пускаемые о нем  слухи  -
это нелепые выдумки, домыслы и еще Бог знает что. Хорошо, он  в  состоянии
гипноза напишет экзаменационные билеты с предполагаемыми вопросами,  затем
запечатает их в конверт и сдаст на хранение в банк. Конверт  будет  вскрыт
только после экзаменов.
   Неудивительно, что после  этого  Дирку  стали  поступать  во  множестве
предложения: за неплохое вознаграждение дать хоть одним глазком  взглянуть
на   билеты.   Дирк   был   шокирован,   назвав    подобные    предложения
_недостойными_...

   Дух мой вспыхнул бы в огне,
   Все возможно было б мне.
   В полнозвучные размеры
   Заключить тогда б я мог
   Эти льдистые пещеры
   Этот солнечный чертог.

   Вскоре однокурсники, встречая Дирка в городе, заметили  его  мрачный  и
озабоченный вид. Сначала он отмахивался от всяческих расспросов о  причине
угнетенного вида, а  затем  невзначай  кому-то  поведал,  что  его  матери
требуется весьма сложное зубопротезное  лечение,  стоящее  немалых  денег.
Какое именно, тут он не пожелал довериться посторонним, но признался,  что
у них с матерью таких денег нет.
   С этого момента обмен добровольных взносов в фонд лечения матери  Дирка
на  возможность  познакомиться  с  экзаменационными  билетами  стал  делом
простым и хорошо налаженным. Все шло как по маслу, без шума и ажиотажа.
   Когда же выяснилось, что нужный протез  может  изготовить  только  лишь
один-единственный дантист, тоже выходец из стран  Восточной  Европы,  ныне
проживающий в Малибу, то не понадобилось ни слова, ни намека, чтобы взносы
резко возросли.
   Дирк по-прежнему отрицал свои сверхъестественные способности: их,  мол,
у него никогда  не  было,  он-де  пошел  на  это,  только  чтобы  развеять
заблуждения, но если кто-то продолжает верить в то, во  что  он  не  верит
сам, он готов дать ему шанс удостовериться еще раз, но против добровольных
взносов не возражал, ради бедной мамы разумеется.
   Он верил, что с честью выйдет из этой ситуации. Он так полагал.

   И крик пронесся б, как гроза:
   Сюда, скорей сюда, глядите,
   О как горят его глаза!

   Экзаменационные билеты, которые Дирк записал под гипнозом, в  сущности,
были плодом минимальных изысканий, которые под силу любому студенту, -  он
просмотрел билеты прежних сессий, сопоставил с предполагаемыми  нынешними,
а потом сделал выводы. Дирк не сомневался в высоком  проценте  совпадений,
что вполне  могло  удовлетворить  доверчивых  простаков,  но  добавил  для
страховки небольшое количество оплошностей,  чтобы  все  выглядело  вполне
естественным и не вызвало подозрений.
   Все, казалось, получилось наилучшим образом. Он так Думал.
   Каково же было его потрясение, когда проданные им  билеты  поразительно
совпали с официально утвержденными кафедрой. Профессура была в шоке, а для
Дирка все закончилось изгнанием из колледжа и неприятным  путешествием  на
твердой задней скамье фургона "Черная Мария".
   Да, совпадение было полным, слово  в  слово  и  до  последней  запятой.
Бывает же такое!..

   Перед песнопевцем взор склоните,
   И этой грезы слыша звон,
   Сомкнемся тесным хороводом,
   Затем, что он воскормлен медом
   И млеком рая напоен!

   А затем последовала свистопляска  в  прессе.  Сначала  его  представили
мошенником, потом талантом, с тем чтобы снова  изобличить  как  мошенника.
Споры длились с переменным успехом, пока прессе и публике не надоело и они
не  накинулись  на  новый  лакомый  кусок  -  бильярдного  шулера,   умело
объегоривавшего своих партнеров в бильярдном клубе.
   В течение последних лет Ричард не раз встречал Дирка, и каждый раз  тот
приветствовал его сдержанной полуулыбкой,  за  которой  сначала  пряталось
опасение, что Ричард напомнит ему о каком-нибудь долге, а  если  этого  не
происходило, то на его  лице  появлялись  облегчение  и  надежда  -  авось
удастся   выпросить   самую   малость.   Частая   смена   Дирком   фамилий
свидетельствовала о том, что Ричард  был  не  единственным,  кого  он  так
встречал.
   И каждый раз Ричард чувствовал легкий укол жалости, глядя на того,  кто
так ярко светил в замкнутом пространстве университетских аудиторий и столь
померк при свете обычного дня. Ему снова вспомнился подчеркнуто  небрежный
вопрос профессора о Дирке, заданный как бы невзначай.
   Ричард посмотрел  на  слегка  похрапывавшего  профессора,  настороженно
молчавшую маленькую Сару, на темную перспективу зала в  неверном  мерцании
свечей, на портреты министров и поэтов,  украшавшие  стены,  и  неприятный
отсвет  их  улыбок,  на   декана   филологического   факультета,   напевно
декламировавшего поэму, и на саму поэму "Кубла Хан" в его руках.  Наконец,
бросив осторожный взгляд на часы, Ричард снова откинулся на спинку стула.
   Чтец начал вторую и самую загадочную часть поэмы...



7

   Это был последний вечер в жизни Гордона  Уэя,  а  его  беспокоило  лишь
одно: будет или не будет дождь в конце  недели.  Метеорологическая  служба
обещала переменную облачность, ночью  туман  и  ясную,  хотя  и  холодную,
погоду в пятницу и субботу. В воскресенье во второй половине  дня  местами
возможны дожди. Как раз когда все будут возвращаться в город.
   Все, кроме Гордона Уэя.
   Но об этом в метеосводке ни слова, да и не могло быть. А вот гороскоп -
это другое дело. Но он сбивал с  толку  туманными  намеками,  предсказывал
необычную  активность  планет  в  его  знаке   зодиака,   предупреждал   о
необходимости четко отличать мнимо желаемое от  абсолютно  необходимого  и
советовал, принимая решения по личным и служебным вопросам, действовать со
всей ответственностью и честно. Об одном умолчал гороскоп: еще  до  исхода
дня Гордон Уэй будет мертв.
   Свернув близ Кембриджа с автострады,  он  остановился  перед  небольшой
автозаправочной станцией, чтобы наполнить бак бензином, но из машины вышел
не сразу, а сначала закончил разговор по телефону.
   - О'кей, я позвоню тебе завтра, - сказал он,  заканчивая,  -  или  даже
сегодня вечером. А то  может,  сама  мне  позвонишь?  Я  буду  в  коттедже
примерно через полчаса. Да, я знаю, насколько важен для тебя этот  проект.
Хорошо, я понимаю, что это важно, давай поставим на этом точку.  Он  нужен
тебе и он нужен мне. Конечно, нужен. Разве я сказал, что мы перестанем его
поддерживать? Просто я считаю, что он слишком дорого обойдется и ко  всему
этому мы должны подойти  со  всей  ответственностью  и  честно.  Послушай,
почему бы тебе не приехать сюда, мы могли бы все  обговорить?  Да,  да,  я
знаю. Понимаю. Подумай об этом, Кэйт. Поговорим позже. Пока.
   Положив трубку, он еще какое-то время сидел в машине.
   Это был большой, просторный серебристо-серый "мерседес" - из  тех,  что
так любят показывать в целях рекламы, и не только автомобилей. Гордон Уэй,
брат  Сьюзан  Уэй,  босс  Ричарда  Мак-Даффа,  -  очень  богатый  человек,
основатель и владелец фирмы "Передовые технологии Уэя-2".  Головная  фирма
обанкротилась по самой банальной причине,  проглотив  все  его  деньги.  К
счастью, ему удалось создать новую.
   "Банальная причина"  означала,  что  он  стал  заниматься  компьютерами
тогда, когда уже каждый школьник в стране потерял интерес к ящику, который
то и дело выходит из строя. Вторая фирма Гордона  Уэя  занималась  уже  не
компьютерами, а их программным обеспечением. В  результате  создания  двух
пакетов программной документации, а "Гимн" ПТУ-2 - один  из  них  (второй,
еще более перспективный, так  и  не  был  закончен),  компания  "Передовые
технологии" стала единственной английской компьютерной -  фирмой,  которая
упоминалась в одной строке с американскими "Майкрософт" и "Лотос".  Строка
эта смело могла стать длиннее за счет ПТУ-2, но пока  это  только  начало.
Как бы то ни было, но "Передовые технологии Уэя" уже заняли свое место  на
рынке. А он стал хозяином процветающей фирмы.
   Гордон  вложил  дискету  в  стереопроигрыватель.  Она  вошла  с  мягким
приятным щелканьем,  и  через  мгновение  из  восьми  отлично  настроенных
колонок в салоне  машины  зазвучало  "Болеро"  Равеля.  Звук  был  мягким,
объемным и достаточно сильным даже для просторов городского катка.  Гордон
легонько отбивал такт пальцами по рулевому колесу,  поглядывая  на  щиток,
где с экрана приветливо мигали  огоньки  и  возникали  крохотные  забавные
фигурки. Спустя какое-то время Гордон наконец сообразил, что  это  станция
самообслуживания и он никого не дождется. Он вылез из машины.
   Наполнить бак заняло две минуты. Держа в руках патрубок,  он  ежился  и
приплясывал от  ночного  холодка.  Закончив  заправку,  Уэй  направился  к
небольшому неказистому киоску, где расплатился  с  кассиром  за  бензин  и
купил еще парочку местных автомобильных  карт.  Он  сам  не  заметил,  как
разговорился с кассиром о перспективах компьютерной индустрии на ближайший
год и высказал предположение, что параллельная обработка данных - это ключ
к интуитивным находкам  в  области  программного  обеспечения,  хотя  есть
немалые сомнения, что исследования по созданию  искусственного  интеллекта
сами по себе, особенно на основе языка ПроЛог, станут в обозримом  будущем
стимулом создания серьезных коммерческих перспективных систем, по  крайней
мере на персональных компьютерах. Столь увлекавшие Гордона Уэя перспективы
компьютеризации меньше всего волновали кассира.
   - Этот тип просто любил поговорить, - расскажет  он  потом  полиции.  -
Если бы я ушел в туалет и просидел  там  минут  десять,  он  продолжал  бы
говорить все это моему кассовому аппарату, а если бы я задержался  еще  на
пятнадцать минут,  даю  голову  на  отсечение,  что  кассовый  аппарат  не
выдержал бы и удрал. Да, я уверен, что это он, - добавил кассир, глядя  на
фотографию Гордона Уэя. - Правда, я сначала не сразу узнал его, потому что
тут у него рот закрыт.
   - Вы уверены, что больше вам ничего не бросилось в глаза?  -  настаивал
полицейский. - Ничего не показалось странным в тот вечер?
   - Нет, я уже вам сказал. Клиент как клиент, вечер как вечер.
   Полицейский странно посмотрел на него.
   - Кстати, если бы я вдруг сделал вот  так...  -  Он  неожиданно  скосил
глаза к переносице, высунул язык и стал приплясывать, крутя  указательными
пальцами в ушах. - Что бы вы на это сказали?
   - Ну, - нерешительно промолвил кассир, пятясь назад, - сказал бы, что у
вас крыша поехала, вот и все.
   - Отлично, - удовлетворился полицейский и спрятал записную книжку. -  А
то у разных людей бывает разное представление о том, что  странно,  а  что
нет. Если вчерашний вечер  был  для  вас,  как  всякий  другой,  и  ничего
странного в нем не было, тогда я шишка под  носом  у  турецкого  бея.  Нам
потом понадобятся ваши письменные показания,  сэр,  а  пока  спасибо,  что
потратили на нас ваше драгоценное время.
   Но разговор этот еще впереди.
   А пока Гордон, сунув карты в карман, направился  к  своему  автомобилю.
Освещенный тусклым  светом  фонарей  в  тумане,  с  бисеринками  влаги  на
серебряном капоте, он выглядел шикарным и очень дорогим автомобилем  марки
"Мерседес-Бенц". Гордон на мгновение поймал себя на том, что всегда мечтал
иметь такую машину, но, не успев зацепиться  за  что-либо,  чтобы  развить
дальше эту мысль, вдруг понял, что в его голове все вращается по какому-то
замкнутому кругу, и почувствовал себя подавленным и растерянным.
   С удовлетворением хозяина он похлопал по крылу  машины  и,  обойдя  ее,
заметил плохо закрытый багажник. Нажав на крышку багажника, он порадовался
мягкому надежному защелкиванию, говорящему об отличной  пригонке  деталей.
Все же не утеряно еще уважение к таким ценностям, как высокое  качество  и
профессионализм. Вспомнив вдруг, что ему надо обговорить  с  Сьюзан  массу
вопросов, Гордон сел в машину.
   Вырулив на шоссе, он набрал номер телефона сестры.
   - "...если вы оставите сообщение на  автоответчике,  я  перезвоню  вам.
Возможно".
   Гудок.
   - Сьюзан, привет, это Гордон, - начал он, неудобно прижав трубку плечом
к уху. - Я на пути в коттедж.  Сегодня  э-э...  четверг,  сейчас  вечер...
э-э... точнее восемь часов сорок семь минут. На дорогах туман. Послушай, в
конце  недели  я  жду   этих   ребят   из   Штатов,   которые   собираются
провентилировать    вопросы    распространения     пакета     документации
"Гимна"-Версия 2, ее  рекламы  и  прочего.  Я  не  люблю  просить  тебя  о
некоторых вещах, но ты знаешь, приходится, как вот сейчас.
   Я хочу быть уверенным,  что  Ричард  этим  займется.  Я  хочу  сказать,
по-настоящему займется. Я могу сам попросить его, но он  мне,  разумеется,
ответит: "Да, конечно", как всегда отвечает... О черт, у  этого  грузовика
чертовски сильные фары, не может, болван, пригасить их... Чудо, что я  еще
не валяюсь где-нибудь в канаве, что было бы совсем некстати, оставив  свои
последние  слова  на  ленте  автоответчика.  Не  понимаю,  почему  у  этих
трейлеров нет автоматической регулировки света фар. Ты не можешь  записать
мое поручение для Сьюзан - не для тебя, конечно,  а  для  моего  секретаря
Сьюзан. Чтобы она послала от моего имени письмо одному типу в Департаменте
окружающей среды  и  сообщила,  что  мы  обеспечим  технику,  а  он  пусть
позаботится о лицензии. Это будет для всеобщего блага, тем  более  что  он
мне кое-чем обязан, к тому же почему не дать пинка бюрократам из  Си-Би-И.
Пусть  скажет  им,  что  я  вот  уже  целую  неделю  веду   переговоры   с
американцами.
   Да, это мне напомнило, черт побери,  о  ружьях.  Надеюсь,  я  не  забыл
захватить их. Что с этими американцами, почему им так хочется пострелять в
моих зайцев? Я Купил маршрутные карты местности, может, удастся  уговорить
их совершать долгие пешие прогулки, это так полезно, и тогда они забудут о
зайцах. Мне так жаль бедных зверюшек. Надо будет к  их  приезду  раздобыть
запретительные знаки вроде  тех,  что  я  видел  у  них  в  Беверли-Хиллс:
"Осторожно, вооруженная охрана".
   Сделай заметку для Сьюзан - не для тебя, конечно, а для моей секретарши
- заказать для меня такой знак на костыле, чтобы можно было воткнуть его в
землю, костыль не очень высокий, чтобы зайцы тоже могли прочитать.
   Да, о чем еще.
   Ага. О Ричарде и "Гимне"-Версия 2. Эта штука через  две  недели  должна
пройти испытания в производственных условиях. Он заверяет  меня,  что  все
идет отлично. Но каждый раз, когда я застаю его за компьютером, на  экране
вертится кушетка. Он говорит, что это важная концептуальная модель, а  для
меня это  просто  мебель.  Людей,  которые  собираются  купить  музыкально
оформленную  финансовую  отчетность,  не  может  интересовать   вертящаяся
кушетка. Я также не считаю, что к карте эрозии Гималаев  подходит  квинтет
флейт.
   А что касается проекта Кэйт, то  признаюсь  тебе,  Сьюзан,  я  не  могу
скрыть своего беспокойства, во  что  он  нам  обходится,  если  подсчитать
оплату  персонала  и  машинное   время.   Возможно,   это   перспективный,
долгосрочный проект, но пока это всего лишь возможность  такового,  и  нам
следует  тщательно  оценить  его,  проверить  и  убедиться,  что  это   не
надувательство. Подожди,  я  слышу  какой-то  странный  шум  в  багажнике.
Кажется, я его достаточно хорошо закрыл.
   Ну ладно, теперь о главном.
   Меня беспокоит Ричард. Лишь один человек может  узнать,  занимается  он
важным для нас делом или витает в облаках. Этот  человек  ты.  Именно  ты,
Сьюзан, моя сестра, а не Сьюзан, моя секретарша, понимаешь?
   Поэтому прошу тебя, Сьюзан, хотя мне очень  не  хочется  этого  делать,
помоги мне. Уговори Ричарда, убеди его в том, как это важно  для  нас.  Он
должен  понять,  что  "Передовые  технологии  Уэя"  -  это  развивающееся,
перспективное  коммерческое  предприятие,  а  не  игровая   площадка   для
теоретиков. С ними всегда проблемы. Ухватятся за великую  идею  и  требуют
под нее долгосрочные кредиты, а сами занимаются  топографией  собственного
пупка.
   Прости, но мне кажется, я должен закрыть багажник. Подожди одну минуту.
   Он положил телефонную трубку на сиденье, подрулил к обочине,  остановил
машину и вышел. Когда, обойдя ее, он подошел  к  багажнику,  тот  внезапно
открылся и из него поднялся человек.
   Он дважды выстрелил  в  Гордона  из  двуствольного  охотничьего  ружья,
лежавшего в багажнике, и тут же исчез.
   Удивление, которое испытал Гордон Уэй от  своей  внезапной  смерти,  не
идет ни в какое сравнение с тем, что последовало дальше.



8

   - Входите, дорогой друг, входите.
   Дверь в дальнем углу Второго дворика открывалась  на  узкую  деревянную
лестницу, на верхней площадке которой находилась квартира  профессора.  На
площадке было темно,  хотя  она  обычно  освещалась,  как  помнил  Ричард,
довольно сносно, когда горел свет. Но на сей  раз  света  не  было.  Кроме
того, входная дверь оказалась запертой. Профессор не сразу  нашел  ключ  в
увесистой связке, похожей на грозное  оружие  воина  ниндзя,  которым  без
труда можно пробить сквозную дыру в толстом стволе векового дерева.
   Профессорские квартиры в старых университетских зданиях  имели  двойные
двери, разделенные подобием тамбура. В  наружной  прочной  дубовой  двери,
окрашенной в серый цвет, имелись  щель  для  писем  и  врезной  английский
замок. Ключ от своей двери профессор нашел довольно быстро.
   Открыв замок, он распахнул перед гостем дверь, но за нею оказалась  еще
одна - самая обыкновенная белая панельная дверь с медной ручкой.
   - Входите, входите, - повторил он, пропуская гостя вперед, а  сам  стал
шарить рукой по стене в поисках выключателя. Пока он  искал  его,  комнату
освещал лишь отблеск догоравших углей в камине. Багровые  всполохи  играли
на  стенах  и  мебели.  Когда  вспыхнул  электрический  свет,   очарование
таинственности исчезло. Профессор на мгновение застыл  на  пороге,  словно
хотел в чем-то удостовериться, прежде чем  войти,  а  потом  засуетился  и
почти радостно ступил в комнату.
   Она была довольно просторной, с деревянными  панелями,  со  старой,  не
лишенной благородства мебелью, создававшей атмосферу уюта. У дальней стены
стоял большой, видавший виды письменный стол красного дерева,  с  толстыми
уродливыми ножками, на котором лежали груды книг, папок  и  просто  бумаг.
Отдельно, как бы на особом месте, стояли старые канцелярские счеты.
   Рядом со столом была старинная, времен  Регентства,  конторка,  которая
представляла бы собой немалую  антикварную  ценность,  если  бы  не  следы
варварского обращения с ней. Тут же пара  изящных  стульев  восемнадцатого
века и внушительных размеров викторианский книжный шкаф.
   Это была типичная гостиная в  доме  университетского  профессора  -  на
стенах карты, старинные гравюры, на полу потертый  ковер  и  все  признаки
того, что десятилетиями здесь ничего не менялось.  Двери  вели,  насколько
Ричард помнил по прежним визитам, одна - в  кабинет,  уменьшенное  подобие
гостиной, но еще больше загроможденный книгами и бумагами, с  мебелью  еще
более ветхой и ценной, которая, казалось, рассыплется в  прах  при  первом
неосторожном толчке, со следами от  чашек  с  горячим  чаем  или  кофе  на
благородной поверхности и  самими  чашками,  использованными  и  забытыми.
Вторая дверь вела в небольшую, но неплохо оборудованную кухню, из  которой
по узкой внутренней лестнице можно  было  подняться  в  ванную  комнату  и
спальню профессора.
   -  Устраивайтесь  поудобнее  на  кушетке,  -   гостеприимно   пригласил
профессор. - Хотя, боюсь, это едва ли удастся. Когда я на нее сажусь,  мне
кажется, что она набита  капустными  листьями,  ножами  и  вилками.  -  Он
внимательно посмотрел на гостя. - А у вас есть удобная кушетка?
   - О да, - рассмеялся Ричард. Его позабавил вопрос профессора.
   - Да? - серьезно переспросил  профессор.  -  Вы  не  скажете,  где  вам
удалось ее достать? Мне  ни  разу  в  жизни  не  удавалось  найти  хорошую
кушетку. А вам ваша нравится, она удобна?
   Он с некоторым недоумением  вдруг  уставился  на  небольшой  серебряный
поднос с тремя