подошел Дирк и постучался в дверь.
   Она отворилась медленно и неохотно. Увидев чье-то удивленное лицо, Дирк
быстрым заученным жестом сорвал с головы свою знаменитую шляпу.
   - Мистер Сэмюэль Тейлор Кольридж? - громко справился он. -  Я  проходил
мимо, возвращаясь из Порлока, и подумал, возможно, вы не  откажете  мне  в
совсем коротком интервью для нашей приходской газеты, редактором которой я
являюсь. Обещаю вам не отнять у  вас  много  времени,  я  знаю,  вы  очень
заняты... такой знаменитый поэт, как вы... но я ваш  страстный  почитатель
и...  [обстоятельства  данного  эпизода  в  книге   соответствуют   фактам
биографии  поэта  С.Т.Кольриджа  и  истории  написания  так  и  оставшейся
неоконченной поэмы "Кубла Хан"]
   Остальное  Ричарду  не  удалось  дослушать,  ибо  Дирк  уже   умудрился
протиснуться в дверь и захлопнуть ее за собой.
   - Извините  меня  на  одну  минуту,  мой  друг,  -  внезапно  промолвил
профессор, обращаясь к Ричарду.
   - О, конечно, профессор.  Я  же  тем  временем  пойду  узнаю,  что  там
происходит.
   Когда профессор исчез за деревом,  Ричард,  не  раздумывая,  подошел  к
калитке, открыл ее и хотел было приблизиться к  дому,  как  вдруг  услышал
громкие голоса.
   Он едва успел отступить назад, как дверь хижины отворилась.
   - Премного благодарен вам, мистер Кольридж, - говорил Дирк, вертя шляпу
в руках и раскланиваясь.
   - Вы были весьма любезны, уделив мне  ваше  драгоценное  время,  я  вам
чрезвычайно признателен за это, как и все  мои  читатели.  Я  уверен,  что
получится прелестное маленькое интервью, экземпляр которого  я  непременно
пришлю вам, чтобы вы прочли его в свободную минутку.  Я  с  благодарностью
приму все ваши замечания, если  таковые  будут,  стилистические  поправки,
добавления и все такое прочее. Еще и еще благодарю,  что  вы  уделили  мне
свое время, и надеюсь, что я не оторвал вас от чего-то важного...
   Но тут дверь с треском захлопнулась.
   Торжествующий  Дирк,  повернувшись,   устремился   прямо   к   Ричарду,
поджидавшему его на дорожке.
   - Итак, я вовремя остановил его, - сказал он, довольно потирая руки.  -
Мне  кажется,  он  уже  начал  писать,  но  теперь  он   обязательно   все
перезабудет, это уж точно. А где уважаемый профессор? А, вот  и  он.  Боже
мой,  я  даже  не  подозревал,  что  пробыл  там  так  долго.   Необычайно
обаятельный и интересный человек, наш мистер Кольридж, - заявил  довольный
Дирк, - во всяком случае, он обязательно был бы таковым, если бы я дал ему
возможность, но я изо всех сил старался сам произвести на  него  такое  же
впечатление.
   Я  не  забыл,  Ричард,  твою  просьбу  и  спросил  его  об   альбатросе
[альбатрос, птица добрых предзнаменований для моряков; в поэме "Сказание о
Старом Мореходе" С.Кольриджа старик  убивает  ее;  как  возмездие  корабль
попадает в мертвый штиль,  и  все  гибнут,  кроме  обреченного  на  вечные
скитания старого  моряка,  убившего  птицу],  но  он  был  удивлен.  Какой
альбатрос, спросил он у меня. Тогда я сказал, что это не столь важно,  Бог
с ним с альбатросом. Он не согласился  со  мной,  сказал,  что  это  очень
важно, раз среди ночи к нему в дом вдруг вваливается незнакомый человек  и
спрашивает об альбатросах. Я опять  повторил,  что  черт  с  ним,  с  этим
альбатросом, он опять не согласился и тут  же  заметил,  что  альбатрос  -
пожалуй, неплохая идея для поэмы, над которой  он  сейчас  работает,  куда
лучше, чем получить по башке астероидом из космоса, что совсем уже было бы
фантастикой. На этом я и откланялся.
   А теперь, поскольку я спас человеческую расу от неминуемой гибели,  мне
кажется, я заслужил пиццу. Что вы скажете на это?
   У Ричарда не было на сей счет никаких соображений, ибо в эту минуту  он
с невыразимым изумлением смотрел на профессора.
   - Вас что-то беспокоит, мой друг? - спросил его тот с удивлением.
   - Неплохой фокус, профессор, - сказал Ричард. - Готов поклясться,  что,
когда вы ушли за дерево, у вас не было бороды.
   - О-о-о, - протянул профессор и затеребил роскошную густую  бородку.  -
Да... - промолвил он, - простая небрежность, сущая небрежность...
   - Что вы задумали, профессор?
   - Так, просто  внесение  некоторых  поправок.  Небольшое  хирургическое
вмешательство, видите ли... Ничего серьезного.
   Несколько минут спустя, когда он подвел их к двери,  внезапно  каким-то
чудом  появившейся  в  стене  недалеко  стоящего   коровника,   профессор,
оглянувшись, увидел на горизонте легкую  вспышку  света,  которая  тут  же
погасла.
   - Прошу прощения, Ричард, - пробормотал он, следуя за своими друзьями.



36

   - Нет, благодарю, - решительно сказал Ричард. - Как бы  я  ни  был  рад
случаю угостить тебя пиццей и видеть, как ты ею наслаждаешься, Дирк, но  я
намерен немедленно вернуться домой. Я должен видеть Сьюзан. Это  возможно,
профессор? Доставить меня  прямо  домой?  На  той  неделе  я  наведаюсь  в
Кембридж и заберу свою машину.
   - Мы уже на месте, - ответил профессор. -  Перешагните  порог  -  и  вы
дома. Сейчас ранний вечер, пятница.
   - Спасибо, профессор. Эй, Дирк, мы еще увидимся, о'кей? Я  что-то  тебе
должен, не так ли? Подсчитай и дай мне знать.
   Дирк небрежно отмахнулся.
   - Узнаешь все от мисс Пирс в должное время, - ответил он.
   - Отлично. Мы повидаемся, как только я немного отдохну и приду в  себя,
о'кей? Все произошло столь неожиданно.
   Ричард направился к двери, но вдруг  остановился,  словно  его  осенила
какая-то мысль.
   - Профессор, а мы не могли бы сделать небольшой крюк? - спросил  он.  -
Мне кажется, было бы разумным  шагом  с  моей  стороны  пригласить  Сьюзан
поужинать  сегодня  вечером  в  одном  неплохом  ресторане.   Только   там
заказывают столики за несколько недель вперед. Вы не могли бы скостить мне
эти три недели ожидания, профессор?
   - Нет ничего проще. Вы знаете, где телефон, не так ли?
   Ричард поднялся в спальню профессора и позвонил  в  ресторан  "L'Esprit
d'Escalier", горячо рекомендованный ему Гордоном Уэем.
   Метрдотель был сама любезность, он с радостью принял  заказ  и  сказал,
что будет счастлив видеть его через три недели.
   Ричард, не переставая удивленно качать головой, спустился в гостиную.
   - Мне необходима неделя полной и надежной реальности,  -  категорически
заявил он. - Кто это только что вышел из двери моей квартиры?
   - Тебе доставили кушетку, - пояснил Дирк. -  Грузчик  попросил  открыть
ему дверь, и я с удовольствием это сделал.


   Через несколько минут Ричард уже  поднимался  по  лестнице  в  квартиру
Сьюзан. У двери он остановился, услышав низкие звуки виолончели. Он  любил
этот момент. Бесшумно открыв дверь, он направился в музыкальную комнату  и
вдруг застыл  на  месте.  Мелодия!  Она  была  знакома  -  легкая,  словно
блуждающая, как бы затихающая, и тут же возрождающаяся вновь...
   Его лицо было полно такого изумления, что Сьюзан, увидев его, перестала
играть.
   - Что случилось? - встревоженно спросила она.
   - Что ты играла? Где ты достала это? - прошептал потрясенный Ричард.
   Сьюзан недоуменно пожала плечами.
   - В музыкальном магазине, - ответила  она,  ничего  не  понимая.  И  не
шутила, ибо просто не понимала его вопроса.
   - Что это?
   - Фрагмент из кантаты, которую мне предстоит играть через пару  недель,
- обстоятельно объяснила она. - Бах, шестая кантата.
   - Кто написал ее?
   - Я же сказала, Бах.
   - Кто?
   - Смотри на мои губы. Повторяю по буквам. Бах. Б-А-Х. Иоганн  Себастьян
Бах. Запомнил?
   - Никогда не слыхал о таком. Кто он? Он еще что-нибудь сочинил?
   Сьюзан отложила смычок, прислонила к стулу виолончель и встала.
   - С тобой все в порядке? - спросила она, подойдя к Ричарду.
   - Видишь ли, мне трудно сказать... Что это?..
   Он заметил стопку нот в углу. На всех стояло одно имя: Бах.
   Он торопливо подошел к нотам и стал что-то искать. И.С.Бах "Сонаты  для
виолончели". "Бранденбургский концерт". "Месса ми минор".
   Он ошеломленно посмотрел на Сьюзан.
   - Я этого никогда у тебя не видел.
   - Ричард, милый, - промолвила Сьюзан, коснувшись его щеки рукой. -  Что
с тобой? Это всего лишь ноты Баха.
   - Неужели ты не понимаешь?  -  вскричал  в  отчаянии  Ричард,  потрясая
пачкой нот. - Я никогда, слышишь, никогда не видел этого?
   - Что ж, - произнесла с деланной серьезностью Сьюзан, - если бы  ты  не
проводил полжизни за компьютером, сочиняя компьютерную музыку...
   Он  посмотрел  на  нее  каким-то  диким   взглядом,   затем   бессильно
прислонился к стене и разразился почти истерическим хохотом.


   В понедельник утром Ричард позвонил профессору.
   - Ваш телефон работает, поздравляю, профессор.
   - О, мой дорогой друг, - искренне обрадовался ему профессор,  -  как  я
рад слышать ваш голос.  Да,  телефон  работает.  Очень  способный  молодой
человек посетил меня сегодня, и теперь, я надеюсь, телефон никогда уже  не
испортится. Неплохие новости, не правда ли?
   - Очень хорошие. Значит, вы благополучно добрались домой?
   - О да, спасибо. Кстати, нас ждал в известном роде сюрприз, после  того
как мы вас высадили. Помните лошадь? Она опять заглянула ко мне вместе  со
своим хозяином. У них была неприятная встреча с полицией,  и  поэтому  они
настоятельно попросили отправить их  домой,  так  сказать,  восвояси.  Тем
лучше. Опасный  малый,  этот  хозяин  лошади,  если  дать  ему  волю,  мне
кажется... А как вы, мой друг?
   - Профессор, помните музыку?..
   - Да. Я подумал, что она может  доставить  вам  удовольствие.  Пришлось
потрудиться, поверьте мне.  Удалось  воспроизвести  лишь  самый  небольшой
фрагмент, но и здесь я  немного  слукавил.  Это  было  больше,  чем  может
сотворить один человек за всю свою жизнь. Не думал, что кто-то отнесется к
этому серьезно.
   - Профессор, а нельзя воспроизвести фрагмент побольше?
   - Нет. Корабль улетел, мой друг, и кроме того...
   - Мы могли бы вернуться в то время...
   - Нет, я  уже  сказал  вам.  Мне  починили  телефон,  и  он  больше  не
испортится.
   - Ну и что?
   - А то, что машина времени больше не работает. Она сгорела. Мертва, как
дронт. Боюсь, что это так. Да оно и к лучшему, не так ли?


   В понедельник днем  миссис  Зускинд  все  же  позвонила  в  детективное
агентство Джентли. Это было вызвано присланным ей счетом.
   - Я не понимаю, что все это значит. Это какой-то абсурд. Объясните.
   - Дорогая миссис Зускинд, - приветливо ответил ей сам Дирк. -  Не  могу
выразить вам, насколько я рад, что вы  позвонили.  Я  с  нетерпением  ждал
возможности поговорить с вами на эту тему. С чего мы начнем сегодня? Какой
пункт из всех вы хотели бы обсудить первым?
   - Ни один из них, благодарю вас, мистер Джентли. Я не знаю, кто  вы,  и
почему настаиваете на том, что у меня пропал кот. Мой дорогой Родерик умер
у меня на руках два года назад, и я не собираюсь восполнять эту потерю.
   - Хорошо, миссис Зускинд, - согласился Дирк,  -  но  вы  не  можете  не
согласиться, что это прямой результат моих  усилий...  Если  позволите,  я
поясню вам теорию взаимосвязанности всех... - Однако он тут же умолк,  ибо
понял, насколько это бесполезно. Дирк медленно и бережно положил трубку на
рычаг.
   - Мисс Пирс! - крикнул он секретарше. - Пошлите дорогой миссис  Зускинд
новый,  измененный  счет.  Добавьте  внизу:  "Спасение   человечества   от
неминуемой гибели. - Бесплатно".
   Дирк Джентли, посчитав на этом рабочий день завершенным, надел шляпу  и
покинул контору.


   ХОЛИСТИЧЕСКОЕ ДЕТЕКТИВНОЕ АГЕНТСТВО ДИРКА ДЖЕНТЛИ

   Лондон, Н1, Пеккендер-стрит, N 33а 01-354-9112

   СЧЕТ
   Поиски кота (сдохшего) .................................... $ 50.00
   Выявление и триангуляция векторов взаимосвязи всех вещей . $ 150.00
   Поездка с этой целью на Багамские острова;
   дорожные расходы и оплата номера в отеле ............... $ 1.500.00
   Издержки, моральные и материальные, в результате
   проявленного клиентом скептицизма; расходы на напитки .... $ 327.50
   Спасение человечества от неминуемой гибели .............. Бесплатно
   Итого: ................................................... 2.027.50
   НДС ........................................................ 304.12
   Всего: ................................................... 2.331.62




    Дуглас Адамс.
    Долгое чаепитие

   -----------------------------------------------------------------------
   Douglas Adams. The Long Dark Tea-Tune of the Soul (1987)
   ("Dirk Gently" #2). Пер. - М.Царева. М., "АСТ", 1996.
   OCR & spellcheck by HarryFan, 26 January 2001
   -----------------------------------------------------------------------


1

   Вряд ли можно считать случайностью то, что ни в одном  языке  на  свете
никогда не существовало выражения "симпатичный, как аэропорт".
   Все аэропорты страшные. А некоторые до такой  степени,  что  объяснение
тут может быть только одно: это было сделано нарочно. Аэропорт малоприятен
сам по себе - там полно людей, злых и  уставших,  к  тому  же  только  что
узнавших,  что  багаж  приземлился  в  Мурманске  (мурманский  аэропорт  -
единственное  исключение  из  правила,  в   остальном   непреложного),   а
архитекторы в конечном итоге лишь постарались отразить эти  особенности  в
своих проектах.
   Посредством варварских  форм  и  цветов  душераздирающих  оттенков  они
стремились усилить мотив  усталости  и  раздражения,  постарались  сделать
легкой и не требующей от  пассажиров  никаких  усилий  задачу  расставания
навечно  с  его  или  ее  багажом  или  близкими,  всячески  запутать   их
напичканными повсюду указателями, объясняющими, как пройти к вешалкам  для
галстуков, окнам, созвездию Малой Медведицы в ночном небе, везде, где  это
возможно, представить их вниманию уборные, а секции для посадки  запрятать
так, что обнаружить их можно лишь с большим трудом, на том основании,  что
первые, по мнению архитекторов, функциональны, а последние - нет.
   Оказавшись посреди моря мутного света  и  смутного  шума,  Кейт  Шехтер
сомневалась.
   Сомнения мучили ее всю дорогу из Лондона в  аэропорт  Хитроу.  Кейт  не
была ни суеверным, ни религиозным  человеком,  а  просто  кем-то,  кто  не
совсем уверен в том, что надо лететь  в  Норвегию.  Но  одно  ей  начинало
казаться все более и более очевидным: что если  Бог,  если  он  есть,  или
какая-то Высшая сила, отвечающая за движение частиц  во  Вселенной,  имеют
хоть малейшее отношение к управлению  движением  по  трассе  М-4,  то  они
против ее путешествия. Все эти проблемы с билетами, поиски  соседки,  чтоб
присматривал  за  ее  кошкой,  потом  поиски  кошки,  чтоб  было  за   кем
присматривать ее соседке, неожиданная протечка крыши,  пропажа  бумажника,
погода,  неожиданная  смерть  соседки,  беременность  кошки  -   все   это
напоминало  сопровождаемую  боем  барабанов  кампанию  обструкции  не  без
участия божественных сил.
   Даже водитель такси, когда  ей  наконец-то  удалось  найти  это  такси,
удивился:
   - В Норвегию? А чего вы собираетесь там делать?
   И  так  как  она  не  воскликнула  тотчас  же:  "Любоваться   северными
сияниями!" или: "Восхищаться фьордами!" - а даже не нашлась, что  ответить
в первый момент, и кусала губы, он заключил:
   - Все ясно. Вы едете к какому-то типу, который вас изводит. Знаете  что
я вам скажу, пошлите-ка вы его куда подальше. Поезжайте лучше в Тенерифе.
   "Это мысль. Тенерифе. Или еще лучше - домой", - мгновенно  промелькнуло
у нее в голове.
   Глядя из окна такси на беснующееся месиво  автомобилей,  она  думала  о
том, что здешняя холодная и гнусная погода, наверное, ерунда по  сравнению
с тем, что может ожидать ее в Норвегии.
   "Да, в самом деле домой. Дома сейчас, наверно, все покрыто льдом, почти
как в Норвегии; льдом, испещренным гейзерами пара, рвущегося из-под земли,
застывающего в морозном воздухе, а потом оседающего  инеем  меж  застывших
громад Шестой авеню".
   Достаточно беглого взгляда на тридцатилетний жизненный путь Кейт, чтобы
безошибочно угадать в ней жительницу Нью-Йорка. Однако  она  редко  бывала
там. Большая часть ее жизни прошла довольно далеко от Нью-Йорка. Она  жила
то в Лос-Анджелесе, то в  Сан-Франциско  или  Европе,  а  пять  лет  назад
провела некоторое время  в  беспорядочных  блужданиях  по  Южной  Америке,
обезумев от горя после потери своего мужа Люка,  попавшего  под  машину  в
Нью-Йорке в тот момент, когда они искали такси. Случилось это вскоре после
их свадьбы.
   Ей нравилось считать Нью-Йорк своим домом,  думать,  что  она  по  нему
скучает, хотя на самом деле единственной вещью, по которой  она  на  самом
деле скучала, была пицца.  Не  какая-то  обычная  черствая  пицца,  а  та,
которую вам приносят на дом по вашему  заказу.  Только  такая  пицца  была
настоящей. Пицца, из-за которой надо выходить из  дома,  а  потом  сидеть,
уставившись в стол с лежащей на нем красной салфеткой в ожидании, пока  ее
принесут, - это уже не настоящая пицца, сколько бы перцу и  анчоусов  туда
ни впихнули.
   Больше всего ей нравилось жить в Лондоне, если не  считать  проблемы  с
пиццей, сводившей ее с ума.  Почему  ни  в  одном  ресторане  нельзя  было
заказать пиццу на дом? Почему никто здесь не понимал, что весь смысл пиццы
именно в том, чтобы ее приносили к тебе  домой  в  картонной  коробке  еще
тепленькую? В том, как она выскальзывает из  оберточной  жиронепроницаемой
бумаги, а ты берешь ее ломтики, сложенные вдвое, и поглощаешь прямо  перед
телевизором? Что же это за изъян такой у  этих  англичан  с  их  тупостью,
ленью и гонором, который мешает  им  вникнуть  в  такой  простой  принцип?
Странно, но это была единственная в ее лондонской жизни  вещь,  с  которой
она никак не могла смириться  и  научиться  обходиться  без  нее,  и  вот,
примерно раз в месяц, каждый  раз,  когда  она  была  в  особенно  мрачном
расположении  духа,  Кейт  звонила  в  какой-нибудь  ресторан-пиццерию   и
заказывала самую огромную пиццу, какую только была  способна  описать;  по
существу, пиццу с еще одной пиццей сверху  -  и  сладким  голосом  просила
принять заказ на дом.
   - Что сделать?
   - Принять заказ на дом. Разрешите продиктовать адрес...
   - Не понимаю. Разве вы не зайдете забрать пиццу?
   - Нет. Разве вы не принесете заказ на дом?
   - Мм, этого мы не делаем, мисс.
   - Не делаете?
   - Э... не приносим заказы на дом.
   - Не приносите заказы на дом? Я не ослышалась?
   Вежливый диалог переходил в  отвратительную  ругань,  где  обе  стороны
изощрялись в оскорблениях, после  которой  Кейт  обычно  ощущала  дрожь  и
опустошение, правда, наутро ей уже  становилось  намного  лучше.  Во  всем
остальном Кейт была одним из самых  милейших  существ,  каких  вам  только
может посчастливиться встретить.
   Но сегодняшний день исчерпал весь запас ее терпения.
   Началось с того, что они попали в жуткую пробку на шоссе.  Показавшаяся
где-то вдали машина  с  голубой  мигалкой  сразу  все  объяснила:  впереди
авария; Кейт вдруг стало не по себе,  а  когда  они  проезжали  мимо,  она
пристально смотрела в ту сторону из окна такси.
   Когда же они в конце концов приехали в аэропорт,  таксист  был  страшно
недоволен тем, что у Кейт не оказалось нужной суммы  без  сдачи,  и  долго
ожесточенно и  с  раздражением  рылся  в  тесных  карманах  брюк,  пытаясь
отыскать мелочь. Душный воздух сгустился, как перед грозой, и теперь  вот,
стоя в главном зале регистрации пассажиров аэропорта Хитроу, Кейт никак не
могла отыскать стойку для вылетающих в Осло.
   На мгновение она замерла без движения, ровно и глубоко  дыша,  стараясь
не думать о Жане-Филиппе.
   Таксист угадал: именно Жан-Филипп и был той причиной,  по  которой  она
ехала в Норвегию, но именно поэтому-то ей и не следовало туда ехать.  Кейт
думала о Жане-Филиппе, и в голове у нее звенело.  Лучше  всего,  наверное,
перестать думать о нем вообще, а просто ехать в Норвегию, как если бы  она
все равно туда ехала, независимо ни от чего.  Она  страш