мало нервов, но нелепый телефон с большими красными кнопками вызвал лишь
брезгливое недоумение. Она явно не собиралась улыбаться до тех  пор,  пока
не разменяет чек в банке  без  очередного  подвоха.  В  прошлый  раз  Дирк
отобрал у нее выданный им же чек еще до окончания дня, объяснив  это  тем,
что он "может попасть не в те руки", а это означало только одно -  в  руки
банковского служащего.
   Дирк через стол протянул ей клочок бумаги.
   Взяв его, мисс Пирс внимательно осмотрела  его  с  лицевой  стороны,  а
затем, перевернув, так же осмотрела оборотную сторону и вновь положила его
на стол.
   - Ну как? - спросил Дирк,  сгорая  от  нетерпения.  -  Что  вы  на  это
скажете? Говорите же.
   Мисс Пирс вздохнула.
   - Бессмысленные каракули синим  фломастером  на  куске  простой  писчей
бумаги, - ответила она. - Похоже, вы сами сфабриковали это.
   - Нет! - сердито крикнул Дирк. - Хота да, -  тут  же  признался  он.  -
Потому что верю, что это решение проблемы.
   - Какой проблемы?
   - Проблемы, - повторил Дирк, стукнув ладонью по столу, - одного фокуса.
Я говорил вам о нем.
   - Да,  мистер  Джентли,  и  не  раз.  Но  такие  фокусы  показывают  по
телевизору.
   - Лишь с одной разницей. Этот фокус абсолютно невозможен.
   - Он не мог быть невозможным, иначе ваш фокусник не взялся бы за  него.
Ясно как божий день.
   - Совершенно верно!  -  радостно  воскликнул  Дирк.  -  Мисс  Пирс,  вы
необычайно умная и проницательная юная леди.
   - Благодарю вас, сэр. Мне можно идти?
   -  Подождите!  Я  еще  не  все  сказал.  Далеко,  далеко  не  все.   Вы
продемонстрировали мне глубину вашей  проницательности  и  ума,  а  теперь
позвольте мне продемонстрировать мою.
   Мисс Пирс снова послушно села.
   - Я думаю, это произведет на вас впечатление,  -  заверил  ее  Дирк.  -
Представьте себе неразрешимую проблему. Я пытаюсь ее  решить,  я  мысленно
хожу вокруг нее,  круг  за  кругом,  напрягая  свою  сообразительность  до
предела. Я не могу ни о чем больше думать,  пока  не  найду  ответ.  Но  в
том-то и дело, что, если я не переключусь на что-то другое, я не решу  мою
проблему и не найду ответ. Это замкнутый круг. Как разорвать его?  Задайте
мне этот вопрос.
   - Как? - послушно, однако без энтузиазма спросила мисс Пирс.
   - Заранее написав ответ! - воскликнул Дирк. - Вот он! - Он торжествующе
хлопнул ладонью по записке и  с  довольной  улыбкой  откинулся  на  спинку
кресла.
   Мисс Пирс тупо уставилась на злополучный клочок бумаги.
   - Имея результат решения проблемы, - продолжил Дирк, -  я  могу  теперь
обратиться к другим, новым и интригующим проблемам, как, например...
   Он взял записку с небрежным  росчерком,  карабушками  и  закорючками  и
показал мисс Пирс.
   - На каком языке она написана? - спросил он низким загадочным голосом.
   Мисс Пирс все так же недоуменно глядела на нее.
   Дирк отбросил бумажку, удобно  положил  ноги  на  стол  и  откинулся  в
кресле, сцепив руки на затылке.
   - Догадайтесь, что я придумал? - сказал он,  глядя  в  потолок,  словно
именно к нему обращался. Тени на потолке дрогнули, будто  испугались,  что
вместе с потолком будут неожиданно вовлечены в эту дискуссию. - Я  перевел
проблему из разряда труднорешаемых и, возможно, неразрешимых головоломок в
простую лингвистическую загадку. Хотя и... - тут Дирк сделал долгую паузу,
что-то обдумывая, - труднорешаемую и, возможно, неразрешимую.
   Он снял ноги со стола, сел  прямо,  затем  серьезно  посмотрел  в  лицо
Джанис Пирс.
   - Ну давайте скажите, что это бред сумасшедшего,  но  вполне  возможно,
что он сработает!
   Джанис Пирс откашлялась.
   - Это бред, - сказала она. - Поверьте мне.
   Дирк отвернулся и как-то  криво  обмяк,  словно  натурщик  "Мыслителя",
когда Роден, извинившись, отлучился на минутку.
   Он казался усталым и подавленным.
   - Я знаю, - начал он каким-то погасшим голосом, - в этом кроется что-то
недоброе, какая-то огромная ошибка. Я должен немедленно ехать в Кембридж и
все уладить. Но мне было бы спокойней, если бы я знал, что это...
   - Пожалуйста, мне можно уйти? - взмолилась несчастная девушка.
   Дирк мрачно посмотрел на нее.
   - Да, - сказал он со вздохом, - только скажите, что вы  обо  всем  этом
думаете? - Он указал на записку.
   - Я думаю, что все это похоже просто  на  детскую  игру,  -  откровенно
призналась Джанис Пирс.
   - Но... но... но... - Дирк в отчаянии заколотил по столу. - Как  вы  не
понимаете, мы должны иногда становиться детьми, чтобы понять? Только  дети
способны видеть все в истинном свете, потому что они еще не научились  все
пропускать через фильтры, столь  мешающие  нам  увидеть  то,  чего  мы  не
ожидаем увидеть.
   - Взяли бы да и спросили у них, раз так.
   - Благодарю вас, мисс Пирс. - Дирк потянулся за шляпой. - В который раз
вы оказываете мне поистине неоценимую услугу,  за  что  я  вам  бесконечно
благодарен.
   Более не раздумывая, Дирк устремился к двери.



24

   Когда Ричард собрался наконец к Сьюзан, погода  стала  явно  портиться.
Ясные и чистые краски утра утратили  свою  интенсивность,  и  небо  вскоре
снова приняло  привычный  для  Англии  цвет,  напоминающий  старую  мокрую
кухонную тряпку. Ричард взял такси и через несколько минут был у цели.
   -  Всех  их  следует  депортировать,  -  заметил   шофер,   когда   они
остановились.
   - Эм-м, кого депортировать? - испуганно спросил Ричард, сообразив,  что
не слышал ни слова из того, что, очевидно, всю дорогу говорил таксист.
   - Эм-м... - попытался ответить таксист, тоже соображая, что  прослушал,
о чем говорил клиент. - Да, всех. Разделаться с  ними  разом,  вот  что  я
считаю. С ними и с их чертовыми тритонами, - добавил он в заключение.
   - Может, и так, - неопределенно согласился Ричард и поспешил скрыться в
парадном.


   Из-за двери доносились медленные и величавые звуки виолончели.  Он  был
рад, что Сьюзан  играет.  Она  умела  сохранять  удивительную  выдержку  и
контроль над собой  при  любых  обстоятельствах,  если  не  разлучалась  с
музыкой. Ричард заметил, какую странную и необычную форму принимала  порой
эта связь. В те моменты, когда ей было плохо или что-то тревожило,  стоило
ей взять в руки виолончель, как она все забывала.  Музыка  освежала  ее  и
возвращала покой. Но бывало, что исполнение той же пьесы могло,  наоборот,
лишить ее покоя, и она долго потом не могла прийти в себя.
   Ричард как можно  осторожнее  открыл  дверь  квартиры  и  попытался  на
цыпочках прокрасться мимо маленькой  музыкальной  комнаты,  но  неожиданно
дверь оказалась открытой. Остановившись на мгновение, он глазами  попросил
Сьюзан не обращать на него внимания и продолжать  играть.  Он  успел  лишь
заметить, как осунулось и побледнело ее лицо, и все же она улыбнулась ему,
а рука, державшая смычок, увереннее заходила по струнам.
   Именно в этот краткий  миг  с  безукоризненной  точностью  луч  солнца,
пробившись сквозь тяжелые дождливые тучи,  отбросил  блики  на  девушку  и
благородное коричневое дерево виолончели. У Ричарда перехватило дыхание от
этой великолепной  картины.  Зловещий  круговорот  событий  этого  дня  на
мгновение замер, великодушно дав ему передохнуть.
   Он знал, что плохо понимает музыку и так же мало знает ее, но  то,  что
играла Сьюзан, было похоже на Моцарта.  Именно  Моцарта  она  должна  была
исполнять в предстоящем концерте вместо подруги, вспомнил  он  и  тихонько
проследовал в гостиную. Сев, он стал слушать.
   Наконец звуки виолончели умолкли, но прошло какое-то время, прежде  чем
появилась Сьюзан. Смущенно моргая и улыбаясь, она  крепко  обняла  его,  а
затем отпустила и, подойдя к телефону, снова  положила  трубку  на  место.
Обычно она снимала ее, когда играла.
   - Прости, - сказала она, - я хотела доиграть до конца. - Она быстро и с
досадой смахнула слезинку. - Как ты, Ричард?
   Он пожал плечами, смущенно глядя на нее, но ничего не ответил.
   - А мне остается привыкать и жить дальше, - сказала с печальным вздохом
Сьюзан. - Мне так жаль, я была такой... -  Сьюзан,  не  закончив,  лишь  в
отчаянии покачала головой. - Кто мог сделать это?
   - Не знаю. Какой-нибудь маньяк, возможно. Да это уже не столь важно.
   - Да, - ответила Сьюзан. - Ты завтракал?
   - Нет. Ты продолжай играть, а я загляну в холодильник. За столом мы обо
всем поговорим.
   Сьюзан кивнула.
   - Ладно, - сказала она, - только...
   - Что?
   - В данный момент я не хотела бы говорить о Гордоне.  Пока  не  пройдет
какое-то время и все не уляжется. Меня это застало врасплох. Мне  было  бы
легче, если бы мы с ним были ближе друг к другу. Но это было не так,  и  я
теперь в каком-то смятении, ибо не понимаю, что чувствую.  Можно  было  бы
поговорить, но теперь все окажется в прошлом: был, считал, любил...
   Она прижалась на мгновение к Ричарду, а  потом  немного  успокоилась  и
печально вздохнула.
   - В холодильнике у меня, боюсь, маловато еды, -  как  бы  оправдываясь,
сказала она. -  Йогурт  и  банка  маринованной  сельди  кусочками.  Можешь
открыть. Может, тебе понравится. Главное, не разбрасывай по полу и не мажь
сельдь джемом.
   Она  обняла  его,  поцеловала  и  с  печальной  улыбкой   вернулась   в
музыкальную комнату.
   Зазвонил телефон, Ричард снял трубку.
   - Алло? - В трубке молчали, слышен был лишь шум, похожий на вой ветра в
телеграфных проводах.
   - Алло? - снова произнес Ричард, подождал  немного  и,  пожав  плечами,
положил трубку.
   - Кто-то звонил? - крикнула Сьюзан.
   - Нет, никто, - ответил Ричард.
   - Это уже не в первый раз, - заметила Сьюзан. - Кто-то звонит и дышит в
трубку.
   Она продолжала играть.
   Ричард ушел в кухню и открыл холодильник. Он не сидел  на  рациональной
диете, как Сьюзан, и поэтому содержимое холодильника мало обрадовало  его.
И все же он выложил на  поднос  все,  что  счел  нужным:  йогурт,  немного
отварного риса и апельсины, в мыслях, однако, пожалев, что не хватает пары
сочных гамбургеров с жареной картошкой в придачу.
   Нашлась и  бутылка  белого  сухого,  он  и  ее  поставил  на  небольшой
обеденный столик.
   Спустя несколько минут к нему присоединилась Сьюзан. Она была спокойной
и  собранной  и  после  нескольких  кусочков  селедки   спросила   его   о
происшествии на канале.
   Ричард смущенно отнекивался, тряс головой и старался  как-то  объяснить
ей, кто такой Дирк.
   - Как его имя, ты сказал?  -  переспросила  она,  нахмурясь,  когда  он
потерпел полную неудачу со своими объяснениями.
   - Э-э-э... Дирк Джентли, в некотором роде... - промямлил Ричард.
   - В некотором роде?
   - Да, понимаешь... - Ричард окончательно сбился. Он понял, что,  говоря
о Дирке, почему-то всегда сбивался на какие-то намеки, неопределенности  и
недомолвки. Даже на бланках Дирка к его  имени  добавлена  масса  каких-то
титулов, званий и пояснений, столь  же  неопределенных  и  загадочных.  Он
вытащил один из листков бумаги для заметок, которые взял со стола Дирка  и
на которых, организовав наконец свои мысли, записал все происшедшее с ним.
   - Я... - снова попытался  продолжить  свой  рассказ  Ричард,  но  внизу
кто-то позвонил в дверь. Ричард и Сьюзан испуганно переглянулись.
   - Если это полиция, - решительно заявил Ричард, - я  поговорю  с  ними.
Чем скорей, тем лучше.
   Сьюзан, отодвинув стул,  встала,  подошла  к  двери  и  взяла  микрофон
внутренней связи.
   - Я слушаю, - сказала она, а затем переспросила: - Кто?
   Нахмурившись, она выслушала то, что говорил незваный  гость  у  входной
двери, а затем, еще больше нахмурившись, посмотрела на Ричарда.
   - Вам лучше подняться сюда, - не очень любезно пригласила  она  наконец
гостя и нажала кнопку, открывающую  входную  дверь.  Вернувшись  к  столу,
Сьюзан села.
   - Твой приятель, - сказала она ровным голосом. - Дирк Джентли.


   Денек выдался на славу, и Электрический Монах пустил лошадь галопом. То
есть от радостного возбуждения он пришпорил ее сильнее обычного, чему она,
не разделяя его чувств, вынуждена была подчиниться.
   Этот мир, по мнению Монаха, был определенно недурен. Он полюбил его. Он
не знал, что это за место, откуда взялось, но оно во всех отношениях  было
подходящим для существа с уникальными, даже выдающимися дарованиями.
   Монах нравился всем. Целые дни напролет он общался с людьми, выслушивал
их жалобы и исповеди, а потом произносил три  магических  слова:  "Я  верю
вам".
   Эффект был потрясающим. Не то чтобы люди этого мира не произносили этих
слов друг другу, такое  бывало,  но  никогда  в  них  не  звучало  столько
искренности и убежденности,  ибо  Монах  был  специально  запрограммирован
именно на это.
   Во всем мире его принимали как нечто непременное и должное.  Он  должен
был верить  за  них,  освобождая  их  от  этой  обязанности.  Если  кто-то
появлялся у их двери с новой великой идеей, предложением  или  даже  новой
религией, они запросто отправляли всех к нему, говоря: "Идите к Монаху". И
Монах сидел  и  терпеливо  выслушивал  каждого  и  верил  всему,  что  они
говорили.  Далее  этого,  правда,  не  шло,  и   никто   более   этим   не
интересовался.
   Лишь одна проблема, кажется, возникла теперь в этом во всех  отношениях
прекрасном мире. Часто после того, как  Монах  произносил  три  магических
слова: "Я верю вам", собеседник тут же заговаривал о деньгах. У Монаха их,
разумеется,  не  было.  Этот  недостаток  омрачил  немало   интересных   и
многообещающих встреч.
   Возможно, ему следует обзавестись некой суммой, но где ее достать?
   Монах натянул поводья, и лошадь с удовольствием остановилась и  тут  же
принялась пощипывать травку у края дороги. Лошадь не понимала, зачем нужны
эти скачки то вверх, то вниз через холмы и долы, хотя, в  сущности,  какое
ей дело до этого. Обидно только, что при этом оставались  позади  отличные
зеленые поляны или лужайки с сочной  нетоптаной  травой.  А  если  выпадал
случай остановиться на них, то это были лучшие моменты в лошадиной скучной
жизни и не грех было наверстать упущенное.
   Монах пристально вглядывался в шоссе.  Оно  показалось  знакомым...  Он
проехался по нему не спеша - сначала немного вперед, потом назад.  Лошадь,
улучив момент, снова попаслась у обочины.
   Да, Монах был здесь прошлой ночью. Он хорошо запомнил это место. А  это
главное. Вот здесь он шел пешком в большем смятении духа,  чем  обычно,  а
вон там, за  следующим  поворотом,  если  он  не  ошибается,  должна  быть
придорожная станция, где ему  удалось  забраться  в  багажник  машины.  Ее
хозяин, неплохой человек, впоследствии почему-то так странно  повел  себя,
когда Монах в него выстрелил.
   Возможно, здесь он сможет  раздобыть  деньги.  Монах  призадумался.  Во
всяком случае, надо попытаться. Он оторвал лошадь от ее любимого занятия и
снова пустил галопом.
   Приблизившись к заправочной станции, он заметил машину.  Она  вызывающе
стояла как-то поперек. Было ясно, что находится она  здесь  не  по  такому
банальному поводу, как заправка маслом или бензином.  У  нее  был  слишком
важный вид, чтобы скромно припарковаться,  не  бросаясь  в  глаза.  Каждый
автомобилист, проезжая мимо станции, должен  был  объезжать  эту  белую  с
синими полосами и эмблемами  на  кузове  машину.  Фары  у  нее  тоже  были
какие-то особенные.
   Подъехав  совсем  близко,  Монах   спешился   и   привязал   лошадь   к
бензоколонке. Сам он направился к небольшой лавке,  где  увидел  странного
человека. Одетый в синюю униформу, он стоял к Монаху спиной. На  голове  у
него  была  черная  фуражка.  Почему-то  он  пританцовывал,  заткнув   уши
пальцами, что явно произвело сильное впечатление на человека за прилавком.
   В священном страхе глядел Монах на приплясывающую  фигуру  и  сразу  же
наделил его сверхъестественной силой божества. Он готов был уже преклонить
перед ним колени, дабы выразить свою веру и преданность, как тот,  покинув
лавку, остановился как вкопанный при виде Монаха.
   Монах, решив, что божество  ждет,  когда  он  отдаст  ему  почести,  не
задумываясь, повторил его танец, вертя пальцами в ушах.
   Божество, странно  посмотрев  на  Монаха,  вдруг  грубо  схватило  его,
прижало плашмя к капоту белой машины и обыскало с ног до головы.


   Дирк ворвался в гостиную со стремительностью небольшого торнадо.
   - Мисс Уэй! - воскликнул он, схватив ее за  руку,  и  сорвал  с  головы
шляпу. - Я невыразимо польщен этой встречей,  хотя  глубоко  сожалею,  что
происходит она в столь печальный момент скорби  в  вашем  сердце,  поэтому
позвольте выразить  вам  мои  самые  искренние  соболезнования  по  поводу
утраты. Поверьте, ни при каких обстоятельствах  я  не  посмел  бы  явиться
сюда, если бы не серьезность и  значение  дела,  ради  которого  я  сейчас
здесь. Ричард, я разгадал загадку фокуса, и это чрезвычайно важно!
   Он размашисто сел на свободный стул у стола и положил свою шляпу на его
край.
   - Ты должен извинить нас, Дирк... - начал было Ричард.
   - Нет, боюсь, это вам придется извинить меня, -  перебил  его  Дирк.  -
Дело в том, что  загадка  разгадана,  и  самое  удивительное  в  том,  что
разгадку подсказал мне семилетний мальчуган, встреченный  мною  на  улице.
Однако она, бесспорно, верна и в этом нет ни  малейшего  сомнения.  "Какая
разгадка?" - спросите вы, если, конечно, я позволю вам  вставить  хотя  бы
словечко. Уверяю, вам это не удастся, потому что  я  сам  отвечу  на  этот
вопрос следующим образом: ответа вообще не будет, потому что вы все  равно
в него не поверите. Лучше будет, если я сам вам все покажу и сегодня же.
   Будьте уверены, это все объяснит. Я  хочу  сказать,  что  это  объяснит
фокус и, кстати, ту записку, которую ты нашел в книге. Я должен был бы сам
догадаться относительно нее, если бы не был дураком. Она позволяет узнать,
каким был неизвестный  нам  третий  вопрос.  Но  -  самое  главное  -  она
проливает свет на недостающий первый вопрос.
   -  Это  еще  что  за  недостающий  вопрос?  -  быстро  спросил  Ричард,
воспользовавшись короткой паузой.
   Дирк посмотрел на него, как смотрят на круглого болвана.
   - Вопрос, который задал король Георг Третий, конечно, - уверенно заявил
он.
   - Кому задал?
   - Конечно же, профессору, - нетерпеливо пояснил  Дирк.  -  Ты  что,  не
помнишь? Это же было совершенно очевидным. - Дирк с досадой ударил ладонью
по столу. - Мне помешала все понять сущая безделица, ничтожный факт, всего
лишь утверждение, что это "абсолютно  невозможно"!  Шерлок  Холмс  сказал:
если отбросить невозможное, то останется невероятное. А это и есть  ответ.
Но я не собираюсь отбрасывать даже невозможное. Именно  сейчас.  А  теперь
пойдем.
   - Нет.
   - Что? - Дирк сверкнул глазами в  сторону  Сьюзан,  которая  совершенно
неожиданно, по крайней мере для него, оказала сопротивление.
   - Мистер Джентли, - произнесла  она  голосом  холодным  и  режущим  как
сталь. - Почему вы умышленно внушили Ричарду, что его ищет полиция?
   Дирк нахмурился.
   - Но полиция действительно его искала, - возразил он. - И сейчас ищет.
   - Да, но только, чтобы задать ему всего несколько вопросов, а вовсе  не
потому, что считает его убийцей.
   Дирк потупил глаза:
   - Мисс Уэй, полиция хочет знать, кто убил вашего брата. Я же, при  всем
моем уважении к его памяти, не хочу этим заниматься. Это, возможно,  имеет
какое-то  значение  для  расследования,  но  скорее  всего   убийцей   был
обыкновенный маньяк. Меня  же  интересует,  почему  вчера  вечером  Ричард
забрался через окно в вашу квартиру.
   - Я же тебе все рассказал, - рассердился Ричард.
   - То, что ты мне рассказал, -  это  все  ерунда,  не  имеющая  никакого
значения. Она лишь подтверждает, что ты сам  не  знаешь  истинную  причину
своего поступка. Неужели я тебе не доказал это достаточно  убедительно  во
время прогулки вдоль канала?
   Ричард буквально кипел от негодования.
   - Я следил за тобой, - настаивал Дирк, - и мне было ясно, что  ты  мало
понимал тогда, что делал, более того,