ь в дом веселья
                    священного песка пустыни.
                    Взглянув на привратника,
                    я увидел,
                    что он был почти нагой, -
                    и мы пошли дальше по коридору,
                    где издали
                    звучали бубны навстречу.

5

                     Три раза я его видел лицом к лицу.
                     В первый раз шел я по саду,
                     посланный за обедом товарищам,
                     и, чтобы сократить дорогу,
                     путь мимо окон дворцового крыла избрал я;
                     вдруг я услышал звуки струн
                     и, как я был высокого роста,
                     без труда увидел в широкое окно
                     его:
                     он сидел печально один,
                     перебирая тонкими пальцами струны лиры,
                     а белая собака
                     лежала у ног, не ворча,
                     и только плеск водомета
                     мешался с музыкой.
                     Почувствовав мой взгляд,
                     он опустил лиру
                     и поднял опущенное лицо.
                     Волшебством показалась мне его красота
                     и его молчанье в пустом покое
                     полднем!
                     И, крестясь, я побежал в страхе
                     прочь от окна...
                     Потом я был на карауле в Лохие
                     и стоял в переходе,
                     ведущем к комнате царского астролога.
                     Луна бросала светлый квадрат на пол,
                     и медные украшения моей обуви,
                     когда я проходил светлым местом,
                     блестели.
                     Услышав шум шагов,
                     я остановился.
                     Из внутренних покоев,
                     имея впереди раба с факелом,
                     вышли три человека,
                     и он между ними.
                     Он был бледен,
                     но мне казалось,
                     что комната осветилась
                     не факелом, а его ликом.
                     Проходя, он взглянул на меня
                     и, сказав: "Я тебя видел где-то, приятель", -
                     удалился в помещенье астролога.
                     Уже его белая одежда давно исчезла
                     и свет от факела пропал,
                     а я все стоял, не двигаясь и не дыша,
                     и когда, легши в казарме,
                     я почувствовал,
                     что спящий рядом Марций
                     трогает мою руку обычным движением,
                     я притворился спящим.
                     Потом еще раз вечером
                     мы встретились.
                     Недалеко от походных палаток Кесаря
                     мы купались,
                     когда услышали крики.
                     Прибежав, мы увидели, что уже поздно.
                     Вытащенное из воды тело
                     лежало на песке,
                     и то же неземное лицо,
                     лицо колдуна,
                     глядело незакрытыми глазами.
                     Император издали спешил,
                     пораженный горестной вестью,
                     а я стоял, ничего не видя,
                     и не слыша, как слезы, забытые с детства,
                     текли по щекам.
                     Всю ночь я шептал молитвы,
                     бредил родною Азией, Никомидией,
                     и голоса ангелов пели:
                     "Осанна!
                     Новый бог
                     дан людям!"


VI

103-107. КАНОПСКИЕ ПЕСЕНКИ

1

                         В Канопе жизнь привольная:
                         съездим, мой друг, туда.
                         Мы сядем в лодку легкую,
                         доедем мы без труда.
                         Вдоль берега спокойного
                         гостиницы все стоят -
                         террасами прохладными
                         проезжих к себе манят,
                         Возьмем себе отдельную
                         мы комнату, друг, с тобой;
                         венками мы украсимся
                         и сядем рука с рукой.
                         Ведь поцелуям сладостным
                         не надо нас, друг, учить:
                         Каноп священный, благостный
                         всю грусть может излечить.


2

                     Не похожа ли я на яблоню,
                     яблоню в цвету,
                     скажите, подруги?
                     Не так же ли кудрявы мои волосы,
                     как ее верхушка?
                     Не так же ли строен мой стан,
                     как ствол ее?
                     Мои руки гибки, как ветки.
                     Мои ноги цепки, как корни.
                     Мои поцелуи не слаще ли сладкого яблока?
                     Но ах!
                     Но ах!
                     хороводом стоят юноши,
                     вкушая плодов с той яблони,
                     мой же плод,
                     мой же плод
                     лишь один зараз вкушать может!

3

                        Ах, наш сад, наш виноградник
                        надо чаще поливать
                        и сухие ветки яблонь
                        надо чаще подрезать.
                        В нашем садике укромном
                        есть цветы и виноград;
                        кто увидит кисти гроздей,
                        всякий сердцем будет рад.
                        И калитка меж кустами
                        там прохожего манит -
                        ей Зевес-Гостеприимец
                        быть открытою велит.
                        Мы в калитку всех пропустим,
                        мы для всех откроем сад,
                        мы не скупы: всякий может
                        взять наш спелый виноград.

4

                          Ад_о_ниса Киприда ищет -
                          по берегу моря рыщет,
                          как львица.
                          Киприда богиня утомилась -
                          у моря спать она ложилась -
                          не спится -
                          мерещится ей Адонис белый,
                          ясный взор его помертвелый,
                          потухший. -
                          Вскочила Киприда, чуть дышит,
                          усталости она не слышит
                          минувшей.
                          Прямо к месту она побежала,
                          где Адониса тело лежало
                          у моря. -
                          Громко, громко Киприда вскричала,
                          и волна шумливо роптала,
                          ей вторя.

5

                     Кружитесь,             кружитесь:
                     держитесь
                     крепче за руки!
                     Звуки
                     звонкого систра несутся, несутся,
                     в рощах томно они отдаются.
                     Знает ли нильский рыбак,
                     когда бросает
                     сети на море, что он поймает?
                     охотник знает ли,
                     что он встретит,
                     убьет ли дичь, в которую метит?
                     хозяин знает ли,
                     не побьет ли град
                     его хлеб и его молодой виноград?
                     Что мы знаем?
                     Что нам знать?
                     О чем жалеть?
                     Кружитесь, кружитесь:
                     держитесь
                     крепче за руки!
                     Звуки
                     звонкого систра несутся, несутся,
                     в рощах томно они отдаются.
                     Мы знаем,
                     что все - превратно,
                     что уходит от нас безвозвратно.
                     Мы знаем,
                     что все - тленно
                     и лишь изменчивость неизменна.
                     Мы знаем,
                     что милое тело
                     дано для того, чтоб потом истлело.
                     Вот что мы знаем,
                     вот что мы любим,
                     за то, что хрупко,
                     трижды целуем!
                     Кружитесь, кружитесь:
                     держитесь
                     крепче за руки.
                     Звуки
                     звонкого систра несутся, несутся,
                     в рощах томно они отдаются.

VII

108. ЗАКЛЮЧЕНИЕ

                         Ах, покидаю я Александрию
                         и долго видеть ее не буду!
                         Увижу Кипр, дорогой Богине,
                         увижу Тир, Ефес и Смирну,
                         увижу Афины - мечту моей юности,
                         Коринф и далекую Византию
                         и венец всех желаний,
                         цель всех стремлений -
                         увижу Рим великий! -
                         Все я увижу, но не тебя!
                         Ах, покидаю я тебя, моя радость,
                         и долго, долго тебя не увижу!
                         Разную красоту я увижу,
                         в разные глаза насмотрюся,
                         разные губы целовать буду,
                         разным кудрям дам свои ласки,
                         и разные имена я шептать буду
                         в ожиданьи свиданий в разных рощах.
                         Все я увижу, но не тебя!

1905-1908


ПРИМЕЧАНИЯ

     Поэтическое наследие М.А. Кузмина велико, и данный сборник представляет
его не полно. Оно состоит из 11  стихотворных  книг,  обладающих  внутренней
целостностью, и значительного количества стихотворений, в них не включенных.
Нередко в составе поэтического наследия Кузмина числят еще  три  его  книги:
вокально-инструментальный цикл "Куранты любви" (опубликован с нотами  -  М.,
1910), пьесу "Вторник Мэри" (Пг.,  1921)  и  вокально-инструментальный  цикл
"Лесок" (поэтический текст опубликован отдельно - Пг., 1922; планировавшееся
издание нот не состоялось), а также целый  ряд  текстов  к  музыке,  отчасти
опубликованных с нотами. В настоящий сборник они не включены,  прежде  всего
из соображений  экономии  места,  как  и  довольно  многочисленные  переводы
Кузмина, в том числе цельная книга А. де  Ренье  "Семь  любовных  портретов"
(Пг., 1921).
     В нашем издании полностью воспроизводятся все  отдельно  опубликованные
сборники стихотворений Кузмина, а также некоторое количество  стихотворений,
в эти сборники не входивших. Такой подход к составлению тома  представляется
наиболее оправданным, т. к. попытка составить книгу избранных  стихотворений
привела бы к разрушению  целостных  циклов  и  стихотворных  книг.  Известно
несколько попыток Кузмина составить книгу избранных стихотворений, однако ни
одна из них не является собственно авторским замыслом: единственный сборник,
доведенный до рукописи (Изборник {Список  условных  сокращений,  принятых  в
примечаниях, см. на с. 686-688}), отчетливо показывает, что на его составе и
композиции сказались как  требования  издательства  М.  и  С.  Сабашниковых,
планировавшего его опубликовать, так и русского книжного рынка того времени,
а потому не может служить образцом. В  еще  большей  степени  сказались  эти
обстоятельства на нескольких  планах  различных  книг  "избранного",  следуя
которым попытался построить сборник стихов Кузмина "Арена" (СПб., 1994) А.Г.
Тимофеев (см. рец. Г.А.Морева // НЛО. 1995. Э 11).
     Следует иметь в виду, что для  самого  Кузмина  сборники  не  выглядели
однородными  по  качеству.  10  октября  1931  г.  он  записал  в  Дневнике:
"Перечитывал свои стихи. Откровенно говоря,  как  в  период  1908-1916  года
много каких попало, вялых и небрежных стихов. Теперь - другое дело.  М
б, самообман. По-моему, оценивая по пятибальной системе  все  сборники,
получится: "Сети" (все-таки 5), "Ос Озера" - 3. "Глиняные голубки"  -
2, "Эхо" - 2, "Нездешние Вечера" - 4. "Вожатый" - 4,  "Нов  Гуль"  -  3,
"Параболы"  -  4,  "Форель"  -  5.  Баллы  не  абсолютны  и  в  сфере   моих
возможностей, конечно" (НЛО. 1994. Э 7. С. 177).
     Довольно  значительное  количество  стихотворных  произведений  Кузмина
осталось в рукописях,  хранящихся  в  различных  государственных  и  частных
архивах. Наиболее  значительная  часть  их  сосредоточена  в  РГАЛИ,  важные
дополнения  имеются  в  различных  фондах  ИРЛИ  (описаны  в  двух   статьях
А.Г.Тимофеева: Материалы М.А.Кузмина в Рукописном отделе Пушкинского Дома //
Ежегодник Рукописного отдела Пушкинского  Дома  на  1990  год.  СПб.,  1993;
Материалы  М.А.Кузмина  в  Рукописном  отделе  Пушкинского  Дома  (Некоторые
дополнения) // Ежегодник... на 1991 год. СПб., 1994), ИМЛИ, РНБ,  ГАМ,  РГБ,
ГРМ, Музея А.А.Ахматовой в Фонтанном Доме (С.-Петербург),  а  также  в  ряде
личных собраний, доступных нам лишь частично.  Полное  выявление  автографов
Кузмина является делом будущего, и настоящий сборник не  может  претендовать
на исчерпывающую полноту как подбора текстов (по условиям издания тексты, не
включенные в авторские сборники, представлены весьма выборочно), так и учета
их вариантов. В соответствии  с  принципами  "Библиотеки  поэта"  ссылки  на
архивные материалы даются сокращенно: в случаях, если  автограф  хранится  в
личном фонде Кузмина (РГАЛИ, Ф. 232; РНБ, Ф. 400;  ИМЛИ,  Ф.  192;  ГЛМ,  Ф.
111), указывается лишь название  архива;  в  остальных  случаях  указывается
название архива и фамилия фондообразователя или название фонда.
     На протяжении многих лет, с 1929 и до середины 1970-х годов, ни поэзия,
ни проза Кузмина не издавались ни в СССР, ни  на  Западе,  если  не  считать
появившихся в начале 1970-х годов  репринтных  воспроизведений  прижизненных
книг (ныне они довольно многочисленны  и  нами  не  учитываются),  .а  также
небольших подборок в разного рода хрестоматиях или  антологиях  и  отдельных
публикаций единичных стихотворений, ранее не печатавшихся.
     В 1977 г. в Мюнхене было издано "Собрание стихов" Кузмина под редакцией
Дж.Малмстада  и  В.Маркова,  где  первые   два   тома   представляют   собою
фотомеханическое воспроизведение прижизненных поэтических сборников  (в  том
числе "Курантов любви", "Вторника Мэри" и "Леска";  "Занавешенные  картинки"
воспроизведены без эротических иллюстраций В.А.Милашевского), а третий (ССт)
состоит из чрезвычайно содержательных статей  редакторов,  большой  подборки
стихотворений, не входивших в прижизненные книги  (в  том  числе  текстов  к
музыке, стихов из прозаических  произведений,  переводов  и  коллективного),
пьесы "Смерть Нерона" и  театрально-музыкальной  сюиты  "Прогулки  Гуля"  (с
музыкой  А.И.Канкаровича  под  названием  "Че-пу-ха  (Прогулки  Гуля)"  была
исполнена в 1929 г. в Ленинградской Академической капелле. См.:  "Рабочий  и
театр". 1929. Э 14/15), а также примечаний ко всем трем томам (дополнения  и
исправления замеченных ошибок были  изданы  отдельным  приложением  подзагл.
"Addenda et errata", перечень необходимых исправлений вошел также в  Венский
сборник).
     Названное   издание   является,   бесспорно,   наиболее    ценным    из
осуществленных в мире до настоящего времени как по количеству  включенных  в
него произведении, так  и  по  качеству  комментариев,  раскрывающих  многие
подтексты стихов Кузмина. Однако оно  не  лишено  и  отдельных  недостатков,
вызванных обстоятельствами, в которых оно готовилось: составители  не  имели
возможности  обращаться  к  материалам  советских  государственных  архивов,
бывшие в  их  распоряжении  копии  ряда  неизданных  стихотворений  являлись
дефектными, по техническим причинам оказалось невозможным внести необходимую
правку непосредственно  в  текст  стихотворений  и  т.п.  Ряд  стихотворений
остался составителям недоступным.
     Из изданий,  вышедших  на  родине  Кузмина  до  1994  г.  включительно,
серьезный научный интерес имеют прежде всего "Избранные  произведения"  (Л.,
1990) под редакцией А.В.Лаврова и Р.Д.Тименчика,  представляющие  творчество
Кузмина далеко не полно, но оснащенные в высшей степени ценным комментарием;
в  частности,  особый  интерес  вызывают  обзоры  критических  откликов   на
появление книг поэта, которые из соображении экономии места  в  предлагаемом
томе не могут быть представлены. Добросовестно откомментирован уже упоминав-
шийся нами сборник "Арена" под редакцией А.Г.Тимофеева, хотя его  композиция
не может быть, с нашей точки зрения, принята в качестве  удовлетворительной.
Книги, вышедшие под редакцией С.С.Куняева (Ярославль, 1989; иной  вариант  -
М., 1990) и Е.В.Ермиловой (М., 1989), научной  ценностью  не  обладают  (см.
рецензию Л.Селезнева // "Вопросы литературы". 1990. Э 6).
     Настоящее издание состоит из двух больших  частей.  В  первую,  условно
называемую "Основным собранием",  вошли  прижизненные  поэтические  сборники
Кузмина,  с  полным  сохранением  их  состава  и  композиции,   графического
оформления текстов, датировок и прочих особенностей, о чем подробно  сказано
в преамбулах к соответствующим разделам. Во вторую часть включены  избранные
стихотворения, не входившие в  авторские  сборники.  При  составлении  этого
раздела отдавалось предпочтение стихотворениям завершенным и  представляющим
определенные   этапы   творчества   Кузмина.   Более   полно    представлено
послеоктябрьское творчество поэта.
     Обращение к  рукописям  Кузмина  показывает,  что  для  его  творческой
практики была характерна  минимальная  работа  над  рукописями:  в  черновых
автографах правка незначительна, а последний ее слой практически совпадает с
печатными редакциями. Это дает возможность отказаться от  традиционного  для
"Библиотеки  поэта"  раздела  "Другие  редакции  и  варианты"  и  учесть  их
непосредственно в примечаниях. При этом  варианты  фиксируются  лишь  в  тех
случаях, когда они представляют значительный объем текста  (как  правило,  4
строки и  более),  или  намечают  возможность  решительного  изменения  хода
поэтической  мысли,  или  могут  свидетельствовать  о   возможных   дефектах
основного текста. Следует отметить, что далеко не всегда функция автографа -
беловой или черновой - очевидна. В тех случаях, которые невозможно разрешить
однозначно, мы пользуемся просто словом "автограф".
     В  тексте  основного  собрания   сохранена   датировка   стихотворений,
принадлежащая самому Кузмину, со всеми  ее  особенностями,  прежде  всего  -
часто применяемыми поэтом общими датировками для целого ряда  стихотворений,
а также заведомо неверными датами, которые могут обладать каким-либо  особым
смыслом (как правило, в списках своих стихотворений Кузмин  обозначает  даты
весьма  точно,  что  говорит  о  его  внимании  к  этому  элементу  текста).
Исправления и дополнения к авторским датировкам вынесены в примечания.  Лишь
в нескольких случаях в текст внесены датировки,  намеренно  опущенные  самим
автором (чаще всего  -  при  включении  в  книгу  стихотворений,  написанных
задолго до ее издания);  такие  даты  заключаются  в  квадратные  скобки.  В
разделе "Стихотворения, не вошедшие в прижизненные  сборники",  произведения
датировались на основании: 1) дат, проставленных самим  автором  в  печатных
изданиях или автографах; 2) различных  авторских  списков  произведений;  3)
археографических признаков  или  разного  рода  косвенных  свидетельств;  4)
первых публикаций. В двух  последних  случаях  даты  заключаются  в  ломаные
скобки; во всех случаях, кроме первого, обоснование датировки  приводитс