- Ну,  этого  мы  никак  не  можем  делать.  Каждый  случай  мы  должны
рассматривать как существующий сам по себе и не имеющий связи с другими, а
значит, требующий индивидуальной оценки.
   - Но ведь у них, несомненно, есть общее - их объединяет погруженность в
собственный мир, далекий от реальности.
   - Мы привыкли рассматривать все случаи, исходя из степени  общественной
значимости,   совершенно   очевидно,   что   если    бы    мистер    Элвис
продемонстрировал способность предвосхищать, к примеру, высказывания главы
Советского Союза  или,  еще  лучше,  президента  Соединенных  Штатов,  это
непосредственно затрагивало бы интересы обороны и у нас было бы  основание
серьезно заняться расследованием того, что есть совпадение и  фантазия,  а
что нет, но когда речь идет о перевоплощении в  обычного  киноактера,  чья
деятельность к тому же не носит никакой видимой  политической  окраски,  -
тут, мне кажется, мы  обязаны  придерживаться  принципов  строго  научного
подхода. Таким образом, - сказал он в  заключение,  собравшись  уходить  и
уводя за собой Кейт, - я думаю, что в обоих случаях: как  мистера  Элвиса,
так и - как же ее звали? - очаровательной девочки в кресле-каталке мы не в
состоянии  сделать  что-то  большее,  ведь  в  любой  момент   нам   могут
понадобиться средства  и  площади  для  исследований  более  значительных,
заслуживающих пристального внимания случаев.
   Кейт не нашлась что сказать в ответ и молча шла за ним,  чувствуя,  как
все внутри у нее кипит.
   - О, сейчас я вам покажу случай намного интереснее и перспективнее, чем
предыдущие, - сказал Стэндиш, ринувшись открывать еще одни возникшие перед
ними массивные двойные двери.
   Кейт пыталась контролировать свои реакции, но, как бы она ни старалась,
любой, даже если бы  он  был  чем-то  средним  между  бесстрастно-холодным
автоматом и марсианином, как  мистер  Стэндиш,  заметил  бы,  что  его  не
слушают. В ответ в манере его заметно прибавилось еще больше нетерпения  и
резкой  бесцеремонности,  словно  они  были  присланы  кем-то  на  подмогу
основным силам, и так не покидавшим никогда поля боя.
   Некоторое время они шли, не говоря ни слова.  Кейт  напряженно  думала,
как подвести разговор к теме о недавно поступивших в клинику  больных,  но
так, чтобы это прозвучало как бы  ненароком,  случайно,  но  не  могла  не
признать про себя, что упоминание об  одном  и  том  же  три  раза  подряд
неизбежно теряет то качество, которое называют случайностью.  Каждый  раз,
когда  они  проходили  мимо  очередной  палаты,  она  пыталась  как  можно
незаметнее заглянуть внутрь, но чаще всего  двери  в  палату  были  плотно
закрыты либо там не было ничего интересного.
   Когда они проходили мимо окна, она взглянула в него и увидела,  как  во
двор въезжает какой-то  фургон.  Что-то  заставило  ее  обратить  на  него
внимание - видимо,  отсутствие  привычной  красочной  надписи  "Хлеб"  или
"Стирка". На фургоне не было вообще никаких опознавательных знаков. Откуда
он и для чего - этого он никому не собирался сообщать  и  именно  об  этом
четко и ясно говорил весь его вид.
   Это был довольно большой фургон, имевший внушительный и солидный вид  -
что-то среднее между фургоном  и  грузовиком;  выкрашен  он  был  в  серый
униформенный цвет  металлического  оттенка.  Он  напомнил  Кейт  огромные,
серо-стального, как у винтовок, цвета фургоны по перевозке грузов, которые
мчались по трассе из Албании через Болгарию и Югославию, - на них не  было
ничего, кроме слова "Албания". Она еще тогда все думала:  что  же  это  за
товар, который экспортируется из Албании таким анонимным путем, и однажды,
когда  она  заглянула  в  какой-то  справочник,  чтобы  выяснить  это,   -
оказалось, ничего, кроме электроэнергии, но, насколько она могла судить из
своих скромных познаний по физике, полученных в  средней  школе,  вряд  ли
возможно перемещать электроэнергию в грузовиках.
   Большой солидно-сурового вида фургон развернулся и стал  подъезжать  ко
входу в приемное отделение. Какой бы груз на нем ни  перевозили,  подумала
Кейт, он  явно  подъехал,  либо  чтобы  что-то  выгрузить,  либо  забрать.
Опомнившись, она бросилась догонять Стэндиша.
   Несколько мгновений спустя он остановился у какой-то двери, деликатно в
нее постучал и заглянул внутрь, чтобы выяснить обстановку. Затем он сделал
знак Кейт следовать за ним. За дверью оказалась  прихожая,  отделенная  от
палаты прозрачной стеной. Оба  помещения  были  звукоизолированы  друг  от
друга, чтобы шум жужжания мониторов и компьютеров в прихожей не был слышен
в палате, где спала женщина.
   - Здесь лежит  миссис  Эльспет  Мэй,  -  сказал  Стэндиш,  ощущая  себя
конферансье, который объясняет гвоздь программы. Палата ее была  одной  из
лучших в больнице.  Везде,  где  только  можно,  стояли  свежие  цветы,  а
прикроватный столик, на котором  покоилось  вязанье  миссис  Мэй,  был  из
красного дерева.
   Сама миссис Мэй производила впечатление хорошо  сохранившейся  женщины,
которой слегка за сорок, с несколькими серебряными  ниточками  в  волосах:
она спала, возлежа на горе подушек, одетая в шерстяной кардиган малинового
цвета. Кейт почти сразу же увидела, что, хоть она и спала, но состояние ее
никак нельзя  было  назвать  пассивным.  Голова  ее  с  закрытыми  глазами
безмятежно покоилась на подушке, в то время как в правой руке она  сжимала
ручку, которая неутомимо выводила что-то на стопке бумаги, лежащей  рядом.
Ее рука, так же как и рот девочки, которую Кейт не так давно видела,  вела
свое  собственное,  отдельное   от   остального   организма   лихорадочное
существование. К вискам миссис Мэй были подсоединены маленькие  электроды,
и, как догадалась Кейт, посредством этих электродов на экраны компьютеров,
находящихся в прихожей, выводились какие-то пляшущие  тексты,  на  которые
было устремлено внимание Стэндиша: За установками внимательнейшим  образом
следили двое мужчин и одна женщина в белых халатах, кроме того,  там  была
еще  медсестра,  которая  смотрела  в  окно.  Стэндиш  обменялся  с   ними
несколькими репликами по поводу состояния - и, по общему мнению, состояние
это было таким, что лучше и желать нельзя.
   Кейт показалось, что она просто  обязана  была  знать  как  само  собой
разумеющийся факт, кто такая миссис Мэй, но почему-то  не  знала,  поэтому
была вынуждена обратиться за разъяснениями к Стэндишу.
   - Эта женщина - медиум,  -  ответил  Стэндиш  с  ноткой  раздражения  в
голосе,  -  о  чем,  полагаю,  вы  должны  были   догадаться.   Медиум   с
неограниченными возможностями. В данный момент она находится  в  состоянии
транса и передает поступающую через ее сознание информацию. Она записывает
услышанное под диктовку. Каждое из получаемых  ею  сообщений  бесценно  по
своей значимости. Разве вы ничего о ней не слышали?
   Кейт вынуждена была признать, что нет.
   - Но вы, я думаю, слышали о женщине, которая утверждала,  что  слышала,
как Моцарт, Бетховен и  Шуберт  диктовали  ей  ноты  музыки,  которую  она
писала?
   - Да, я действительно о ней слышала. О  ней  много  писали  в  каком-то
иллюстрированном еженедельнике несколько лет назад.
   - Ее заявления были весьма любопытны,  если  вам  интересно,  о  чем  я
говорю. Музыка эта, без сомнения, была гораздо более совместима с тем, что
могли  сочинить  вышеупомянутые  джентльмены  в   краткий   период   перед
завтраком, чем с тем, что  можно  было  ожидать  от  незнакомой  с  нотной
грамотой домохозяйки средних лет.
   Кейт не могла, конечно же, оставить без внимания столь самоуверенное  и
неуважительное замечание.
   -  От   вашего   высказывания   отдает   презрительным   отношением   к
интеллектуальным возможностям женщин, - сказала она.
   - Джордж Эллиот тоже была домохозяйкой средних лет.
   - Да, возможно, - раздраженно сказал Стэндиш. - Но она не писала музыку
под диктовку покойного Амадея Моцарта. Вот что я хотел сказать. Старайтесь
следить внимательно за моей логической аргументацией и не впутывайте  сюда
то, что не имеет отношения к теме. Если бы я почувствовал,  что  пример  с
Джордж Эллиот мог пролить какой-то свет на интересующую  проблему,  можете
быть уверены,  я  бы  и  сам  не  преминул  вспомнить  о  ней.  На  чем  я
остановился? Мейбл. Дорис, кажется? Так ее звали, если не ошибаюсь?  Будем
называть ее Мейбл. Решить проблему с  Мейбл  легче  всего  было  следующим
образом: просто закрыть на нее глаза. Ведь никакой особенной пользы из нее
нельзя было извлечь. Несколько  концертов.  Второсортный  материал.  Но  в
данном случае мы имеем дело с явлением совершенно другого масштаба.
   Последнюю фразу он сказал, понизив голос, и повернулся посмотреть,  что
показывали экраны мониторов. На них  в  это  время  появилось  изображение
руки, принадлежавшей миссис  Мэй,  которая  сновала  туда-сюда  по  стопке
бумаги. Рука почти полностью заслоняла экран, но, судя по всему, там  были
какие-то математические выкладки.
   - Миссис Мэй - во всяком случае, так она  утверждает  -  слышит  голоса
величайших физиков и записывает под диктовку то,  что  они  говорят.  Речь
идет об Эйнштейне, Гейзенберге и  Планке.  Утверждение  достаточно  трудно
оспорить или опровергнуть, потому что даже невооруженным глазом видно, что
эти записи, хоть  они  и  сделаны  рукой...  так  сказать,  необразованной
женщины, отражают высочайший уровень знания физики как науки.
   Из последних работ Эйнштейна мы получаем все больше описаний того,  как
пространство и время проявляются на макроскопическом уровне,  а  из  работ
позднего  Гейзенберга  и  Планка  все  больше  узнаем  о   фундаментальных
структурах материи на квантовом  уровне.  И  эта  информация,  несомненно,
подводит нас все ближе к конечной цели единой теории поля.
   Данная ситуация ставит наших ученых в весьма затруднительное, чтобы  не
сказать двусмысленное, положение в связи с  тем,  что  сама  информация  и
способ ее получения противоречат друг другу.
   - Как в анекдоте про дядю Генри, -  вырвалось  у  Кейт.  -  Дяде  Генри
показалось, что он стал курицей, - пояснила она.
   Стэндиш с еще большим изумлением посмотрел на нее.
   - Вы, наверное, слышали этот анекдот, -  сказала  Кейт.  -  "Нас  очень
беспокоит состояние дяди Генри. Он утверждает, что он - курица". - "Ну так
покажите его врачу". - "Мы бы показали, но дело в том, что нам  нужны  его
яйца".
   Стэндиш посмотрел на нее так, словно у нее на переносице в этот  момент
нежданно-негаданно выросло самбуковое дерево.
   - Как вы сказали? - переспросил  он  тихо,  не  в  силах  справиться  с
полученным потрясением.
   - Вы хотите, чтобы я повторила все сначала?
   - Да, будьте добры.
   Кейт встала, уперев руки в боки, подражая живой манере и выговору южан,
еще раз рассказала анекдот.
   - Потрясающе, - выдохнул Стэндиш, как только она закончила.
   - Но вы должны были слышать его раньше, - удивленно сказала Кейт. - Это
очень старый анекдот.
   - Нет, никогда не слышал, - ответил Стэндиш. - Нам  нужны  его  _яйца_.
Нам _нужны_ его яйца. Мы не можем показать  его  врачу,  потому  что  _нам
нужны  его  яйца_.  Потрясающее  проникновение   в   глубинные   парадоксы
человеческой  психики  и  в   наше   неустанное   стремление   выстраивать
адаптационное логическое обоснование, чтобы объяснить эти парадоксы.  Боже
правый!
   Кейт в ответ пожала плечами.
   - Так вы утверждаете, что это анекдот? - недоверчиво спросил Стэндиш.
   - Да, конечно, причем очень старый.
   - И что, все они вроде этого? Никогда бы не подумал.
   - Ну...
   - Я сражен, - сказал Стэндиш. - Сражен наповал. Я думал, что анекдоты -
это что-то типа  того,  что  рассказывают  по  телевидению  всякие  жирные
комики. И я их никогда не слушал. У меня такое ощущение, что все время  от
меня что-то скрывали. Сестра!
   Медсестра, которая все  это  время  напряженно  следила  за  поведением
миссис Мэй через прозрачную стеклянную стену, вздрогнула от неожиданности,
услышав этот рявк.
   - А?! Да, мистер Стэндиш? - отозвалась она. Он ее явно напугал.
   - Почему вы никогда не рассказывали мне никаких анекдотов?
   Медсестра уставилась на него, вся  трясясь  от  того,  что  понятия  не
имела, даже предположительно, как  нужно  было  и  что  ответить  на  этот
вопрос.
   - М-м, видите ли...
   - Не будете ли вы так добры записать это? Я требую,  чтобы  вы  и  весь
остальной  персонал  клиники  рассказывали  мне  абсолютно  все  анекдоты,
которые вам известны, это ясно?
   - Э... да, мистер Стэндиш.
   Стэндиш посмотрел на нее взглядом, полным сомнения и подозрительности.
   - Вы ведь знаете какие-нибудь анекдоты, не так ли, сестра? - с  вызовом
спросил он.
   - Да, мистер Стэндиш, думаю, что да.
   - Тогда расскажите мне один из них.
   - Как, м-м... прямо сейчас, мистер Стэндиш?
   - Сию секунду.
   - Э... ну, в общем, есть один анекдот про больного, который просыпается
у  себя  в  палате  после  того,  как  ему,  то  есть  после  операции  он
просыпается, и - вообще-то это не очень хороший анекдот,  ну  ладно,  -  в
общем, он просыпается у себя в палате после операции и  спрашивает  своего
врача: "Доктор, доктор, что со мной случилось - я не  могу  нащупать  свои
ноги". А доктор ему говорит "Видите ли, я очень сожалею, но  мы  вынуждены
были ампутировать вам обе руки". Так оно и было на самом деле. Э... м-м...
поэтому больной и не мог нащупать ног, понимаете?
   Одну-две минуты Стэндиш смотрел на нее так, словно прицеливался.
   - Вы у меня на заметке, сестра. - Он снова повернулся к Кейт. - А  есть
какой-нибудь анекдот про цыпленка, который переходит дорогу, или что-то  в
этом роде?
   - Да, есть, - немного неуверенно сказала Кейт. Она  почувствовала,  что
оказывается втянутой в какую-то неловкую ситуацию.
   - И как он выглядит?
   - Ну, - сказала Кейт, - он выглядит так; "Зачем курица переходила через
дорогу?"
   - А дальше?
   - Ответ: "Чтобы попасть на другую сторону".
   - Понятно. - Стэндиш обдумывал некоторое время.
   - А что делает курица, как только оказывается на другой стороне?
   - Об этом там ничего не говорится, - ответила Кейт.
   - Я думаю, это выходит за пределы анекдота, который сводится к рассказу
о путешествии курицы по дороге и о целях этого путешествия. В этом  смысле
он напоминает японское хайку.
   Кейт неожиданно поймала себя на том, что вовсю веселится. Она незаметно
подмигнула медсестре, которая вообще перестала соображать,  что  делать  и
как реагировать на происходящее.
   - Понятно, - снова произнес Стэндиш и насупился. - А требуют ли  эти...
м-м... анекдоты  предварительного  употребления  каких-либо  искусственных
возбуждающих средств?
   - Это зависит от анекдота и от человека, которому его рассказывают.
   - Гм, видите ли, должен сказать, вы, без  сомнения,  открыли  для  меня
абсолютно новый пласт,  мисс...  Мне  кажется,  немедленное  и  тщательное
исследование сферы  юмора  может  сказаться  на  ней  самым  благоприятным
образом.  Несомненно,  потребуется  провести  четкое  разграничение  между
анекдотами, представляющими подлинную психологическую  ценность,  и  теми,
которые побуждают к злоупотреблению наркотических средств и потому  должны
прекратить свое существование.
   Он повернулся к научному сотруднику в белом халате, чье  внимание  было
обращено на телемонитор, на котором выводились каракули миссис Мэй.
   - Что-нибудь новое и ценное от Эйнштейна? - спросил он.
   Научный сотрудник продолжал смотреть на экран. Он ответил:
   - Идет запись следующего  содержания:  "Какие  яйца  вы  предпочитаете?
Вкрутую или пашот?"
   Стэндиш помолчал.
   -  Интересно,  -  сказал  он.  -  Очень  интересно.  Продолжайте  вести
тщательное наблюдение за всем, что она пишет. Пойдемте.
   Последнее относилось к Кейт, и, сказав это, он вышел из комнаты.
   - Физики - очень странные люди, - сказал Стэндиш, как только они  вновь
оказались в коридоре. - Все, кого мне пришлось узнать, если и  не  умерли,
то определенно нездоровы. Но уже ивы наверняка спешите к себе, чтобы сесть
за написание вашей статьи, мисс э... Да и меня ждет немало срочных  дел  и
пациентов, которым я должен  уделить  внимание.  Если  у  вас  больше  нет
вопросов...
   - Один-единственный, мистер Стэндиш. -  Кейт  решилась  разом  со  всем
покончить. - В статье необходимо сделать упор на то, что речь идет о самой
последней информации. Если у вас найдется еще пара минут, не будете ли  вы
так добры показать мне самого последнего  пациента,  поступившего  в  вашу
клинику.
   - Думаю, это будет не так просто.  Последним  пациентом  была  женщина,
поступившая  к  нам  около  месяца  назад,  и  спустя  две  недели   после
поступления она умерла.
   - А-а. Тогда, возможно, не стоит упоминать  о  ней.  Так.  А  никто  не
поступал за последние два дня? Не  было  ли  одного  человека  чрезвычайно
высокого роста, крупного и светловолосого, скандинавского типа,  возможно,
в меховой шубе или с кувалдой? К примеру, скажем, - внезапно к ней  пришло
озарение, - было какое-нибудь повторное поступление?
   Стэндиш посмотрел на нее со все возрастающим подозрением.
   - Мисс э...
   - Шехтер.
   - Мисс Шехтер, у меня начинает появляться ощущение,  что  целью  вашего
пребывания в клинике является совсем не...
   Он не  успел  закончить,  так  как  дверь  в  этот  момент  позади  них
распахнулась. Стэндиш оглянулся посмотреть, кто там, и как только он понял
это, манера его полностью изменилась.
   Он жестом показал Кейт, чтоб она отошла в сторону, как только в  дверях
показалась широкая каталка, которую вез санитар. Следом  шли  медсестра  и
няня в качестве дополнительного обслуживающего персонала, и со стороны они
напоминали скорее участников  некой  процессии,  чем  просто  медперсонал,
занятый своим обычным делом.
   На каталке лежал благородно дряхлый старик, кожа которого  была  похожа
на старинный пергамент.
   Задняя  стенка  каталки  была  слегка  приподнята,  чтобы  старик   мог
обозревать  мир,  окружающий  его,  и  он  его  обозревал   с   выражением
снисходительного презрения. Рот его был слегка приоткрыт, а голова  лежала
на подушке несколько расслабленно, так что когда каталка проезжала по чуть
менее ровной поверхности, голова откатывалась в одну или  другую  сторону.
Несмотря на  свое  апатичное  состояние,  он  излучал  тихую  и  спокойную
уверенность человека, которому принадлежит все.
   Все это можно было прочесть посредством его единственного глаза. На чем
бы он ни задерживался - будь  то  вид  из  окна,  или  медсестра,  которая
придерживала дверь, чтобы каталка могла беспрепятственно проходить в  нее,
или мистер Стэндиш, ставший вдруг до подобострастия  предупредительным,  -
все эти вещи собирались воедино  в  сферу  контроля,  осуществляемого  его
глазом.
   Кейт на минуту задумалась, как может быть, чтобы глаза передавали такое
несметное количество информации о своих владельцах. Ведь они  представляют
собой всего лишь стекловидное тело. Что нового могло  появиться  в  них  с
возрастом, если не считать покраснения и слезливости. Радужная оболочка то
открывалась, то закрывалась - вот и все.  Как  могли  они  отражать  такой
поток информации, в особенности если речь шла о человеке, у которого  этот
орган был в единственном экземпляре, а на месте  второго  находилась  лишь
вялая складка кожи?
   Ход ее мыслей был прерван тем, что как раз в этот момент вышеупомянутый
глаз переключился со Стэндиша на нее. Цепкая сила его  приводила  в  такую
жуть, что Кейт чуть не закричала.
   Едва заметным, почти призрачным  жестом  старик  дал  понять  санитару,
который вез каталку, чтоб он остановился. Как только она была  остановлена
и звуков от колес не стало слышно, воцарилась тишина, которую нарушал лишь
отдаленный шум работающего лифта.
   Но вот затих даже лифт.
   Кейт ответила  на  его  взгляд,  изобразив  недоумение,  словно  хотела
спросить "Простите, мы знакомы?", а потом этот же вопрос задала и себе.  В
его л