаянно  сопротивлялась, но силы были неравны, и
исход боя был предрешен.  Отряд бедуинов сжимал кольцо, чтобы  никто  не мог
ускользнуть, но пока еще  была возможность это сделать.  Имран  достал  свою
одежду,  держа ее в правой руке, оседлал лошадь  сваленного им разбойника  и
вонзил в ее бока пятки. Кобыла рванулась вперед, а Имран припал к  ее холке,
желая быть менее заметным.
     Дождь ли тому был причиной или то, что на Имране не было одежды, но ему
удалось проскочить цель разбойников. Кто-то из бедуинов оглянулся, но в пылу
боя  не обратил  внимания  на испуганную  лошадь  без  всадника.  После часа
бешеной скачки Имран пустил лошадь  шагом, давая ей отдохнуть. Погони за ним
не  было.   В  подходящем  месте  он  спешился  и  сотворил  молитву  Аллаху
всевышнему,  благодаря его  за спасение.  Стоило  бежать  из  тюрьмы,  чтобы
попасть в лапы разбойников!  В пути Имран наслушался о бесчинствах, творимых
на дорогах  бедуинами  и об  участии  тех несчастных,  что попадали к ним  в
рабство.
     Имран  ехал весь день  и к вечеру оказался на побережье. Море он увидел
впервые, а увидев, радостно засмеялся, оно оказалось  именно таким, каким он
его представлял. Имран привязал