ет насвистывать,
                       что ему угодно.

                       20 октября 1924


656

                      Отяжелев, слова корой покрылись.
                      Скорей косматый разбивай кокос!
                      Пока слизняк из домика не вылез,
                      Высокий тополь к небу не пророс.

                      По шахте катится, крутясь, граната.
                      Курган Малахов, взрывы и восторг.
                      Девятый месяц семенем богата,
                      Прорыв кровавый крика не исторг.

                      Терпение!.. О-о-о-_а_, мой милый!
                      Как розово засвиристел апрель!..
                      Летучею, зеленою могилой
                      Младенчески качнется колыбель.

                      Октябрь 1924


657

                           Я чувствую: четыре
                           Ноги, и все идут.
                           Острей, прямей и шире
                           Глаза мои глядят.
                           Двойное сердце бьется
                           (Мое или твое?),
                           Берется и дается
                           Обоими сполна.
                           Коричневым наливом
                           Темнеет твой зрачок,
                           А мой каким-то дивом
                           Сереет, как река.
                           Тесней, тесней с любимым!
                           Душа, и плоть, и дух, -
                           И встанешь херувимом,
                           Чудовищем небес.

                           7 ноября 1924


658

                     Не губернаторша сидела с офицером,
                     Не государыня внимала ординарцу,
                     На золоченом, закрученном стуле
                     Сидела Богородица и шила.
                     А перед ней стоял Михал-Архангел.
                     О шпору шпора золотом звенела,
                     У палисада конь стучал копытом,
                     А на пригорке полотно белилось.

                     Архангелу Владычица сказала:
                     "Уж, право, я, Михайлушка, не знаю,
                     Что и подумать. Неудобно слуху.
                     Ненареченной быть страна не может.
                     Одними литерами не спастися.
                     Прожить нельзя без веры и надежды
                     И без царя, ниспосланного Богом.
                     Я женщина. Жалею и злодея.
                     Но этих за людей я не считаю.
                     Ведь сами от себя они отверглись
                     И от души бессмертной отказались.
                     Тебе предам их. Действуй справедливо".

                     Умолкла, от шитья не отрываясь.
                     Но слезы не блеснули на ресницах,
                     И сумрачен стоял Михал-Архангел,
                     А на броне пожаром солнце рдело.
                     "Ну, с Богом!" - Богородица сказала,
                     Потом в окошко тихо посмотрела
                     И молвила: "Пройдет еще неделя,
                     И станет полотно белее снега".

                     Ноябрь 1924


659

                        О чем кричат и знают петухи
                        Из курной тьмы?
                        Что знаменуют темные стихи,
                        Что знаем мы?
                        За горизонтом двинулась заря,
                        Душа слепая ждет поводыря.

                        Медиумически синей, Сибирь!
                        Утробный звон...
                        Спалили небо перец и инбирь,
                        Белесый сон...
                        Морозное питье, мой капитан!
                        Невнятный дар устам судьбою дан.

                        На сердце положи, закрой глаза.
                        Ба_ю_, ба_ю_!
                        И радужно расправит стрекоза
                        Любовь мою.
                        Не ломкий лед, а звонкое вино
                        Летучим пало золотом на дно.

                        Декабрь 1924


660. СМОТР

                        "Победа" мечет небо в медь.
                        Разбег весны, раскат знамен,
                        Знакомой роскоши закон:
                        Ходить, любить, смотреть, неметь,

                        Как зажигательным стеклом
                        Стекляня каски блеск, мой взгляд
                        Следит, как в ней войска горят
                        И розовеет дальний дом.

                        Труба, мосты, гремучий лед...
                        Не Пруссии ли то поля?
                        И вдруг, дыханье веселя, -
                        Сухой Флоренции пролет.

                        Пока идут... О, катер Мурр,
                        Johannisberger Kabinett!
                        Лак пролит на скользящий свет, -
                        И желтым хлынул с лип H-dur.

                        Мне гейзером опять хотеть...
                        Вдруг капнула смолой слеза,
                        Что я смотрел в твои глаза,
                        А не в магическую медь.

                        Февраль 1925


661

                       "Веселенькую! Ну, привольно!"
                       В клетке запел слепой скворец.
                       Ты помнишь? - Нет, совсем не больно! -
                       И в ванну падает отец.

                       Но в высоту ли, в глубину ли
                       Забагровел седой прыгун,
                       Когда пеленки затянули
                       Глухую муть глазных лагун?

                       Вспорхну я выдуманным пухом,
                       Пускай гниет смешной старик.
                       По озеру, под легким духом
                       Плывут подтяжки и парик...

                       И бросилась к щекам щетина -
                       Небритого гниенья сад, -
                       На зелень зазывает тина,
                       Но не поднять ноги назад.

                       Одна уступка разделенью...
                       Держите крепче! Я пропал!..
                       Но эти дни меж днем и тенью!
                       Бессчетный счет московских шпал!...

                       30 мая 1925


662

                      Воздушную и водяную гладь
                      Не одинаковым разбить полетам, -
                      Зачем крылатым тяжести желать?
                      Зачем ползучим делаться пилотом?

                      О девочка, не думая, резвясь,
                      Себя бездушной массе ты вручила.
                      Где соответствие? Какая связь,
                      Когда в одном легчайшем легким сила?

                      И брызги к небу, слезы и укор, -
                      Они, поверь, из сердца, не из моря,
                      Но их ведь ждал твой удивленный взор,
                      Когда летел, певучим брызгам вторя.

                      Из пара влага - плодовитый дождь.
                      Приблизятся назначенные сроки,
                      И ты увидишь из нездешних рощ,
                      Что не прошли жестокие уроки.

                      Декабрь 1925


663. ОЛЕНЬ ИЗОЛЬДЫ

                   Олень комельский, сотник благочестный,
                   Улусам лень казать ледяный рог,
                   Но свет зеленоватый зорь полночных
                   В своих зрачках ты и теперь сберег.

                   Слова "любовь и честь" - они смертельны!
                   Живое сердце кровью истекло...
                   А лесовые круглые просторы,
                   А зимнее, домашнее тепло!

                   Взмолился о малиновой рубашке,
                   А зори рвут малиновый мороз...
                   Умели пасть подрубленные братья,
                   И ты такой же родился и рос.

                   А синий соболь, огненная птица
                   У печени и вьется и зовет:
                   "Смотри, смотри, Тристан зеленоглазый,
                   Какое зелье фрау Изольда пьет!"

                   О, этот голос! девочка с испугу
                   Запела в недостроенном дому.
                   Поет, пророчит, ворожит и плачет,
                   И голос не понятен никому.

                   Придут жильцы, она забудет страхи.
                   Как именинница, пойдет прилечь,
                   Сердца же помнят, что в часы ночные
                   Они стучали в горячий меч.

                   Февраль 1926


664. ПЕРЕСЕЛЕНЦЫ

                    Чужое солнце за чужим болотом
                    Неистово садится на насест,
                    А завтра вновь самодержавно встанет,
                    Не наказуя, не благоволя.
                    Как старомодно ваше платье, Молли!
                    Как опустился ваш веселый Дик,
                    Что так забавно говорил о боксе,
                    Пока вы ехали на пакетботе!
                    Скорей в барак! дыханье малярии
                    С сиреневыми сумерками входит
                    В законопаченные плохо щели,
                    Коптит экономическая лампа,
                    И бабушкина библия раскрыта...
                    Как ваши руки, Молли, погрубели,
                    Как выветрилась ваша красота!
                    А ждете вы четвертого ребенка...
                    Те трое - рахитичны, малокровны,
                    Обречены костями осушать
                    К житью неприспособленную местность.
                    О Боже, Боже, Боже, Боже, Боже!
                    Зачем нам просыпаться, если завтра
                    Увидим те же кочки и дорогу,
                    Где палка с надписью "Проспект побед",
                    Лавчонку и кабак на перекрестке
                    Да отгороженную лужу "Капитолий"?
                    А дети вырастут, как свинопасы:
                    Разучатся читать, писать, молиться,
                    Скупую землю станут ковырять
                    Да приговаривать, что время - деньги,
                    Бессмысленно толпиться в Пантеоне,
                    Тесовый мрамор жвачкой заплевав,
                    Выдумывать машинки для сапог,
                    Плодить детей и тупо умирать,
                    Почти не сознавая скучной славы
                    Обманчивого слова "пионеры"!..
                    Проспите лучше, Молли, до полудня.
                    Быть может, вам приснится берег Темзы
                    И хмелем увитой родимый дом...

                    Апрель 1926


665

                          Блеснула лаком ложка, -
                          И лакомка-лучок
                          Сквозь мерзлое окошко
                          Совсем, совсем немножко
                          Отведал алых щек.

                          Неметена избенка,
                          Не вытоплена печь.
                          Звенит легко и звонко,
                          Умильнее ребенка,
                          Неслышимая речь.

                          Кто в небе мост поставил,
                          Взрастил кругом леса?
                          Кто, обращенный Павел,
                          Наставил и прославил
                          Простые чудеса?

                          Намеков мне не надо.
                          О, голос, не пророчь!
                          Повеяла прохлада,
                          Пастух загонит стадо,
                          Когда настанет ночь.

                          Хрустальная лачуга.
                          Благословенный дом.
                          Ни скорби, ни испуга, -
                          Я вижу рядом друга
                          За тесаным столом.

                          Апрель 1926


666

                         Золотая Елена по лестнице
                         Лебедем сходит вниз.
                         Парень, мнущий глину на задворках,
                         Менее смешон, чем Парис.
                         Тирские корабли разукрашены -
                         (Белугою пой, Гомер!)
                         Чухонские лайбы попросту
                         В розовой заводи шхер.
                         Слишком много мебели,
                         Шелухой обрастает дом.
                         Небесные полотеры шепотом
                         Поставили все вверх дном.
                         В ужасе сердце кружится...
                         Жарю, кипячу, варю...
                         Прямая дорога в Удельную,
                         Если правду заговорю.
                         Покойники, звери, ангелы,
                         Слушайте меня хоть вы!
                         Грошовыми сережками связаны,
                         Уши живых - мертвы.

                         Ноябрь 1926



667

                            Базарный фокус-покус
                            Живет не дольше дня,
                            А все же мне сдается,
                            Что любишь ты меня.

                            У лужи удит рыбу
                            Ученый дурачок...
                            Возьмися за Спинозу -
                            И взглянешь на крючок.

                            Один крючок на стенке,
                            Другой плывет в воде...
                            До одури понятно,
                            И что, и как, и где!..

                            Фантазия рисует
                            Проворней маляра.
                            Куда-то ускакали
                            И завтра, и вчера.

                            И русая прическа,
                            И узкие бока...
                            Поправит портупею
                            Поручика рука.

                            Вдали играют трубы:
                            Тра-ра, тра-ра, тра-ра.
                            Поют из-за плотины
                            И завтра, и вчера.

                            Совсем ведь непохоже,
                            А верно все до слез,
                            И карточные бредни
                            Мой ветерок разнес,

                            Декабрь 1926


668. ПАМЯТИ ЛИДИИ ИВАНОВОЙ

                      Завет, воспоминание, испуг?
                      Зачем опять трепещут тополя?
                      В безветрии истаял томный звук,
                      Тепло и жизнь покинули поля.

                      А грезилась волшебная страна,
                      Фонтаны скрипок, серебристый тюль,
                      И не гадала милая весна,
                      Что встретить ей не суждено июль.

                      Исчезла. Пауза. Безмолвна гладь.
                      Лишь эхо отвечает на вопрос,
                      И в легком духе можем отгадать
                      Мы веянье уже нездешних роз...

                      Апрель 1927


669

                                           О. А. Черемшановой

                      Был    бы я художник, написал бы
                      Скит девичий за высоким тыном,
                      А вдали хребет павлиний дремлет,
                      Сторожит сибирское раздолье.
                      И сидит кремневая девица,
                      Лебедь черная окаменела,
                      Не глядит, не молвит, не внимает,
                      Песня новая уста замкнула,
                      Лишь воронкою со дна вскипает.
                      По кремню ударь, ударь, сударик!
                      Ты по печени ударь, по сердцу!
                      То-то искры, полымя, безумье!
                      Грозная вспорхнула голубица,
                      Табуны забыла кобылица,
                      Разметала гриву на просторе,
                      Засинело греческое море.
                      Черное вихрит богомоленье,
                      Стародавнее воскресло пенье,
                      Перекинулся пожар по крышам.
                      Что увидим, друга, что услышим?

                      Дикий зной сухой гитаны,
                      В кастаньетах треск цикады,
                      Бахрома ресниц и шали,
                      Роза алая в зубах!

                      Ничего, что юбки рваны,
                      Много ли цыганке надо?
                      Бубны враз заворковали,
                      Словно горлица в горах!..

                         Вспомнила?.. О - лэ!!
                         Вздрогнула?.. О - лэ!!
                         Подземная память, как нож,
                         В дымную дыню дней!

                      И когда на оживленный дансинг,
                      Где-нибудь в Берлине или Вене,
                      Вы войдете в скромном туалете,
                      Праздные зеваки и виверы
                      Девушку кремневую увидят
                      И смутятся плоскодонным сердцем.
                      Отчего так чуждо и знакомо
                      Это пламя, скрытое под спудом,
                      Эта дикая, глухая воля,
                      Эти волны черного раденья?
                      На глазах как будто ночи ставни,
                      На устах замок висит заветный,
                      А коснитесь - передернет тело,
                      Словно мокрою рукой взялся за провод,
                      И твердят посупленные брови
                      О древнейшей, небывалой нови.

                      26 апреля 1927

670

                                  О. Н. Арбениной-Гильдебрандт

                      Сколько лет тебе, скажи, Психея?
                      Псюхэ милая, зачем считать?
                      Все равно ты будешь, молодея,
                      В золотые рощи прилетать.

                      В этих рощах воздух не прозрачный,
                      Испарений и туманов полн,
                      И заливы спят под тучей мрачной
                      В неподвижности тяжелых волн.

                      Там пустые, темные квартиры,
                      Где мерцает беловатый пол,
                      Или ночи северной Пальмиры,
                      Иль невиданный, пустынный мол.

                      У заборов девочки-подружки
                      Ожидают, выстроившись в ряд,
                      Или смотрят, позабыв игрушки,
                      На чужой и недоступный сад.

                      Там играют в сумерках Шопена.
                      Тот, кого зовут, еще в мечтах,
                      Но соперничество и измена
                      Уж видны в приподнятых глазах.

                      Там по царским дням в парадной ложе
                      Восседает Смольный институт,
                      А со сцены, на туман похожи,
                      Лебеди волшебные плывут.

                      Но, сквозь пар и сумрак розовея,
                      Золотая роща нам видна,
                      И пути к ней, юная Психея,
                      Знаешь, молодея, ты одна.

                      11 января 1930


ПРИМЕЧАНИЯ

     Поэтическое наследие М.А. Кузмина велико, и данный сборник представляет
его не полно. Оно состоит из 11  стихотворных  книг,  обладающих  внутренней
целостностью, и значительного количества стихотворений, в них не включенных.
Нередко в составе поэтического наследия Кузмина числят еще  три  его  книги:
вокально-инструментальный цикл "Куранты любви" (опубликован с нотами  -  М.,
1910), пьесу "Вторник Мэри" (Пг.,  1921)  и  вокально-инструментальный  цикл
"Лесок" (поэтический текст опубликован отдельно - Пг., 1922; планировавшееся
издание нот не состоялось), а также целый  ряд  текстов  к  музыке