же не та,
что была. Не так ли?
   - А какой она была? - Профессор медленно покачал  седой  головой.  -  Я
едва могу вспомнить, какой она была.  Но  вы  очень  тонко  подметили  эту
деталь.
   - И еще одна важная подробность, - продолжал Дирк. -  Вопросы,  которые
задал король Георг Третий. Он задал их вам.
   Профессор, похоже, опять был застигнут врасплох.
   - Он спрашивал вас, - продолжил Дирк, заглядывая в  маленькую  записную
книжку, которую извлек из кармана, - по какой такой причине  одно  событие
следует за другим и нельзя ли нарушить эту  закономерность.  Разве  он  не
спросил  вас  также,  -  и  это  был  его  _первый_  вопрос,  -  можно  ли
передвигаться во времени назад, в прошлое, или что-либо в этом роде?
   Профессор окинул Дирка долгим оценивающим взглядом.
   - Я в вас не ошибся, - задумчиво произнес он. - Вы человек редкого ума.
   Профессор медленно подошел к окну. Внизу  под  моросящим  дождем  через
университетский дворик то и дело кто-то пробегал. Одни, кутаясь в  пальто,
спешили по своим делам, другие, чуть сбавив шаг, указывали друг  другу  на
архитектурные достопримечательности старого колледжа.
   - Да, он-спросил меня именно об этом, - ответил профессор  приглушенным
голосом.
   - Хорошо. - Дирк закрыл записную книжку и сунул ее в  карман.  На  лице
его была скупая улыбка, словно свидетельствовавшая о том, что именно такой
похвалы он и ждал. - Таким образом, ясно, почему ответы были: "да", "нет",
"быть может". И именно в такой последовательности. А теперь, где?
   - Что?
   - Машина времени.
   - Вы в ней, - ответил профессор.



26

   Шумная ватага свадебных гостей ввалилась  в  вагон  поезда  на  станции
Бишоп-Стетфорд. Мужчины были в смокингах с гвоздиками в петлицах. Их  лица
казались слегка помятыми после свадебного веселья. Дамы  были  в  нарядных
платьях и шикарных шляпках. Они весело щебетали о  том,  как  хороша  была
Джулия в белой тафте, а Ральф даже во фраке выглядел таким же  неотесанным
увальнем.
   Кто-то из юношей высунул голову в окно вагона и,  окликнув  кондуктора,
справился,  не  ошиблись  ли   они   поездом   и   действительно   ли   он
останавливается в Кембридже. Кондуктор, чертыхнувшись про себя, подтвердил
это, что,  однако,  не  помешало  молодому  франту  пуститься  в  ненужные
рассуждения о том, что ехать им в обратную сторону совсем ни к чему и  еще
что-то подобное. Наконец, издав в заключение какие-то квакающие звуки,  он
спрятал голову, пребольно, должно  быть,  ударившись  макушкой  о  верхнюю
раму.
   Насыщенность вагона алкогольными парами возрастала.
   Однако  общим  мнением  было  отметить   конец   свадебного   обеда   в
вагоне-ресторане, чтобы те, кто не допил на свадьбе, смог бы  напиться  до
чертиков здесь, и на этом поставить точку. Идея была принята на ура, поезд
тронулся, и кое-кто не устоял на ногах.
   Три молодых человека упали на  три  пустых  места  в  купе,  в  котором
четвертое место было занято холеным, плотного  телосложения  господином  с
печальным лицом и большими  коровьими  глазами,  устремленными  куда-то  в
пространство.
   Медленно и неохотно  взор  незнакомца  вернулся  из  вечности  в  узкое
пространство купе, к его неожиданным и шумным спутникам.
   Его снова охватило знакомое, не раз тревожившее чувство.
   Три шумных соседа живо обсуждали, стоит ли им всем  троим  идти  в  бар
ресторана за напитками, или пойдет кто-то один и принесет всем, или же  он
напьется и позабудет о друзьях, а они будут напрасно  ждать  его,  или  же
если он не забудет, то сможет ли он один принести напитки  для  троих,  не
расплескав их по дороге к всеобщему неудовольствию остальных пассажиров.
   Наконец после долгих споров был достигнут некий консенсус, который  тут
же у всех троих вылетел из головы, поэтому двое из  друзей  с  готовностью
вскочили, но тут же снова сели, позволив вскочить  третьему.  Тот,  встав,
тут же плюхнулся обратно на сиденье. Тогда двое все же встали и  высказали
здравую мысль, что безопаснее, пожалуй, купить не напитки, а весь бар.  На
том и порешили.
   Третий, пожелав последовать  за  друзьями,  был  неожиданно  остановлен
соседом с печальными глазами, который, наклонившись  к  нему,  в  каком-то
порыве отчаяния крепко схватил его за руку.
   Молодой человек в смокинге отреагировал быстро и решительно,  насколько
позволило ему изрядно затуманенное алкоголем сознание.
   - Что вам нужно? - с вызовом спросил он, глядя на незнакомца.
   Майкл Вентон-Уикс, ибо это был он, впившись в него горящим взором, тихо
промолвил:
   - Я был на корабле...
   - Что?
   - На корабле... - повторил Майкл.
   - На каком корабле? О чем вы говорите? Отпустите мою руку, слышите!
   - Мы прилетели, - не мог уже остановиться Майкл. Голос его  был  тих  и
еле слышен, но он странно завораживал и подчинял себе. - ...Мы  преодолели
огромные пространства. Мы прилетели сюда, чтобы создать здесь рай. Рай.  У
вас. Здесь.
   Он медленно обвел глазами купе, на мгновение  остановился  взглядом  на
забрызганном дождем окне, за которым были ранние сумерки и  мокрый  пейзаж
Восточной Англии. Он смотрел на него с явным  отвращением  и  все  сильнее
сжимал руку юноши.
   - Послушайте, я хочу пойти в  бар  и  выпить,  -  неуверенно  взмолился
свадебный гость. Он и сам не знал, так ли уж ему этого хочется.
   - Мы оставили позади  тех,  кто  пожелал  уничтожить  себя  войнами,  -
бормотал Майкл. - Мы хотим создать мир, где не будет войн,  а  будут  лишь
музыка, искусство, просвещение... В нем не  будет  места  ничему  мелкому,
суетному, презренному...
   Приумолкший гуляка с удивлением смотрел на странного пассажира.  Он  не
походил на престарелого хиппи, хотя  кто  знает.  Его  старший  брат  тоже
однажды ушел в коммуну друидов и прожил там пару лет, питаясь пончиками  с
ЛСД и воображая, что он  дерево.  А  потом  ничего,  вернулся.  Теперь  он
директор торгового банка и больше не чувствует себя деревом. Правда,  пару
раз с ним это еще случилось, пока он наконец не сообразил, что ему  нельзя
пить какую-то определенную марку  красного  вина,  которое  будило  в  нем
воспоминания.
   - Нашлись  и  такие,  кто  предрекал  нам  неудачу,  -  продолжал  свой
печальный рассказ Майкл. Шум в вагоне не заглушал его тихого голоса. - Они
утверждали, что мы тоже несем в себе семена раздора и войны,  но  мы  были
полны веры. Нашей целью были искусство, красота и их процветание.  Высокое
искусство и великая красота - музыка. Мы взяли с  собой  только  тех,  кто
верил и стремился сделать это явью.
   - О чем вы говорите? - наконец, опомнившись, спросил  свадебный  гость,
но в его словах уже не было ни враждебности, ни вызова. Он  незаметно  для
себя подпал под гипнотическое воздействие речей незнакомца.
   - Когда это было? Где?
   Майкл тяжело дышал.
   - Когда вас не было еще на свете, - промолвил он наконец. - Не уходите,
и я вам все расскажу...



27

   Наступила долгая полная тревоги пауза.  За  окном  опускались  сумерки,
стемнело и в комнате. От причудливой вечерней игры света фигура профессора
казалась тенью.
   Словоохотливый непоседа Дирк был безмолвен. Его глаза, сиявшие  детским
любопытством  и  восторгом,  снова  скользнули  по  неказистой  обстановке
профессорской гостиной, по ее старинным  деревянным  панелям  и  потертому
ковру на полу. Руки его заметно дрожали.
   Ричард, слегка нахмурившись, словно  решал  в  уме  сложнейшую  задачу,
наконец посмотрел на профессора и прямо в лоб спросил:
   - Кто вы?
   - Понятия не имею, - весело и  беспечно  ответил  профессор.  -  Многое
выветрилось из моей памяти за это время. Видите ли, я очень  стар.  Ужасно
стар. Если бы я сказал вам, как я стар, боюсь, это напугало бы вас. И, как
ни странно, это напугало бы и меня самого, ибо я даже  не  могу  вспомнить
свой возраст. Я многое перевидал и, слава Богу, большую  часть  перезабыл.
Беда в том, что с человеком, достигшим моего возраста, о чем  я,  кажется,
уже говорил, происходит нечто странное... Я, видимо, это уже говорил?
   - Да, да, говорили.
   - Хорошо. Я забыл, говорил или нет. Дело в том, что человеческая память
с годами не становится богаче, из нее многое просто выпадает. Так что, как
видите, разница  между  человеком  моего  возраста  и  вашего  не  в  том,
насколько много он помнит, а в том  насколько  много  он  забыл.  В  конце
концов даже забываешь, что именно ты забыл, а потом забываешь вообще,  что
ты когда-либо что-то помнил, и уже не помнишь, что только что сказал...
   Он растерянно посмотрел на чайник в руках.
   - Но помнишь вещи... - попытался деликатно помочь Ричард.
   - Запахи и серьги...
   - Простите, профессор?
   - Что-то, конечно, остается и напоминает о себе по какой-то причине,  -
бормотал профессор, сокрушенно тряся головой, и вдруг  неожиданно  сел.  -
Серьги,  которые  были  на  королеве  Виктории  в  серебряный  юбилей   ее
правления. Очень странные серьги,  запечатленные,  конечно,  на  портретах
того времени. И запах улиц, прежде чем на них появились автомобили. Трудно
сказать, когда было хуже. Вот почему так жив  в  памяти  образ  Клеопатры.
Убийственное смешение воспоминаний о королевских серьгах и запахах. Боюсь,
что они останутся в памяти, даже когда все  остальное  забудется.  Я  буду
сидеть в  полутемной  комнате,  беззубый,  потерявший  зрение  и  обоняние
старец, у которого только и останется, что эта жалкая седая головенка. А в
ней - странное видение: уродливые голубые с золотом  подвески,  в  которых
резко преломляются праздничные огни, и еще запах пота,  бродячих  кошек  и
смерти. Интересно, что это все может означать для меня...
   У Дирка буквально перехватило дыхание, когда он осторожно  двигался  по
комнате и легонько, кончиками пальцев касался стен, спинки кушетки, крышки
стола.
   - Как давно все это... существует?.. - наконец спросил он.
   - Здесь? - переспросил профессор. - Лет двести. С тех самых пор, как  я
вышел в отставку.
   - В какую отставку?
   - Понятия не имею. Мог же я в конце концов занимать какую-то должность,
а? Как вы считаете?
   - Вы хотите сказать, что всегда жили в этой квартире... все эти  двести
лет? - пробормотал Ричард. - Вы не думаете, что это могли заметить и найти
весьма странным?
   -  О,  в  этом  вся  прелесть  Кембриджа.  Здесь  столько  тайн,  -   с
удовольствием пояснил профессор. - Если бы мы начали ими делиться, нам  бы
сидеть здесь безвылазно с Пасхи  до  Рождества.  Свлад...  э-э-э...  Дирк,
дорогой друг, прошу вас не трогать это. Пока.
   Профессор заметил, как Дирк протянул руку к старым счетам, лежавшим  на
столе.
   - Что это? - резко спросил Дирк.
   - То, что вы видите, старые деревянные счеты, - ответил профессор. -  Я
потом вам их покажу, а пока я хотел бы  поздравить  вас  с  необыкновенной
проницательностью. Как вы нашли разгадку?
   - Должен  сознаться,  что  не  я  ее  нашел,  -  с  несвойственной  ему
скромностью признался Дирк. - Пришлось обратиться к мальчишке на улице.  Я
рассказал ему о фокусе и спросил, как фокусник смог это сделать. Вот,  что
он мне ответил, цитирую почти дословно:  "Чего  тут  голову  ломать,  черт
побери? Ясно, что  он  воспользовался  машиной  времени".  Я  поблагодарил
молодого гения и дал ему шиллинг. Довольно больно лягнув меня в голень, он
пошел своей дорогой. Вот кто решил загадку  фокуса.  Мне  остается  только
доказать, что он был прав.  Дав  мне  пинка,  мальчишка  избавил  меня  от
необходимости самому задать себе взбучку за тупоумие.
   - Да, но вы были достаточно проницательны, мой друг,  решив  обратиться
именно к ребенку, - утешил его профессор. - С этим я вас и поздравляю.
   Дирк не сводил со счет подозрительного взгляда.
   - Ну и как... они работают? - спросил он нарочито равнодушным тоном.
   - В сущности, необычайно просто, -  охотно  пояснил  профессор.  -  Они
способны выполнить любое ваше задание.  Подключенный  к  счетам  компьютер
довольно современен, а по мощности он превосходит все компьютеры  планеты,
включая самого себя, в этом главная его особенность и секрет.  Никогда  не
мог этого понять, если  говорить  честно.  Девяносто  пять  процентов  его
мощности уходит на то, чтобы он понял, чего от него  хотят.  Я  же  просто
поставил счеты там, где они сейчас стоят, и они меня  прекрасно  понимают.
Мне кажется, что я еще с младенчества знал, как пользоваться ими...
   Ричарду,  очевидно,  захочется   воспользоваться   своим   персональным
компьютером, не так ли? Если вы поставите  его  на  то  место,  где  стоят
сейчас счеты, компьютер машины времени  загрузит  его  и  предложит  массу
путешествий во времени с набором возможных меню. Если, конечно, вам  сразу
не захочется попасть в год 1066-й и увидеть сражение при Хастинге у своего
порога.
   Тон профессора свидетельствовал о том, что его интересы лежат совсем  в
иной плоскости.
   - По-своему это даже занятно, - заключил он. - Намного интереснее,  чем
телевизор,  и  проще,  чем  видеокамера.  Если  я  пропускаю  какую-нибудь
программу, я запросто возвращаюсь в то время, когда она транслировалась. Я
не люблю возиться с кнопками перемотки, переключения и прочим.
   Дирк реагировал на последние слова профессора чрезвычайно импульсивно.
   - В вашем распоряжении машина времени, а вы с  ее  помощью...  смотрите
телепередачи? - громко воскликнул он.
   - Будь у меня видеокамера, я бы и не подумал использовать машину  таким
образом. Это очень деликатное дело, я имею в виду путешествие во  времени.
Столько опасностей и ловушек, если ошибаешься и попадаешь не  туда.  Можно
невзначай нарушить весь ход истории.
   Кроме того, включение машины времени  всегда  приводит  к  порче  моего
телефона. Я прошу прощения, - обратился он к Ричарду, - что  вчера  вы  не
смогли от меня позвонить вашей знакомой. С  Британской  телефонной  связью
вообще творится что-то непонятное, и моей машине это совсем не нравится. С
канализацией, подачей электроэнергии и газа, слава Богу,  все  в  порядке.
Связь и взаимодействие времен происходят на каком-то квантовом уровне, что
мне  не  совсем  понятно,  однако  это  никогда  не   представляло   собой
неразрешимую проблему. А вот телефон -  это  постоянная  проблема.  Каждый
раз, когда я пользуюсь машиной времени, а это  бывает  очень  редко  из-за
этой  проклятой  проблемы  с  телефоном,  он  перестает  работать,  и  мне
приходится вызывать мастера из телефонной компании.  Он,  конечно,  задает
идиотские вопросы, а мои ответы оказываются выше его понимания.
   Но все-таки  во  всех  случаях  я  очень  строго  придерживаюсь  одного
твердого правила - я ничего не должен менять в нашем прошлом,  как  бы  ни
был велик соблазн, - вздохнул профессор.
   - Какой соблазн? - резко спросил Дирк.
   - Есть один пустячок... э-э-э... который меня весьма  заинтересовал,  -
неопределенно  ответил  профессор.  -  Однако  не  беспокойтесь,   никакой
опасности, ибо я не отступлю от своего правила. Хотя,  должен  признаться,
очень жаль.
   - Но вы уже отступили от  своего  правила,  профессор!..  -  воскликнул
Дирк. - Это было вчера вечером. Вы что-то изменили в нашем прошлом...
   - Да, вы правы, - несколько сконфуженно ответил  профессор.  -  Но  это
нечто другое. Совсем другое. Видели бы вы лицо этой девочки. Она была  так
несчастна. Она считала, что мир - это  чудесное  место,  а  старые  мумии,
которые ее окружали за обеденным столом, просто решили излить на нее  свою
старческую желчь, потому что давно не считают мир  прекрасным.  Я  имею  в
виду, в частности, - пояснил он, глядя на  Ричарда,  -  декана  Коули.  Вы
помните его? Старый козел. Ему не помешает немного человечности, даже если
ее придется  насильно  вбивать  в  него.  Нет,  то,  что  я  сделал,  было
оправданным. А во всем остальном я не преступил черту...
   У Ричарда был такой вид, будто он вспомнил что-то очень важное.
   - Профессор, - перебил он его вежливо, - можно мне дать вам совет?
   - Ну, конечно, мой  друг,  я  буду  только  рад,  -  охотно  согласился
профессор.
   - Если наш общий друг предложит вам прогуляться по берегу реки Кем,  не
делайте этого.
   - Что вы хотите сказать?
   - Он хочет сказать, - вмешался Дирк, -  что  тогда  может  обнаружиться
несоответствие между тем,  что  вы  в  действительности  сделали  и  вашим
объяснением причин, почему вы это сделали.
   - Весьма странная постановка вопроса...
   - Что ж, разве сам  Ричард  не  странный  человек?  Видите  ли,  иногда
случается, что наши поступки могут быть продиктованы причинами, о  которых
мы даже не подозреваем. Как в случаях внушения после сеансов  гипноза  или
одержимости.
   Профессор страшно побледнел.
   - Одержимости? - спросил он слабым голосом.
   - Профессор, простите, Крон, я  подозреваю,  что  у  вас  была  причина
искать встречи со мной. Какая же?


   - Кембридж! Остановка в Кембридже! - прозвучало по радио на  вокзальном
перроне.
   Шумная толпа свадебных гостей, покинувших вагон, громко перекликалась и
оживленно разговаривала.
   - Где Родни? - спросил один из них,  с  трудом  спускаясь  по  ступеням
вагона-ресторана. Пошатываясь, он и его приятель стояли  на  перроне,  ища
глазами потерянного спутника. Мимо них бесшумно проплыла  высокая  грузная
фигура Майкла Вентон-Уикса, устремившегося к выходу.
   Приятели, пробираясь сквозь толпу, прошли вдоль вагонов,  заглядывая  в
грязные окна. Наконец в одном из них они увидели  своего  друга,  одиноко,
словно в трансе, сидевшего в опустевшем купе. Они стали стучать в  окно  и
кричать ему, но он не слышал ни стука, ни громких  окриков.  Потом  вдруг,
словно проснувшись, он  с  удивлением  осмотрелся.  Казалось,  он  не  мог
понять, где находится.
   - Эй, соня! - радостно завопили его друзья и, шумно вломившись в  купе,
наконец извлекли его оттуда.
   Но и на перроне он не сразу пришел в себя. Наконец, встряхнув  головой,
он посмотрел вдоль перрона и вдруг увидел в конце  грузную  фигуру  Майкла
Вентон-Уикса, собственноручно укладывающего в такси  свою  тяжелую  сумку.
Родни замер.
   - Странно, - наконец пробормотал он. - Да ведь это тот человек, который
рассказал мне в купе предлинную историю о каком-то кораблекрушении.
   - Ха-ха, ха-ха! - рассмеялся его приятель. - И сколько же он  содрал  с
тебя за свой рассказ?
   - Что? - недоуменно переспросил  Родни.  -  Нет,  нет,  никаких  денег.
Только, кажется, это было не кораблекрушение, а какая-то авария, возможно,
взрыв... Он считал, что как-то виноват в этом. Случилась поломка, он хотел
исправить, но произошел взрыв, и все погибли. Потом он говорил о грязи, об
огромном количестве зловонной грязи  и  долгих,  долгих  годах,  и  еще  о
слизняках вокруг. Он говорил что-то очень странное.
   - Родни, ты в своем репертуаре. Стоит оставить тебя одного, как с тобой
обязательно что-то приключается. Теперь тебя подцепил маньяк.
   - Да, он был похож на сумасшедшего. Вдруг стал плести вздор о  какой-то
птице. А потом сказал, что о птице - это все ерунда и ему  следует  просто
выбросить ее из головы, потому что все должно сойти и так.  Почему-то  мне
не понравилось, когда он сказал это.
   - Тебе не следовало оставаться с ним в купе. Лучше пошел бы  с  нами  в
бар. Мы там славно по...
   - Мне также не понравилось, как он попрощался  со  мной.  Совсем,  черт
побери, не понравилось.



28

   - Вы помните, как сегодня, когда вы пришли, я сказал вам, что моя жизнь
в последнее время стала скучной, но... в силу довольно интересных  причин?
- напомнил профессор.
   - Да, я отлично это помню, - воскликнул Дирк. - Тем более что это  было
минут десять назад. Вы стояли на этом же месте и были так же одеты и...
   - Заткнись, Дирк, - оборвал его Ричард, - дай человеку сказать.
   Дирк, как бы извинившись, отвесил легкий поклон.
   - Совершенно верно, - согласился профессор. - Дело в том что в  течение
многих недель,  даже  месяцев,  я  не  пользовался  машиной  времени,  ибо
испытывал странное чувство, будто к