, перехватив Хамзу, взяла у него
из рук поднос с ужином и предупреждая его возмущение, сказала:
     - Я тебе уже говорила, подавать еду своему мужу буду я сама.
     Управляющий беспрекословно отдал поднос, вернулся на кухню и вполголоса
сказал повару.
     -  Взял служанку на свою  голову, пожалел  называется.  Теперь она мной
командует. Воистину  говорят, возьми в дом сироту,  чтобы  он укусил тебя за
зад.
     Хамза ворчал скорее по привычке, ибо относился он к Анне благосклонно.
     -Повар сказал:
     - Мне, например, тоже всегда жена кушать подает!
     - Иди ты, - притворно удивился Хамза, - а слуги у тебя в доме есть?
     - Нет, - сознался повар и засмеялся.
     - То-то же, - назидательно сказал Хамза.
     - Пойду, погляжу, может еще, чего понадобится.
     Он пошел  в гостиную, где  ужинал хозяин, остановился у открытой двери,
не показываясь, впрочем, на глаза и напряг слух.
     Абу-л-Хасан  в  последнее  время  жил  с  ощущением  смутной  и неясной
тревоги,  какая наступает  после  крупной жизненной удачи. Удивительно,  как
устроен  человек,  всегда   он  ожидает  возмездия.  Арест   могущественного
Ал-Фурата  поверг двор  в смятение. Его содержание под стражей было  окутано
такой тайной, что никто, даже Абу-л-Хасан, начальник шпионов не знал, где он
находится.
     Но какие  бы  заботы не  одолевали  Абу-л-Хасана,  вид молодой  жены  с
подносом в руках всегда вселял в него чувство умиротворения.
     Анна поставила поднос с едой перед мужем и направилась, было к двери.
     - Поужинай со мной, - остановил ее Абу-л-Хасан.
     - Я не голодна, - сказала Анна.
     - Ну, тогда, просто посиди.
     Анна присела.
     Абу-л-Хасан посмотрел на ее живот и спросил:
     - Как он себя чувствует?
     - Сегодня он меня ударил, - пожаловалась Анна.
     Абу-л-Хасан довольно засмеялся. Налил себе вина и выпил.
     - Хочешь вина? - предложил он.
     - Наверное, мне нельзя, - отказалась Анна.
     - Наверное, - согласился Абу-л-Хасан, - честно говоря, мне не нравится,
когда женщина пьет.
     На ужин Абу-л-Хасану была  приготовлена курица. Он отделил от нее ножку
и протянул ее жене.
     Анаис помотала головой.
     - Дай лучше мне крылышко, - попросила она.
     Абу-л-Хасан оторвал крылышко и дал его Анне.
     - Что-то я хотел тебе рассказать, - заметил Абу-л-Хасан.
     - Что?
     - Забыл.
     - Ты вернулся озабоченным.
     -  Нет,  не поэтому,  - задумчиво сказал  Абу-л-Хасан,  - а,  вспомнил.
Вообрази  себе,  сегодня  секретарь  докладывает,  мол,  просится  на  прием
женщина. Я  в  недоумении, потом почему-то  решил, что это  ты  решила  меня
навестить  на  службе.  Но  нет,  входит   женщина,  лицо  закрыто  платком.
Приветствует меня и протягивает мне бумагу.
     Абу-л-Хасан взял из рук женщины свиток,  развернул  его. Перед ним было
высочайший указ  о помиловании  Имрана  ибн Юсуфа. Абу-л-Хасан  от удивления
потерял дар речи. Он изучал этот документ долго, до неприличия. Затем вернул
его посетительнице и спросил.
     -Зачем ты сюда пришла? Чего ты хочешь?
     - Я ищу этого человека, - робко произнесла женщина.
     - А почему ты пришла ко мне, тебе надо идти в полицию.
     В  полиции я уже была, господин, -  пояснила женщина, - меня принял сам
начальник полиции господин Назук.
     - Сначала  я ей не  поверил, - сказал Абу-л-Хасан, -  Назук  мнит  себя
такой важной персоной, что простолюдину попасть к нему на  прием практически
невозможно.  У  меня возникло подозрение, что ее  ко мне  подослали, что это
начало  интриги.  В  последнее время  я живу  в ожидании ответного  хода  со
стороны ал-Фурата. То, что  он в тюрьме,  ничего  не  значит.  Потом женщина
сказала, что  она  просидела  возле здания полиции неделю,  пока  над ней не
сжалился кто-то из  дежурных  офицеров, и не  пустил  ее к Назуку.  Тогда  я
успокоился и спросил, почему она вообще решила  искать мужа  в Багдаде.  Она
резонно указала на печать канцелярии халифа.
     Абу-л-Хасан замолчал, выпил вина и принялся есть. С интересом слушавшая
рассказ   Анна  от  нетерпения  заерзала  на  месте.  Абу-л-Хасан  удивленно
посмотрел на нее.
     Тебя что-то беспокоит? - спросил он.
     Что же было дальше?
     Абу-л-Хасан пожал плечами.
     -Я  сказал ей, что не могу ей ничем помочь, так как не имею  сведений о
местонахождении ее мужа.
     - Мужа?
     - Мужа, разве я не сказал, это была его жена.
     - И что же она?
     Она ушла.
     - Как ушла, - расстроилась Анна, - куда ушла?
     - Я не  знаю, - раздраженно  ответил Абу-л-Хасан, вдруг почувствовавший
глупейшее  чувство  ревности.  Нельзя  же,  в  самом деле, ревновать  жену к
женщине, хотя дело здесь вовсе не в жене Имрана, а в нем самом.
     - Нельзя ли ее разыскать? - спросила Анна.
     - Почему тебя так беспокоит ее судьба? - холодно спросил Абу-л-Хасан.
     - Ей нужно  помочь,  -  жалобно  сказала Анна, - пошли  людей, чтобы ее
разыскали.
     Едва сдерживаясь, чтобы не закричать Абу-л-Хасан сказал:
     - Я ничем не могу ей помочь, я действительно не знаю, где этот человек,
это, во-первых,  во-вторых, начальник тайной  службы не может позволить себе
такую  роскошь,  как  знакомство  с  сомнительными  людьми и  участие  в  их
сомнительных делах.
     -  А я  думаю,  что  сомнительные  дела надо доводить до  конца, - тихо
сказала Анна.
     Абу-л-Хасан  дернулся, как от  пощечины.  Только  беременная жена могла
позволить себе безнаказанно такую дерзость.
     - Спасибо за ужин, - сказал Абу-л-Хасан, - иди ложись спать.
     - Ты не поможешь ей? - спросила Анна.
     - Нет, - резко ответил Абу-л-Хасан.
     Анна тяжело поднялась и пошла к выходу.
     Вслед сказал:
     - Я не могу сейчас ничем рисковать, пойми это.
     В дверях Анна обернулась и попросила:
     - Разреши мне найти ее.
     - Нет .
     Утром  Анна  не  подала  ему  завтрак.  Абу-л-Хасан,  уходя  на  службу
раздраженно сказал управляющему, кивая в сторону комнаты жены:
     - Обиделась. Как они быстро садятся на голову.
     Хамза тяжело вздохнул, он, как никто разделял мнение хозяина.


     Когда пиратский  корабль нагнал торговое судно, с  него на трех языках,
арабском, испанском, и  португальском прозвучала команда остановиться. Но на
куркуре уже царила паника,  капитан ушел к себе  в  каюту, и  гребцам некому
было отдать приказ, поэтому они продолжали грести. Тогда  с бариджи полетели
крючья,  рассвирепевшие  пираты, взяли  "купца"  на  абордаж.  По  натянутым
канатам побежали  полуголые, вооруженные до  зубов люди. Команда корабля  по
приказу капитана собралась на юте, всем  своим видом  показывая, что  они не
собираются  оказывать сопротивление.  Матросы  были довольны приказом,  кому
охота погибать за чужое добро. Но купцы не могли спокойно взирать на то, как
растаскивается  их имущество. Некоторые из  них стали защищать свои  тюки, и
были безжалостно убиты, начался грабеж.
     -  Плохо  дело,  -  озабоченно сказал капитан,  наблюдая происходящее в
открытое окно.
     - Что такое? - отозвался с кровати Ахмад Башир, он только что простился
со своими деньгами и новое замечание, вновь насторожило его.
     -  Это португальцы, - пояснил капитан, - они не отпускают никого,топят.
Проклятье шайтану. Пойду к команде.
     Капитан  вышел  из каюты.  Ахмад  Башир поднялся и  подошел  к открытой
двери.
     Грабеж  шел  полным  ходом. С  пиратской  бариджи  прилетела  плошка  с
греческим огнем,  и просмоленный  корабль вспыхнул,  как сухая  солома.Ахмад
Башир  посмотрел  в  окно  и увидел,  что  корабельная  команда  во  главе с
капитаном  каким-то образом умудрилась  спустить на воду  шлюпку и теперь  в
полном  составе  налегала  на весла,  удаляясь  от  горящего корабля.  Клубы
черного дыма успешно заслоняли ее от взоров неприятеля.
     - Ну надо же, - в сердцах сказал Ахмад Башир, - и  сюда я опоздал, но с
другой стороны какое везение. Сгореть и утонуть одновременно.
     Он вышел  из каюты, спустился на палубу. Последние  из пиратов в спешке
покидали горящий корабль. Перешагивая через убитых, Ахмад Башир  приблизился
к  борту, и  увидел на  пиратской  баридже  человека, который с невозмутимым
лицом наблюдал за горящим кораблем.  Рядом с ним стояла девушка. Вглядевшись
в нее  Ахмад Башир вздрогнул.  Холод продрал поверхность его  тела  с ног до
головы. Это была Анаис!
     Ахмад Башир  оглянулся.  Оставшиеся  в  живых  люди  в  спешке покидали
куркуру. Они прыгали прямо в воду и плыли прочь от горящего корабля.
     Ахмад Башир помахал рукой, привлекая внимание важного господина, но тот
не реагировал. Ахмад Башир с усилием сглотнул слюну, дабы смочить пересохшее
горло и завопил, перекрикивая шум.
     - Эй, приятель! Ты ничего здесь не забыл?
     Капитан пиратского  судна,  а это был  он,  наконец-то обратил  на него
внимание. Что-то, сказав своей спутнице, он показал на Ахмад Башира рукой.
     - Тебе деньги нужны, я спрашиваю? - закричал Ахмад Башир.
     Пират улыбнулся:
     - Кому же они не нужны, чудак, - крикнул он в ответ.
     - Я очень богатый человек. А ты меня здесь оставил. Неправильно это.
     - Где же ты раньше был?
     - В каюте сидел.
     - А деньги у тебя с собой? - спросил пират.
     - С собой, - обнадежил Ахмад Башир.
     - Ну, бросай их сюда. Зачем они тебе на морском дне?
     Пираты,  собравшиеся  вокруг  своего   капитана,  встретили  эти  слова
хохотом. Один из сорвиголов вскочил на  канат, тянущийся от горящего корабля
и,  балансируя  саблей, побежал к  Ахмад  Баширу,  видимо  для  того,  чтобы
отобрать деньги. Но корабль  вдруг накренился, канат  дал слабину и пират  с
воплем полетел в воду.
     Ахмад Башир еще раз оглянулся, и жар подбирающегося пламени опалил его.
Клубы удушливого дыма вились вокруг  мачты. Не раздумывая более, Ахмад Башир
вскочил на борт, далее ступил на канат  и с неожиданной для его тучного тела
легкостью перебежал на пиратский корабль.

     Когда отряд ночной стражи нос к носу столкнулся с дервишами, несшими на
плечах завернутого в циновку Имрана, последние, в испуге уронили свою ношу и
бросились в разные стороны.
     -  Догнать,   -  скомандовал  офицер.  Расторопные  стражники  ринулись
выполнять приказ и вскоре вернулись, волоча беглецов.
     - Кто такие? - спросил офицер.
     - Дервиши мы, - жалобно сказал один.
     - А это что такое?
     Дервиш молчал.
     - Разворачивайте.
     Развернули.
     - Драка вышла  в ханаке, - сознался  дервиш, - чужой он,  смутьян, речи
вел дерзкие оскорбил многих.
     - А куда вы его несете?
     Дервиш замялся.
     Стражник приложился ухом к груди Имрана и сказал:
     - Живой еще.
     - Поднимайте, - приказал офицер.
     Дервиши переглянулись и подняли Имрана.
     - В больницу несите, - сказал офицер.
     Под конвоем Имрана доставили в больницу и сдали дежурному санитару.
     Командир отряда спросил у дервиша:
     - Почему назвал его смутьяном?
     -Он утверждал, что он махди, якобы, принес нам справедливость, и мы его
побили.
     Санитар, внимательно слушавший разговор спросил:
     Это что же, вы побили человека, принесшего вам справедливость.
     Офицер засмеялся и похлопал санитара по плечу.
     - Не печалься, это лжепророк, государственный преступник, если  конечно
эти мерзавцы говорят правду. Каково его состояние?
     Санитар обследовал Имрана и сказал:
     - Хорошо ему досталось, но кости целы.
     - Займись  им,  -  приказал  офицер, -  я оставлю одного  человека  для
охраны.
     Дервишей  офицер отправил  в тюрьму,  а  сам  вернулся  в казарму и сел
писать рапорт о происшествии случившемся во время дежурства. Имрана положили
на  свободную кровать,  и санитар ушел в  свою комнату.  Оставшийся стражник
некоторое время бодрствовал, охраняя государственного преступника, но вскоре
почувствовал, что не в силах бороться с навалившимся на него сном. Тогда он,
выпростав из  под одеяла  руки  Имрана,  распял  его,  привязав его  руки  к
соседним кроватям. А сам лег спать, держа  в одной руке алебарду, а в другой
рукоятку сабли.

     Начальник ночного патруля  оказался  человеком  добросовестным. Оставив
рапорт в караульном помещении,  он сдал дежурство и несмотря на то что смена
его  закончилась,  прежде  чем  пойти  отдыхать,  взял  стражника  из  вновь
заступивших, и отправился сменить постового  у  постели задержанного. Благо,
что  больница, в которую  был помещен Имран, находилась рядом, так как  была
ничем  иным  как тюремным  лазаретом.  И  каково  же  было  возмущение этого
ревностного  служаки, когда  он  обнаружил  часового спящего сладким  сном в
обнимку со  своей  алебардой.  Офицер, пинком  поднял  нерадивого  солдата и
гневно спросил:
     - Где он?
     Часовой  долго  тер  глаза, но кровать, на которой  должен  был  лежать
привязанный Имран, была пуста.

     Человек, проходивший мимо, вывел Имрана из оцепенения.
     -  Опусти руки, - сказал он, -  что  ты  будешь  делать, стоило  одному
изобразить крест, как уже за ним очередь выстроилась.
     Имран  опустил затекшие  руки,  удивляясь тому что, он не сделал  этого
раньше, и  огляделся. Местность,  в которой он  находился, была пустынна без
меры  и освещена ярким и ровным светом, хотя ,он заметил, ни один выступ, ни
одно дерево  не отбрасывало тени. Человек, обратившийся к  Имрану, удалялся,
то, скрываясь, то, показываясь среди плоскогорья. Почувствовав беспокойство,
Имран последовал за ним.
     Вскоре догнал прохожего, и  немного отставая, пошел за ним. Прохожий не
оборачиваясь, сказал:
     - Рядом иди. Не люблю, когда в спину дышат. Имран прибавил шагу, но тут
же оказался впереди. Прохожий тут же заметил.
     -Рядом иди. Выскочек не люблю.
     Имран убавил прыти и тут же оказался позади. В  отчаянии он остановился
и крикнул удаляющемуся прохожему: "Послушай, трудно попасть с тобой в ногу".
     Прохожий подождал Имрана и миролюбиво согласился:
     -Трудно, не буду спорить.
     Теперь  они  шли  рядом,  но Имран все  время  то  забегал  вперед,  то
отставал.
     Слева в  низине,  показалось озеро,  Имран  разглядел  несколько  фигур
удивших рыбу.
     - Куда мы идем? - поинтересовался Имран.
     - Я иду по своим делам, а ты видимо по своим, - ответил попутчик.
     Имран изменил вопрос.
     - Куда ты направляешься?
     Попутчик неопределенно показал рукой.
     - Тогда Имран спросил:
     - Кто ты?
     - Не скажу, - ответил попутчик и засмеялся.
     От  этого  смеха  у  Имрана  по коже побежали  мурашки,  и  он решил не
вдаваться в подробности этого опасного, вероятно, вопроса.
     Верхушка холма,  лежащего  впереди,  была накрыта  серебристым облаком.
Когда они поднялись до середины,  попутчик сказал Имрану: " Там наверху, для
тебя все кончится, и ты обретешь покой. Но я вижу, что ты неспокоен, поэтому
я оставляю за тобой право выбора. Можешь пойти со мной, но можешь вернуться.
Решай сам.
     Имран остановился и глядя в удаляющуюся спину попутчика спросил:
     - Скажи, я на правильном пути?
     Попутчик не обернулся, но Имран услышал слова:
     - Ты сам выбрал этот путь, поздно говорить о целесообразности его.

     - В  карцер пойдешь и плетей получишь, - пообещал офицер, - пошел прочь
отсюда. Нерадивый часовой понурясь поплелся к выходу, но  в дверях оглянулся
и радостно сказал:
     - Господин, вот он лежит.
     Офицер  обернулся  и  с  изумлением  обнаружил  Имрана,  привязанного к
кровати.
     -  Бисмиллах,   -  сказал  испуганно  офицер,  поочередно  дотрагиваясь
пальцами до  своего лба и  груди, -  кажется, здесь  не обошлось без иблиса.
Несите-ка его в тюрьму. Я  думаю, что человеку  с  такими способностями  нет
нужды в лекарях.

     Выйдя от начальника тайной службы. Фарида пошла  искать укромное место,
чтобы  поплакать. Таким образом, она оказалась на набережной Тигра, села  на
чью-то  лодку и плакала до тех пор, пока не появился хозяин  и не согнал ее.
Тогда  Фарида  нашла  прибрежный  валун и  примостилась  на  нем,  собираясь
продолжить  свое занятие.  Но  слезы, увы, вдруг  пересохли, и как Фарида не
старалась расшевелить жалость к самой себе, ничего  не получалось. Тогда она
стала глядеть по сторонам.
     Была суббота, и на набережной гуляли праздные люди, а по  реке  плавали
прогулочные лодки, которых казалось,  было не меньше, чем людей на берегу. С
многих  лодок слышалась  музыка, и доносились голоса певиц. Фарида подумала,
что Имран вполне может находиться  на одной из этих лодок в веселой компании
с  женщинами легкого поведения. Ревность тут же ухватила ее за  сердце своей
когтистой лапой. Но Фарида тут же взяла себя в руки, сказала: "Лишь  бы  был
жив и здоров" и успокоилась.
     Одна из  проплывающих  лодок  причалила  к  берегу,  с  лодки  спрыгнул
человек, подошел к  женщине  и  поздоровался.  Взглянув  ему  в лицо, Фарида
ответила на приветствие, но тут же настороженно спросила:
     - Ты что монах, следишь за мной?
     Назар, а это был он, засмеялся.
     - Я плыл  мимо и  увидел твою одинокую фигуру, и решил сойти, и сказать
тебе слова сочувствия.
     -  С  чего ты взял,  что я нуждаюсь в сочувствии,  - вызывающе спросила
Фарида.
     - Это несложно. Если ты сидишь одна,  вечером,  на берегу реки, значит,
мужа ты еще не нашла?
     - Не нашла, - призналась Фарида.
     -  Скоро стемнеет,  -  сказал Назар, -  тебе не следует  сидеть  здесь,
опасно.
     - Мне некуда идти, - ответила Фарида, - в Багдаде у меня нет знакомых.
     - В гостиницу.
     -  Порядочной женщине не место  в  гостинице, - гордо  сказала  Фарида,
потом помолчав, добавила, - кроме того у меня кончились деньги.
     - Хочешь, я дам тебе взаймы, - предложил Назар.
     - Нет.
     - Почему ты отказываешься?
     - Потому что я не собираю милостыню.
     - Это не милостыня, я дам тебе в долг.
     Фарида смерила монаха презрительным взглядом:
     -  Умник,  вряд  ли мы еще  раз встретимся,  а если я  не могу  вернуть
деньги, значит это не долг, а милостыня.
     - А может встретимся, - предположил Назар.
     Фарида решительно покачала головой. Назар вздохнул:
     -  Какой,  однако,   у  тебя  тяжелый  характер,  женщина.   Я  начинаю
догадываться, почему ушел от тебя муж.
     -  Я  бы  на  твоем месте, монах, попридержала  язык,  -  нахмурившись,
сказала Фарида.
     Наступило молчание.
     - Обиделась? - спросил, через некоторое время Назар.
     - Еще чего, - отрезала Фарида, отвернулась и стала смотреть на реку.
     - Ну и что ты будешь дальше делать? - спросил Назар.
     - Слушай, какое твое дело? -  в сердцах сказала Фарида, - ты плыл куда,
ну и плыви себе дальше.
     - Ну, а все таки?
     После долгой паузы Фарида безнадежно сказала:
     -Буду сидеть здесь до тех  пор, пока кто-нибудь  не придет, и не скажет
мне, где находится мой муж.
     Назар пошел к своей лодке и уже взойдя на нее заметил.
     -  Это очень разумно,  то  что  ты  собираешься сделать. Это  настолько
разумно,  что  я  даже  не могу подобрать  слова, чтобы выразить  восхищение
логикой твоего ума.
     Фарида  недоверчиво  посмотрела на Назара,  но в  наступивших  сумерках
трудно  было  разглядеть выражение  лица монаха, чтобы понять смеется он или
говорит серьезно.
     - Кстати, - донеслось с лодки, - а что сказал твой муж уходя из дома.
     - Он сказал, что отправляется в хадж, но это было велено  говорить тем,
кто будет интересоваться им. Я так поняла, что он отправился вовсе не туда.
     - Хочешь, я тебе притчу расскажу?
     - Ну, расскажи.
     - Встречаются два иудея в пустыне. Поболтали о том, о сем. Затем первый
спрашивает  у  второго,  куда,  мол, ты  направляешься.  Второй отвечает: "В
Иерусалим". Тогда первый иудей разозлился и говорит второму:
     -  Ну, что ты за человек никогда прямо не скажешь. Специально говоришь,
что  идешь  в  Иерусалим, чтобы я, зная тебя, подумал, что  ты пойдешь  куда
угодно, но не в  Иерусалим, а  сам ты зная, что  я тебе не  п