Михаил Кузмин
Стихотворения

Н.А.Богомолов. "Любовь - всегдашняя моя вера"

Занавешенные картинки
Эхо
Нездешние вечера
Двум
Параболы
Новый Гуль
Форель разбивает лед
Стихотворения, не вошедшие в прижизненные сборники
Сети
Осенние озера
Глиняные голубки
Вожатый



   Михаил Кузмин
   Занавешенные картинки


----------------------------------------------------------------------------
     Новая библиотека поэта
     M. Кузмин. Стихотворения.
     Санкт-Петербург, 2000
     Издание второе, исправленное
     Вступительная статья, составление, подготовка текста и примечания
     Н. А. Богомолова
     OCR Бычков М.Н. mailto:bmn@lib.ru
----------------------------------------------------------------------------





                       Настоящее издание отпечатано в
                       Количестве трехсот семи экзем-
                       пляров нумерованных I-VII и 1-300

                                   Экз. I


АТЕНАИС.

                       Зовут красотку Атен_а_ис,
                       И так бровей залом высок
                       над глазом, что посажен наис-
                       косок.

                       Задев за пуговицу пальчик,
                       недооткрыв любви магнит,
                       пред ней зарозмаринил мальчик
                       и спит.

                       Острятся перламутром ушки,
                       плывут полого плечи вниз,
                       и волоски вокруг игрушки
                       взвились.

                       Покров румяно-перепончат,
                       подернут влагою слегка,
                       чего не кончил сон, - докончит
                       рука.

                       Его игрушку тронь-ка, тронька, -
                       и наливаться и дрожать,
                       ее рукой сожми тихонько
                       и гладь.

                       Ах, наяву игра и взвизги,
                       соперницы и взрослый "он", -
                       здесь - теплоты молочной брызги
                       и сон.

                       Но будь искусным пчеловодом
                       (забота ведь одна и та ж)
                       и губы - хочешь, свежим медом
                       помажь.

                       Мы неясности откроем школу,
                       широкий заведем диван,
                       где все-полу любовь и полу-
                       обман.

1918

КУПАНЬЕ.



                         Ах, прелестны вы, малютки,
                         Как невинные зверьки
                         Эти смехи, эти шутки
                         У проснувшейся реки!
                         Тут Адамы без штанишек,
                         Дальше Евы без кальсон,
                         И глядя на шалунишек,
                         Погружаюсь в детский сон.
                         Розовеются, круглеют
                         Загорелые тела
                         И в беспечности алеют,
                         Словно роза их зажгла.
                         Спины, брызги, руки, ноги,
                         Пена, пятка, ухо, бровь...
                         Без желанья, без тревоги
                         Караулит, вас любовь.
                         Надоумит, иль отравит,
                         А отрава так стара! -
                         Но без промаха направит
                         Руку, глаз et coetera.

                         Улетает вся забота
                         И легко, как никогда,
                         Занывает где то, что то
                         И милее чехарда.
                         Чью то шею, чью то спину...
                         Что? лизать, царапать, бить?
                         В середину, в середину
                         Все ловчишься угодить.
                         Подвернулся вниз Егорка,
                         В грудь уперся крепкий лоб,
                         И расправя, смотришь зорко
                         В чей то зад, как в телескоп.
                         Любопытно и ужасно
                         И сладело - озорно,
                         И желанно, и бесстрастно
                         И грешно и не грешно.
                         Вот команда: враз мочиться;
                         Все товарищи в кружок!
                         У кого сильней струится
                         И упруже хоботок.
                         Кувыркаться, плавать, драться,
                         Тискать, шлепаться, нырять,
                         Снова плавать, кувыркаться,
                         И опять, опять, опять!
                         Кто-то крикнет, кто то ахнет,
                         Кто то плещется рукой...
                         Небывало, странно пахнет,
                         Но не потом, не рекой.

                         Вейтесь, птички! Клейтесь, почки!
                         Синева, синей, синей!
                         Розовые ангелочки.
                         Будьте проще голубей!
                         Да, пока mon cher с mon cher'ом
                         И с ma cher'ою ma chere
                         Но не служит ли примером
                         Нам пленительный пример?
                         Вам, папаши, и мамаши,
                         Надо быть на стороже:
                         Ведь опасней игры наши
                         Всех куплетов Беранже.

1918.


МИМИ-СОБАЧКА.



                        Печаль, помедли, не томи,
                        Прошу я о простой подачке:
                        Готов завидовать Мими,
                        Пушистой, маленькой собачке
                        Пустее нету пустолайки,
                        Что лает, только подойдем,
                        Но не отходит от хозяйки,
                        Она ни вечером, ни днем.
                        Порой ее зовут, голубка,
                        Слкровище, "ma chere, ma btche."
                        Из под хозяйской из под юбки
                        Ее ничем не соблазнишь.
                        И я б, поверьте мне, не вышел,
                        Урчал бы, дулся, словно уж,
                        Когда б подняв глаза повыше
                        Я видел розоватый душ.
                        Когда б голубоватым газом
                        Был занавешен свет в глазах,
                        И чувствовал себя я разом
                        Как пленник и как падишах;

                        И я, поверь, привстав на лапах,
                        Разширив ноздри, уши, рот,
                        Небесный обонял бы запах
                        И озирал чудесный грот.
                        А ночью, взяв чепец небрежно.
                        Поправив в папильотках лоб.
                        Меня погладили бы нежно,
                        Произнеся чуть слышно "гоп!"
                        Поверьте, я б не промахнулся.
                        Нашел бы место, где лежать,
                        Где лег, уж там бы и проснулся,
                        Не обегал бы всю кровать.
                        Как тыкался бы, как крутился,
                        Ворочался, ворчал, визжал,
                        А вам бы в это время снился
                        В мундире молодой нахал.
                        В испарине устали б оба.
                        Собачке слава прогреми:
                        Она до самого до гроба
                        Была вернейшей из Мими!

1918.


КЛАРНЕТИСТ
                                 (Романс.)

                        Я возьму почтовый лист,
                        Напишу письмо с ответом:
                        "Кларнетист мой, Кларнетист,
                        Приходи ко мне с кларнетом.
                        Чернобров ты и румян,
                        С поволокой томной око,
                        И когда не очень пьян,
                        Разговорчив, как сорока,
                        Никого я не впущу.
                        Мой веселый, милый кролик.
                        Занавесочку спущу.
                        Передвину к печке столик.

                        Упоительный момент!
                        Не обмолвлюсь словом грубым
                        Мил мне очень инструмент
                        С замечательным раструбом!
                        За кларнетом я слежу,
                        Чтобы слиться в каватине
                        И рукою провожу
                        По открытой окарине.

1918.




АЛИ.




                       Не так ложишься, мой Али,
                       Какие женские привычки!
                       Люблю лопаток миндали
                       Чрез бисерныя перемычки,
                       Чтоб расширялася спина
                       В два полушария округлых
                       Где дверь запретная видна
                       Пленительно в долинах смуглых.
                       Коралловый дрожит бугор,
                       Как ноздри скакуна степного
                       И мой неутомимый взор
                       Не ищет зрелища другого,
                       О, свет зари! О, розы дух!
                       Звезда вечерних вожделений!
                       Как нежен юношеский пух
                       Там, на истоке разделений!

                       Когда-б я смел, когда-б я мог,
                       О, враг, о, шах мой, свиться в схватке,
                       И сладко погрузить клинок
                       До самой, самой рукоятки!
                       Вонзить и долго так держать,
                       Сгорая страстью и отвагой,
                       Не вынимая, вновь вонзать
                       И истекать любовной влагой!
                       Разлился соловей вдали,
                       Порхают золотые птички!
                       Ложись спиною вверх, Али,
                       Отбросив женские привычки!

1918

РАЗМЫШЛЕНИЯ ЛУКИ.

                       Сосед Лука сидел преважно,
                       А член его дыбился до стола
                       И думалось ему отважно:
                       "Чем хуже я Петра Апостола?
                       Ему вручен был ключ от рая
                       (Поглажу, ну-ка, против шерсти я)
                       А разве я не проникаю
                       В любое дамское отверстие?
                       И распахну легко калитку
                       Из самых даже нерасшатанных:
                       Монахиню, израелитку,
                       В роскошных платьях, иль заплатанных.
                       Раз! опрокину на скамейку,
                       Под юбкою рукой пощупаю,
                       И рай открыть легко злодейку
                       Я научу (пусть даже глупую).

                       Не спорю: член мой крепколобый
                       Покуда все мое имущество,
                       Но пусть грозит апостол злобой,
                       Пред ним имею преимущество.
                       Ведь мокрый рай, признаться надо,
                       Пленяет только первой целостью,
                       А я, Лука, в теснины ада
                       Готов пуститься с той же смелостью.
                       От двух дверей мой ключ железный
                       (Прилично-ль пояснять примерами?)
                       И в путь второй, равно любезный,
                       Отправлюсь даже с кавалерами."

1918




НАЧАЛО ПОВЕСТИ.

                       Я не знаю: блядь-ли, сваха-ль
                       Тут насупротив живет.
                       Каждый вечер ходит хахаль:
                       В пять придет, а в семь уйдет.
                       Летом в городе так скучно
                       И не спится до зари,
                       Смотришь в окна равнодушно,
                       Как ползут золотари.
                       Прогремит вдали пролетка,
                       Просвистит городовой -
                       Снова тихо... рядом тетка
                       Дрыхнет тушей неживой.
                       В головах коптит лампадка
                       И в окно несется вонь...
                       Молодой вдовой не сладко
                       Жить, уж как ты ни резонь.

                       Тетка прежде посылала
                       Мне и Мить, и Вань, и Вась,
                       Но вдовство я соблюдала.
                       Ни с которым не еблась.
                       Так жестоко и сурово
                       Целых восемь лет жила,
                       До того была здорова.
                       Что из носа кровь пошла.
                       Раздобрела, ела сытно,
                       Но, толкни меня пострел,
                       Страсть, как стала любопытна
                       До чужих любовных дел.
                       Где по-вдовьи промолчать-бЫ,
                       Тут и разберет меня:
                       Где метрески, или свадьбы,
                       Или просто так ебня.
                       Что уж там ни говорите,
                       А огонь в крови кипит!
                       Поп твердит: "могий вместити,
                       Тот, мол, девство да вместит."
                       Но такого уложенья
                       Не возьму ни как я в толк
                       При моем телосложеньи
                       Я вмещу хоть целый полк!"

1914




ПРИМЕЧАНИЯ

     Поэтическое наследие М.А. Кузмина велико, и данный сборник представляет
его не полно. Оно состоит из 11  стихотворных  книг,  обладающих  внутренней
целостностью, и значительного количества стихотворений, в них не включенных.
Нередко в составе поэтического наследия Кузмина числят еще  три  его  книги:
вокально-инструментальный цикл "Куранты любви" (опубликован с нотами  -  М.,
1910), пьесу "Вторник Мэри" (Пг.,  1921)  и  вокально-инструментальный  цикл
"Лесок" (поэтический текст опубликован отдельно - Пг., 1922; планировавшееся
издание нот не состоялось), а также целый  ряд  текстов  к  музыке,  отчасти
опубликованных с нотами. В настоящий сборник они не включены,  прежде  всего
из соображений  экономии  места,  как  и  довольно  многочисленные  переводы
Кузмина, в том числе цельная книга А. де  Ренье  "Семь  любовных  портретов"
(Пг., 1921).
     В нашем издании полностью воспроизводятся все  отдельно  опубликованные
сборники стихотворений Кузмина, а также некоторое количество  стихотворений,
в эти сборники не входивших. Такой подход к составлению тома  представляется
наиболее оправданным, т. к. попытка составить книгу избранных  стихотворений
привела бы к разрушению  целостных  циклов  и  стихотворных  книг.  Известно
несколько попыток Кузмина составить книгу избранных стихотворений, однако ни
одна из них не является собственно авторским замыслом: единственный сборник,
доведенный до рукописи (Изборник {Список  условных  сокращений,  принятых  в
примечаниях, см. на с. 686-688}), отчетливо показывает, что на его составе и
композиции сказались как  требования  издательства  М.  и  С.  Сабашниковых,
планировавшего его опубликовать, так и русского книжного рынка того времени,
а потому не может служить образцом. В  еще  большей  степени  сказались  эти
обстоятельства на нескольких  планах  различных  книг  "избранного",  следуя
которым попытался построить сборник стихов Кузмина "Арена" (СПб., 1994) А.Г.
Тимофеев (см. рец. Г.А.Морева // НЛО. 1995. Э 11).
     Следует иметь в виду, что для  самого  Кузмина  сборники  не  выглядели
однородными  по  качеству.  10  октября  1931  г.  он  записал  в  Дневнике:
"Перечитывал свои стихи. Откровенно говоря,  как  в  период  1908-1916  года
много каких попало, вялых и небрежных стихов. Теперь - другое дело.  М
б, самообман. По-моему, оценивая по пятибальной системе  все  сборники,
получится: "Сети" (все-таки 5), "Ос Озера" - 3. "Глиняные голубки"  -
2, "Эхо" - 2, "Нездешние Вечера" - 4. "Вожатый" - 4,  "Нов  Гуль"  -  3,
"Параболы"  -  4,  "Форель"  -  5.  Баллы  не  абсолютны  и  в  сфере   моих
возможностей, конечно" (НЛО. 1994. Э 7. С. 177).
     Довольно  значительное  количество  стихотворных  произведений  Кузмина
осталось в рукописях,  хранящихся  в  различных  государственных  и  частных
архивах. Наиболее  значительная  часть  их  сосредоточена  в  РГАЛИ,  важные
дополнения  имеются  в  различных  фондах  ИРЛИ  (описаны  в  двух   статьях
А.Г.Тимофеева: Материалы М.А.Кузмина в Рукописном отделе Пушкинского Дома //
Ежегодник Рукописного отдела Пушкинского  Дома  на  1990  год.  СПб.,  1993;
Материалы  М.А.Кузмина  в  Рукописном  отделе  Пушкинского  Дома  (Некоторые
дополнения) // Ежегодник... на 1991 год. СПб., 1994), ИМЛИ, РНБ,  ГАМ,  РГБ,
ГРМ, Музея А.А.Ахматовой в Фонтанном Доме (С.-Петербург),  а  также  в  ряде
личных собраний, доступных нам лишь частично.  Полное  выявление  автографов
Кузмина является делом будущего, и настоящий сборник не  может  претендовать
на исчерпывающую полноту как подбора текстов (по условиям издания тексты, не
включенные в авторские сборники, представлены весьма выборочно), так и учета
их вариантов. В соответствии  с  принципами  "Библиотеки  поэта"  ссылки  на
архивные материалы даются сокращенно: в случаях, если  автограф  хранится  в
личном фонде Кузмина (РГАЛИ, Ф. 232; РНБ, Ф. 400;  ИМЛИ,  Ф.  192;  ГЛМ,  Ф.
111), указывается лишь название  архива;  в  остальных  случаях  указывается
название архива и фамилия фондообразователя или название фонда.
     На протяжении многих лет, с 1929 и до середины 1970-х годов, ни поэзия,
ни проза Кузмина не издавались ни в СССР, ни  на  Западе,  если  не  считать
появившихся в начале 1970-х годов  репринтных  воспроизведений  прижизненных
книг (ныне они довольно многочисленны  и  нами  не  учитываются),  .а  также
небольших подборок в разного рода хрестоматиях или  антологиях  и  отдельных
публикаций единичных стихотворений, ранее не печатавшихся.
     В 1977 г. в Мюнхене было издано "Собрание стихов" Кузмина под редакцией
Дж.Малмстада  и  В.Маркова,  где  первые   два   тома   представляют   собою
фотомеханическое воспроизведение прижизненных поэтических сборников  (в  том
числе "Курантов любви", "Вторника Мэри" и "Леска";  "Занавешенные  картинки"
воспроизведены без эротических иллюстраций В.А.Милашевского), а третий (ССт)
состоит из чрезвычайно содержательных статей  редакторов,  большой  подборки
стихотворений, не входивших в прижизненные книги  (в  том  числе  текстов  к
музыке, стихов из прозаических  произведений,  переводов  и  коллективного),
пьесы "Смерть Нерона" и  театрально-музыкальной  сюиты  "Прогулки  Гуля"  (с
музыкой  А.И.Канкаровича  под  названием  "Че-пу-ха  (Прогулки  Гуля)"  была
исполнена в 1929 г. в Ленинградской Академической капелле. См.:  "Рабочий  и
театр". 1929. Э 14/15), а также примечаний ко всем трем томам (дополнения  и
исправления замеченных ошибок были  изданы  отдельным  приложением  подзагл.
"Addenda et errata", перечень необходимых исправлений вошел также в  Венский
сборник).
     Названное   издание   является,   бесспорно,   наиболее    ценным    из
осуществленных в мире до настоящего времени как по количеству  включенных  в
него произведении, так  и  по  качеству  комментариев,  раскрывающих  многие
подтексты стихов Кузмина. Однако оно  не  лишено  и  отдельных  недостатков,
вызванных обстоятельствами, в которых оно готовилось: составители  не  имели
возможности  обращаться  к  материалам  советских  государственных  архивов,
бывшие в  их  распоряжении  копии  ряда  неизданных  стихотворений  являлись
дефектными, по техническим причинам оказалось невозможным внести необходимую
правку непосредственно  в  текст  стихотворений  и  т.п.  Ряд  стихотворений
остался составителя