словно телефонной вуалью пониженным,
                 голосом,
                 синей в спине льдиной
                 ("пить! пить!" пилит)
                 твоими глазами,
                 янтарным на солнце пропеллером
                 и розой (не забуду!) розой!
                 реет,
                 мечется,
                 шепчет,
                 пророчит,
                 неуловимая,
                 слепая...
                 Сплю, ем,
                 хожу, целую...
                 ни времени,
                 ни дня,
                 ни часа
                 (разве ты - зубной врач?)
                 неизвестно.
                 Муза, муза!
                 Золотое перо
                 (не фазанье, видишь, не фазанье)
                 обронено.

                 Раздробленное - один лишь Бог цел!
                 Безумное - отъемлет ум Дух!
                 Непонятное - летучий Сфинкс - взор!
                 Целительное - зеркальных сфер звук!

                 Муза! Муза!

                 - Я - не муза, я - орешина,
                 Посошок я вещий, отрочий.
                 Я и днем, и легкой полночью
                 К золотой ладье привешена.

                 Медоносной вьюсь я мушкою,
                 Пеленой стелюсь я снежною.
                 И не кличь летунью нежную
                 Ни женой ты, ни подружкою.

                 Обернись - и я соседкою.
                 Любишь? сердце сладко плавится,
                 И плывет, ликует, славится,
                 Распростясь с постылой клеткою.

                 Май 1922


448

                        Поля, полольщица, поли!
                        Дева, полотнища полощи!
                        Изида, Озириса ищи!
                        Пламень, плевелы пепели!
                        Ты, мельница, стучи, стучи, -
                        Перемели в муку мечи!

                           Жница ли, подземная ль царица
                           В лунном Ниле собирает рожь?
                           У плотин пора остановиться, -
                           Руку затонувшую найдешь,
                           А плечо в другом поймаешь месте,
                           Уши в третьем... Спину и бедро...
                           Но всего трудней найти невесте
                           Залежей живительных ядро.

                        Изида, Озириса ищи!
                        Дева, полотнища полощи!

                           Куски раздробленные вместе слагает
                           (Адонис, Адонис загробных высот!)
                           Душа-ворожея божественно знает,
                           Что медом наполнен оплаканный сот.
                           И бродит, и водит серебряным бреднем...
                           Все яви во сне мои, сны наяву!
                           Но сердце, Психея, найдешь ты последним,
                           И в грудь мою вложишь, и я оживу.

                        Пламень, плевелы пепели!
                        Поля, полольщица, поли!

                           В раздробленьи умирает,
                           Целым тело оживает...
                           Как Изида, ночью бродим,
                           По частям его находим,
                           Опаляем, омываем,
                           Сердце новое влагаем.

                        Ты, мельница, стучи, стучи, -
                        Перемели в муку мечи!

                           В теле умрет - живет!
                           Что не живет - живет!
                           Радугой сфер живет!
                           Зеркалом солнц живет!
                           Богом святым живет!
                           Плотью иной живет
                           Целостной жизни плод!

1922


II. ПЕСНИ О ДУШЕ

449

                    По черной радуге мушиного крыла
                    Бессмертье щедрое душа моя открыла.
                    Напрасно кружится немолчная пчела, -
                    От праздничных молитв меня не отучила.

                    Медлительно плыву от плавней влажных снов.
                    Родные пастбища впервые вижу снова,
                    И прежний ветерок пленителен и нов.
                    Сквозь сумрачный узор сине яснит основа.

                    В слезах расплавился злаченый небосклон,
                    Выздоровления не вычерпано лоно.
                    Средь небывалых рощ сияет Геликон
                    И нежной розой зорь аврорится икона!

1922


450

                       Вот барышня под белою березой,
                       Не барышня, а панна золотая, -
                       Бирюзовато тянет шелковинку.
                       Но задремала, крестики считая,
                       С колен скользнула на траву ширинка,
                       Заголубела недошитой розой.

                       Заносчиво, как молодой гусарик,
                       Что кунтушом в мазурке размахался,
                       Нагой Амур широкими крылами
                       В ленивом меде неба распластался,
                       Остановись, душа моя, над нами, -
                       И по ресницам спящую ударил.

                       Как встрепенулась, как захлопотала!
                       Шелка, шитье, ширинку - все хватает,
                       А в золотом зрачке зарделась слава,
                       И пятки розоватые мелькают.
                       И вдруг на полотне - пожар и травы,
                       Корабль и конница, залив и залы,

                       Я думал: "Вышьешь о своем коханном!"
                       Она в ответ: "Во всем - его дыханье!
                       От ласки милого я пробудилась
                       И принялась за Божье вышиванье,
                       Но и во сне о нем же сердце билось -
                       О мальчике минутном и желанном".

1921

451

                         Врезанные в песок заливы -
                         кривы
                         и плоски;
                         с неба ускакала закатная конница,
                         ивы,
                         березки -
                         тощи.
                         Бежит, бежит, бежит
                         девочка вдоль рощи:
                         то наклонится,
                         то выгнется,
                         словно мяч бросая;
                         треплется голубая
                         ленточка, дрожит,
                         а сама босая.
                         Глаза - птичьи,
                         на висках кисточкой румянец...
                         Померанец
                         желтеет в осеннем величьи...
                         Скоро ночь-схимница
                         махнет манатьей на море,
                         совсем не античной.
                         Дело не в мраморе,
                         не в трубе зычной,
                         во вдовьей пазухе,
                         материнской утробе,
                         теплой могиле.
                         Просили
                         обе:
                         внучка и бабушка
                         (она - добрая,
                         старая, все знает)
                         зорьке ясной подождать,
                         до лесочка добежать,
                         но курочка-рябушка
                         улетела,
                         в лугах потемнело...
                         "Домой!" -
                         кричат за рекой.
                         Девочка все бежит, бежит,
                         глупая.
                         Пробежала полсотни лет,
                         а конца нет.
                         Сердце еле бьется.
                         Наверху в темноте поется
                         сладко-пленительно,
                         утешительно:
                         - Тирли-тирлинда! я - Психея.
                         Тирли-то-то, тирли-то-то.
                         Я пестрых крыльев не имею,
                         но не поймал меня никто!
                         Тирли-то-то!

                         Полно бегать, мышонок мой!
                         Из-за реки уж кричат: "Домой!"

1921


452. ЛЮБОВЬ

                          Любовь, о подружка тела,
                          Ты жаворонком взлетела,
                          И благостна, и смела,
                          Что Божеская стрела.

                          Теперь только песня льется,
                          Все вьется вокруг колодца.
                          Кто раз увидал Отца,
                          Тот радостен до конца.

                          Сонливые тени глуше...
                          Восторгом острятся уши,
                          И к телу летит душа,
                          Жасмином небес дыша.

1922


453. АРИАДНА

                         У платана тень прохладна,
                         Тесны терема князей, -
                         Ариадна, Ариадна,
                         Уплывает твой Тезей!

                         Лепесток летит миндальный,
                         Цепко крепнет деревцо.
                         Опускай покров венчальный
                         На зардевшее лицо!

                         Не жалей весны желанной,
                         Не гонись за пухом верб:
                         Все ясней в заре туманной
                         Золотеет вещий серп.

                         Чередою плод за цветом,
                         Синий пурпур кружит вниз, -
                         И, увенчан вечным светом,
                         Ждет невесты Дионис.

1921


454

                    Стеклянно сердце и стеклянна грудь,
                    Звенят от каждого прикосновенья,
                    Но, строгий сторож, осторожен будь;
                    Подземная да не проступит муть
                    За это блещущее огражденье.

                    Сплетенье жил, теченье тайных вен,
                    Движение частиц, любовь и сила,
                    Прилив, отлив, таинственный обмен, -
                    Весь жалостный состав - благословен:
                    В нем наша суть искала и любила.

                    О звездах, облаке, траве, о вас
                    Гадаю из поющего колодца,
                    Но в сладостно-непоправимый час
                    К стеклу прихлынет сердце - и алмаз
                    Пронзительным сияньем разольется.

1922


III. МОРСКИЕ ИДИЛЛИИ

455. ЭЛЕГИЯ ТРИСТАНА

                       Седого моря соленый дух,
                       За мысом зеленый закат потух,
                       Тризной Тристану поет пастух -
                       О, сердце! Оле-олайе!
                       Ивы плакучей пух!

                       Родимая яблоня далека.
                       Розово спит чужая река...
                       Ни птицы, ни облака, ни ветерка...
                       О, сердце! Оле-олайе!
                       Где же твоя рука?

                       Угрюмый Курвенал умолк, поник,
                       Уныло булькает глохлый родник,
                       Когда же, когда же настанет миг
                       О, сердце! Оле-олайе! -
                       Что увидим мы transatlantiques {*}?

1921

                       {* Трансатлантические (фр.) . - Ред.}


456. СУМЕРКИ

                        Наполнен молоком опал,
                        Залиловел и пал бесславно,
                        И плачет вдаль с унылых скал
                        Кельтическая Ярославна.

                        Все лодки дремлют над водой,
                        Второй грядою спят на небе.
                        И молится моряк седой
                        О ловле и насущном хлебе.

                        Колдунья гонит на луну
                        Волну смертельных вожделений.
                        Grand Saint Michel, protege nous {*}!
                        Сокрой от сонных наваждений!

                        Май 1922

                        {* Пресвятой Михаил, защити нас! (фр.) - Ред.}


457. БЕЗВЕТРИЕ

                          Эаоэу иоэй!

                          Красильщик неба, голубей
                          Горшочек глиняный пролей
                          Ленивой ленте кораблей.

                          Эаоэу иоэй!

                          О Солнце-столпник, пожалей:
                          Не лей клокочущий елей
                          Расплавленных тобой полей!

                          Эаоэу иоэй!

                          Мне реи - вместо тополей,
                          От гребли губы все белей
                          И мреет шелест голубей...

                          Эаоэу иоэй!

                          Май 1922


458. КУПАНЬЕ

                            Конским потом,
                            Мужеским девством
                            Пахнет тело
                            Конников юных.
                            Масло дремлет
                            В локонах вольных.
                            Дрогнул дротик,
                            Звякнула сбруя.
                            Лаем лисьим
                            Лес огласился.
                            Спарта, Спарта!
                            Стены Латоны!

                            Песок змеится плоско,
                            А море далеко.
                            Купальная повозка
                            Маячит высоко.
                            На сереньком трико
                            Лиловая полоска.

                               Лаем лисьим
                               Лес огласился.

                            Английских спин аллея...
                            Как свист: "How do you do!"
                            Зарозовела шея
                            На легком холоду.
                            Пастух сопит в дуду,
                            Невольно хорошея.

                               Спарта, Спарта!
                               Стены Латоны!

                            Румяно руки всплыли, -
                            Султанский виноград -
                            Розовоцветной пыли
                            Разбился водопад.
                            О, мужественный сад
                            Возобновленной были!

                               Спарта, Спарта!

                            30 мая 1921


459. ЗВЕЗДА АФРОДИТЫ

                       О, Птолемея Филадельфа фарос,
                       Фантазии факелоносный знак,
                       Что тучный злак
                       Из златолаковых смарагдов моря
                       Возносится аврорной пыли парус
                       И мечет луч, с мечами неба споря.

                       И в радугу иных великолепий,
                       Сосцами ряби огражденный круг,
                       Волшебный плуг
                       Вплетал и наше тайное скитанье.
                       Пурпурокудрый, смуглый виночерпий
                       Сулил магическое созиданье.
                       Задумчиво плыли
                       По сонному лону
                       К пологому склону
                       Зеленых небес.
                       Назло Аквилону
                       О буре забыли
                       У розовой пыли
                       Зардевших чудес.
                       Растоплено время,
                       На западе светел -
                       Далек еще петел -
                       Пророческий час...
                       Никто не ответил,
                       Но вещее семя,
                       Летучее бремя
                       Спустилось на нас.

                       К волне наклонился...
                       Упали ветрила,
                       Качались светила
                       В стоячей воде.
                       В приморий Нила
                       Священно омылся,
                       Нездешне томился
                       К вечерней звезде.

                       И лицо твое я помню,
                       И легко теперь узнаю
                       Пепел стынущий пробора
                       И фиалки вешних глаз.
                       В медном блеске парохода,
                       В винтовом движеньи лестниц,
                       В реве утренней сирены
                       Слышу ту же тишину.
                       Ангел служит при буфете,
                       Но в оранжевой полоске
                       Виден быстрый нежный торок
                       У послушливых ушей.
                       Наклонился мальчик за борт -
                       И зеленое сиянье
                       На лицо ему плеснуло,
                       Словно вспомнил старый Нил.
                       Эта смелая усмешка,
                       Эти розовые губы,
                       Окрыленная походка
                       И знакомые глаза!
                       Где же море? где же фарос?
                       Океанский пароходик?
                       Ты сидишь со мною рядом,
                       И не едем никуда,
                       Но похоже, так похоже!
                       И поет воспоминанье,
                       Что по-прежнему колдует
                       Афродитина звезда.

1921


IV. ПУТЕШЕСТВИЕ ПО ИТАЛИИ

                                                    Юр. Юркуну

460. ПРИГЛАШЕНИЕ

                    Понежилось солнце на розовом кресле,
                    Перебралось на кровать.
                    Хоть вы и похожи порою на Бердсли,
                    Все же пора вставать.

                    В Бедекере ясно советы прочтете:
                    Всякий собравшийся в путь,
                    С тяжелой поклажей оставь все заботы,
                    Леность и грусть забудь.

                    Весеннего утра веселый глашатай
                    Трубит в почтовый рожок:
                    "Поспеете ночью поспать на кровати,
                    Розу мой луч зажег".

                    Май 1921


461. УТРО ВО ФЛОРЕНЦИИ

                            Or San Michele,
                            Мимоз гора!
                            К беспечной цели
                            Ведет игра.
                            Веточку, только веточку
                            В петлицу вдень -
                            Проходишь весело
                            С ней целый день.
                            В большой столовой
                            Звенит хрусталь,
                            Улыбки новой
                            Сладка печаль!
                            Какой-то особенный,
                            Легкий миг:
                            Блестят соломенно
                            Обложки книг.
                            В каком апреле
                            Проснулись мы?
                            На самом деле
                            Нет тюрьмы?
                            Свежо и приторно...
                            Одеколон?
                            Тележка подана,
                            Открой балкон!

                            Апрель 1921


462. РОДИНА ВЕРГИЛИЯ

                     Медлительного Минчо к Мантуе
                     Зеленые завидя заводи,
                     Влюбленное замедлим странствие,
                     Магически вздохнув: "Веди!"

                     Молочный пар ползет болотисто,
                     Волы лежат на влажных пастбищах,
                     В густые