щина лет сорока пяти с невзрачным лицом.
   - Мисс Мэгью! -  обратился  к  ней  Стэндиш.  -  Нашей  целью  является
назначение  поощрительных  стипендий  для  больных  с  особо   выдающимися
болезнями.
   - Очень хорошо, мистер Стэндиш,  -  сказала  мисс  Мэгью  и  попятилась
обратно в боковой  офис,  закрыв  за  собой  дверь.  Кейт  подумала,  что,
возможно, это все-таки был шкаф.
   - И в данный момент у нас  как  раз  есть  несколько  больных  с  особо
выдающимися  болезнями,  -  воодушевился  психолог.  -  Может  быть,   вам
интересно взглянуть на одну или две из наших звезд?
   - Конечно, очень даже, мистер Стэндиш,  вы  очень  любезны,  -  сказала
Кейт.
   - На такой работе, как эта, быть любезным - моя обязанность, -  ответил
Стэндиш, включив и выключив улыбку.
   Кейт изо всех сил старалась ничем не выдать своего  нетерпения.  Мистер
Стэндиш не вызывал у нее симпатий, ей даже начинало казаться,  что  в  нем
есть что-то зловеще-марсианское.  Но  сейчас  ее  волновало  только  одно:
поступал ли в клинику рано утром новый пациент и если да, то где он и  как
ей его увидеть.
   До этого она уже  пыталась  проникнуть  в  клинику  обычным  путем,  но
дежурный регистратор не пустил ее, так как она  не  могла  назвать  имя  и
фамилию больного. Когда она стала расспрашивать,  не  поступал  ли  к  ним
высокого роста, крупный, атлетического  сложения  блондин,  это  произвело
какое-то неблагоприятное впечатление на регистратора.  Во  всяком  случае,
так показалось Кейт. Благодаря короткому телефонному  разговору  с  Аланом
Франклином у нее появилась возможность проникнуть в клинику другим,  более
хитрым путем.
   На лице Стэндиша на одно мгновение промелькнуло выражение беспокойства,
он снова выдвинул ящик с телефоном.
   - Мисс Мэгью, вы помните, что я вам сказал, когда вызывал к себе?
   - Да, мистер Стэндиш.
   - Я полагаю, вы поняли, что это следует записать?
   - Нет, мистер Стэндиш, но я буду счастлива сделать это.
   - Благодарю вас, - сказал Стэндиш, бросив  на  нее  слегка  недовольный
взгляд. - И как следует приберитесь в кабинете. Здесь.  -  Он  хотел  было
сказать, что кругом страшный беспорядок, но был  несколько  сбит  с  толку
почти стерильным видом комнаты. - Сделайте обычную уборку, - сказал  он  в
итоге.
   - Да, мистер Стэндиш.


   Психолог слегка кивнул, смахнул несуществующую пылинку со своего стола,
еще раз  включил  и  выключил  улыбку,  предназначавшуюся  Кейт,  а  затем
проэскортировал  ее  в  коридор,  застеленный  идеально   пропылесосенными
коврами, которые были настолько наэлектризованы, что это ощущалось каждым,
кто проходил по нему.
   -  Вот  здесь,  видите,  -  сказал  Стэндиш,  неопределенно  махнув   в
направлении стены, мимо которой они проходили в этот момент,  не  уточняя,
что она должна была там увидеть и что подразумевалось понять в увиденном.
   - Или здесь, - сказал он и указал, если она правильно поняла его  жест,
на дверную петлю. - А, - прибавил  он,  когда  навстречу  им  распахнулась
дверь.
   Кейт была очень недовольна собой,  обнаружив,  что  вздрагивает  каждый
раз, когда перед ней открывалась каждая новая дверь в клинике.
   Она совсем не ожидала такого от всезнающей и самоуверенной  журналистки
из Нью-Йорка, даже если сейчас она и не жила в Нью-Йорке и писала  заметки
о туризме для толстых журналов. Все равно с  ее  стороны  было  совершенно
неподобающе выискивать глазами высокого атлета-блондина каждый раз,  когда
открывалась следующая дверь.
   Высокого блондина не было. Перед ней была невысокого роста  рыжеволосая
девочка лет десяти, которую катили  в  кресле  на  колесиках.  У  нее  был
больной вид, она была очень бледна  и,  казалось,  полностью  погружена  в
себя. Девочка без остановки беззвучно разговаривала сама с  собой.  То,  о
чем она говорила, да-видимому, причиняло ей  беспокойство  и  приводило  в
состояние нервного возбуждения, и она билась в своем кресле, как  птица  в
клетке, словно пытаясь спастись от бесконечного потока слов, исторгавшихся
из нее. Кейт вдруг почувствовала острую жалость к  несчастной  девочке,  и
под влиянием какого-то импульса она  обратилась  к  няне,  которая  катила
кресло, и попросила остановить его.
   Она присела на корточки и сочувственно-тепло посмотрела девочке в лицо,
что было воспринято няней с большей долей одобрения и, напротив, с гораздо
меньшей долей - Стэндишем.
   У Кейт не  было  намерения  завладеть  вниманием  девочки,  просто  она
открыто и приветливо улыбнулась  ей,  чтоб  посмотреть,  не  захочется  ли
девочке что-то сказать, но девочка ничего не ответила - то ли потому,  что
не было желания, то ли она  была  не  в  состоянии  это  сделать.  Ее  рот
продолжал неутомимо трудиться, словно он жил какой-то своей, отдельной  от
остальной части лица, жизнью.
   Теперь, когда Кейт могла лучше ее видеть, лицо девочки показалось ей не
столько погруженным в себя, сколько усталым и изможденным, и на  нем  было
написано выражение неописуемой тоски и  скуки.  Она  нуждалась  в  отдыхе,
покое хоть на какое-то время, но рот работал как заведенный.
   На какую-то долю секунды ее глаза встретились с глазами Кейт, послав ей
сигнал, который, возможно, должен был означать что-то  вроде:  "Мне  очень
жаль, но вам придется меня извинить, пока продолжается все  это".  Девочка
сделала глубокий вдох, наполовину прикрыла  глаза,  словно  смирившись  со
своей участью, и продолжала дальше свое тихое бормотание.
   Кейт наклонилась поближе, в надежде услышать хоть одно  членораздельное
слово,  но  ей  не  удалось  разобрать  абсолютно  ничего.   Она   бросила
вопросительный взгляд на Стэндиша.
   - Цены на рынке ценных бумаг, - ответил он кратко.
   От изумления у Кейт начало вытягиваться лицо.
   - К сожалению, вчерашние, - добавил он, как-то странно  дернув  плечом.
Кейт поразилась тому, насколько искаженно  он  истолковал  ее  реакцию,  и
поспешно оглянулась назад, на девочку, чтобы скрыть свое замешательство.
   - Вы хотите сказать, - решила уточнить она то, что  уточнять  было  уже
излишне, - что она целыми  днями  сидит  и  повторяет  наизусть  вчерашние
биржевые цены?
   Девочка проехала мимо Кейт, вращая глазами.
   -  Да,  -  сказал  Стэндиш.  -  Нам  удалось  выяснить  это  с  помощью
специалиста, который умеет читать по губам. В первый момент мы были просто
потрясены, но дальнейшее исследование показало, что эти  цены  всего  лишь
вчерашние, поэтому мы были слегка разочарованы. Так что этот случай нельзя
отнести  к  особо  выдающейся  болезни.  Аберрантное  поведение.  Было  бы
интересно выяснить, что является побудительным мотивом, но...
   - Простите, что я вас прерываю... - Кейт изо всех сил старалась,  чтобы
в ее голосе прозвучала заинтересованность, лишь бы не  выдать  охватившего
ее состояния шока. - Так вы говорите, что она все время повторяет наизусть
- как это? - заключительные котировки курса ценных бумаг на бирже, а потом
начинает все сначала и так снова и снова, или?..
   - Не совсем. Все это достаточно интересно. С начала и до конца дня  она
совершенно точно воспроизводит колебания цен. Но с опозданием на 24 часа.
   - Но ведь это невероятно, не так ли?
   - Не более, чем мастерство особого рода.
   - Мастерство?
   - Как ученый, я считаю,  что  по  причине  доступности  информации  она
получает ее по обычным каналам. Неправильно было бы усматривать  в  данном
случае сверхъестественный или паранормальный источник. Бритва Оккама.
   - Но кто-нибудь видел, как она читала газеты или говорила с  кем-то  по
телефону?
   Кейт посмотрела на няню, но та безмолвно покачала головой.
   - Нет, никто никогда не заставал ее ни за  одним  из  этих  занятий,  -
ответил Стэндиш. - Как я уже сказал, это  просто  искусство.  Уверен,  что
любой фокусник может рассказать вам секреты этого искусства.
   - Вы уже говорили хотя бы с одним из них?
   - Нет. У меня нет ни малейшего желания встречаться с этими людьми.
   - Но неужели вы верите, что она может  это  делать  сознательно?  -  не
отставала Кейт.
   - Уверяю вас, если бы вы разбирались в людях так, как я, мисс м-м... вы
бы   поверили   чему   угодно,   -   безапелляционно-убедительным    тоном
профессионала заверил ее Стэндиш.
   Кейт проводила долгим взглядом измученное и несчастное лицо  девочки  и
ничего не сказала.
   - Вы должны понять, что мы вынуждены  подходить  к  этому  рационально.
Если бы она сообщала завтрашние цены на бирже - это  совсем  другое  дело.
Тогда  речь  могла  идти  о  неком  феномене  совершенно   исключительного
характера, который потребовал бы от нас самого  серьезного  и  тщательного
изучения, который мы бы, несомненно, нашли способ финансировать. В этом не
было бы никаких проблем.
   - Я понимаю, - сказала Кейт, имея в виду то, что сказала.
   Она встала, чувствуя некоторую одеревенелость в ногах, затем  поправила
юбку, натянув ее пониже.
   - Итак, кто же ваш самый свежий пациент? -  спросила  она  и  в  ту  же
минуту ощутила неловкость. - То есть кто же поступил в вашу клинику совсем
недавно? - Ее бросило  в  дрожь  от  стыда  за  несоблюдение  элементарных
законов логики в своих вопросах, но  она  напомнила  себе,  что  исполняет
здесь  функции  журналистки,  а  потому,  возможно,  это  и  не  покажется
странным.
   Стэндиш дал знак няне, и  кресло  со  своей  несчастной  ношей  укатило
прочь. Кейт в последний раз оглянулась на девочку и последовала дальше  за
Стэндишем через вращающуюся дверь, которая вела в следующий  коридор,  как
две капли воды похожий на предыдущий.
   - Вот видите, - сказал Стэндиш ту же фразу,  что  и  в  начале  обхода,
показав на этот раз рукой в сторону оконной рамы. - И вот, - показал он на
свет.
   Возможно, он не слышал ее вопроса или сознательно игнорировал его.  Или
же  просто-напросто  отнесся  к  нему  с  презрением,  которое  он  вполне
заслуживал, решила Кейт.
   До нее вдруг дошло,  зачем  говорились  все  эти  "вот  здесь"  и  "вот
видите".   Стэндиш   ждал,   что   она   начнет   высказывать   восхищение
суперсовременным оборудованием клиники.
   Окна со скользящими рамами были украшены  цветной  мозаикой  прекрасной
работы;  осветительные  приборы,  отделанные  никелем,  отливали   матовым
блеском - и так далее.
   - Очень красиво, - похвалила она, с удивлением  обнаружив,  что  на  ее
английском с американским акцентом это звучало как-то вычурно.  -  Как  вы
хорошо все здесь сделали, - добавила она, думая, что ему приятно будет это
услышать.
   Ему  действительно  было  приятно.  По  лицу  его   скользнула   улыбка
удовольствия.
   - Мы стараемся, чтобы все способствовало  хорошему  самочувствию  наших
пациентов, в том числе интерьер клиники, - сказал Стэндиш.
   - К вам, наверное, стремятся попасть многие, - продолжала Кейт,  упорно
возвращаясь к своей любимой теме. - Как часто поступают больные в клинику?
Когда привезли последнего?
   Левой рукой она перехватила правую, которая хотела было задушить  ее  в
этот момент.
   Дверь, мимо которой они  проходили,  была  слегка  приоткрыта,  и  Кейт
попыталась тихонько заглянуть в нее.
   - Пожалуйста, если хотите, мы можем зайти, - сказал Стэндиш, угадав  ее
желание, и распахнул дверь в палату, которая оказалась довольно маленькой.
   - Ах да. - Стэндиш вспомнил пациента. Он пригласил Кейт зайти.  Пациент
в очередной раз оказался и не крупным, и не высоким, и не блондином.  Кейт
начинало казаться, что ее визит превращался  в  тяжкое  испытание  для  ее
нервной системы, и у нее было предчувствие, что в ближайшее время вряд  ли
что-нибудь изменится к лучшему в этом смысле.
   Человек, сидевший на стуле  возле  кровати,  в  то  время  как  санитар
перестилал ему постель, оказался каким-то в  высшей  степени  растрепанным
существом - во всех смыслах, таких ей никогда не доводилось встречать, - и
растрепанность его как-то неприятно поражала. На самом деле  у  него  были
растрепаны только волосы, но степень их растрепанности была  настолько  из
ряда вон выходящей, что невольно этот хаос растрепанности переходил  и  на
лицо.
   Казалось, он был вполне доволен сидеть там, где сидел, но  в  этой  его
удовлетворенности чувствовался  какой-то  налет  вакуума  -  в  буквальном
смысле он был доволен ничем, тем, что есть "ничто". В  восемнадцати  фугах
от его лица было "ничто" -  пустое  пространство,  и  если  возможно  было
вообще определить источник его удовлетворения, то искать его  следовало  в
разглядывании пустого пространства перед ним.
   Кроме того, возникало ощущение, что он находится  в  ожидании  чего-то.
Непонятно, чего он ждал - того ли, что должно вот-вот случиться, или того,
что случится в конце недели, а может быть, того, что случится тогда, когда
ад  покроется  льдами,  а  компания  "Бритиш  телекомп"  наладит   наконец
телефонную связь, было неясно, так  как  для  него  все  это  было  едино.
Случись что-нибудь из этого - он был бы доволен,  а  если  нет  -  был  бы
доволен ничуть не меньше.
   Кейт считала, что человек, способный находить  в  этом  удовлетворение,
должен быть самым несчастнейшим существом.
   - Что с ним? - спросила она тихо, мгновенно почувствовав неловкость  от
того, что говорила в третьем лице о человеке, который находился тут же  и,
возможно, мог сам сказать о себе.  И  действительно  он  вдруг  неожиданно
заговорил.
   - А, м-м... привет, - сказал он. - О'кей, да-да, спасибо.
   - М-м, здравствуйте, - сказала она в ответ,  хотя  такой  ответ  звучал
несколько нелепо. Или, скорее, нелепостью было сказанное мужчиной. Стэндиш
знаком дал понять, что не следует поддерживать разговор с пациентом.
   - Э, да, вполне подойдет, - сказал довольный всем  человек.  Он  сказал
это как автомат, без всякого выражения, словно повторяя  чужие  слова  под
диктовку.
   - Еще какой-нибудь сок, - добавил он. - О'кей, спасибо.
   Тут он замолчал и снова ушел в созерцание пустоты.
   - Очень необычный случай, - сказал Стэндиш, - то  есть,  вернее,  мы  в
этом убеждены, совершенно  уникальный.  Я  никогда  не  встречал  в  своей
практике чего-нибудь, хоть отдаленно напоминающего это  заболевание.  Было
практически невозможно установить природу этого явления, поэтому  мы  даже
не стали утруждать себя попытками дать ему какое-то название.
   - Следует ли мне помочь господину Элвису  занять  прежнее  положение  в
постели? - обратился к Стэндишу  санитар.  Стэндиш  молча  кивнул.  Он  не
собирался тратить слова на каких-то прислужников.
   Санитар наклонился к пациенту и сказал, что постель готова.
   - Господин Элвис, - начал он.
   Господин Элвис, казалось, с трудом выплыл из тумана грез.
   - А! Что? - слабо переспросил он.
   - Вам помочь лечь в постель?
   - Ах да. О да, благодарю  вас.  Это  было  бы  очень  любезно  с  вашей
стороны.
   Несмотря на свой ошарашенный и  сбитый  с  толку  вид,  господин  Элвис
вполне  способен  был  сам,  без  чьей-либо  помощи,   лечь   в   постель.
Единственное, чем  мог  помочь  санитар,  -  это  увещевать  и  подбодрять
какими-нибудь  ласковыми  словами.  Как  только  господин   Элвис   удобно
устроился, санитар вежливо кивнул Стэндишу и сошел со сцены.
   Откинувшись на сооружение из множества подушек,  господин  Элвис  вновь
впал в свое обычное трансообразное состояние.  Голова  его  склонилась  на
грудь, а взгляд уперся в одну  из  костлявых  коленок,  выпиравших  из-под
одеяла.
   - Соедините меня с Нью-Йорком, - потребовал он.
   Кейт взглянула на Стэндиша, ожидая от него каких-нибудь объяснений,  но
объяснений не последовало.
   -  Да,  конечно,  -  подтвердил  мистер  Элвис,  -  начинается  с  541.
Подождите, пожалуйста, сейчас посмотрю. - Он продиктовал  остальные  цифры
номера телефона своим неживым, каким-то роботизированным голосом.
   - Вы можете мне объяснить, что здесь происходит? - не выдержала наконец
Кейт.
   - Нам потребовалось достаточно много времени, чтобы выяснить, в чем тут
дело. Причина  была  обнаружена  совершенно  случайно.  В  тот  момент  по
телевизору...  -   он   показал   на   маленький   переносной   телевизор,
вмонтированный сбоку в кровать, - ...шла какая-то программа, одна из  тех,
где без конца  болтают,  ее  передавали  непосредственно  в  прямой  эфир.
Чрезвычайно  любопытная  вещь.  В  этот  момент  мистер  Элвис   сидел   и
разглагольствовал на тему о том, как он терпеть не  может  Би-би-си,  -  а
может, он имел в виду какую-то  другую  телекомпанию,  сейчас  их  столько
развелось,  что  всех  не  упомнишь,  оскорблял  почем  зря  ее  ведущего,
сравнивая его с одним местом, которое пониже  спины,  и  говорил,  что  не
может дождаться, когда наконец кончится эта программа, и  что,  ладно  уж,
так и быть, он сейчас подойдет, - и с этого момента вдруг все, что говорил
господин Элвис, зазвучало чуть ли не синхронно на телевидении.
   - Я не совсем понимаю, что вы имеете в виду, - сказала Кейт.
   - Я был бы весьма удивлен, если бы вы понимали, - парировал Стэндиш.  -
Я имел в виду, что все слова мистера Элвиса через секунду воспроизводились
на экране человеком по имени Дастин Хоффман. Дело  в  том,  что  господину
Элвису, по-видимому, было заранее известно все, что скажет Дастин Хоффман,
примерно за секунду или две до того, как он собирался это сделать.  Думаю,
господин Хоффман  был  бы  не  в  восторге,  если  б  узнал  об  этом.  Мы
неоднократно  пытались  заострить  внимание  господина  Элвиса   на   этой
проблеме, но тщетно: он никак не мог понять, о чем идет речь.
   - Что здесь происходит, черт возьми? - миролюбиво осведомился  господин
Элвис.
   - По-видимому, в данный момент господин Хоффман  снимается  в  каком-то
фильме, и съемки его проходят где-то на Западном побережье Америки.
   Стэндиш посмотрел на часы.
   - Вероятно, он только что проснулся в  номере  гостиницы  и  собирается
делать утренние звонки, - добавил он.
   Кейт в изумлении переводила взгляд со Стэндиша на господина Элвиса.
   - И давно это с ним?
   - О да, уже лет пять, я думаю. Началось  это  ни  с  того  ни  с  сего.
Однажды он сидел и ужинал со  своей  семьей,  как  вдруг  неожиданно  стал
говорить, что ему не нравится его съемочный павильон. Вскоре  после  этого
он рассказал, как  он  где-то  снимался.  Всю  ночь  не  сомкнув  глаз  он
продолжал  эти  разговоры,  снова  и  снова  повторяя  какие-то   с   виду
бессмысленные фразы, и при этом заявлял, что ему плевать, что  написано  в
тексте. Можете себе представить, каково было членам его  семьи  -  жить  в
доме с таким замечательным актером, даже не  подозревая  об  этом.  Сейчас
кажется удивительным, что они так долго не могли разобраться, в чем  дело.
Тем более после того случая, когда он разбудил всех чуть не  на  рассвете,
чтобы выразить благодарность им, режиссеру и продюсеру, за присуждение ему
премии "Оскар".
   Кейт,  даже  не  подозревавшая,  какие  тяжкие  испытания  готовит   ей
следующий день, подумала, что это было самое сильное из  всех  потрясений,
которые ей суждено было пережить за этот день.
   - Бедняга, - еле слышно сказала она. - Какая трагическая  судьба!  Быть
всего лишь чьей-то тенью.
   - Не думаю, чтобы он очень сильно переживал по этому поводу.
   Мистер Элвис в этот момент ушел с головой в  жаркий  спор,  вертевшийся
вокруг таких понятий, как "гросс", "прибыль", "очки", "единицы".
   - Но ведь скрытые механизмы этого  в  высшей  степени  удивительны,  не
правда ли? - воскликнула Кейт. - Каким образом он заранее может знать, что
скажет Хоффман?
   - Все, чем мы располагаем,  -  это  догадки.  Мы  можем  привести  лишь
несколько частных случаев полной корреляции, но дело в том, что у нас  нет
возможности заняться более тщательным исследованием явления.  Кроме  того,
даже упомянутые случаи корреляции документально не подтверждены,  и  таким
образом их можно считать совпадением.  Все  остальное  вполне  может  быть
продуктом его неуемной фантазии.
   - Но если сравнить этот случай с тем, что мы наблюдали у девочки...