ровно в полдень, при большом стечении зрителей  и
превратился в обугленный остов меньше, чем за три  минуты.  Внимательный
просмотр полковником записей с  видеокамер,  установленных  на  фронтоне
здания РУБОПиКа, ничего не дал. Мимо машины прошли сотни людей и ни один
из них "ниссана" не касался. Только какой-то  старик  уронил  авоську  с
пластиковыми бутылками, проходя между  "алмерой"  Быстренкова  и  черным
лимузином "Volvo S90 Royal", на котором возили поджарого и стройного, но
ленивого и трусливого  начальника  регионального  управления.  Бородатый
дедушка быстро собрал свой скарб и удалился, опираясь на  палку  и  едва
передвигая ноги. Подозревать его в совершении поджога полковник не стал.
   Как оказалось - зря.
   Ибо "старикашкой" был переодетый и загримированный Владислав  Рокотов
, закативший под днище "ниссана" полуторалитровую  бутылку  с  чистейшим
авиационным  керосином,  внутри  которой  болтались  пятьдесят   граммов
порошка марганцовки,  герметично  упакованные  в  три  презерватива.  За
тридцать минут керосин проел резину, марганцовка вступила  в  реакцию  с
горючим, произошло возгорание, тонкий пластик бутылки расплавился в  две
секунды, и под днищем японского седана растеклась полыхающая лужа.
   Еще  через  неделю,  когда  Быстренков   решил   навестить   знакомую
проститутку  и  совместить  работу  с  осведомительницей  и  сексуальное
удовлетворение, случилась очередная подлянка.
   Некто, встретивший полковника в темном подъезде, молча дал офицеру  в
глаз и  по  шее,  забрал  у  него  удостоверение  и  пистолет,  приковал
Быстренкова его же собственными наручниками к перилам, напихал в карманы
полковничьих  штанов  десяток  "чеков  "  с  качественным  неразведенным
героином и  бросил  рядом  паспорт  на  имя  гражданина  Грузии  Ираклия
Баранишвили, куда была вклеена  фотография  суровой  и  немного  испитой
физиономии замначальника РУБОПиКа.
   Приехавшие по анонимному вызову сотрудники местной милиции обнаружили
обездвиженного Владлена  Марксеновича,  провели  осмотр  бесчувственного
тела и нашли наркоту. После чего полковника загрузили в "собачник" УАЗа,
доставили в отдел, облили  грязной  водой  из  ведра  и  стали  колотить
дубинками, требуя от "Ираклия Баранишвили" чистосердечного  признания  в
торговле запрещенным зельем и выдачи поставщиков.
   Не для того, разумеется, чтобы перекрыть каналы поставки  наркотиков,
а дабы объяснить сунувшемуся на чужую территорию дилеру не  правильность
его поведения и предложить взаимовыгодное сотрудничество.
   Веселье продолжалось часа три.
   На все вопли Быстренкова  о  том,  что  он-де  является  не  "вонючим
грызуном", как его именовали допрашивавшие,  а  заместителем  начальника
РУБОПиКа по работе с личным  составом,  бравые  стражи  порядка  цинично
ухмылялись, хвалили Владлена Марксеновича за  то,  что  он  говорит  без
акцента, и добавляли излишне  болтливому  задержанному  по  башке  и  по
почкам.  Конец  допросу  положил  один  из  оперов  уголовного  розыска,
заглянувший на шум и узревший загнанного под стол  полковника,  которого
пинал   тяжелыми   кирзовыми   сапогами   раздухарившийся   сержант   из
патрульно-постовой службы, помогавший коллегам получить "признанку".
   Быстренков отлежался дома и сопоставил  два  происшествия.  По  всему
выходило, что некто начал  на  него  самую  настоящую  охоту.  Полковник
позвонил Баклушко, вкратце обрисовал сложившуюся ситуацию,  вызвал  того
на встречу и бестолково прождал "коллегу"  почти  два  часа,  выпив  три
чашки  отвратительного  кофе  в  столовой  недалеко  от   места   работы
подельника.
   Прокурор на встречу не явился.
   Быстренков  предположил,  что  славящийся  своей   трусостью   Андрей
Викторович Баклушко решил переждать, когда всё уляжется. Полковника  это
совсем не устраивало и он, раздраженный поведением  прокурора,  направил
стопы прямо к нему в кабинет. Однако  разговор  не  состоялся,  так  как
Андрея Викторовича за час до визита Быстренкова забрала "скорая".
   Происшедшее  с  Баклушко  было  одновременно  и   смешным,   и   зело
поучительным.
   Потерявшего сознание районного надзирателя за законностью  обнаружили
сидящим за столом с расстегнутой ширинкой, засунутой в трусы левой рукой
и полиэтиленовым пакетом на голове. Перед ним были живописно  разбросаны
листы с цветными картинками весьма  откровенного  содержания,  взятые  с
бесплатных  порносайтов  и  посвященные  "голубой"  теме.   Со   стороны
казалось, что блюститель закона захотел усилить ощущения от мастурбации,
применил  способ  легкого  самоудушения,  но  не  рассчитал  силы  и   в
кульминационный момент отключился.
   Быстренков провел блиц-расследование  и  выяснил,  что  в  кабинет  к
Баклушко заходил какой-то  посетитель,  представившийся  корреспондентом
газеты "Секретный советчикъ", известной своей угодливо-лояльной позицией
по отношению к властным структурам. Пробыл он там от силы минут  десять,
а  еще  через  четверть  часа  неизвестный  абонент  позвонил  помощнику
районного прокурора и ехидно порекомендовал проверить, всё ли с Баклушко
в порядке.
   Полковник впал в тихую  панику  и  добился  того,  чтобы  оперативное
сопровождение  расследования   происшедшего   в   прокуратуре   поручили
РУБОПиКу, представив сие двусмысленное дельце как выдающееся  по  своему
цинизму покушение на жизнь должностного лица  при  исполнении  последним
своих служебных обязанностей.
   Поручили сие сопровождение отделу, где трудился Плодожоров.
   Захар Сосунович с  невиданным  дотоле  энтузиазмом  взялся  за  дело,
сильно подуплил  всех  вызванных  в  качестве  свидетелей  родственников
экс-потерпевшего по делу о похищении и  от  одного  из  них  узнал,  что
история  о  соучастии  Быстренкова  в  совершенном   преступлении   была
рассказана в кабаке какому-то молодому человеку с внимательными глазами,
который  в  финале  разговора  заметил,  что  скоро-де  у  полковника  и
прикрывающего его "синего " будут "ба-а-альшие проблемы в личной жизни".
Фоторобот  подозреваемого,  сильно  похожий  на   портрет   действующего
президента страны в молодости, был предъявлен Владлену Марксеновичу.
   Быстренков похвалил Плодожорова за проявленную оперативность и  начал
думать, что же делать дальше, не забыв поставить напротив фамилии Захара
жирный плюс, отметив тем самым его лояльность к начальству.
   Получивший же майора благодаря рекомендациям Быстренкова  оперативник
с головой ушел в свои дела, обещавшие ему неплохую добавку к  нищенскому
жалованию, и за год сменил двухкомнатную квартиру на четырехкомнатную, а
подержанную "Scoda Octavia" на новенькую "Honda Accord".
   Когда новый министр внутренних дел принял  решение  о  переименовании
РУБОПиКа в Оперативно-розыскное Бюро, в связи с чем всех его сотрудников
сначала выводили за штат, а затем принимали "в ряды" по новой,  отсеивая
недостаточно  лояльных  или  замеченных   в   неблаговидных   поступках,
Плодожоров   перепугался   и   бросился   к   Быстренкову   с   просьбой
посодействовать  в  том,  чтобы  Захара  Сосуновича  взяли  из-за  штата
обратно. Полковник успокоил немного нервного  майора  и  пообещал  лично
походатайствовать  за  того  перед  свеженазначенным   начальником   ОРБ
полковником Мамукой Константиновичем Сусликовым.
   Так и произошло.
   Владлен Марксенович устроил  небольшой  банкет  в  соседствовавшем  с
особнячком на Чайковского кабачке, сильно подпоил Сусликова  и  подсунул
тому на  подпись  список  сотрудников,  коих  следовало  незамедлительно
принять обратно в штат. Перечень венчала фамилия самого  Быстренкова,  а
замыкал его майор Плодожоров. Пьяненький Сусликов подмахнул бумагу и  на
следующий  день  Захар  Сосунович  вздохнул  с  облегчением.  И  передал
Владлену Марксеновичу  конверт,  в  котором  лежали  тридцать  новеньких
стодолларовых купюр...
   Плодожоров посмотрел на часы, отметил для  себя,  что  до  встречи  с
вышедшими на него через посредничество  Быстренкова  "нужным  человеком"
осталось еще полчаса, и решил немного посвятить себя работе, отправив по
факсу в  один  из  банков  грозную  бумагу,  в  которой  было  высказано
требование проверить счета нескольких подозреваемых в отмывке  "грязных"
денег лиц.
   Майор на память набрал номер, вставил лист  в  приемную  щель  факса,
дождался ответного "аллё" и резко бросил в трубку:
   - Стартуйте!
   Но  вместо  пиликания  включившегося  факсимильного  аппарата  грубый
мужской голос изрек:
   - Щас, с низкого, блин, старта! Ты куда звонишь, чувырло?!
   Плодожоров испуганно бросил  трубку,  вперился  глазками  в  мигающий
семизначный  номер,  высветившийся   на   маленьком   экранчике   умного
электронного аппарата фирмы "Panasonic", и сравнил цифры  с  записанными
на страничке ежедневника.
   Ничего общего.
   Майор покопался в своей памяти и понял, что вместо банка набрал номер
мобильного  телефона  известного   питерского   авторитета   по   кличке
Барракуда.
   Сие было некстати.
   Барракуду  пасли  всем  отделом,  надеясь  прихватить  на  чем-нибудь
противозаконном, а звонок Захара Сосуновича ставил под  угрозу  слива  в
унитаз всю проведенную работу. Ибо авторитет был далеко не дурак, быстро
пробьет номер телефона, с которого ему случайно позвонили на  мобильник,
и затихарится.
   Плодожоров загрустил,  хлопнул  полстакана  коньяку,  но  спустя  две
минуты махнул на всё  рукой.  Так  или  иначе  операция  по  изобличению
Барракуды не обещала майору никаких финансовых поступлений,  поэтому  на
нее можно было и заколотить.
   А ближайшая встреча  с  коммерсантом  из  фирмы  "Семисвечник"  и  их
израильскими партнерами представлялась куда более важной...
 
*** 
 
   Генеральный директор  торгово-закупочной  фирмы  "Семисвечник"  Абрам
Мульевич  Кугельман  также,  как  и  Плодожоров,  с   нетерпением   ждал
назначенного рандеву.
   Дела у коммерсанта шли ни шатко, ни валко, но на жизнь хватало.
   Абрам Мульевич сидел на приносящей  постоянный  доход  теме  моторных
масел, присадок, полиролей и мовилей, коими торговал в  десятке  ларьков
на трех промтоварных рынках и имел  свои  двадцать  пять-тридцать  тысяч
шекелей чистого дохода в месяц. Конкуренция в этой  сфере  бизнеса  была
довольно высока, наценку на товар приходилось ставить  минимальную,  что
не  могло  не  царапать  душу  Кугельмана  костистой  лапой   праведного
возмущения такими условиями ведения дел.
   В начале перестройки и обизнесменивания великой страны Абрам  немного
лоханулся и слишком поздно ушел из  НИИ  радиоэлектроники  в  коммерцию,
когда все по-настоящему сладкие местечки были уже разобраны. Его  бывшие
коллеги пристроились  в  банки,  топливно-энергетические  компании  и  в
посреднические конторы при металлургических  комбинатах,  оставив  таким
нерасторопным евреям, как Кугельман, жалкие ошметки в виде сферы услуг и
продовольственного  рынка,  на  которых,  к  тому  же,  царило  жестокое
противостояние, грохотали автоматные очереди и постоянно кого-то уносили
вперед ногами.
   Конечно,  мочили  и  нефтяных  или  металлических  баронов,  но   там
крутились такие большие деньги, что вор мог себе  позволить  обзавестись
тремя  кольцами  охраны,  парком  бронированных   автомобилей   и   даже
двойниками, что резко уменьшало шансы успешного покушения.
   Поняв, что его практически "кинули" его же  обрезанные  соплеменники,
Абрам Мульевич  не  очень-то  и  удивился,  поводил  по  сторонам  своим
крупногабаритным  носом  и  занялся  обеспечением  нужд   автолюбителей,
параллельно прикидывая, где  он  может  хапнуть  по-настоящему  много  и
быстро.
   Сначала  от  планов  мгновенного   обогащения   Кугельмана   отвлекли
бритоголовые,   повадившиеся   бить   как   стекла   в    принадлежавших
"Семисвечнику" ларьках, так  и  самого  генерального  директора.  Абрама
Мульевича молча плющили раз  в  месяц  в  течение  почти  полутора  лет,
районные милиционеры разводили руками и ничего, естественно, не  делали.
Кугельман при каждой встрече со скинхэдами пытался выяснить, за что  его
дубасят, но те тактично уходили от ответа  и  просто  пинали  бизнесмена
тяжелыми армейскими башмаками, невразумительно бормоча "Чемодан, вокзал,
Израиль...".
   Наконец Абраму Мульевичу надоело ходить в синяках  и  он  инициативно
вышел на районного лидера бритоголовых, предложив  отступные  в  размере
двухсот долларов в месяц. Лишь бы его не трогали. Местный фюрер долго не
мог понять, что ж от него  хочет  украшенный  сочным  фуфлом  под  левым
глазом "пархатый", и даже хотел самолично  отлупить  иудея,  опрометчиво
сунувшегося в украшенный символикой Третьего Рейха подвал  и  усевшегося
на стул  перед  портретом  гражданина  Шикльгрубера.  Но  упоминание  об
отступных охладило боевой пыл неонациста и  он  принялся  торговаться  с
Кугельманом, со старта наложив на бизнесмена дань в  тысячу  полновесных
баксов за каждые тридцать дней спокойной жизни.
   Часа полтора Абрам Мульевич заламывал руки и кричал о том, что  он-де
беден, как церковная крыса, и что тысяча долларов отступных  станут  для
него разорением. Но при этом он не мог не  отдать  должное  коммерческой
жилке местного фюрера и даже поинтересовался у  собеседника,  нет  ли  у
того капельки еврейской крови, за что получил фингал под второй глаз.
   В  конце  концов,  высокие  договаривавшиеся   стороны   сошлись   на
четырехстах  пятидесяти  зеленых  в  месяц  и   дополнительной   выплате
Кугельманом  трехсот  долларов  к  двадцатому   апреля   каждого   года.
Коммерсант заплатил первый взнос и целый месяц ходил  спокойно,  вежливо
раскланиваясь с бродившими по  району  стайками  бритоголовых,  делавших
вид, что они в упор не видят кучерявого иудея.
   Однако к моменту второго взноса Абрама Мульевича стала душить жаба, и
он опрометчиво задержал выплату  на  один  день.  В  тот  же  вечер  его
встретили у подъезда три ярко выраженных славянина и один не менее  ярко
выраженный татарин, избили до синевы и порекомендовали более не нарушать
финансовые договоренности.
   Кугельман внял и с тех пор платил не то, что вовремя, а заранее.
   Вторым чувствительным  ударом  по  гендиректору  "Семисвечника"  стал
дефолт в августе тысяча девятьсот девяносто восьмого года,  когда  Абрам
Мульевич  потерял  больше  половины  своих   накоплений,   лежавших   на
семнадцати счетах в Сбербанке. Хитрое государство, взявшее на вооружение
именно иудейские принципы взаимоотношений  с  гоями-гражданами,  красиво
"обуло" вкладчиков и показало им жирную дулю, когда те  попытались  было
вернуть свои денежки.
   Кугельман  разъярился,  нахамил  налоговой   инспектрисе,   отказался
платить за лицензию на торговлю, дорожный  сбор  и  обязательную  взятку
налоговичке, мотивировав свой отказ поведением правительства, и чуть тем
самым не похоронил свой бизнес, когда к нему в офис  на  следующий  день
прискакали гарные хлопцы со Второй Советской улицы  ,  цинично  вырезали
автогеном незапертую стальную дверь,  привязанным  к  бамперу  грузовика
тросом сорвали решетки с окон, дали в морду  всем  сотрудникам  мужского
пола и принялись изымать документы, оргтехнику и мебель.
   В общем, хамское поведение Абрама Мульевича стоило ему дополнительных
пяти  тысяч  долларов  штрафов  и  взяток,  и  девятисот  бакинских   за
косметический ремонт помещения, стены которого наглецы в масках украсили
перечеркнутыми крест-накрест звездами Давида и надписями "Да здравствует
Ясир Арафат!".
   Бизнесмен стоически перенес гримасы судьбы, решил более не вступать в
конфликты как с властными,  так  и  националистическими  структурами,  и
принялся  по-тихому  искать  источник  легких  и  больших  денег,  дабы,
однократно срубив хорошую капусту,  удалиться  на  покой  куда-нибудь  в
альпийскую деревеньку и зажить на ренту.
   Случай не заставил себя ждать.
   Начальница отдела рекламы  "Семисвечника",  дородная  Циля  Моисеевна
Ступор,  познакомила  Кугельмана  с  приехавшим  на  несколько  дней  из
Биробиджана  своим  племянником  Иудой  Пейсиковым,   который   вскользь
обмолвился о большой заинтересованности  знакомых  ему  патриотов  земли
обетованной в приобретении материалов для производства  ядерного  оружия
или, что было бы идеальным, атомного фугаса как такового для  проведения
диверсии где-нибудь в Ливане, Сирии или Иордании, после чего Израиль мог
с  легким  сердцем  аннексировать  еще  сотню-другую  тысяч   квадратных
километров чужих  территорий,  мотивируя  захват  земель  необходимостью
защититься от ядерного терроризма.
   Абрам Мульевич понял, что ему выпал шанс.
   Договорившись с  Пейсиковым  о  способах  связи  и  условных  фразах,
Кугельман развил бешеную деятельность по выходу на тех людей, кто мог бы
достать требуемое изделие. И,  спустя  весьма  непродолжительное  время,
вступил  в  контакт  с  неким  молодым  человеком,  трудившимся  старшим
лаборантом  в  суперзасекреченной  лаборатории  и  за  крупную  сумму  в
американской валюте согласившимся стырить со склада  переносное  ядерное
устройство мощностью в пятьдесят килотонн...
 
ГЛАВА 3 
И НА РУИНАХ "DAIMLER-CHRYSLER" НАПИШУТ НАШИ ИМЕНА... 
 
   "Психую. Круг друзей мал..."
   Из автобиографии капитана милиции
   Пятачкова А.С., ОУР 35 РОВД СПб
 
   Идиотизм Кугельмана со  товарищи,  считавших  хищение  и  перепродажу
малогабаритной  плутониевой  бомбы  нормальной  и  вполне   осуществимой
коммерческой сделкой, сильно потряс Дениса Рыбакова, вышедшего на Абрама
Мульевича через длинную цепочку посредников и представившегося тем самым
корыстолюбивым старшим лаборантом,  готовым  за  два  миллиона  долларов
вынести с охраняемой территории изделие с нежным названием "Абрикосик ",
которое на жаргоне, принятом в среде  ученых-ядерщиков,  именовалось  не
иначе как "Холокостиком".
   Такой вот черный юморок, особенно если учесть иудейское происхождение
большей части тех самых ученых.
   Естественно, что к осуществлению акта купли-продажи следовало  хорошо
подготовиться, чем Денис и группа  его  единомышленников,  возглавляемая
неутомимым "жидоборцем" Ортопедом, занимались вот  уже  в  течение  двух
недель.
   На "левый" паспорт был арендован хлипкий загородный домик с фанерными
стенами, стоявший на земле безо всякого фундамента  и  расположенный  на
окраине садоводства "Ленэнерго" в деревне  Лосевка,  прорыт  тоннель  до
длинного, уходящего в озеро  по  соседству  водостока,  куплен  катер  и
поставлен у наспех сколоченного причала. "Жилище лаборанта"  подверглось
серьезной  перепланировке  и  перестройке,   местность   вокруг   домика
нашпиговали следящей аппаратурой и оборудовали места засад.
   Гугуцэ, Садист и Ди-Ди Севен пристреляли  восемь  винтовок  SG  510-4
Автоматическая винтовка швейцарского производства, армейское обозначение
Stgw57. Калибр - 7, 62 мм, общая длина - 1016 мм, длина ствола - 505 мм,
начальная скорость пули - 820 м/сек., емкость магазина  -  20  патронов,
прицельная  дальность  -  до  600  м.>,  купленных  ими  по   случаю   у
проворовавшегося  прапорщика   со   складов   конфискованного   милицией
имущества,  и  предназначенных  для  вооружения  групп   прикрытия   под
командованием Эдиссона  ,  Тихого  и  Паниковского.  Акт  пристрелки  на
полигоне  близлежащей  воинской  части  закончился  попавшей  в  ягодицу
сельского участкового  трассирующей  пулей  и  компенсацией  несчастному
пасечнику  в  размере  десяти  ящиков  водки,  кои  должны  были  сильно
облегчить процесс излечения и умерить страдания "Анискина".
   За набитую американской валютой спортивную сумку стоило побороться.
   При этом Рыбаков и компания были уверены в том,  что  всех  обещанных
Кугельманом денег им не получить. Пронырливый и  жадный  Абрам  Мульевич
обязательно постарается заплатить только  половину,  дабы  с  оставшейся
суммой "прокатить" лаборанта. Всё равно тот не пойдет никуда жаловаться.
   Но и миллион долларов были неплохим гешефтом.
   Особенно при подготовит