иганским поступкам, выразившуюся в том, что он в январе двухтысячного
года, в жуткий гололед "намеренно разлил тормозную жидкость перед крыльцом
здания местной администрации".

- Также довожу до вашего сведения, - Панаренко дошла до последней строчки
характеристики, - что, по оперативным данным, в тысяча девятьсот
восемьдесят восьмом году указанное лицо, работавшее грузчиком на конфетной
фабрике, было лишено квартальной премии за низкий уровень культуры при
очистке канализационного стока указанной фабрики. Число, подпись, - Ирина
Львовна победно взглянула на адвоката.

- Это все, конечно, весьма интересно, - протянула Коган. - Но какое
отношение данная характеристика имеет к сегодняшнему дню?

- Клюгенштейн - преступник! - выкрикнула Панаренко.

- Протестую! - Сулик Волосатый поднял руку,- Следователь оскорбляет моего
подзащитного.

- Принимаю, - кивнула Зинаида Валерьяновна. - Переходите к сути дела.

- Хорошо, - злобно буркнула Ирина Львовна и схватила очередной листок,- Вот
рапорт патрульных, на которых напал этот гражданин. Пожалуйста - "Избил
младшего сержанта Маковского...", "Отобрал оружие у рядового Ханкина...",
"Нецензурно выражался...", "Ударил ногой сержанта Конопелько в область
крепления к телу полового органа так сильно, что с последнего слетела
шапка[71]...". Разве этого не достаточно?

По залу пронесся легкий шум. Ортопед выпучил глаза и повернулся к Денису.

- Это не я, - быстро сказал Рыбаков. - Они сами так написали. А я решил
ничего не менять.

- Замечательно, - Коган спрятала улыбку. - Только вот в материалах дела я
этого рапорта не обнаружила.

- Мы забыли его приобщить, - сонный Нефедко поднял голову.

- Попрошу исключить данный рапорт из круга рассматриваемых документов, -
Волосатый обличительно ткнул перстом в сторону Панаренко.

- Принимается, - согласилась Зинаида Валерьяновна.

- Это произвол! - взвизгнул Нефедко.

- Я делаю вам первое предупреждение, - Коган мрачно посмотрела на
съежившегося следователя прокуратуры. - Еще одна такая заявка на успех, и я
прикажу вас вывести. - Судья зашелестела страницами уголовного дела.

Панаренко наклонилась к Ковальских-Дюжей и что-то прошептала. Та поджала
губы и бочком выбралась из зала.

- Черт! - Рыбаков проводил следовательшу взглядом.

- Что такое? - обеспокоился Ортопед.

- Так, - Денис толкнул локтем Садиста и приподнялся. - Пропусти меня...

Опасения наблюдательного Рыбакова оправдались. Когда он выбрался из зала,
Ковальских-Дюжая уже выписывала санкцию на задержание Клюгенштейна "по
вновь открывшимся обстоятельствам" и инструктировала двоих рубоповцев.

"Так я и знал, - подумал Денис, медленно проходя по коридору якобы в
поисках нужной двери и прислушиваясь к словам следовательши. -
Перестраховались... Что ж делать-то?! Сейчас позовут СОБР, благо он рядом
сидит, и кранты..."

Окрыленные выписанным постановлением и возможностью помахать кулаками
рубоповцы побежали на выход. Надежда Борисовна с гордой ухмылкой вернулась
в зал. Рыбаков огляделся. На лестничной площадке бурчал и извивался толстый
шланг, откачивавший фекалии из туалета на третьем этаже.

Денису пришла в голову прогрессивная мысль.

Он рванул дверь ближайшего кабинета и просунул голову внутрь. Никого. На
столе, как и во всех кабинетах официальных учреждений, торчал письменный
прибор. Рыбаков схватил ножницы и пулей выскочил в коридор.

Грохнула дверь с улицы, и тамбур первого этажа заполнили автоматчики в
бронежилетах, возглавляемые рубоповцем с постановлением Ковальских-Дюжей в
руке.

- Ждем! - громко сказал руководитель группы захвата.

Собровцы немного расслабились.

Денис перекинул шланг в проем лестницы и вонзил в резину острые лезвия,
вспарывая оболочку как можно глубже. Сквозь разрез хлынула бурая жижа и
спустя две секунды на столпившихся в маленьком тамбуре милиционеров
обрушился вонючий поток.

Рыбаков отскочил назад. Струя фекальных вод забрызгала шлемы, ударила в
стену и окатила собравшихся. От вопля, раздавшегося одновременно из десятка
глоток, заложило уши. Промокшие и липкие от судейского дерьма собровцы
ринулись на выход. Последним на улицу вылетел офицер, сжимавший в кулаке
то, что осталось от постановления. Поручение Ковальских-Дюжей было забыто.

Остро пахнущие стражи порядка бросились к своему микроавтобусу, откуда
через секунду выпал зажимающий нос водитель. Один из собровцев занял его
место, взревел мощный двигатель и машина, перескочив через трамвайные пути,
унеслась в направлении улицы Чайковского.

Денис вымыл руки, послушал горестные стенания ассенизаторов, мечущихся по
обгаженной лестнице, и вернулся в зал заседаний, где Панаренко пыталась
убедить судью в том, что место гражданина Клюгенштейна - только за
решеткой, а на свободе он будет представлять немыслимую опасность для
окружающих.

- Нормалек? - поинтересовался Горыныч.

- Потом расскажу, - пробормотал Рыбаков и стал прислушиваться к перебранке,
внезапно возникшей между Нефедко и Поросючиц.

Работник прокуратуры гуняво требовал внести в протокол свои возражения
против нахождения в зале "посторонних", секретарь вяло отбрехивалась и
косилась на Коган.

Зинаиде Валерьяновне скоро надоели глупые сентенции Нефедко, и она
приказала ему заткнуться.

Моисей Филимонович обиженно умолк.

- Итак, - Коган хлопнула ладонью по судейскому столу, - все аргументы
обвинения я выслушала. Скажу одно - более бездарного оформления бумаг я не
видела. Это не уголовное дело, а демонстрация абсолютной беспомощности всей
следственной бригады и попыток подделки процессуальных документов.

- Как так? - Панаренко откинула голову назад.

- А так, - торжествующе отреагировала судья и раскрыла один из томов. -
Подписи большинства свидетелей на основных протоколах имеют явные следы
подчисток... Даты следственных действий не совпадают с датами на
сопроводительных документах... Многочисленные исправления показаний
свидетелей... И вообще - как вы допрашивали людей, постоянно проживающих,
например, в Париже? Что это за адрес места, где проводился допрос -
набережная Орфевр, дом шесть[72]? Вы там были в командировке? Тогда где
командировочные удостоверения, ордера из финчасти ГУВД? - Зинаида
Валерьяновна отложила пухлую папку. - Что ж вы молчите? - Коган не смогла
удержаться и добавила. - Это вам, голубушка, не чужих мужиков в постель
затаскивать...

Следователь втянула голову в плечи, совершенно не понимая, за что на нее
взъелась судья и каких мужиков она упомянула.

Рыбаков расплылся в улыбке.

- Основной свидетель, он же - потерпевший, как я понимаю, умер, - Коган
перелистнула несколько страниц из второго тома. - Но вы чудесным образом
смогли его допросить через месяц после смерти. Не поделитесь секретом, как
вам сие удалось?

- Этого не может быть! - воскликнула Панаренко.

- Очень может быть, - себе под нос прошептал Денис.

- С этим будут разбираться уже в другом месте, - Коган презрительно
усмехнулась. - Об обнаруженных мною фактах я вынесу отдельное постановление
и поставлю вопрос о возбуждении дела уже в ваш адрес, Ирина Львовна.
Обвиняемый должен быть освобожден из-под стражи немедленно.

- Протестую! - неожиданно пискнул Нефедко. - Это свинство! Судейское
самодурство!

- Конвой! - рявкнула Зинаида Валерьяновна. - Наденьте наручники на этого
идиота! Я выписываю вам пятнадцать суток за неуважение к суду! Вам ясно?!

Ошарашенному таким решением судьи Моисею сковали руки и вывели из зала.
Прокурорский работник отрешенно смотрел прямо перед собой и еле переставлял
ноги.

- Мусоренка - в камеру,- Мизинчик восхищенно поцокал языком.

- Далее, - Коган поправила прическу. - Материалы дела я оставляю у себя и
завтра направлю их в городскую прокуратуру. С сопроводительным письмом,
естественно. Членам следственной бригады из города не отлучаться. Считайте,
что я взяла с вас подписку о невыезде. Садитесь, Ирина Львовна.

Бледная как мел Панаренко бухнулась на свое место.

По залу разнесся мощнейший заливистый пук, изданный хулиганской игрушкой
Ди-Ди Севена. Зрители злорадно заржали.

Ирина Львовна вскочила и ошалело вперилась глазами в коричневую колбаску,
мирно возлежавшую на стуле.

- Это!.. Это!.. - У Панаренко перехватило дыхание.

- Обосрались, милочка? - участливо осведомилась Коган, одарив следователя
голливудской улыбкой.

Крики Панаренко потонули в громе аплодисментов.

* * *

Денис, держа в одной руке бумажный стаканчик с кофе, запрыгнул на переднее
кресло "линкольна" Ортопеда и первым делом включил автомагнитолу.

"После недельного курса лечения у известного питерского сексопатолога
доктора Льва Щеглова, - раздался вкрадчивый голос диктора "Азии-минус", -
американский миллиардер Билл Гейтс принял решение об изменении названия
своей компании с "Микрософт" на "Максихард[73]"..."

Рыбаков посмотрел в зеркало заднего вида на отъезжающие от здания суда
автомобили, в одном из которых сидел полностью реабилитированный гражданин
Клюгенштейн, и удовлетворенно вздохнул.

- Домой? - полуутвердительно сказал Ортопед.

- Ага...

- Ты, блин, извини нас, - смущенно забубнил браток, выворачивая руль и
одновременно с этим закуривая, - чо тебя не предупредили. Хотели, блин, как
лучше...

- Да ладно, - отмахнулся Денис. - Проехали. Будем считать неудавшуюся
попытку освобождения Глюка своеобразной тренировкой... Кстати, способ вы
выбрали зело интересный, над его использованием стоит подумать.

- Да-а-а?! - обрадовался Грызлов. - А когда?

- Что "когда"? - пассажир сделал глоток.

- Ну, блин, когда думать будем?

- Завтра. Все - завтра, - Рыбаков на всякий случай пристегнул ремень. -
Мишель, да не гони ты так, не на пожар же спешим...

Ортопед послушно сбросил скорость до жалких восьмидесяти километров в час.
"Линкольн-навигатор" объехал заваленную снегом траншею, на дне которой
махал лопатой одинокий рабочий, и подкатил к перекрестку.

* * *

Панаренко и Ковальских-Дюжая выскочили на крылечко суда в тот момент, когда
от здания отъезжала замыкающая колонну машина - алый кабриолет Горыныча. У
них еще оставалась слабая надежда перехватить экс-обвиняемого и попытаться
своей властью отправить его обратно в камеру, но быстрые действия друзей
Аркадия лишили сотрудниц правоохранительной системы и этой возможности.

Ирина Львовна ругнулась и закусила нижнюю губу.

- Спокойно, - вдруг прищурилась ее товарка. - А я этого козла знаю...

- Какого?

- Этого, на красном "мерседесе", - Надежда Борисовна икнула. - Колесников
его фамилия. То-то я смотрю, рожа знакомая...

- Ну и что из этого?

- Много что, - решительно сказала Ковальских-Дюжая. - У меня стукачок
имеется, так он с этим Колесниковым неплохо знаком.

- Да нам-то какой прок от твоего барабана[74]? - скривилась Панаренко.

- Ты отыграться хочешь?

- А ты как думаешь?

- Тогда не дергайся. Мы этого Колесникова можем на встречу вытянуть, к
барабану. Одного, - изрекла Надежда Борисовна. - У тебя пара своих оперов
найдется?

- Ну, - до Ирины Львовны стало доходить, что ее коллега замыслила какую-то
обычную для девяноста процентов стражей порядка провокацию.

- Произведем личный обыск, найдем наркоту. А дальше крутить будем, кто нам
все эти сегодняшние подляночки устроил... Мой человечек в "Дюнах[75]"
работает, там место свое, прикормленное. И местные менты вмешиваться не
будут.

Панаренко думала недолго.

Желание поквитаться с теми, кто испоганил результаты ее многомесячного
труда и подвел под служебную проверку, взяло верх над чувством
самосохранения.

- Я согласна...

Надежда Борисовна переложила сумку из одной руки в другую, вытащила из
кармана пальто ключи от "рено", повернулась к своей машине и сделала шаг
вперед.

Спустя секунду улицу огласил визг Ковальских-Дюжей, узревшей разодранный и
обгаженный салон своего любимого микроавтобуса.

* * *

- Ты завтра поедешь братанов встречать? - Ортопед приспустил боковое
стекло.

- В смысле? - Денис непонимающе посмотрел на приятеля.

- Завтра прилетают Циолковский, Винни и Фауст, - объяснил Грызяов. - Из
Африки, блин. В пять вечера...

- А-а! Я ж не знал...

"Линкольн" перевалил через колдобину и затормозил у светофора.

- У меня вроде день завтра не занят, - сказал Рыбаков. - Так что можно и
встретить.

Ортопед сделал последнюю затяжку и щелчком отправил хабарик в окно.

* * *

Трехсантиметровый окурок ментолового "Mallboro" пронесся по дуге через
улицу, стукнулся о прут решетки небольшого оконца полуподвального помещения
и влетел внутрь, приземлившись точно на кучку пороха, оставленную
разгильдяем Пифией.

Черный порошок мгновенно вспыхнул.

Огонь пробежал по пороховой дорожке, протянувшейся от края стола к
неказистому ящику с костной мукой, скользнул вверх по стенке и запалил
основную массу горючего вещества. Посыпались искры, полыхнула взвесь,
покрывавшая заржавленный штуцер баллона и пламя проникло внутрь емкости с
газом.

Десять литров пропана сдетонировали мгновенно.

Старовойтова, Стульчак, Пескова и Пифию спасло то, что во время взрыва они
курили в крохотном тамбуре дворницкой.

Выпитая бутылка портвейна "Массандра", не имевшего, по правде сказать,
никакого отношения к фирменной марке и забодяженного в антисанитарных
условиях на одном из ингушских малых предприятий, настроила
террористов-либералов" на философский лад. Старовойтов ударился в
рассуждения о роли монетаризма в истории современной России, а Песков
погрузился в розовые мечты о том, как он заживет после того, как обществу
станет известно о подвиге молодых "демократов". Альберту почему-то
казалось, что подрыв памятника Владимиру Ленину вознесет его вместе с
подельниками на самую вершину политического Олимпа.

Ударная волна вышибла дверь в тамбур, подхватила "великолепную четверку" и
выбросила несостоявшихся террористов во внутренний дворик.

Старовойтов спланировал головой вперед в гостеприимно распахнутый мусорный
контейнер, Стульчак и Пифию швырнуло на газон, а задумчивый Песков верхом
на двери взмыл выше всех и воткнулся в крону ясеня, зависнув в ветвях
подобно парашютисту-неудачнику.

Посыпались выбитые стекла, взревели сигнализации припаркованных в радиусе
двух кварталов автомобилей, заголосили возмущенные жильцы. Телефон
дежурного по антитеррористическому отделу УФСБ раскалился от звонков. В
течении одной минуты на место взрыва выехали сразу три машины с саперами...

Определение виновных не заняло много времени.

Контуженные молодые "либералы" признались в подготовке теракта еще
санитарам "скорой помощи" и, размазывая сопли, принялись топить друг друга
в лучших традициях русской интеллигенции. Потрясенным офицерам УФСБ,
настроившимся на долгое следствие и отработку множества версий, осталось
лишь зафиксировать показания двух безработных, дворника и электрика.
Преступление было раскрыто за полчаса с момента его совершения.

* * *

Из подвального оконца вырвался столб серой пыли.

Корму двухтонного "линкольна" приподняло на полметра и переставило на
тротуар. Непристегнутый Ортопед стукнулся грудью о руль, спружинил и сломал
спинку своего сиденья. Дениса тряхнуло, он вылил себе на брюки остатки
кофе, зашипел и развернулся в кожаном кресле.

- Цел?

- Цел, - Грызлов распахнул дверцу и выпрыгнул на улицу. - Ну, блин, щас
кто-то у меня получит!

- Мишель! - позвал Рыбаков, который мгновенно просчитал связь между
выброшенным окурком и случившимся взрывом. - Садись на место и поехали!

- Но, блин...

- Никаких "блин"! Потом разберешься!

Недовольный Ортопед забрался обратно в джип, попытался установить спинку
кресла в вертикальное положение, не смог и окончательно разозлился.
Внедорожник рывком съехал с тротуара, вильнул между перевернутым
"москвичом" и засыпанным какой-то дрянью пикапом "мицубиши", и свернул в
соседний переулок.

- Вот интересно, - ехидно спросил Денис, когда они отъехали на километр от
места происшествия. - Что ж ты, Майкл, такое куришь, если твоим хабариком
можно подорвать полдома?..

Глава 10. БАКСЫ КРУПНЫЕ НАМ В ПОРТМОНЕ ЛОЖАТСЯ...

Пообщаться с Глюком в спокойной обстановке, а заодно и всласть наплаваться
в бассейне и напариться в сауне, было идеей Кабаныча. После сего
мероприятия часть коллектива должна была ехать по своим делам, а незанятые
разборками с барыгами или игрой в "честных бизнесменов" братки отправлялись
в аэропорт встречать Циолковского, Винни и Фауста.

Место для общения было выбрано с размахом - Кабаныч арендовал спортивный
комплекс на улице Льва Толстого, способный вместить в себя не одну сотню
желающих. При этом демократичный братан никак не воспрепятствовал обычным
гражданам, имевшим абонементы на посещение бассейна или тренажерного зала,
лишь поставив условие служащим спорткомплекса, чтобы те не пускали
посторонних в сауну и прилегающую к ней комнату отдыха.

Рыбаков прибыл с получасовым опозданием, оценил скопище машин возле
центральной лестницы и понял, что потрещать с Глюком прибыла не только
антоновская бригада, но и делегаты от дружественных команд.

Денис разоблачился, повесил одежду в шкафчик и перво-наперво посетил
парилку, где застал Бэтмена, Антифашиста и Стоматолога, изгоняющих шлаки из
могучих организмов. Братки радостно встретили старого друга и даже
предложили ему слегка пройтись березовым веничком по неширокой спине.

- Le balai dans les bains finnoises - c'est l'absurdite[76], - вежливо
отказался Рыбаков, должный всего через неделю изображать марсельского
коммерсанта на переговорах с одним банкиром и потому не упускавший случая
брякнуть что-нибудь с xopoшим грассирующим прононсом, и плеснул на
раскаленные камни полкружки хвойного экстракта.

Пока братки с уважением качали головами, Денис успел пробраться на верхнюю
полку и уместиться там на принесенном с собой полотенце.

- Вот Гоблин недавно рассказывал, - Антифашист продолжил прерванный
появлением Рыбакова разговор и от души врезал веником по распаренной спине
Стоматолога. - У них фигня такая произошла... Короче, одно братское
чувырло[77] из какой-то мелкой газетенки написало статью о детских годах
нашего Президента.

- Ну ты, блин, даешь! - встрял Денис. - Это, как ты выражаешься, "братское
чувырло" - Димка Стешин, а "мелкая газетенка" - "Комсомольская правда"!

- Нет, это не "Комсомолка", - Антифашист махнул веником. - Статью Димыча я
читал. Он еще, блин, дневничок Президента откопал. Про другую статью
базар...

- Тогда извини.

- Тот журналюга, видать, решил хорошо прогнуться, - браток смочил веник в
ведре с водой. - Герой статьи у него, блин, с юных лет был отличником и
записным патриотом. Но в газету вкралась опечаточка. Вместо слова "Родина"
с большой буквы получилась "родинка" с маленькой. Наборщик ошибся... Так
что на выходе, блин, читаем: "Когда Вова был маленьким, он очень любил свою
родинку..." Но другие придурки-жополизы этого же не знали! И понеслось!
Каждый писарчук, блин, посчитал своим долгом осветить эту тему. Стали
вычислять, где у Президента родинки и какую из них он больше всего любит.
Фотографии из архивов подняли, где тот на пляже. Дискуссию открыли, блин,
письма читателей пошли. Короче, месяц истериковали. Пока в Союз журналистов
из Кремля не позвонили и не наорали... Говорят, Вовчик чуть не шизнулся,
когда ему подборку статей о родинках принесли.

- Да, с народом нашему Президенту не повезло, - язвительно прокомментировал
Рыбаков. - Либо верноподданные идиоты, либо грибоеды[78] вроде Индюшанского
и Компотова. Нормальных людей мало.

В приоткрывшуюся дверь просунулась голова Ортопеда.

- Здорово, Диня! Пацаны, кто идет пиво пить?

- Все идут, - прогудел Стоматолог.

У бассейна, где плескалась сборная Санкт-Петербурга по синхронному
плаванию, были расставлены пластиковые стулья, на которых расселись
широкоплечие зрители. Кабаныч пообещал тренеру, что братки не будут прыгать
в воду, дабы повальсировать с девушками, и по этой причине тренировка
проходила в обычном режиме - играла музыка и пловчихи отрабатывали