су, мол, "сердцу не прикажешь". Тот  воспринял  это  известие  с
"мужественной грустью", зато в душе возликовал и помчался "по бабам".
   Алина, удивленная подобной легкостью расставания, попыталась было  Дениса
не отпустить - ровно через неделю она закатила дикую  истерику  на  пару  со
своим заторможенным водопроводчиком  прямо  под  окнами  квартиры  родителей
Рыбакова. Сей  абстрактный  сюжет  должен  был  продемонстрировать  "тягу  к
справедливости"  пьяненькой  Кривулькиной,   якобы   узнавшей   о   любовных
похождениях Дениса за период жизни с ней. Водопроводчик Равиль был приглашен
в качестве массовки, однако с задачей  не  справился,  сбившись  на  хриплое
распевание  народных  татарских  песен.   Окружающую   действительность   он
адекватно не воспринимал.
   В дальнейшем до Дениса изредка доходили слухи о жизни бывшей пассии -  то
Алина выгнала водопроводчика и стала жить с электриком из того же ЖЭКа, то у
нее в кавалерах объявился  отставной  прапорщик,  то  "мадама"  ударилась  в
бизнес и совсем бросила пить.
   В последнее Денис не поверил.
   Зато    о    себе    он    с    изумлением    узнал,     что     является
"латентным"алкоголиком. Употребление малообразованной Алиной  этого
термина свидетельствовало о подключении к устному творчеству  придурковатого
брата-медика. Подружки Кривулькиной, внешне охая над  ее  рассказами,  между
собой крутили пальцем у виска, считая Алину непроходимой  дурой  с  безумным
комплексом собственной значимости и неотразимости.
   Постоянные вопли Алины  Кривулькиной  о  бессердечии  бывшего  "сюпруга",
лишившего ее на старости лет материальной поддержки и оставившего ее ребенка
"практически  сиротой",  не  только  не  беспокоили  Дениса,  но  доставляли
определенное моральное удовлетворение. Круг ее знакомых он  прекрасно  знал,
равно как и их отношение к задравшей нос Алине, которая,  поимев  на  халяву
материальное благосостояние, мгновенно почувствовала себя светской  львицей.
Хотя при написании слова "светский" сделала бы,  как  минимум,  две  ошибки.
Родом она была из какого-то поселка  под  Мурманском  и,  вдобавок  ко  всем
остальным достоинствам, была на шесть лет старше  Дениса.  Посмотрев  как-то
раз на "вероятную тещу", Рыбаков понял, что его полюбовница  скоро  в  "это"
превратится - необъятных габаритов "мамо" жевала с утра до вечера. К тому же
очень быстро распался миф о невероятной сексуальности Кривулькиной и райском
наслаждении от общения с нею. Побарахтавшись немного с подружками, Денис  не
мог без содрогания вспомнить нравоучительные речи  и  манерные  позы  Алины.
Единственным напоминанием о совместной жизни с этой особой служили ее редкие
звонки родителям Дениса, по времени странно совпадающие с  полнолуниями,  да
пара писем, изобиловавших претензиями и грамматическими ошибками, из-за чего
содержание, и так далекое от совершенства, совсем съеживалось.
   Один раз Денису даже удалось поговорить  по  телефону  с  ейным  братцем,
случайно заставшим Рыбакова у родителей.
   Братец Олежка был зело умом скорбен и начал с недовольства тем, что Денис
не приглашает его и всю эту безумную семейку на свои дни рождения. Потом  он
верещал  о  каких-то  трудностях  во  взаимоотношениях  Алины  с   какими-то
вымогателями, обвинив Рыбакова в том, что это он их и подослал.
   Из-за сильной родовой травмы  Олег  отличался  абсолютным  тупизмом  и  с
трудом закончил медвуз, куда был принят по протекции мамаши.  Работа  врачом
не особо  ладилась,  так  как  при  осмотре  "Великий  Пилюлькин"  едва  мог
добраться до  слов  "дышите  -  не  дышите".  Дальше  для  Олега  начиналась
сумеречная зона, и дело стопорилось.
   Однажды, на пике своей медицинской карьеры, он порекомендовал  пришедшему
на осмотр гипотонику клофелин  в  дозе,  троекратно  превышающей
нормальную, и даже заставил выпить это при нем, едва не отправив больного на
тот  свет.  Придурочного  Айболита  спасло  только  заступничество   мамаши,
добившейся   его   перевода   в   ЛТП, где он сразу же  начал  бухать  и  вскоре  мало  отличался  от
клиентуры заведения. На новом месте Олежек заведовал выдачей и приемом белья
и твердо занял привычное для себя положение местного идиота.
   На кухне сидели Юрий Иваныч и угощавшая его кофеем Ксения.
   Иваныч зашел на минуту за набором  отверток  и  сидел  третий  час,  ждал
Дениса, увлекательно повествуя о своих приключениях в молодые годы. Ксения с
удовольствием слушала истории хозяина самого крупного ротвейлера  в  городе.
Юра отличался тем редчайшим качеством прирожденного  рассказчика,  что  даже
самые обычные действия приобретали в  его  изложении  неповторимый  народный
колорит и сияли всеми гранями хитроватого русского юмора.
   В момент, когда Денис открывал дверь, Иваныч заканчивал рассказ  о  своем
друге, истосковавшемся на корабле по женской  ласке  и  в  порыве  душевного
поиска, замутненного брагой из огнетушителя, перепутавшего каюту поварихи  с
каютой боцмана.
   - Здоров, Юрик, я сейчас, только  рыжего  успокою,  -  вцепившегося,  как
клещ, Адольфа окончательно успокаивали обычно дубиной, но приветливый пес не
обижался. - Ты на работу-то устроился?
   - А как же. Уже неделю тружусь...
   Питбуль переключился  на  пуделя,  загнал  Дашу  под  кровать  и  победно
оглянулся на хозяина. Денис пошел в комнату и положил коробочку с серьгами и
деньги в ящик стола. Оставлять что-либо в прямой досягаемости  Адольфа  было
недальновидно - тот все брал на клык.  Обещание  владельцев  питомника,  что
питбули после года становятся флегматичными, не оправдывались.
   Рыжему монстру шел уже четвертый.
   Нанесенный   этим   варваром   ущерб   исчислялся   тысячами    долларов.
Единственным,  да  и  то  спорным,  достоинством  пса  была   его   защитная
подготовка, пройденная за двадцать уроков у инструктора Андрюши Айзенштайна,
которые  Денис  окрестил  "воспитание  собаки-антисемита".   Результат   был
отличный - питбуль  работал  по  группе  людей  так  же  разрушительно  и  с
огоньком, как ОМОН в цветочном ряду  на  рынке,  где  за  полчаса  до  этого
командиру отряда надели ведро с гвоздиками на  голову  и  обозвали  "русской
свиньей". Айзенштайн обещал, что после прохождения курса  тренировки  Адольф
перестанет трогать собак, но  тот  опроверг  и  эти  прогнозы.  Удары  током
электрического  ошейника  он   игнорировал,   самозабвенно   вырубая   любую
приблизившуюся собаку. При этом  Адольф  трепетно  обожал  щенков,  котят  и
вообще всех детей, что является отличительной особенностью  бойцовых  пород.
Вопреки общественному мнению, сложившемуся под воздействием статей не  очень
умных журналистов.
   Денис  частенько  удивлялся  скудости  мыслей  авторов  этих  опусов,  не
удосужившихся даже проверить информацию, и полному их незнанию  предмета,  о
котором. пишут. Потом махнул рукой - если хозяева  клубов  других  пород  не
могут по-иному привлечь покупателей,  кроме  как  оплаченной  дискредитацией
популярных боевых собак,  то  это  их  личное  горе.  В  общества  любителей
бультерьеров, стаффордов и  питов  входят  обычно  достаточно  состоятельные
люди, которые могут себе позволить не обращать внимания на глупости.  Собаки
сами себя на породы не делят, а агрессивного дебила  можно  вырастить  и  из
болонки, экстерьер здесь ни при чем.
   Каков хозяин - такова и собака.
   - Никто не звонил? - Денис присел к столу.
   - Только "лучше, чем грузин". - Ксения налила мужу сок. - Хотел  в  гости
заехать в воскресенье...
   - Без базара. - Гурген Ваганович Котовский был большим  приятелем  Ксении
и, по совместительству, старшим опером по  грабежам  и  разбоям  Главка.  Со
своей женой Нателой Ромуальдовной они частенько  наведывались  пообщаться  и
являлись, ко всему прочему, счастливыми обладателями такого же  сумасшедшего
питбуля со скромным именем Рафинад.
   Ксения подозрительно взглянула на Дениса.
   - Из образа не вышел?
   - Не без этого, - живописать свое участие в гонках без  правил  Денис  не
стал. - Я тебе кое-что купил, в ящике, ма-аленькая  коробочка/  Ксения  живо
отправилась в комнату. Как любая женщина, она была немного кривлякой и долго
вертелась перед зеркалом, разглядывая обновку.
   - Умеешь ты жену радовать, - прокомментировал Юра.
   - А то! - Денис гордо надулся. - Как на новом месте?
   Вопрос был животрепещущий.
   Юра долго не мог  устроиться  по  специальности  по  причине  переизбытка
доморощенных поваров, заполнивших рестораны и упорно травивших  посетителей.
На Иваныча смотрели с подозрением, предполагая его  принадлежность  к  общей
массе, особенно после  его  коронных  фраз  -  "Все  блюда  можно  есть,  но
некоторые только один раз" и "Не все грибочки одинаково полезны", которые он
произносил очень серьезно и потом страдал от того, что его в  очередной  раз
не поняли.
   - Нормально, вчера  банкет  обслужил.  -  Денис  закурил  и  приготовился
слушать. - "Крыша" кушала. Накрыли нормально, а тут директор мне и говорит -
ты, мол, раздели икру не на  восемьдесят  порций,  а  на  сто  двадцать,  их
шестьдесят человек, по две чтоб было. Я не понял,  говорю,  а  если  закупка
контрольная до этого будет? Я в тюрьму не хочу. Да и гости могут  обидеться,
вес порции двадцать пять грамм, а тут и двадцати не наберется. Это ж заметно
сразу... Так мне по морде и получать? Скажут, ворую. Не, говорю, не  пойдет.
Директор давай  подпрыгивать,  делай,  говорит,  что  хочешь,  но  чтоб  все
довольны были...
   - Барыга есть барыга, - сказал Денис.
   - Тут эти приезжают, я к ним, говорю, сказано, чтобы  вы  довольны  были,
чего изволите? - Судя по ехидному выражению  лица  Иваныча,  он  всласть  по
издевался за вечер. - Там  двое  здоровых  было  и  маленький  один,  вообще
шибздик, так больше всех  орал.  Здоровые-то  говорят,  ну,  водка  чтоб  не
"левая", с мясом нормально, ассорти  на  закуску,  а  маленький  так  пальцы
сделал, - Юра показал "козу", - и давай кипеж поднимать  -  осетрина  должна
быть копченая, балык, фрукты  экзотические,  перечислять  начал  -  авокадо,
манго, бананы какие-то розовые... Я от здоровых-то развернулся и  за  мелким
пошел. Ты чо, орут, страх потерял? Да нет, говорю, ваш  товарищ  мне  пальцы
показал, я и подумал, что он главный, испугался,  что  не  услышу  его.  Ну,
здоровые мелкого заткнули и опять мне про водку  талдычат.  Я-то  знаю,  что
водочка у нас туфта, ее директорский кузен в трюме, ресторан-то плавучий, из
баржи переделан, шлангом в бутылки закачивает. Из-под чего есть посуда, и  в
меню пишем. Нет,  говорю,  водочку  я  вам  не  рекомендую,  к  мясу  коньяк
возьмите... Сам думаю, а чем коньяк-то лучше? Тем, что тот же  кузен  чайную
заварку в свое пойло добавляет, меньше риск отравиться. Из того же  сырья  и
мастырит... Те уперлись - нет, говорят, "Абсолют" давай. Я так и  сел...  До
банкета час, а с этими проверяющими я вообще  ничего  не  успею.  И  бутылок
из-под "Абсолюта", как назло, нет, кончились три дня назад... Говорю, может,
лучше вино, к мясу-то оно аристократичнее будет. Мелкий  опять  орать,  мол,
вино пить беспонтово, как и пиво... Ну, как насчет других вин,  не  знаю,  а
насчет нашего - тут он не прав... Здоровые задумались, тащи, говорят,  вино,
а потом водку. Ну, на сердце полегчало, после нашего вина они  "Абсолют"  от
фекальных вод не отличат. Винцо у нас убойное, в цистерну, где оно хранится,
при  каком-то  шмоне  один  посетитель  полкило  героина  скинул,  а  он   и
растворился. Сейчас, кто стакан примет - с копыт, у нас его даже  сторож  не
пьет - боится. Зато платят все хорошо, мне рассказывали, что  и  не  помнят,
кто что заказывал. Но, думаю, тут главное - не переборщить с винцом,  а  то,
если шестьдесят рыл здесь улягутся, куда ж мы их денем? Ну и вопрос с  икрой
решать надо. Я к здоровым, спрашиваю, надо порции делать? А  они  мне,  мол,
давай просто в банках, сами  разберемся.  Я  на  кухню  ушел,  сказал,  чтоб
графины вином наполнили и в  холодильник.  Если  его  комнатной  температуры
подавать,  вкус  больно  омерзительный,  героин  в  нос  так  и  шибает,   а
холодненькое - нормально, не чувствуется... Тут торт у меня  подоспел,  надо
его коньяком заправить. Пошел к директору, дайте, говорю, нормального  грамм
сто. Он для себя настоящий держит. А директор наш, мы его Пархатычем кличем,
не дает, выпьете, говорит, вместо торта. Ты, говорит, вина залей, и  все.  Я
ему - вы что это такое говорите, у нас что,  теперь  все  блюда  с  наркотой
будут? Может, заместо соли кокаин  использовать,  он  тоже  белый?  Пархатыч
посерел весь, уволю, шепчет. Это мне потом рассказали, был уже случай... Его
корефаны попросили в трюме мешок  анаши  спрятать,  так  повар  перепутал  с
базиликом и в соляночку сыпанул. Сильно пьяный был.  Вкус  был  ваше,  супец
курить можно было... Посетителей после этой соляночки мусора прям  на  улице
хватали, те совсем обалдевшие были. С тех пор наш директор очень  болезненно
все намеки на наркотики воспринимает. А я не знал,  врезал  ему  в  конце  -
давайте, говорю, наш ресторан из "Штиля" в "Шприц" переименуем, а то  стыдно
людям в глаза смотреть, впечатление создается, что мы боимся чего-то.  Ну  и
винцо наше, говорю, не стаканами продавать будем, а порциями, внутривенно...
Пархатыч  за  сердце.  Я  вниз  спустился,  кузену  его  говорю  -  директор
распорядился выходить из подполья,  давай  на  палубе  разливай,  ничего  не
бойся. Тот вольтанутый, грузчиков позвал, те бочки на палубу вытащили... Тут
"крыша" приезжает, я их встречаю. Они и спрашивают, что, мол,  за  Менделеев
на носу целую лабораторию устроил? Помпа воду из Невы качает,  придурок  чай
кипятит, у него как раз на линии коньяк  стоял,  пробки  крутит  и  акцизные
марки клеит. Я им - вот, новая форма обслуживания, все  теперь  при  клиенте
готовят, директор сказал, что его родственник "Абсолют" лучше шведов делает,
из отечественного сырья и на нашем оборудовании. Те чуть с трапа  не  упали,
где, говорят, этот новатор? То-то после  каждой  попойки  полкоманды  неделю
встать не может. Ну, Пархатыча притащили, он от вида водочного заводика едва
с ума не сошел. Стали в него "продукт"  вливать,  он  верещит,  на  здоровье
сетует. Кузена не поймали - он, как рожи их увидел, с борта сиганул и уплыл.
Я недосматривал, что дальше было, ушел, у меня горячее на плите...
   - Выгнали? - спросил Денис.
   - Не, "крыша" теперь у меня перед банкетами интересоваться будет, что  да
как. Пархатычу сказали - уволишь, халдеем в сауну пойдешь...
   - Да-а, - протянул Денис, - халдеем в сауне кисло...
   Запиликал телефон. Денис взял трубку.
   - Слушаю.
   - Диня, с Гошей беда! - Вопль Горыныча резанул ухо.
   - Что, ранен? Или разбился?
   - Хуже! Лампочку вынуть не можем!
   - Какую лампочку?
   - Ну, блин, Гоша попробовать решил, лампочку в рот засунул, а...
   Денис  не  дослушал,  уронил  трубку  и  согнулся.  Ксения   вскочила   и
перехватила телефон, Юра испуганно склонился к Денису.
   - Плохо?
   - Слишком хорошо. - Ксения прижала трубку к уху. - Кто  это?..  Слушаю...
Ну вы что, дети?.. Где?.. Сейчас он успокоится, да, поможем... Давай!  Через
две минуты будут.
   Денис отхохотался и подошел к окну.
   Во двор  влетел  серебристый  "линкольн"  без  номеров.  Из  него  вывели
Комбижирика. Сверху было видно,  что  ступает  он  осторожно,  неестественно
держа голову. Горыныч вел его под руку, Ортопед суетился вокруг, забегая  то
справа, то слева. Из машины вылез Глюк, всем своим видом выражая  вселенскую
скорбь. Денис заволок сопротивляющегося Адольфа в дальнюю комнату,  запер  и
распахнул входную дверь.
   На кухне все не поместились.
   Комбижирика Ксения усадила на табурет, остальных  отправили  в  гостиную.
Верный Горыныч заметался по квартире, причитая.
   - Осторожно с  дверью,  там  Адольф,  -  предупредил  Денис  обезумевшего
Горыныча. - Юр, челюсти не разожмем?
   - Не, - Иваныч с сомнением посмотрел на атлетические жевательные мышцы, -
он нам пальцы откусит.
   - Тогда будем бить, -  решил  Денис.  Комбижирик  страдальчески  замычал,
вращая глазами.
   - Не суетитесь, больной! Вас много, а я один! Сестра!  Карточку  больного
сюда!
   Комбижирик затих, с мольбой глядя на Дениса.
   - У нас что-нибудь из лавсана есть?
   - Шарф, - Ксения сходила в прихожую, - белый...
   - Давай. Юрик, будешь ассистентом... Да уйди ты отсюда, Горыныч!
   - А ему не будет больно? - манерно пропела Ксения.
   - Будет - не будет, какая разница. - Комбижирик затрясся. - Больной, да у
вас озноб! У нас аспирин есть? Мы ему подкожно сделаем...
   Иваныч  зафиксировал  голову  Комбижирика  и  растянул  ему  рот.   Денис
залюбовался картинкой.
   - Прям ужасы инквизиции! Улыбка Гуинплена...
   С помощью изогнутой шпильки Рыбаков осторожно  пропихнул  конец  шарфа  в
глотку несчастного.
   Тот захрипел.
   - Спокойно, не дергайся!
   Шарф  появился  из  другого  уголка  рта.  Денис  перехватил  и   вытащил
десятисантиметровый  кусочек  материи.  Чуть  подергал,   и   конец   шарфа,
расправившись, вылез изо  рта  Комбижирика.  Лавсан  облегал  лампочку,  как
кокон. Денис собрал вытянутые концы шарфика в узел.
   По лбу пациента стекали ручейки пота.
   - Как будто орхидею проглотил, - резюмировал Денис. - Можно бить,  только
чем?
   Ксения подала деревянную скалку, Денис несколько раз стукнул по раскрытой
ладони, словно капо из концлагеря. Комбижирика положили щекой на стол.
   - Для упора, - объяснил Денис, - если просто так стучать, мы тебе полрожи
разнесем, пока разобьется. Ты, главное, не  пытайся  языком  вытолкнуть,  мы
сами вытащим.
   Рыбаков  примерился,  тюкнул  скалкой,  во   рту   Комбижирика   раздался
приглушенный  взрыв.  Денис  уронил  скалку  и  сноровисто   вытянул   белый
обслюнявленный комок.
   Иваныч в это время скакал на одной ноге по кухне,  держась  за  другую  -
торец скалки точнехонько врезал ему по большому пальцу левой ноги.
   - Закройте рот, больной! Не беспокоит? Комбижирик осторожно  ощупал  н„бо
языком, не отрываясь от стола.
   - Нигде не жмет? - внезапно  спросил  Иваныч  из-за  спины  Дениса.  Гоша
подскочил.
   -  Во,  блин!  -  заорал  спасенный  браток.  В  дверях  показались   его
испереживавшиеся друзья. - Рассказать  кому,  сдохнут  от  зависти!  Ну,  вы
даете!
   Комбижирик   затряс   Юре   руку,   тот   с   непривычки   охнул,   Денис
предусмотрительно сделал шаг назад.
   - Ты смотри, Гоша, "Стеклоедом" не стань после этого, - сказала Ксения.
   - Не, блин, все нормально! -  загомонили  в  дверях  свидетели  чудесного
исцеления.
   Когда братки наконец убыли, пообещав вместо испорченного  шарфика  купить
Ксении в любом магазине все, что угодно, Иваныч высказался:
   - Я многое в жизни видел, но  такое...  Жене  расскажу,  скажет  -  опять
придумал. Нет, Муся не поверит...
   Уже перед сном Ксения поинтересовалась, почему Аркадия называют Глюком.
   - Да Клюгенштейн его фамилия, - зевнул Денис и задумался.
   Под влиянием черносотенца Ортопеда он стал стихийным юдофобом.

Глава 4
А баксы, кстати, измеряют в штуках

   Денис сидел в гостиной родительской квартиры и беседовал с отцом  о  том,
какой бардак в стране. Предок  угощал  сына  жасминовым  чаем  с  булочками.
Разговор  перетекал  от  конкретных  событий  к  пассионарным  обобщениям  и
обратно. Александр Николаевич Рыбаков был большой любитель истории  и  много
лет дружил со Львом Николаевичем  Гумилевым.  Видимо,  именно  под  влиянием
трудов великого ученого доктор химических наук и большой  интеллектуал  стал
заодно и ярым экстремистом.
   Всю свою трудовую жизнь Александр Николаевич провел в ВПК, где занимался,
по его выражению, "мелким изобретательством крупных гадостей".
   В конце шестидесятых годов молодой ученый Саша Рыбаков что-то там  смешал
в пробирках и поставил в вытяжной шкаф. Ночью взрывом  было  уничтожено  два
корпуса здания института, но юный химик не забыл, что именно он смешивал,  и
получил Государственную прем