ялись тем,  что  в
далеком украинском сельском роддоме младенца Крысюка перманентно  пьяный
фельдшер взвешивал безменом.
   - И что? - осведомился Ортопед.
   - Ну..., - на лице младшего  лейтенанта  отразилась  работа  подкорки
головного  мозга,  выразившаяся  в  пробежавших  по   лбу   складках   и
подергивании уголка рта. - Это самое... Вы, это, чё делать-то будете?
   - А твоё какое дело? - грубо спросил Ортопед и навис над Крысюком.
   - Ну, я ж это... за порядком следить должен...
   - Тогда чего, блин, к нам пристаешь? - Ортопед засунул руки в карманы
потертых джинсов "Wrangler", надеваемых им в особо торжественных случаях
типа выезда на рыбалку или как сейчас, на охоту за полосатой  живностью.
- Мы, блин, ничего не нарушаем, стволы зарегистрированы...
   Крысюк  оглянулся  через  правое  плечо  и  посмотрел  на  Тулипа   с
Комбижириком,  занятых  установкой  длинной   лестницы   к   ограждающей
территорию зоопарка стене.
   Миссия  переговорщика  с  группой  бритоголовых  товарищей   младшего
лейтенанта тяготила.
   Своим правоохранительным  сознанием,  серьезно  ограниченным  рамками
полученного в Школе Милиции образования, Крысюк понимал, что  избавиться
от собравшихся у ворот зоопарка братков не представляется возможным.
   На ружья у конкретных пацанов явно имелись все необходимые документы,
на всякий случай в одном из джипов сидел известнейший питерский  адвокат
Сулик Абрамович Волосатый, готовый в любой момент прийти на помощь своим
гориллоподобным "доверителям",  буде  какому-нибудь  излишне  туповатому
менту взбредет в буйную  головушку  начать  разгонять  "мирное  собрание
законопослушных  граждан",  а  неподалеку  уже   устанавливали   штативы
телекамер прибывшие на место  происшествия  корреспонденты  и  операторы
нескольких телеканалов, включая местное отделение РТР.
   - Это... Может, чем  помочь  надо?  -  мучительные  раздумья  Крысюка
трансформировались наконец в законченное предложение.
   Ортопед поглядел на пятерых застывших у двух "козлов"  пэпээсников  и
прищурился:
   - А чё...
   - Не надо, - Кабаныч перебил товарища и отрицательно помотал головой.
- От них, блин, проку, как от холодного паяльника...  Они  ж  палить  по
кошакам начнут. Знаю я их мусорские примочки...
   - А вы разве не будете? - удивился младший лейтенант.
   - Мы? - хмыкнул Кабаныч, отстегивавший по десятку штук баксов в месяц
на содержание нескольких приютов для бездомных животных и как-то раз  до
полусмерти  избивший  депутата  ЗАКСа,  выступившего   с   проектом   об
ужесточении правил содержания зверья в Северной  столице.  -  Ты,  блин,
соображаешь, чё говоришь?
   - Да я подумал..., - Крысюк потупился.
   - Меньше думай, - наставительно рыкнул Циолковский, у  которого  дома
жил привезенный из Африки гепард. - И вообще, иди и не отсвечивай...
   - Но нам же надо что-то делать! - в отчаянии взвыл младший лейтенант.
   - Ладно, проследи за тем, чтобы никто через стену не полез, когда  мы
там будем, - милостиво разрешил Кабаныч. - И  спасателей  встреть,  если
они, блин, приедут...
   - Не приедут, - Крысюк горестно развел руками. - У  них  оборудования
для отлова тигров нету...
   - Нету - так нету, - Садист махнул рукой. - Всё, топай, паря, к своим
и не мешай...
   Младший лейтенант поплелся к УАЗикам.
   - Зря ты его прогнал, - заявил Ортопед. -  Можно  было,  блин,  пушки
отобрать и как живцов запустить...  Вон,  Циолковский  же  говорил,  что
кошки днем плохо вблизи видят. Пока б, блин, одного драли, мы б сзади  и
навалились...
   - И так справимся, - подвел итог хмурый Кабаныч.
 
*** 
 
   Штукеншнайдер обошел птичью секцию по  периметру  и  обнаружил  трубу
вентиляции,  которая,  в  принципе,  могла  послужить  для  того,  чтобы
взобраться по ней  на  крышу  и  оттуда  обозреть  окрестности  в  целях
обнаружения полосатых хищников.
   Однако смущал диаметр трубы, несколько  не  подходящий  под  габариты
обоих братков.
   - Застрянем на фиг,  -  Аркадий  согласился  с  приятелем,  припомнив
происшедший на его глазах случай...
   История  случилась  во   времена   службной   командировки   сержанта
Клюгенштейна в одну из воинских частей, расположенную в Литве.
   Танковый полк, стоящий в одном гарнизоне с тем, куда Глюк со товарищи
привезли какое-то электронное  оборудование,  с  завидной  регулярностью
проводил занятия по подводному вождению. Для этого на танкодроме  имелся
пруд шириной метров семьдесят. Танки заезжали  в  него,  скрывались  под
водой и выезжали на другом берегу.  В  целях  эвакуации  заглохшего  или
застрявшего под водой танка на берегу  дежурил  экипаж  из  эваковзвода:
танковый тягач - тот же Т-72, только без башни, командир  эваковзвода  -
матерый  хохол-прапорщик,  и  механик-водитель  тягача  -  представитель
солнечного Узбекистана.
   Пока танкисты совершенствовали свою боевую выучку, "спасатели", ввиду
отсутствия нештатной ситуации, какое-то время скучали, а  потом,  следуя
известному принципу "солдат  спит  -  служба  идет",  выбрав  подходящее
положение, погружались в сон.
   В тот день прапор  уснул  на  травке  рядом  с  тягачом,  а  механик,
помучавшись на своем месте за рычагами, обалдел от жары внутри стального
корпуса и  пошел  искать  более  прохладное  место.  А  на  тягаче  была
закреплена труба для подачи воздуха и эвакуации  экипажа,  длиной  около
пяти метров, диаметром примерно в полметра.
   Узбек проявил недюжинную солдатскую  смекалку  -  открутил  трубу  от
тягача, скинул на землю, откатил в ямку за  тягач,  спасаясь  от  прямых
солнечных лучей, и забрался в нее,  где  и  кинулся  в  объятия  Морфея,
продуваемый насквозь приятным ветерком.
   Занятия прошли без ЧП, и прозвучал ревун, приглашая всех вернуться  в
расположение части.
   Прапор оторвал от земли раскаленную солнышком голову, покричал своего
узбека, но тот уснул настолько крепко,  что  не  слышал  отца-командира.
Прапор,  зная,  что  его  подчиненный  особой  дисциплинированностью  не
отличался, решил, что тот ушел в казарму  самостоятельно,  и,  вспоминая
незлым тихим словом его маму и прочую узбекскую родню, залез  за  рычаги
сам, почему-то не обратив внимания на отсутствие трубы на тягаче.
   Взревел двигатель, прапор лихо развернул машину  на  одном  месте,  и
дикий узбекский крик, заглушая рев дизеля, достиг командирского уха.
   Прапорщик насторожился, заглушил машину и вылез осмотреться.
   Картина ему открылась не очень веселая: разворачивая тягач, он наехал
одной  гусеницей  на  валявшуюся  рядом  трубу,  которая  загнулась  под
значительным углом, зажав посередине смуглое узбекское тело.
   Убедившись, что тело еще живо,  причем  еще  способно  материться  на
русском и родном языке, прапор потребовал немедленно покинуть трубу.  Но
покинуть оную тело не  то  что  бы  отказывалось,  а  просто  не  могло,
поскольку оказалось намертво зажато в области  своего  пузца,  о  чем  и
доложило командиру голосом.
   Со скорбным выражением лица прапор пошел докладывать о случившемся.
   Вскоре собрался консилиум, начиная от командира  полка  и  заканчивая
сержантом-санинструктором.
   Последовало  множество  советов,  как  извлечь  бедного  азиата.  Все
попытки разогнуть трубу к успеху не привели. Один из советов  -  наехать
на трубу танком с другой стороны, после некоторого раздумья был отметен.
   Пробовали бить по трубе танковой кувалдой, но  узбек  начал  кричать,
мешая русские слова с узбекскими, что он  "мало-мало  оглох,  и  у  него
болит голова один раз очень сильно". Промучавшись пару часов, так  и  не
достигнув  результата,  приняли  решение  везти  защитника  отечества  в
медсанбат  за  тридцать  километров,  надеясь,  что  у  военных  медиков
найдется  пилюля,  приняв  которую,  узбеки  уменьшаются  в  размере   и
выскальзывают из узких мест.
   Солдат вместе с трубой был погружен в кузов УРАЛа и,  покатываясь  по
кузову на поворотах и постукивая по бортам, поехал к эскулапам.
   Как и следовало ожидать, у медиков волшебной пилюли не нашлось.
   Методом опроса - врач, согнувшись пополам, кричал в трубу,  и  оттуда
доносился ответ, - было выяснено, что здоровье пациента  вне  опасности.
Врачи дали  достойный  советской  медицины  совет  -  везти  больного  в
ремонтный батальон и резать трубу.
   Оставался нерешенным главный вопрос - как?
   Электросваркой - убьет током или  обожжет,  или  задохнется  в  дыму,
газовой сваркой - опять таки обожжет. Попытки резать ножовкой по металлу
ни к чему не привели, у трубы  был  большой  диаметр  и,  сделав  пропил
меньше миллиметра, ножовка начинала застревать.
   К этому времени солдатик захотел какать.
   Проблему "малого облегчения" решили еще раньше:  один  воин  залез  к
нему в трубу со стороны ног, стянул с  него  сапоги,  сумел  расстегнуть
ширинку, извлек узбеку детородный  орган  из  штанов,  после  этого  три
солдата приподнимали другой конец трубы, и всё, что выливалось из бойца,
самотеком выливалась на землю.
   С  каканьем  подобное  решение  не  проходило,  и  этот  вопрос   был
предоставлен на самостоятельное решение потерпевшего. Последний к  концу
дня настолько освоился со своим новым положением, что требовал, что бы к
нему, со стороны головы, разумеется, заползали  сослуживцы  с  зажженной
сигареткой, так же в трубу была налажена доставка горячей пищи,  и  даже
засунули узбеку ватную солдатскую подушку.
   Наконец, утром  следующего  дня  кто-то  вспомнил,  что  у  знакомого
литовца есть редкий по тем временам инструмент - "болгарка".
   Тело с трубой было немедленно загружено в тот же  УРАЛ  и  доставлено
домой к литовцу, но уже наступила суббота, и обладатель болгарки уехал в
деревню,  километров  за  сто.   Состоялась   поездка   и   в   деревню,
сопровождаемая  методичным  постукиванием  трубой  по  бортам.  К  обеду
литовец был найден, но болгарка находилась у него в гараже в городе.
   Наконец, поздним субботним вечером трубу распилили и узкоглазый  воин
обрел долгожданную свободу. Если не считать сломанного нижнего  ребра  и
измаранных штанов, узбекский герой отделался легко.
   После этого он был переведен  служить  на  подсобное  хозяйство,  где
успешно до конца службы воровал и пожирал кур, а прапор, отсидев  десять
суток на гауптвахте, продолжил воспитание других узбеков...
   Мелодично тренькнул мобильник на поясе Телепуза.
   - Да! - Григорий с полминуты послушал отрывистые реплики  Ортопеда  и
показал Глюку большой палец.  -  Ясно...  Мы  в  птичнике,  от  ворот  -
налево... Угу... Не, блин, без стволов... Ага, ладненько...
   - Ну как? - поинтересовался Аркадий.
   - Нормально, - Штукеншнайдер повесил телефон  обратно  на  ремень.  -
Минут через пять начинают...
 
*** 
 
   Со мощной кирпичной стеной зоопарка у Комбижирика было  связано  одно
воспоминание  -  как  он,  по  просьбе  Дениса  Рыбакова,  повез  одного
американского партнера  на  обзорную  экскурсию  по  Петербургу,  сильно
наклюкался вместе с туристом в плавучем кабачке "Штиль" и  поздно  ночью
решил  ознакомить  плохо  ориентировавшегося  в  пространстве  янкеса  с
красотами Петропавловской крепости, но немного промахнулся по  местности
и вывел собутыльника чуть-чуть не туда, куда следовало.
   В темноте стена зоопарка  мало  чем  отличалась  от  стены  крепости,
где-то совсем рядом  плескалась  Нева  и  Собинов  решил,  что  доставил
заокеанского друга точно к цели.
   Искать открытые ворота или калитку было лень, поэтому, дабы не терять
драгоценное время, турист и его "russian friend"  приняли  коллегиальное
решение лезть  напрямик.  Они  взобрались  на  росшее  рядом  со  стеной
толстенное дерево, Комбижирик лег грудью и животом на крепкий,  нависший
над обрезом стены  сук  и,  раскачав  болтавшегося  на  вытянутых  руках
улыбавшегося американца, перебросил того за ограждение, где, по расчетам
братка, должна была располагаться плоская крыша одного из бастионов.
   Тело любителя гамбургеров,  виски,  черной  икры,  холодной  водки  и
румяных девок в кокошниках  беспрепятственно  преодолело  восемь  метров
пустого пространства и рухнуло посередине вольера с капибарами ,  сломав
ногу и огласив спавший до той секунды зоопарк диким воплем.
   Вслед за янкесом заголосили все обитатели  многочисленных  клеток,  а
Комбижирик подумал, что у него началась алкогольная галлюцинация...
   - Осторожнее, - продвигавшийся за  Собиновым  Мизинчик  почувствовал,
как дрогнула лестница. - И не останавливайся, блин...
   Комбижирик совершил  последний  короткий  рывок  и  ступил  на  крышу
обезьянника.
   Там уже расположились Циолковский, Лысый, Армагеддонец и  Парашютист,
припавшие  к  цейсовским  биноклям  и  метр  за   метром   исследовавшие
территорию зоопарка. У ног братков  лежали  свернутые  нейлоновые  сети,
привезенные запасливым Тулипом.
   Метрах в пятидесяти от первой группы на  крышу  вольера  с  хищниками
взбирались Ортопед, Садист, Пых, Стоматолог и Гоблин. Последний тащил на
плече профессиональную видеокамеру.
   - Одного вижу, - сообщил Лысый. - Рядом с сувенирным ларьком.  Сидит,
блин, озирается...
   - А где остальные? - Армагеддонец поправил висящее на десантный манер
ружье "SPAS 15" и цыкнул зубом.
   -  Где-то  шарятся,  -  Лысый,  не  отрываясь  от  бинокля,  прикурил
сигарету. - Территория большая,  мы  их  тут,  блин,  до  вечера  ловить
можем...
   - Одного скрутим, а там  видно  будет,  -  Циолковский  сбросил  вниз
веревку  с  завязанными  каждые  полметра  узлами.  -  Всё,  я   двинул,
страхуйте...
 
*** 
 
   - Когда я работал сторожем в НИИ  Спецсвязи,  -  Штукеншнайдер  ткнул
пальцем в железный ящик из-под песка, в котором дисциплинированно сидели
отпрыски. - У нас в  одной  из  лабораторий,  блин,  стояла  аналогичная
штуковина...
   В ожидании прибытия "спасателей" братки с удобствами расположились на
штабеле досок, предназначенных для ремонта  прохудившегося  пола  секции
пернатых  и  рассказывали  друг  другу  поучительные  истории  из  своих
насыщенных разнообразными событиями жизней.
   - Тоже, блин, для песка? - Клюгенштейн поднял густые брови.
   - Не, - Телепуз бросил в пасть миндальный орешек. - Хотя, если, блин,
не знать, можно было принять за мусорный контейнер... Такой, блин, кубик
из титанового сплава, с ребрами жесткости. Называлась эта штуковина, как
сейчас помню, АБ  РМ  ЦУКС  -  аппаратный  блок,  рабочее  место  центра
управления кризисных ситуаций. В просторечии - товарищ Абрам Цукс...
   - Кучеряво, - оценил Аркадий.
   - Там, блин, на ремнях внутри  подвешивался  компьютер,  -  продолжил
Григорий. - А сама  эта  фиговина  должна  была  выдерживать  перегрузки
больше двенадцати "жэ". Типа, стоит она в бункере, накрывает его,  блин,
прямым попаданием атомной бомбы, а Цукс выдерживает... И тот  пацан,  чё
внутри сидит, может после ядерного удара включить комп и  даже  в  Кваку
поиграть. Ну, пока, блин, от радиации не загнется, конечно...
   - Радиация - это серьезно, - согласился Глюк.
   - Обычно товарища Цукса использовали чисто для хозяйственных нужд,  -
Штукеншнайдер съел еще один  орешек.  -  Спирт,  блин,  внутри  прятали,
спали...  Даже,  говорят,  бесквартирные  сотрудники   умудрялись   свои
сексуальные проблемы решать...
   - О, как! - оценил Клюгенштейн.
   - А то! - согласился Телепуз. - Дело молодое... Ну, вот. В один  день
нежданно-негаданно приехала, блин, комиссия из Генштаба. Генералов -  аж
пять штук, один вообще - лесник с тремя лычками! О полканах  и  подполах
даже не говорю, блин... Как бухариков на раздаче халявной  водовки.  Ну,
директор  института  всё  им   показывает,   решили   и   Абрама   Цукса
продемонстрировать... Привели, дверцу  открыли,  главный  лесник,  блин,
жало своё туда сунул,  поводил  и  вдруг  спрашивает  -  "А  тряпка  тут
зачем?"... Оказывается, когда Абрашу чистили да драили,  одну  тряпку  в
каком-то углублении позабыли... Директор бледнеет, его зам  тихо,  блин,
по стенке сползает, ситуация, короче, критическая... Выручил программист
один, Натаном звали...
   - Наш человек, - Глюк широко улыбнулся, услышав  ласкающее  его  слух
иудейское имя.
   - Наш, без базара, - подтвердил Григорий. -  Так  вот,  встает  Натан
из-за своего компа... а он там сидел, делал вид, что работал, блин...  и
говорит - "А тряпка для того, товарищ генерал-полковник, чтобы, когда АБ
РМ ЦУКС накроет ядерным ударом и остатки оператора связи  растекутся  по
клавиатуре,  можно  было  этой  тряпочкой  всё  вытереть  и   продолжить
работу...".  Лесник  посоображал  минуты  две,  потом,  блин,  выдал   -
"Молодцы, грамотное решение...". И дальше пошел инспектировать.
   - Да-а, - Аркадий причмокнул. - Наши, блин, всегда ответ найдут... Я,
вот, тоже на одном заводе  при  НИИ  работал...  слесарем,  блин,  -  на
Клюгенштейна нахлынули теплые воспоминания о тех замечательных деньках и
он полуприкрыл глаза...
   Одним из самых запомнившихся  событий  был  выигранный  Клюгенштейном
спор у начальника вневедомственной охраны  с  типичным  для  начальников
ВОХРов именем Савелич.
   Предметом  спора  было   дело   охраны   тайны   и   социалистической
собственности на их родном предприятии. По утверждению  Глюка  с  завода
можно было вынести все, что угодно, лишь бы было желание.
   Савелич же с этим утверждением был в корне не согласен.
   В результате Аркадий заявил,  что  сам  лично  вынесет  на  следующей
неделе нечто такое, что потрясет всех свидетелей спора. День  выноса  по
условию не назывался, предмет выноса так же был оставлен  на  усмотрение
Клюгенштейна.  Задача  Савелича  со  своими  "бойцами"  была  этого   не
допустить. Спор был заключен при свидетелях на весьма  солидный  во  все
времена куш - ящик водки.
   Дело было в пятницу в конце рабочего дня, когда работяги  мирно  пили
водку,  а  потому  у  хитроумного  Аркадия  были  два  дня  выходных  на
обдумывание плана.
   К утру понедельника он был готов.
   День акции был определен самим Клюгенштейном по только  ему  понятной
логике - среда. Время - середина рабочего дня, когда покидать территорию
завода строго воспрещено, а вахтеры скорее обнюхивают,  чем  осматривают
выходящих.
   В деталях Глюком был разработан следующий план:  с  завода  выносится
здоровенная ржавая станина от  насоса  весом  в  полцентнера,  -  мощно,
эффектно и безопасно с точки зрения  наказания,  -  которая  берется  на
свалке  металлолома.  На  веревке  она  подвешивается  на  шею,  но   не
Клюгенштейну, а уважаемому старику Петровичу,  мастеру  золотые  руки  в
дни, когда он не пьет. Так как это случалось редко, то ценили его особо.
А, чтобы ничего не было заметно, на Петровича одевается длинный плащ.
   Задачей Петровича было пройти со станиной на шее участок пути от цеха
до проходной, а у проходной его должен был подхватить  Аркадий,  как  бы
случайно оказавшийся рядом. За  это  Петровичу  выдавались  две  бутылки
водки. Чтобы не возникло на вахте подозрений, Петровичу  выдают  справку
от заводского врача, на предмет того, что у него  стало  вдруг  плохо  с
сердцем. Врачу за это еще бутылку водки. Тот,  кто  работал  на  заводе,
знает, что заводской врач, если он мужик,  от  бутылки  ни  в  жисть  не
откажется. Далее к участию в акции привлекался молодой инженер, которого
просто нельзя ни в чем заподозрить по причине его юности и  неопытности.
Хоть он был молодой и безусый, но всегда появлялся на заводе при пиджаке
и галстуке, а потому так же стоил бутылку водки. Его задача  состояла  в
участливом поддержании Петровича по дороге от цеха до проходной.
   Четыре бутылки в минус из двадцати - это шестнадцать бутылок  чистого
навара, а потому игра определенно стоила свеч.
   Да и не в водке было дело, а в принципах.
   К  трем  часам  среды  все  приготовления  были  завершены:   справка
получена,  инженер  в  кустах  на  полдороге,  кореша  по  цеху  говорят
Петровичу последнее "Ну, с Богом!", крепят  груз  и  тот  с  болтающейся
между ног на веревке станиной, в длинном